Беззаветное устремление к будущему, гражданственный пафос преобразований и гордый отказ от прошлого, традиций, накопленных культурой знаний не гарантировали и от тех перегибов, той ограниченности левого фронта, которые подвергались решительной критике на рубеже двадцатых - тридцатых годов.

В увлеченном созидании новых форм жизни и творчества художник подчас терял связь с реальной современностью. Искусство слишком дерзко-самоуверенно, слишком патетично,- писал М. Бахтин в 1919 году,- ведь ему же нечего отвечать за жизнь, которая, конечно, за таким искусством не угонится. Предостерегающие голоса звучали в ту пору скорее как частное мнение на фоне общего энтузиазма, как бы подгонявшего действительность вперед, к новым вершинам.

Однако теперь, на исторической дистанции, нельзя не оценить прозорливости тех, кто требовал внутреннего единства между наукой, искусством и жизнью, осуществимого только в единстве личной ответственности. За то, что я пережил и понял в искусстве,- продолжает свои рассуждения Бахтин,- я должен отвечать своей жизнью, чтобы все пережитое и понятое не осталось бездейственным в ней. Когда пошлая проза жизни отбрасывается поэтическим сознанием как нечто несущественное, не имеющее отношения  к высоким порывам проектирующего, прогнозирующего вдохновения, между человеком в жизни и творчеством, в которое художник уходит от противоречий наличной действительности, образуется ничем не заполненная пустота. Ведь с ответственностью связана и вина. Не только понести взаимную ответственность магазин б у компьютеров киев должны жизнь и искусство, но и вину друг за друга. Поэт должен помнить, что в пошлой прозе жизни виновата его оторвавшаяся от реальности, увлеченная романтически-утопическими мечтаниями поэзия, а человек жизни пусть знает, что в бесплодности искусства виновата его нетребовательность и несерьезность его жизненных вопросов.