Чувство цвета владело им, позволяя самую раздвоенность переплавлять в поэтическую целостность. Подчиняясь дару живописного видения, художник нашел возможность сохранить изменчивое мгновение в гармонической полноте вечного пребывания.

Демон, терзавший воображение художника всю его жизнь и для современников и для потомков порой заслонявший или замещавший собою автора, заговорив языком цветовых гармоний как бы изменял своей двуликой природе: колористические откровения врубелевской живописи, глубина выражения, подлинность жизни, им присущие, освобождали поэтический мир произведения от навязчивой, как кошмар, двусмысленности.

Так два великих мастера, творчество которых развернулось на рубеже XIX и XX веков, нашли силы по-новому эстетически освоить и осилить драматизм культурной ситуации своего времени. Мы остановились на их живописном опыте потому, что в нем как бы заново проиграны различные возможности соотнесения субъективного и объективного начал, диалектика взаимосвязи автора и героя.

Можно с уверенностью сказать, что в начале века стала интенсивно возрастать эмоционально-живописная тенденция воспроизведения действительности. Лирическая, личная интонация, внесенная в реалистически объективное изображение, получила множество дополнительных смысловых оттенков от героизации до гротеска. Авторское вмешательство, как бы укрупнявшее сплав по реке Чусовой характерные черты модели, творческая энергия, направленная на усиление, завершение ее персональной неповторимости,оборачивались в произведениях плеяды молодых живописцев своеобразным эстетическим насилием, художественной экспансией, претендовавшей на неограниченную интерпретацию предмета изображения. Теперь невидимый автор не только предопределял жизненное амплуа своего героя, но и диктовал зрителю способ его восприятия. Вспомним опыты бубнововалетцев И. Машкова, А. Лентулова, П. Кончаловского или работы Н. Гончаровой, М. Ларионова, К. Малевича 1907-1910 годов. Напор поэтической энергии, с которой, словно шквал, на холст обрушивались дерзкие красочные сочетания и небывало преображенные формы, одновременно создавал и разрушал пространственно-временные связи и, растворяя все другое, инородное художественной фантазии автора в волевом акте миротворения, соперничал с реальностью, торжествуя над нею.