Дело здесь, конечно, не только в приеме. Тот избыток знания, который есть у художника по отношению к окружающему миру - другим людям, природе, вещам - как не зависимой от него реальности, избыток, позволяющий всесторонне охватить

и завершить своего героя, передоверен отражающей поверхности стекла, распластавшего трехмерное изображение на плоскости. Если художник начинает аналогичным образом действовать по отношению к любому предмету освоения, смотрит на мир, ювелирные магазины Москвы, сквозь призму зеркальных отражений, то пустые тени вещей неизбежно становятся выражением его персонального авторского видения. Элементы автопортретности восприятия проникают в самое существо искусства, превращаются в основу творческого самовыражения. Это уже не высказывание о предмете, а своеобразный поэтический пересказ с чужого голоса, роль которого исполняет зеркало.

Нечто подобное уже происходило, когда доминирующей интонацией была ирония. Однако теперь нет ни театрально-игровых ситуаций, ни взгляда на себя и окружающий мир свысока. Автор вполне серьезен; свидетель и свидетельство, опираясь на иллюзию, хотят быть объективными. Примером может служить картина Назаренко Прощание (1981). Сюжет, воссозданный на полотне, неизбежно вызывает в памяти длинный ряд аналогий, восходящих к таким авторитетам, как Боттичелли (Венера и Марс) или Кранах (Юдифь и Олоферн). Но Назаренко смело порывает с традицией. Введя в композицию автопортрет, художница определила единственную возможность увидеть представленную сцену как отражение, как образ зеркала. Прощание отменяет всякое понятие сценической площадки, рампы, любой способ визуального дистанционирования. Самое построение картины создает впечатление, что автор не столько смотрится в реальное зеркало, сколько воображает, представляет себе самого себя.