Нужно сказать, что он не был одинок в своих поисках и находках. Его младший коллега, С. Герасимов, оставил нам произведения, свидетельствующие об аналогичном направлении интересов, реализованных, однако, в совершенно иных образно-пластических формах.

Созданные им на рубеже двадцатых - тридцатых годов произведения так же ведут нас к теме, полностью развернувшейся в годы войны.

Сергей Васильевич Герасимов, уроженец среднерусской полосы, на всю жизнь унаследовал любовь к родному городу Можайску. Вступив на творческий путь в преддверии Великой

Октябрьской революции, восприняв живописные традиции корифеев - преподавателей Московского училища живописи, ваяния и зодчества С. Иванова, К. Коровина,- он, по существу, сразу должен был применить полученные уроки в новой революционной действительности. Чувство внутренней связи с отеческим краем, непосредственность живого восприятия на глазах меняющейся реальности myspace позволили ему создать удивительный по цельности и внутренней завершенности цикл крестьянских портретов, начатый в 1920-х и завершенный в 1930-х годах. Вглядываясь в галерею этих образов, очень простых, внешне почти неподвижных, замкнутых в себе, в своей потаенной, подспудной, внутренней жизни, нельзя не согласиться с М. Чегодаевой, что портреты эти в самом деле воспринимаются как своего рода картины с общим героем. По сути - это уже не изображения отдельных индивидуальных лиц, пусть даже и типизированных, и обобщенных. Мужики Герасимова - это сам народ, поднявшийся, обретший силу, деятельный. Авторское свидетельство о герое приобретает здесь четко выраженные индивидуальные, только этому живописцу присущие, черты. В отличие от Кончаловского, Герасимов не ищет опоры в песенных, фольклорно-былинных образах. Его изобразительный язык подчеркнуто прост - лицо, осанка, жест модели говорят сами за себя. Кажется, художнику не нужно прибегать к выразительным акцентам, искать повода, чтобы возвысить, приподнять над обыденностью своего героя. Между тем простые лица, грубовато-мужественная стать, твердость умных, внимательных, добрых глаз настолько значительны, характеры, запечатленные на холсте, так крупны и ярки, что мы невольно начинаем ощущать за каждым из них сокровенную глубину народных типов; портретная подлинность изображения естественно оборачивается обобщением. Живописец прекрасно сознавал это свойство своего искусства, и среди именных портретов возникали собирательные образы Фронтовика (1926), Пугачевца (1927), Колхозного сторожа (1933).