Записи участника (Водник) - Красницкий Евгений. Форум сайта

Результаты поиска

Водник

Дата: Среда, 29.05.2024, 11:22 | Сообщение # 2961 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата Levran (

)

Банкиры точно будут встречать с "песнями и плясками".

Только банкиры? Сама по себе сумма по векселю не велика, а вот кто за этот вексель поручился... Именно это открывает дорогу торгово-промышленной экспансии в польское Поморье. Но и это мелочи - основной результат победы в том, что заложены основы раздробленности Польши. Война - продолжение политики иными средствами.

Ему повезло. Неужели мы хуже? У каждого должен быть сказочный сон, чтоб в час завершающий с хрипом натужным уйти в никуда сквозь Гранитный каньон... (с) С. Ползунов

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

Водник

Дата: Понедельник, 03.06.2024, 12:24 | Сообщение # 2962 | Тема: Обсуждение работы "Сны о Ромее" (фанфик от Crusader)

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата Crusader (

)

По уверению моих знакомых медиков - такое вполне возможно в том состоянии, в какое пока погружён Ник...

Бывает. Проверено на себе. :(

Водник

Дата: Вторник, 04.06.2024, 14:29 | Сообщение # 2963 | Тема: Обсуждение работы "Сны о Ромее" (фанфик от Crusader)

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата Crusader (

)

Но как вывести Ника из этого состояния?

Или резкой встряской, или сам, со временем, выйдет. Хотя, выходят не все, но вы же не собираетесь доводить Никодима до дурдома, кататонии или самоубийства?

Водник

Дата: Четверг, 06.06.2024, 12:36 | Сообщение # 2964 | Тема: Обсуждение работы "Сны о Ромее" (фанфик от Crusader)

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата Crusader (

)

Получается, что лучший лекарь - это Время... Ну и встряски мы ему обеспечим...

Нет, не время, а дело, работа - то, что отвлекает от самокопания.

Водник

Дата: Пятница, 21.06.2024, 15:35 | Сообщение # 2965 | Тема: Обсуждение работы "Сны о Ромее" (фанфик от Crusader)

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

По сути: сюжету, мотивации героев, их поведению и описанию у меня замечаний нет. А вот по языку есть. КМК, вы чересчур увлеклись красивостями - "море охлоса вышло из берегов". и т.п. Вряд ли даже потомственный юрист в такой ситуации так сказал бы. "Охлос взбесился" смотрелось бы куда органичнее.

Водник

Дата: Понедельник, 20.01.2025, 00:08 | Сообщение # 2966 | Тема: Так не строят! - 2

