Сон пшеничный и льняной окружил меня стеной. Я в его пространстве, все забывши, странствую. В яблоках и звездах дышит теплый воздух. Сплю в каком-то сне чужом, за окошком — день конем бродит заблудившимся. Я из дома вышла, стала белой вишней, а мечта — зерном!

Мне и этого хватит, и хватало того. Мои старые платья не дошли до торгов.

Аккуратно сложила, размышляя о том, что их прежняя сила оживит еще дом.

Мои старые платья все поймут, как друзья, с плотью можно расстаться, а с душою — нельзя, программа для такси.

Подснежники пробуют струны и солнечным светом, и лунным. Земля просыпается шумно, и тучи пушистые пряжи цветами пускают в пейзажи. От дрем отошедшие травы незнатную весен погоду пускают в зеленые храмы.

Глушили осень клики журавлей — тем искренним, неуловимым криком с дождями наравне, за черной тучей скрытыми. Весь белый свет — небесный и земной — не ждал тепла, и сад был оголен. Блаженная природа глушила стон — не ропот! Кого боялись старые созвучья, оплаканные ветром, никто не знал. Казалось странным это, что город спал, как знахарь недоученный.