Стоит обратить внимание на подписи под полотнами: Решетник Иван Кузнецов (1948), Петя Тоньшин (1951), Ванюша Репин (1958), Таня Юдина (начало 1960-х годов), Катерина Назарова (1968). По ним можно узнать и возраст модели, и род занятий.

Вглядываясь в лица этих людей, чувствуешь, с каким вниманием относился живописец к индивидуальной самобытности каждого человека. Памятуя о возрасте, он и детей и стариков равно уважал как личность - каждую со своим именем, собственным жизненным опытом, позицией, кругозором. Здесь не могло быть табели о рангах, и чуть насупленная решительность Тани, и тревожная юношеская восприимчивость Пети ничем не уступают в своей человеческой значительности многоопытному Василию Лошину, умудренной Катерине Назаровой. Жизненная достоверность изображения, не оставляющая сомнений в подлинности художественного свидетельства, становится этической и эстетической основой созданного Пластовым образа. Но есть и еще одна особенность в его этюдах-картинах. Они не отделимы от общих представлений автора о природе и человеке. Именно в целостности мировосприятия кроется секрет внутренней полноты и жизнеутверждающей ясности его искусства.

Последний луч, угасающий на бревенчатых стенах и кровлях изб, бледный серп месяца в вышине, стадо гусей, как белые хлопья рассыпанные на винно-вишневой пашне, фигурка девушки, словно огонек свечи в вечереющем воздухе (Сентябрьский вечер, 1961),- все это до мелочей знакомое и много раз виденное будит такого рода впечатления, мысли, воспоминания, что начинает казаться не самостоятельной сценой, событием, пейзажем, а мелькнувшим перед глазами отрывком многих других дней и ночей, весен и зим, знаком их нескончаемой череды.