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Если бы отец Меркурий был знаком с творчеством Гоголя, он бы, вслед за Городничим, воскликнул: "К нам едет ревизор!". Однако, до появления этой комедии оставалась ещё не одна сотня лет, так что отставной хилиарх, молясь и ругаясь на всех известных ему языках, как мог готовился к охмурению прибывающего княжича, а, главное, сопровождающих его бояр. Тем же занималась и остальная ратнинская элита, разве что ругаясь на меньшем количестве наречий.
Особенно заботили погорынских вятших два вопроса: "Как показать незванным туровским гостям Кордон так, чтобы они ничего не увидели, и как выявить среди слуг и холопов, сопровождающих княжича, княжеских и боярских соглядатаев?".
Если с первой бедой более-менее утряслось – за Кордон решили выдать Приболотную Пятину и часть Срединной, для чего из Острога, где летом перебили стражников, сотворили "боярский двор", куда и вселили временно боярина Юрия и боярича Тимофея, протоптали новые дороги между весями, причём, проложили их так, что ехать умучаешься, и даже обустроили в Отишии "Мастеровую Слободу", в которой и собрали всё, что сочли возможным показать. То, что по этим местам летом прошлась Сотня, должно было помочь скрыть огрехи и объяснить немалое количество новых строений, мол, на пепелище строились. Работали днём и ночью, а работу принимал боярин Фёдор с вьедливостью, поистине, клопиной. Ну, или клещиной. В результате получилась видимость довольно-таки зажиточной, даже богатой, но почти обычной боярской вотчины. А, чтобы никто не сболтнул лишнего, всех новосёлов убрали вглубь Кордона, а на их место вселили старожилов, кровно заинтересованных держать язык за зубами.
Так как погостный боярин был занят на Кордоне, на Княжьем Погосте управлялись сыновья старосты Аристарха, благо им после изгнания ляхов пришлось приводить его в порядок. Разумеется, Аристарховичи действовали в соответствии с подробнейшими инструкциями боярина Фёдора и при живейшем содействии погостного писаря Буськи Грызло и "камиданта" Михайлова Городка – боярича Демьяна, отправленного дедом и погостным боярином на Княжий Погост со словами: "Нехай учится!".
Боярин Фёдор, за время подготовки, успел наведаться в свою резиденцию трижды. В первый раз он обложил управляющих площадно, дал Буське Грызло в ухо, а потом начал распоряжаться, во второй – ругался и распоряжался уже меньше, кое-что одобрил, дал множество советов и ускакал отреконь обратно на Кордон, а в третий отметил несколько недостатков, дал пяток советов, после чего буркнул: "Сойдёт. Давайте дальше сами, а я спать". После чего рухнул и проспал почти сутки.
Остальные начальные люди тоже метались, как в задницу укушенные: готовили, проверяли, инструктировали, указывали и делали ещё уйму дел и делищ: от вбивания в головы лесовиков порядка титулования княжича и его свиты до оттачивания строевой выучки войска и приведения количества мест в нужных чуланах в соответствие с числом прибывающих задниц. От смертельной усталости шатало всех, но успели.
Отец Меркурий, пожалуй, отделался легче прочих. В самом начале всеобщего бедлама он был вызван к боярину Корнею и получил следующие указания: первое – чтобы ни одна погорынская церковная крыса лишнего не сболтнула, второе – чтобы ни одна туровская церковная крыса ничего лишнего не увидела и не услышала, третье – приезжих благочестивыми и умственными занятиями замотать до полного изумления, четвёртое – сколько получится народу из княжеской свиты, а желательно, всю, хоть лаской, хоть таской заманить на исповедь и распросить хитро, тайна исповеди нерушима, но понять, кто из них доглядчик можно, пятое – о доглядчиках немедля доложить Аристарху, шестое – смотреть в оба, седьмое – с отцом Моисеем решить по собственному усмотрению, но лучше его никому, кроме Феофана не показывать. Ну, и восьмое – крепко помолиться, чтобы накануне приезда княжича пошёл снег.
Начать отставной хилиарх решил с пунктов первого и седьмого. Перво-наперво он смотался в Княжий Погост довёл до отца Симона несколько простых тезисов: первое – погост место хлебное и на такой приход желающих найдётся много, а, не дай того Господь, сменится погостный боярин, сменится и поп на приходе, а отец Симон поедет в дальнюю весь на болото с лягушками, второе – отец Меркурий отправится с войском на новые земли, и кому тогда в воеводстве Погорынском быть пресвитером, то есть, протопопом, как не многоумному и всё здесь знающему отцу Симону? Разумеется, если оным отцом Симоном будут довольны владыки земные: воевода Погорынский и погостный боярин. Да и воевода с погостным боярином должны те же самые остаться.
Отец Симон проникся и, в ответ, поведал, что на его приход в Турове зубы уже точили, так что он своего брата во Христе и священноначальника прекрасно понимает и сделает всё, как надо.
С седьмым пунктом возникли некоторые сложности – отец Моисей жаждал искупления. Однако, отец Меркурий это предвидел и имел в рукаве кости со свинцом: матушку Домну и угрозу, что, вслед за пастырем, и его кордонская паства пойдет на епископский суд за отпадение от Христа, а там разбираться никто не будет – загонят на вечное покаяние. Отец Моисей сник и спросил: "А что же делать?", на что получил ответ: "Правду сказать. Скрывался, паству окормлял тайно. И мученичества убоялся, и паству не мог бросить без окормления. Если и был грех, то на мне. И на том стоять твёрдо, хоть на епископском суде, хоть где. И больше рта ни о чём не раскрывать, а если и говорить, то напирать на то, что боярин Александр перед смертью покаялся, а смерть принял от рук бунтовщиков – самых злобных язычников-гонителей, коих княжий сотник боярин Михаил положил под меч. И не забыть сказать, что боярин Александр боярину Михаилу, по примеру первых христиан исповедался, а в чём – ведают Господь и боярин Михаил". А до особого приказа сидеть, как мышь под веником.
С матушкой Домной отец Меркурий тоже переговорил, и, в ходе разговора, удостоверился, что та всё прекрасно поняла и, хотя бы ради детей, взбрыкнуть супругу не даст.
С остальными пунктами было уже не сложно, а, скорее, муторно и многодельно: пришлось дрессировать церковный хор, но тут помог поручик Артемий, с трудом удалось мобилизовать подвизавшихся при церкви баб, чтобы, в случае чего, заговорили спрашивающих до смерти, но ничего лишнего не сказали. Здесь помогла Варвара Чумиха, которую к священнику привёл муж, по прямому приказу своего десятника. Ну, а с псаломщиком и звонарём отставной хилиарх и сам справился – те, хоть и обозники, но в воинском селе выросли и дисциплину понимали. Да ещё за ними обещались присмотреть Илья с Харитошей, а в том, что эти двое, особенно наставник и обозный старшина Младшей Стражи способны заговорить кого угодно, отец Меркурий не сомневался. Бурей же вообще первый предложил свою помошь, заявившись чуть не с целым возом розг. На резонный вопрос: "Зачем?", ратнинский Минотавр ответствовал: "Ты ж им учение показывать будешь, вот и пусть видят, что учишь серьёзно. А не поверят, меня зови – выпорю усомнившегося в лучшем виде. Хоть боярина!", после чего радостно гыгыкнул.
