Исходные принципы этой установки запечатлены в системе работы художника над портретным образом, проходившей несколько стадий. Сначала Нестеров тщательно приглядывался к модели, подбирая ключи к сокровенному существу той или иной натуры.

Затем возникал первоначальный замысел, нередко являвшийся в форме, близкой к сюжетной картине. Автор пытался рассказать своего героя. Так были написаны С. С. Юдин во время операции (1933), И. И. Павлов за чтением книги (1930), О. Ю. Шмидт в своем кабинете (1937), создан карандашный портрет В. И. Мухиной (1939). Конкретное действие, удлинявшее время общения с персонажем, помогало проникнуть во внутренний мир человека и естественно связывало со всем тем, что окружает и сопутствует ему в жизни. Следующий этап вывоза габаритного строительного мусора, постижения характера неизменно вел дальше и глубже сюжетно-повествовательного раскрытия образа. Автор-наблюдатель уступал место автору-свидетелю; его волевому ответственному выбору предоставлялось право установить единственное и главное в характере и жизни человека, позволяющее увидеть его полностью, целиком, как бы охватив единым мгновенным взглядом.

В портрете С. С. Юдина (1936) замечательный хирург изображен за письменным столом. Внешние атрибуты профессии дают лишь повод для работы воображения, сиюминутность переживания данной конкретной ситуации позволяет заглянуть в глубину мыслящей, деятельной, сосредоточенно-активной личности.

Не менее значительно трансформирован замысел портретов И. Павлова (1935) и В. Мухиной (1940). Теперь движения рук, поза, мимика человека, так же как окружающая его обстановка принадлежат текущему моменту, схваченные и воссозданные с предельной конкретностью, а то, что прежде передоверялось природе, пейзажу - представление о всеобщем, вечном - как бы становится вторым, глубинным планом внутренней жизни героя.