Если
возрождение авторского начала в живописи Волкова носило характер лирической
сосредоточенности, внимательно-любовного отношения к предмету, то в
экспрессивности личных мотивов в пейзажах и натюрмортах
Насиповой (Новый
телевизор, 1981) и в еще большей мере- в авторской экспансии Нестеровой
ощущается волевое воздействие я художника на все внеличное, что противостоит
ему как другое и другие. Если лирика в чистом виде ищет и ждет сочувствия, то
получившее автономию авторское начало, сводя на нет смысловую самостоятельность
героя, заменив его собственным понятием о нем, требует полного подчинения.
Наши
наблюдения можно развить и прояснить на примере некоторых творческих опытов Т.
Назаренко, которая пробовала свои силы и в портрете, и в натюрморте, и в
исторической и бытовой картине. В ее произведениях вопросы отношений автора и
героя предстают в форме оригинальных и смелых решений. Уже упоминалось о
театрализованно-ироническом начале ее праздничных маскарадов, о сознательном
авторском самоустранении ради выявления позиции другого - персонажа (Танец).
Работы последних лет свидетельствуют о новом повороте этой художественной
проблемы.
Образно-пластический язык ее живописи отмечен своеобразной
нейтральностью. Колорит, дозатор, построенный на сочетаниях сближенных тонов, словно
имитирует фотоотпечаток. Ровный рассеянный свет, приглушенность неторопливых
ритмов как бы погружают в атмосферу монотонных повторов житейской неизменности.
Общий принцип построения картины распространяется и на сюжетную драматургию, и
на способ характеристики героя: фабула жанровых полотен обычно предельно проста
(Утро. Бабушка и Николка, 1971; В мастерской, 1976; Мои современники, 1978),
действующие лица привычно чувствуют себя в давно приглядевшейся обстановке.