Словом, к сроку управились. Накануне прибытия княжича со свитой, воевода Корней провёл инспекцию и остался доволен. Всеми. После чего велел спать, как перед боем. Собственно, бой погорынцам и предстоял.
Однако, как частенько бывает перед сражением даже с ветеранами, отцу Меркурию не спалось. Появившихся семью сотнями лет позже теорий общественно-исторического развития он не знал, но человеком был наблюдательным, так что к выводам пришёл сходным.
"Итак, Макарий, мы ведём себя подобно динатам. И нашим – имперским, и франкским. Хапнуть как можно больше силы, прав, привелегий, обмануть сборщиков налогов и, что ещё важнее, обвести вокруг пальца других сильных. Правда, здесь сила нужна для дела, которое, как тебе довели, одобряет сам цезарь Мстислав. Правда, здесь есть поговорка: "Князь жалует, да тиун не жалует". От них и бережёмся. Ну и храним тайное знание, само-собой. Эпарх Кирилл впечатлился твоей теорией и, после долгой ругани, признал, что вы были правы.
Хотя, правота правотой, а измена изменой. Сначала мы ради общего дела изменяли самому воеводе, а теперь, во главе с ним, изменяем князю, причём ради самого князя, в том числе, не говоря уж о более высоких целях. Философия, гамо то психо му! А в основе той философии нехитрое наблюдение о том, что от себя гребёт только курица. Правда, мы собирамся размежеваться, чтобы объединиться. Экий, прости Господи, дурной софизм.
Завтра нам всем предстоит превратиться в мимов и играть придётся очень убедительно. Надо показать, что мы верны князю Вячеславу и только ему. А ещё представить дело так, что мы привели к покорности языческого дината. Богатого, даже весьма богатого, но не обладающего ничем удивительным или необычным. Малака! Чего только стоило добыть не выделяющийся доспех и оружие для войска Кордона! Они-то уже давно перевооружились на своё. Долго думали, как обосновать богатство Кордона и численность его дружины. Как ни странно, подсказали нурманы. Мол, боярин добыл богатство с меча на Волчьем море. И, похоже, это правда. Их старший даже вызвался подтвердить это клятвой на мече. Интересно, зачем? Возможно, Лисовины и знают, но тебе не сказали...
Но, кажется, с нурманами получается удачно. Если я правильно понял воеводу Кирилла, дружинниками, что сопровождают княжича, командует сын нового тысяцкого Иванко Захарьича, а последний сторонник похода на Неман и выхода к морю. И статус позволяет сыну донести и до отца, и до князя, что у Погорынского воеводы теперь есть связи на Волчьем море. Это настолько же опасно, насколько и полезно. Князь не идиот. Его ближники тоже...
Что ж, Макарий, попробуем рассмотреть дело с этой стороны. Если тебе не соврали, воевода Кирилл умудрился продать Ратнинскую сотню сразу всем. И, неожиданно для себя, стать кем-то вроде вождя сильной партии земского боярства. Той, что хочет постоянного князя в Турове и готова делиться с княжьими мужами, но с двумя условиями: первое – княжеские бояре становятся земскими, то есть своими, причём, вместе с князем, второе – обрастают землями и кормленьями княжеские мужи за счёт расширения и обогащения Туровского княжества, причём, не в ущерб, а в прибыток земскому боярству. В свою очередь, земские динаты со всем прилежанием участвуют в расширении княжества. И тут воевода Корней им пример, знамя, вождь и сила. Причём, последнее самое важное. Без силы с ними не будут считаться, а наш эпарх собрал силу мало не княжескую, увенчал себя славой полководца и спасителя княжества, да ещё сам отправляет эту силу на Неман, оговорив, разумеется много вкусного для себя. Ну так бескорыстному никто бы и не поверил.
Вторая группа – княжие мужи, готовые осесть в Туровском княжестве вместе с князем и слиться с местными. В прямом смысле – сын тысяцкого, как говорят, недавно овдовел и тут же женился на дочери земского боярина. Эти тоже за расширение княжества. У них есть сыновья, а сыновьям нужны земли. Следовательно, им мы тоже нужны. Вождь этой партии тот самый Иванко Захарьич.
Третья группа – княжеские мужи-перекати поле. Этим нужен князь Вячеслав на более престижном и богатом столе. Лучше всего в Киеве. У этих глаза больше желудка. Сытости они не знают. Им нужны земли, кормления, золото. Всего и побольше. И в средствах получения желаемого они не стеснялись, не стесняются и стесняться не будут. Саранча. Пожрут всё, до чего дотянутся, в том числе и местных бояр, если смогут. Самым умным из них воевода Кирилл сейчас выгоден. Сожрать его они попробуют, если наш поход удастся, чтобы присвоить его результаты себе. А если не удастся, с удовольствием сожрут одно Погорынье.
Но это умные, а умных, как подсказывает опыт, на свете не много. Куда больше хитрых и подлых. Те начальствующие, которым не достаёт ума, с лихвой компенсируют этот недостаток хитростью и подлостью. Вот они сожрут воеводу Кирилла вместе с Погорыньем здесь и сейчас. И такие в свите княжича тоже есть. Эти едут искать то, что поможет погубить Лисовинов. Сейчас они самые опасные.
С ними по опасности соперничает четвёртая группа – земское боярство, которое хочет, чтобы князя в Турове вовсе не было. Туров находился в области великого княжения Бог знает сколько лет, а князь вместо великокняжеского наместника появился совсем недавно. Наместника – такого же боярина, к тому же жадного, легко купить, прикормить или запугать, а дальше вести дела по своему усмотрению. По старине, как они любят говорить. И им Лисовины ни в каком виде не нужны – выскочки, набравшие не по чину и не по очереди, силы, власти и богатства. Их силы, власти и богатства – они в этом твёрдо уверены и чувствуют себя обворованными.
Эти уже не саранча, а глисты, но с саранчой они споются легко. И затем, чтобы отправить князя куда-нибудь отсюда, а самим зажить привычной жизнью, и против Лисовинов.
Мда, Макарий, кажется, ты начал постигать софизм Учителя: "Хороший базилевс должен быть временами обуздываем хорошим Синклитом, но даже очень хорошему Синклиту надо сильно постараться, чтобы не стать хуже очень плохого базилевса". Видимо, пирамида и правда самое устойчивое здание, но только если основание и вершина не разрушают друг друга.
Кстати, Макарий, а почему тебе сообщили достаточно, чтобы ты пришёл к таким выводам, но прямо не назвали никого, кроме сына Иванко Захарьича? Похоже, в твоей верности почти не сомневаются, как и в том, что держать язык за зубами ты умеешь, но хотят посмотреть, как ты отделишь овец от козлищ и что станешь делать с последними. Тоже проверка, но уже другая. Теперь Лисовины, причём, все гуртом, хотят знать твои пределы. То, что тебе можно поручить, кроме твоих прямых обязанностей и превращения деревенских увальней в пехотинцев. Хорошо, если так! А теперь спать! Завтра понадобится свежая голова!"
Отставной хилиарх повернулся на другой бок и заставил себя уснуть.

