Кончаловский, создавая образ героя, открытого им на Новгородчине, занял как автор позицию благодарного песнопевца родной земли, воскрешавшего ее предания: для этого ему нужны были прототипы

сохраненные настенными росписями древнерусских соборов, веками выверенный исторический, культурный и фольклорный образец. С. Герасимов не искал заданной нормы, он хотел увидеть и написать современников, опираясь на опыт непосредственного наблюдения: как бы рассматривая героя со всех сторон, постоянно меняя дистанцию, он то приближался к нему, всматриваясь в неповторимые черты, то отходил на некоторое расстояние, чтобы передать общую картину, увидеть человеческое множество в его целом. Разнообразие точек зрения возмещало полноту охвата жизни в различных, праздничных и обыденных, ее проявлениях. Оба художника открывали для себя новые земли, один - сверяя свои наблюдения с высоким образцом, другой - твердо полагаясь на личный опыт и непосредственное чувство.

Пластов никогда не отрывался, не покидал того житейского окружения, в котором родился и вырос. Он ничего не открывал заново, его призванием было учиться полно и правдиво передавать то, что знал и видел. Он должен был рассказать о том, что было его собственной жизнью и судьбой. Пластов-автор с самого начала чувствовал себя в центре жизненного потока, не пытаясь взглянуть со стороны ни на себя, ни на своих героев. Ему не нужны были роскошные спальни Китай, он не пытался опереться на историческое предание, общекультурную традицию.

История не уходила и не приходила, она пребывала в его родной Прислонихе.