Благодаря этой, казалось бы, частной линии развития искусства мы узнаем о тридцатых годах то, чего не могла бы удержать память современников.

Только летопись художественной памяти может сохранить для потомков непреложные знаки неиссякающей способности человека ценить прекрасное в его преходящих формах, может внушить уверенность в неизменности поэтической одаренности людей, которые в самые трудные времена, в эпоху великих революционных преобразований любили и понимали природу, в самой верности ее урокам видели свое человеческое предназначение.

Любое произведение искусства - это документ эпохи. Независимо от позиции и воли автора время накладывает неизгладимую печать на него самого и на его творение. Быть принадлежностью эпохи не значит, однако, быть ее свидетелем. Заговорить от лица очевидца, взять на себя ответственность летописца - это значит сменить пассивность положения на активность духовного, нравственного действия. Об этой внутренней творческой активности и шла у нас речь при характеристике одной из типических линий в эволюции отношений автора и героя в советской живописи тридцатых годов. Сознательно или интуитивно, совершенно различные по стилистике художники как бы включались в общее дело исторических преобразований, чтобы зафиксировать vasko отзывы  своим искусством сегодняшнее, современное состояние человека, природы, мира, чтобы в законченной форме живописного произведения сохранить для потомков, уберечь от забвения реальную данность человеческого существования. Именно для этого нужно было ценить зримую конкретность образа, видеть цель своего творчества не в себе самом, но в другом и других - современности и современниках.