Водник

Дата: Пятница, 28.03.2025, 11:45 | Сообщение # 2967 | Тема: Так не строят! - 2

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

***

Ночью прошёл обильный снегопад, что привело воеводу Корнея в бурный восторг.
– Знать, услыхали тебя там! – одной рукой владыка Погорынский ткнул в небо, а другой так хлопнул священника по спине, что чуть дух не вышиб. – Ладно, пошли к Федьке кашу жрать. Туровские к обеду дотащатся, успеем оголодать!
Завтракали в одном из складов, превращённых в гридницу. Там предстояло быть пиру, и прислуга, подгоняемая специально для того выписанным с Кордона Беликом, сбивалась с ног. Так что ели погорынские вятшие, невзирая на ранги, за задвинутым в угол столом. Компания собралась представительная. Во главе стола сидели хозяева: воевода Корней и волоститель, он же погостный боярин Фёдор. Дальше вперемешку расположились Аристарх, сотник Михаил, воевода Медведь, полусотник Лука, старший наставник Филлимон, десятник Егор с неизменным Арсением, сотник кордонских нурман Свен со своим заместителем Хальфданом, старшина лесовиков Треска, накануне повёрстанный в воеводские бояре, и клирики – отец Меркурий и отец Симон. Все молчали и споро орудовали ложками, один боярин Фёдор время от времени бросал взгляд на приготовления к пиру и морщился, как от зубной боли.
"Малака! Я хорошо понимаю логофета Фёдора – всё это роскошество оплачивается из его мошны! В свите княжича, говорят, за сотню народу и все не дураки пожрать на дармовщинку! Тут не только зубы заболят, а и кошель, что куда больнее...
Но дело того стоит – чем больше торжественных встреч, тем меньше у гостей времени на вдумчивое обшаривание наших закоулков!"
Лучшие люди Погорынья молча цепляли ложками еду из общих мисок – заведённого молодым боярином Михаилом обычая – каждому свою тарелку сегодня решили не придерживаться.
– Что кому делать все помнят? – нарушил молчание воевода.
– Помним, Корней, помним, – кивнул боярин Фёдор. – Ты уже асем плешь проел.
– И другой раз проем, – хмыкнул боярин Корней. – Много на кону стоит! Как бы не пронюхали, что таимся.
– Эх, Кирюха, Кирюха! – погостный боярин усмехнулся в усы. – Как воевать, так ты первый, а вот подати драть не умеешь! Да не родился ещё тот, кто дани зажилить не попытался. И от нас того ждут. Так что найдут. И нас с тобой за жабры ухватят! Меня особо – чтоб на погосте и к рукам не прилипало! Мы с тобой, конечно, сначала ни в какую, а потом повинимся и последнее отдадим от сиротства нашего – виш, война была: меня ляхи пограбили, а Заболотье мы с тобой вместе пожгли. Оскудели. А я Буську с его записями выпущу – там сам чёрт ногу сломит. А они дожмут! И вот тут мы с тобой сломаемся и недоимку покроем. Лавр дело присоветовал – отдать пяток мечей новгородского дела. Тогда поверят, что последнее от себя с мясом оторвали!
– Жалко мечей, боярин, – скривился Арсений.
– Жалко! – рубанул боярин Фёдор. – От того и поверят!
– И как у них руки не отсохнут – у воев перед походом мечи забирать! – Арсений придал лицу выражение крайнего недоумения.
– Сюха, не скоморошествуй! – громыхнул Аристарх. – И дурня мне тут не корчи! Всё ты понимаешь! Народ к нам гостевать едет... разный. Есть и те, кто за нас. Не по доброте душевной, само-собой – выгоду свою чуют. Так и нам они не без пользы. Вот этим надо показать., что на Неман мы пойдём и там сядем прочно, хоть и из последних кишок, но из княжеской воли не выйдем. Мы и не собираемся, но показать это надо, чтобы пню последнему то ясно стало. Другие же дерьмо наше искать станут. И найдут, да такое, какое нам самим и не снилось. Есть умельцы! Только умельцы те не князю радеют, а кто мошне своей, кто гордыне – высоко наш воевода взлетел, великим боярам ровней стал, бояр своих заводить право заимел – ну как такого мордой в навоз не макнуть? Верно Фёдор говорит – и виниться придётся, и кланяться, и порты поддёргивать и соплями шмыгать! Пошмыгаем для дела-то! Вот им мечами глаза и позастим. И не только мечами! Пусть передерутся – кого как одарили. Думаю, князь того, что мы за недоимки с Заболотья да с Тресковых лесовиков отдадим, и не увидит – жадность она сильнее разума. В Турове они, само-собой, князю в ухо нашепчут и того, что увидят, и того, что придумают, только мы сыну тысяцкого Захарича и ещё кой-кому тоже много чего скажем. Воевода с волостителем наши в Турове разок в эту игру уже сыграли и с прибытком, а теперь всем в неё играть придётся. Верно говорю, боярин Фёдор Алексеевич?
– Верно, боярин Аристарх Семёныч, – кивнул тот и повернулся к воеводе. – Всё, Кирюха, кончай трепетать, ровно девка перед свадьбой – всё одно поятой быть, а, глядишь, и понравится!
Грохнул хохот, и громче всех смеялся воевода Корней.
"Интересно, почему этот разговор завели в присутствии отца Симона и старшины лесовиков? Чем и когда их настолько замазали, что уверены в их молчании? Малака, как многого ты ещё не знаешь, Макарий!"
– Всё, будет жрать! Дел много! – подытожил, отсмеявшись, воевода.

***

Княжичев поезд, как и предсказывал воевода, прибыл около полудня.
– Не все. – определил, прищурившись, боярин Корней. – Не утерпел княжич – большую часть обоза позади оставил, а сам с половиной дружины верхом пошёл – едва пяток саней с собой взял. Слышь, Михайла, тёзка твой нынче боек стал – не тот мозгляк квёлый, которому ты из самострела стрелять давал, а он и удержать толком мог. Так что поберегись...
– Слышу, деда, – кивнул боярин Михаил.
– Остальные, думать надо, тоже слышат, – хмыкнул воевода и повернулся к своейне внушительной свите. – Ну что, соколы, дождались светлого денёчка! Поехали встречать!
И тут, отставной хилиарх невольно фыркнул: боярин Михаил ухмыльнулся, подмигнул деду, подкрутил воображаемый ус и промурлыкал без слов какой-то мотив. Совершенно ни на что не похожий в своей глупой задорности, но жутко прилипчивый. Напряжение, давившее на всех уже много дней, вдруг отпустило. Встречающие, не исключая воеводы, непойми почему расцвели улыбками. Отец Меркурий поймал себя на том, что и сам сушит зубы, радуясь неизвестно чему.
– Тьфу, Михайла, всё бы тебе циркус! – попытался строжить внука дед, но не преуспел, махнул рукой, ухмыльнулся, тем же жестом крутанул ус, оглядел соратников лукаво и гаркнул: – Встретим!
– До смерти гостевание не забудут! – в тон воеводе отозвался Лука Говорун и прищурился, как в бою, когда выбирал цели своим стрелкам. – Где наша не пропадала, а всё жива!
Боярич Михаил чуть тронул шенкелем своего Зверя. Жеребец, ко всеобщему изумлению, поднял переднюю ногу, будто преклоняя колено, и поклонился. А седок развёл руками и скорчил глупейшую рожу.
– Едрён дрищ! – громыхнул Аристарх. – Михайла, тебе заняться больше нечем было, как коня плясать учить?!
– Так то не я! – боярич и сотник заразительно засмеялся. – Прошка с Дудариком кобылу вздумали плясать учить, а Зверь и заприметил. Ну и понравилось ему. И пляски, и кобыла. А эти два охламона и рады стараться – выучили. Когда – ума не приложу. Мне уже учёного показали.
– Смотри, Михайла, чтобы княжич не пронюхал, – хохотнул Лука Говорун. – Отберёт! Я бы точно отбрал!
– Тьфу, скоморохи! – мелким смешком рассыпался воевода. – Поехали! Грехи наши тяжкие, ядрёна Матрёна! Потом посерьёзнел, поймал взгляд внука и, глядя в глаза, веско произнёс:
– Хвалю, боярин Михаил, а за что – сам ведаешь! – широко улыбнулся, на миг сбросив лет двадцать, и добавил. – Хвалю внучек! И вас хвалю, други! Рысью! Пошли!
"Что ж, и этим ремеслом полководца Поднадзорный овладел. Дед и остальные это поняли и оценили – они-то прекрасно знают, что смех гасит страх, а тут сами, включая и тебя, Макарий, оказались в роли роариев перед первым боем, даже сам эпарх Кирилл, а мальчишка вдруг выступил, как старый лохаг. Поднадзорный не перестаёт удивлять...
И всё – боярский статус Михаила признан безоговорочно!"
Тот мотив, что мурлыкал молодой боярин Михаил Лисовин, в двенадцатом веке угадать не смог бы никто, но подходил он к ситуации, как нитка к иголке, ибо была это популярная в середине века двадцатого песня "Школа танцев Соломона Пляра".
"Это школа танцев Соломона Пляра, школа бальных танцев вам говорят", и потому встречать княжича Михаила выехали в поле за стены Княжьего Погоста со всей честью, причитающейся княжескому наследнику – этикет он, как балет – действо весьма формализованное. "Два шаги налево, два шаги направо, шаг впирод и две назад" – спешились за два десятка шагов до туровской кавалькады, кланялись поясным поклоном. "Кавалеры приглашают дамов! Там где брошка – там пирод! Два шаги направо, два шаги налево, шаг впирод и поворот" – княжич не подкачал: спешился, когда встречающие не успели ещё разогнуться, поклонился в ответ, зыркнул на свою свиту – не делает ли кто хозяевам бесчестья.
И всё сам, без подсказок – отец Меркурий понял это по гордости, сквознувшей в глазах высокого седого воина, стоявшего за плечом княжича.
"Что ж, декорум соблюдён – наследник престола достойно чествует заслуженного сановника. Только от чего так нехорошо сосёт под ложечкой, а, Макарий?"
Действо, меж тем, развивалось, как ему и положено. "Дамы приглашают кавалеров. Там где галстук – там пирод! Два шаги направо, два шаги налево, шаг впирод, наоборот!" – княжич ломающимся голосом передавал воеводе похвальные слова от отца, туровские бояре кланялись... А у отца Меркурия сосало под ложечкой всё сильнее. Что-то должно было случиться. Какая-то пакость. Ведь даже в той самой песне она произошла: "Дамы, дамы, помогите Боре! Помогите Боре, вам говорят! Он наделал лужу прямо в коридоре, шаг впирод и две назад".
Однако, гадость никак не случалась – видимо, мысль, что бы по этому поводу не думал отец Меркурий, всё же материальна, так что куплет с предупреждением о необходимости приличного поведения: "Дамы, не сморкайтесь в занавески – это неприлично, вам говорят! Это неприлично, не гигеенично! Шаг впирод и две назад", дошёл до всех: туровские, во главе с княжичем, подошли к отцу Меркурию под благословение, снова кланялись встречающим, именовали Корнея Аггеича боярином-воеводой, Фёдора Алексеича – боярином-волостителем, воеводских бояр – боярами, даже Бурея – господином обозным старшиной. Ратнинские в ответ говорили приличествующие случаю слова, заверяли в верности Мономахову роду и князю Вячеславу Владимировичу, а Бурей, незнамо как, принял вид грозный и, вместе с тем, благообразный, разродился от имени свободных вечников погорынских столь витееватой и верноподданной речью, что туровская делегация на короткое время впала в ступор. Впрочем, ратнинские оказались поражены не меньше. И ведь всё сказал по делу умнейший страхолюд и себя, вопреки обыкновению, не выпятил, а так повернул, что вся речь его – глас народный, он, Бурей, это всё только озвучивает. Так что ещё один куплет: "Сара, Сара, не вертите задом – это не пропеллер, а вы не самолёт..." тоже в жизнь не воплотился.
Пока ратнинские и туровские посреди поля совершали разнообразные балетные па, подтянулся и остальной поезд княжича. Однако, он в действе участия не принял, а споро втянулся в ворота Княжьего Погоста, где всю туровскую делегацию чином попроще принял в свои объятия погостный Писарь Буська Грызло и даже успел всех разместить всех к началу молебна.
Вот тут, согласно сценарию, наступил бенефис отставного хилиарха. Наплевав на то, что гости с дороги, отец Меркурий служил по большому монастырскому чину, да ещё читал сначала по-славянски, а потом по-гречески. Впрочем, это пошло на пользу – туровская делегация прониклась.
Своего туровского конфидента Феофана отец Меркурий узрел не сразу, да оно и неудивительно – в маленькую погостную церковь народу набилось больше, чем, как сказали бы лет на шестьсот позже, сельдей в бочку. Только когда отставной хилиарх запел Верую по-гречески, кто-то в задних рядах подхватил хорошо поставленным голосом. Священник отыскал певца взглядом и чуть не поперхнулся - у самого входа скромно притулился начальник тайной службы епископа. Тот подмигнул отставному хилиарху с донельзя довольным видом.
"Малака! Почему он отирается чуть не на паперти, хотя должен быть в первых рядах?!
А потом был пир. Ну как пир – разминка перед настоящим, что должен был случиться в Ратном. Здесь уже клирики, включая Феофана, на котором отец Меркурий заметил священнический наперсный крест, сидели все вместе. Отставной хилиарх и глава епископской тайной службы делали вид, что едва знакомы. Отец Меркурий, по сложившейся уже привычке, наблюдал за собравшимися.
"Итак, наш друнгарий виглы рукоположен во священство! Становится ещё интереснее: зачем ему надо было в церкви толкаться в дверях, хотя он мог и должен был сослужать мне или, по крайней мере, стоять в первых рядах рядом с княжичем – статус позволяет. Но об этом потом.
Остальные, как и ожидалось, похожи на обнюхивающихся псов – оценивают клыки друг друга, но пускать их в ход пока не спешат. Туровские... Нет, о них пока рано – подумаем на досуге, а пока надо впитывать – разум сам сработает чуть позже. А наши удивили... Медведь, Свен и Хальфдан явно не новички в таком обществе. Интересно, где и у кого они побывали с покойным боярином Александром? Надо выяснить при случае! Кстати, как же им не хотелось даже на время менять свои кордонские мечи на... менее выделяющиеся. Как и эпарху Кириллу, наставнику Макару, даже юному Тимофею, хоть он в душе и не воин...
Но больше всех, конечно, Бурей... Нет, вне всякого сомнения, крытая зелёным сукном шуба, алые сапоги и золотой кушак сделали бы честь любому фазану! Хотя, такой же фазан есть и среди туровских... Но к бесу одежду – лучше займёмся её содержимым. Не думал, что воевода посадит Бурея за стол с княжичем, однако посадил. Видимо, та речь народного трибуна перед Цезарем, что мы недавно слышали, была речью именно народного трибуна и , похоже, не только ратнинского! Когда только успел снюхаться и с кем? И вот мы наблюдаем палача за столом с наследником князя и боярами. И этот наш Бурей, вопреки обыкновению, любезен, вежлив, благонравен и изрядно ироничен, хотя, красивее, разумеется, не стал. И вот это сочетание облика Минотавра с манерами... Нет, не синклитика – видно, что Бурей к такому поведению не привык, хотя в лужу не сел... Тьфу, не о том! Сочетание страхолюдной внешности с осознанным стремлением к вежливости и предсказуемости, а это тоже чувствовалось, поставило туровских в тупик. Всех, включая княжича.
И добавило им пищи для размышления то, что наш народный трибун, если отбросить словесную шелуху, заявил: "Я сила. И за мной сила. Но сила покорная и верная, сначала воеводе Лисовину, а потом всем остальным. Покуда он вам верен – я тоже. И, похоже, такого от нашего Минотавра не ждал не только ты, но и погорынские соправители: Кирилл, Аристарх и Михаил. Но как красиво он сыграл, дав понять туровским, что демос, или, как здесь говорят, земля за Лисовинов. А этот длинный лесовик, как его... О! Треска! Он, ни сказав почти не слова, сумел слова Бурея подтвердить... Бояре туровские ухватили свои бороды, а княжич закусил губу...
Княжич, кстати, тебе, Макарий, жутко не нравится... Какой-то он, нет, не взрослый... Не детский, что ли? За неименеем лучшего, остановимся на этом термине. Даже в Поднадзорном нет-нет да и проскочит мальчишество, а в этом - нет! Какой-то Талос из легенд древних язычников, только не бронзовый. Точно! В нём нет живых эмоций – он всё делает, как надо: имеет выражение лица какое надо, совершает движения какие надо, говорит что надо, когда надо и кому надо. И, кажется, тебе это не показалось... Что ж, будет возможность проверить..."
После второй перемены ратнинский священник поднялся.
– Прости, княжич Михаил Вячеславович, прости боярин-воевода, простите, бояре, но меня призывает моё пастырское служение, – отставной хилиарх поклонился всем названным. – Надлежит мне ехать в Ратное. Оставляю вас на отца Симона.
– Да и мне – монашествующему более за столом сим находится непоилично, – Феофан тоже астал. – Прошу дозволения у княжиче Михаила Вячеславовича и боярина-воеводы сопровождать брата моего в иночестве и священстве к месту его служения. У меня к нему поручение от владыки.
Как ни удивительно, первым поднялся княжич, а, мгновение спустя, его примеру последовали все пирующие.
– Поезжайте, честные отцы, – вежливо дозволил княжий отпрыск и достойно поклонился воеводе. – Ежели хозяин – воевода Корней, конечно, не против.
– Не против, но жалею, что рано нас покидаете – воевода Погорынский развёл руками. – Однако, против службы не попрёшь. Так что незачем вам, честные отцы, прощения просить – тут все люди воинские.
– Жаль нам лишаться вашего общества, – подхватил княжич, – но служение Господу превыше всего иного.
Иеромонахам оставалось лишь поклониться.
– Боярин Михаил, распорядись отцам нашим стражу дать, – воевода обратился к внуку. – Непристало им сам-два на ночь глядя ездить.
Тот кивнул Елисею (или Елизару?) и приказал:
– Передай поручику Василию. Первый и второй десяток в седло. Сам поручик, вместе с десятками, поступает в распоряжение отца Меркурия.
– Слушаюсь, боярин! – Елисей (или Елизар?) исчез.
Так песня для отца Меркурия и закончилась: "Алик, Алик, Алик Рабинович, я имею выйти, я имею выйти, вам говорят! Ви мне помогите, мене замените. Шаг впирод и две назад".
А отставного хилиарха, согласно сценарию, ждали иные песни и танцы. Правда, о том, что епископский безопасник внёс в него изрядные изменения, ратнинский священник ещё не подозревал.

Водник

Дата: Суббота, 29.03.2025, 20:44 | Сообщение # 2968 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата SII (

)

Мне показалось, что "балетные рассуждения" и всё такое прочее неестественны, ведь повествование идёт от лица Меркурия, которому всё это неизвестно.

Ну, балетными терминами оперирует автор - ни в мыслях, ни в словах Мерка ничего балетного нет. Наш отставной хилиарх оперировал бы, вы правы, не балетными, а театральными, причём, античного театра терминами - и это было бы уже некоторой натяжкой - в Ромейской империи 12 века с театром плохо. Но наиболее вероятно, что Мерк сравнивал бы происходящее с литургией. Я сначала так и хотел написать, но потом подумал - а многие ли читатели знакомы с литургической службой и смогут просто понять о чём тут написано? И пошёл по пути наименьшего сопротивления - от автора и сравнение с балетом.

Водник

Дата: Суббота, 29.03.2025, 20:58 | Сообщение # 2969 | Тема: Князь ушёл. Его Мир живёт.

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата Pomor123 (

)

Если смогу чем то помочь семье или продвижению его Мира Отрока, прошу обращаться

Спасибо. Давно никто не предлагал помощи в развитии Мира. Форум практически умер, но, надеюсь, всё же не до конца. Продолжения выходят очень редко, но всё же выходят. Сейчас в работе 2 вбоквела: "Мало-помалу быть бы началу" (Так не строят-2) и "Сны о Ромее". Читайте, критикуйте, предлагайте, втягивайте других в ряды "отроконутых" - это лучшее, что вы можете сейчас сделать для Мира. Добро пожаловать на борт.

Водник

Дата: Суббота, 29.03.2025, 21:13 | Сообщение # 2970 | Тема: Сны о Ромее

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Хорошо! Мне сцена очень понравилась. Но где прода? Кем же оказался наш мародёр и засранец,, который, похоже, совершил страшный грех - утаил часть добычи от дележа? За такое не то что забили бы насмерть на батонаде, а утопили бы в выгребной яме. И что же он такое сказал на ухо турмарху?

Водник

Дата: Понедельник, 31.03.2025, 15:41 | Сообщение # 2971 | Тема: Так не строят! - 2

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

***

Старому солдату собраться – что подпоясаться, так что через четверть часа отец Меркурий вывел из конюшни осёдланного и навьюченного мерина, сел в седло и направился к воротам Княжьего Погоста – там, на поле назначена была встреча с Феофаном и эскортом из двух десятков Младшей Стражи.
Отроки уже дожидались. Старший – урядник первого десятка Андрей разлетелся было с рапортом, но священник только махнул рукой, не надо, мол. Стали ждать. Однако, соскучиться не успели – Феофан не задержался. Из ворот выполз здоровенный крытый возок, влекомый не менее здоровенной конягой. Правил санями то ли служка, то ли монашек совершенно невзрачного вида, облачённый в серый овчинный тулупчик поверх подрясника. Рядом с ним на облучке расположился монах вида столь постного и сонного, что отставному хилиарху греховно захотелось дать ему в рожу.
– Отец Феофан просят тебя в возок пожаловать, отче Меркурий, – проблеял довольно мерзким козлетоном "постный" и едва заметно подмигнул ратнинскому священнику. – Там лучше, чем верхами трястись.
Отставной хилиарх едва не обмер – он узнал "постного".
"Гамо то психо му! Если бы я не знал, что колдовства не существует! Так не умеет перевоплощаться никакой мим! Это же старший из той сладкой парочки, с которой ты, Макарий, столкнулся летом в туровском переулке, а потом у кружала, где вы пили с Феофаном! Подручный нашего друнгария виглы по делам тёмным, тайным и мокрым ! Не подмигни он своим особым подмигиванием, ты бы его и не узнал! Даже ростом будто стал меньше! А рожа-то, рожа!"
Воинскому начальнику перед подчинёнными и священнику перед паствой категорически запрещается обнаруживать слабость, страх, неуверенность и удивление, так что отец Меркурий, хоть и не без труда, но вида сумел не показать.
– Спаси тебя Бог, брат мой во Христе, – священник так же еле заметно подмигнул Феофанову подручном – узнал, мол, и обернулся к уряднику. – Господин урядник, вели принять моего коня – в возке поеду.
– Слушаюсь, отче, – урядник козырнул и распорядился. – Отрок Филипп, исполнять!.
Спешившись и отдав поводья, священник откинул полог, занавешивающий лаз в возок и сунулся внутрь. Со света в темноте возка отец Меркурий не увидел почти ничего. Даже споткнулся, однако, кто-то поймал его за руку и помог приземлиться на лавку.
– Ну, здравствуй ещё раз! – произнёс кто-то голосом Феофана. – Ей-богу рад тебя видеть! Мало кому радуюсь, а тебе рад!
Отставной хилиарх всё ещё молчал, моргая глазами, как сова на свету. Феофан, снова откинул полог, высунул голову наружу и обратился к уряднику:
– Чадо, отец Меркурий трогаться велит, – и добавил, видимо своему вознице. - Трогай, Порфишка!
Ответного "Слушаюсь" отставной хилиарх не услышал, что его немало порадовало.
"Что ж, Макарий, хороший знак! Парни признали тебя не просто своим, но акритом и начальствующим. Ратником. А вот всякому туровскому рыжему мясу отвечать по Уставу роарии не желают. И это правильно!
А ведь тут, кроме Феофана, ещё кто-то есть – сопит у дальней стенки. Малака, ничего не вижу!"
Полог, меж тем опустился, полностью отрезав внутренность возка от внешних звуков. Отец Меркурий только по ощущению движения догадался, что возок тронулся.
– Погоди, сейчас огня высеку, – Феофан завозился в темноте. – Надо ж вам обоим нечаянную радость доставить!
"Малака! О чём это он?"
Несколько раз звякнул кремень об огниво, сорвались с него безумно яркие в кромешной темноте искры...
– Только сани не опрокиньте! – Феофан вдруг перешёл на латынь и зашумел, раздувая огонь.
"Да что с ним?!"
Робкий огонёк затеплился где-то внизу, что-то щёлкнуло, епископский ближник поднял небольшой слюдяной фонарь, неровный тусклый свет вырвал из темноты внутренность возка...
– Учитель! – отставной хилиарх, забыв не только о предупреждении Феофана, но и обо всём на свете, рванулся к человеку, которого до поры скрывала темнота.
Седой измождённый монах, безучастно сидевший у противоположного конца возка, широко распахнул глаза схватился за сердце, попытался что-то сказать, но не успел – отец Меркурий сгрёб его в объятия. Возок дёрнулся, и учитель с учеником повалились на пол.
– Учитель, учитель! – Меркурий, не замечая ничего вокруг, гладил внезапно обретённого друга по голове, как ребёнка. – Что они с тобой сделали?
– Ничего, Меркурий, ничего, – к человеку, наконец, вернулся дар речи, – только сослали... И тут ты!
– Хватит задами пол выглаживать, – медная латынь звучала в устах отца Феофана вполне себе по-воински.
Отставной хилиарх помог вновь обретённому учителю и другу утвердиться на лавке и сам уселся рядом с ним.
"Создатель! Как он исхудал! Вес цыплячий! И глаза ввалились... Нумера ? Пытки? Порфирородная и Иларион не врали... И Феофан тоже! Ищейка держит слово... Но как ему удалось?"
– Видишь, ипертим, я не лгал тебе, – в неверном, колеблющемся свете заключённой в слюдяные стены свечи, улыбка главы тайной стражи туровского епископа выглядела... странно. – Обещал нечаянную радость – вот она. И дырка заднице мира, глядишь, не задницей Вселенной, а чем-то получше окажется !
– Pedicabo te vos et irrumabo! – грубо выругался, на той же латыни, позабывший о своём сане отставной хилиарх. – Как ты сумел?!
Феофан зашёлся от хохота. Мгновение спустя к нему присоединился, захлёбываясь кашляющим стариковским смехом, бывший наставник послушника Макария, а затем и брата Меркурия, бывший вифлиофик монастыря святого Георгия во Влахернах, бывший наставник Магнавры, бывший кандидат в консулы философов, бывший член кружка высших имперских интеллектуалов, бывший иеродиакон Никодим по прозвищу Латинист.
– Эка ты меня, как Цицерон Каталину! – утирая слёзы, выдавил из себя Феофан, видимо, от хохота перепутавший латинские окончания. – Расскажу, но позже. Пусть твой учитель сначала поведает, как его на Русь занесло.
– Учитель?! – отставной хилиарх обернулся к нежданно-негаданно вновь обретённому другу.
– Не "учитель", – Никодим улыбнулся, – не надо больше титулов. Просто Никодим, друг мой. Ты так и остался слишком солдатом – всё ищешь перед кем бы громыхнуть мечом о щит. Даже удивился по-солдатски. Не надо. Да и теперь мне надо учится у тебя.
– Отец Меркурий не удивился, ипертим, – совершенно серьёзным тоном, резко контрастировавшим с недавним весельем, поправил собеседника Феофан, – а восхитился. Мне это восхищение, не скрою, приятно, хотя моя заслуга тут невелика. Как это не невероятно звучит, но так Господу было угодно. Иного объяснения тому, что мне удалось выцарапать тебя из Турова, отец Никодим, у меня нет.
– Отец?
– Да, Меркурий, – кивнул Никодим, – меня рукоположили. Теперь мы оба иеромонахи.
– И перед тобой посланец владыки Симона, направленный расследовать обстоятельства мученической гибели отца Михаила и те возможные чудеса, что, по словам твоих прихожан, происходят на его могиле, – официальным тоном объявил Феофан. – А так же отцу Никодиму, славному своей учёностью, поручено разобраться с библиотекой покойного отца Михаила. И срок его служения на сём поприще владыкою не ограничен. А теперь рассказывай, ипертим. Не беспокойся – ищейки умеют молчать. Особенно когда от молчания зависит целостность их шкуры.
Никодим нервно сглотнул. Отставной хилиарх с нежностью посмотрел на обретённого старшего товарища и, неожиданно для себя, поддержал Феофана:
– Расскажи, как получилось, что ты попал сюда? Что произошло в Городе? Феофану можно доверять.
– Верить, вообще-то никому нельзя – даже себе, – хохотнул вдруг епископский доглядчик. – Один купчишка как-то бздануть втихаря хотел, да не рассчитал и полные портки того... – Слово "портки" Феофан произнёс по-русски, видимо, не припомнив сходу латинского слова.
– Что? – вскинулся Никодим. – Что это за слово?
– О! – Феофан воздел палец вверх, от чего по стенкам возка заплясали чудовищно изломанные тени. – Слушаешь. И язык учишь. Хорошо. Значит поймёшь, что мне тебя под топор подводить незачем. Более того, дело у нас общее сыскалось, а какое, то тебе отец Меркурий на досуге поведает. Я же, пока, ничего от тебя не хочу. Разве что услышать, что с тобой на самом деле произошло в Городе, имертим. Пергамент, что вёз безбородый , сопровождавший тебя до Киева, я читал. Даже копию для тебя снял. – Феофан завозился и извлёк откуда-то толстый рулон свитка, – На, прочтёшь потом.
– Почему ты зовёшь меня ипертим? – Никодим изучающе посмотрел на Феофана. – Я лишён этого титула.
– Знаешь, ипертим, – Феофан покачал головой, – ищейки тоже умеют быть благодарными. Я не могу звать тебя иначе, учитель.
– Я никогда не учил тебя!
– Ошибаешься, ипертим! – Феофан наклонился к Никодиму. – Помнишь, больше индикта назад, среди твоих учеников был молодой скифский патрикий? Тогда его звали Гавриилом.
– Да, припоминаю. Умный, прилежный, жадный до науки и...
– И фанатичный, – закончил за него Феофан. – Он принял мучинеческую смерть от рук латинян, будучи уже отцом Михаилом. Следствие о его канонизации ты и послан провести. Но сейчас речь не о нём. Помнишь, у этого Гавриила был раб? Тоже славянин? Ты ещё разрешил ему сопровождать Гавриила и в аудиториях. Глядя на тебя, это сделали и иные наставники.
– Нет, не помню.
– Конечно, не помнишь, – Феофан усмехнулся. – Кто помнит раба?. Зато этот парнишка запомнил того, кто дал ему шанс в жизни. Ооо, он вцепился в этот шанс зубами!
– Я не понимаю тебя!
– Всё просто, имертим, – Феофан поклонился, так будто был синклитиком и, сидя в курульном кресле, кланялся другому, – тот давешний раб сейчас перед тобой. Как видишь, латыни я у тебя научился неплохо.
– Ты думаешь я стану откровенничать с тобой, отец Феофан, – в голосе Никодима прорезалась язвительность.
– Нет, не думаю, ипертим, – Феофан усмехнулся, – Не думаю. И, кстати, ты зря постеснялся назвать меня ищейкой. Меня это не обидит – я ищейка и есть – псина породистая и себе на уме. И откровенности я от тебя не жду. Откровенничать вообще вредно. Обычно. Так что давай представим, что у нас диспут по логике. Ты любил, помнится, их устраивать.
– Диспут? – Никодим устало усмехнулся.
– Да, – Феофан вернул усмешку. – Попробуем порассуждать почему тебя засунули именно сюда, а не, скажем, на Острова ? На Китиру, например – чем плохо местечко? Монастырей там много и все нищие, а сбежать не сбежишь. Или ты считаешь себя достойным башни Анема ? А, может, Нумеры Буколеона?
– На Кетиру нельзя, – отец Меркурий с удивлением заметил, что учитель улыбается. – Ты бы меня ещё в Диррахий послал! Я же Латинист, следовательно, подвержен латинской ереси, а там латиняне близко. А здесь – посреди ничего, поросшего лесом, латинян точно не сыскать.
– Да, – Феофан всплеснул руками, – по-прежнему, видать, на Патриаршем подворье хорошо знают географию кабаков на Месе и больше никакую. Пол года не прошло, как мы воевали с латинянами. Здесь – среди поросшего лесом ничего, как ты изволил выразиться, ипертим.
– Они озабочены горним и земное им без надобности, кир Феофан, – постным голосом отозвался Никодим, выделив, однако, голосом титулование "кир ".
"В какую игру играет Учитель? Он же не раз бывал в опале и знает, что такие развлечения смертельно опасны. И что нужно Феофану?"
– Очко твоё, имертим, – Феофан усмехнулся. – В пергаменте сказано, что ты смущён латинской прелестью. Угадал. Думаю, и остальное назовёшь. Только я то, что изворотлив ты, как угорь, и так знаю – не выжил бы ты иначе. Мне другое интересно. То, что на самом деле было. Понимаю, что можешь и не знать, но догадываешься точно, учитель. Я ведь ещё в Городе кое-что про тебя понял.
– А зачем тебе оно, кир..., – Никодим ненадолго задумался, – спафарокандидат , знать мои мысли? Во многой мудрости много печали и кто умножает знание, умножает скорбь. Или ты подвергаешь сомнению мудрость и беспристрастность судей, наказавших меня земной карой за грехи мои?
– Браво , ипертим! – Феофан расхохотался. – Уел!
– И в мыслях не было, кир Феофан, – улыбнулся Никодим.
– Так я и поверил, – Феофан резко оборвал смех. – Не считаешь нужным откровенничать с ищейкой. Оно и правильно. Только главное сейчас для тебя не это. В грех гордыни ты впал, отец Никодим. Претит тебе, что бывший раб перед тобой – патрицием со времён Старого Рима, благотетеля строит. Поперёк души тебе – ученику Итала, вхожему в личные покои прошлого базилевса, быть обязанным ищейке-вольноотпущеннику. Вот только не должен ты мне ничего! Разочлись уже. Вот ему, – Феофан ткнул пальцем в отставного хилиарха, – обязан. Для меня же сейчас ты лишь монета, которой я с ним расплатился. Смирись. Вот с Меркурием у нас дело общее. Большое – нас переживёт. Какое – твой друг тебе и расскажет. И для дела этого ты нам всё одно полезен будешь. Не потому, что я тебя заставлю или на крючок посажу. Не нужно того – ты сам иначе не сможешь. А вот степень пользы от тебя зависит. Насколько другу и ученику поверишь – настолько и будешь. А навредить, пока в Ратном, не сможешь, а потом и сам не захочешь. Вот в Турове бы мог, сам того не желая. Так что нынче ты мне больше не нужен – ты, пока, как сыгранная фигура в тавлеях – я тебя у Иллариона и Варвары выцарапал и тем соратника своего с крючка снял и от себя опасность отвёл. На этом всё. А дальше – как сам захочешь. Вот так, ипертим!
"Малака! Я не могу раскусить его игру! Или он не играет? Действительно, Никодима я из Ратного не выпущу, и мне в этом помогут. Учитель и правда будет полезен – он не может не учить. Даже если не примет идею о Северной империи. А уж после встречи с заболотным Феофаном и выучениками этого ковена пифагорейцев и подавно!
Малака! Учителя надо делать нашим – только с ним можно посоветоваться о том, стоит ли посвящать туровского Феофана в то, что на самом деле творится за Болотом, а если стоит, то насколько и когда? Нет, учителя надо как можно скорее знакомить с боярином Михаилом, заболотным Феофаном, бояричами Юрием и Тимофеем и... Да! С боярином Данилой! Только как получить на это разрешение воеводы? Задача..."
Пока отставной хилиарх думал, его внезапно обретённый друг молчал. Начальник епископской службы безопасности тоже.
– Что ж, ты хорошо учился. И тебе удалось то, что последнее время получалось не у многих – заинтересовать меня..., – Никодим помолчал, а потом веско закончил. – Ученик.
– Благодарю, учитель, – Феофан, насколько позволял возок, склонился в имперском церемониальном поклоне.
Никодим с достоинством принял дань уважения, дождался когда Феофан выпрямится и только потом повернулся к отставному хилиарху, широко улыбнулся и произнёс:
– А про тебя, старый друг, я этого сказать не могу – твоё латинское произношение ужасно. Ты практиковался? Хотя бы сам с собой?
"Гамо то психо му!"
– Нет, – отец Меркурий виновато развёл руками.
– Я так и думал! – рассмеялся Никодим. – Готов поспорить, ты нашёл что-то связанное с войском и забыл всё на свете, так?
– Так! – теперь рассмеялся и отставной хилиарх.
– Мы это исправим! А то говоришь ты, как дикий франк, – с серьёзным видом заявил Никодим. – И начнём прямо сейчас. Раз наш уважаемый отец Феофан предпочитает говорить на латыни, мы на этом языке обсудим свежие сплетни из Города. Клянусь, года не прошло, как об этом судачили на всех форумах.
Из долгого рассказа Никодима отец Меркурий узнал многое. (Ворос к Борису и Сергею – что может рассказать Никодим?) Но более всего отставного хилиарха поразило, что Феофан слушал с не меньшим вниманием, задавал уместные вопросы и отпускал более чем уместные комментарии, свидетельствующие о неплохом знании предмета.
"Малака, он как-то следит за тем, что происходит в Городе и Империи! Нет, как понятно – купцы и священники с Руси бывают в Империи постоянно, а стремление побеседовать с путешественниками вполне естественно. Своих глаз и ушей в Городе у Феофана, разумеется, нет и быть не может. Вот только чем вызван такой интерес? Стремлением точно узнать насколько велика та река серебра, что течёт между Русью и Империей, или тут кроется что-то большее? Наверное, ещё и дела церкви – зыбь от бурь на Подворье Святой Софии легко может дойти и до столь отдалённых епархий. Случаи были. Но всё ли это? Я, пожалуй, не удивлюсь, если не всё – разучился. Ладно, об этом после!".
И отставной хилиарх выбросил всякую политику из головы и принялся, как губка, впитывать новости с родины.
За разговорами прошло часа два. Никодим явно утомился и не стал этого скрывать:
– Прошу прощения у моих благородных собеседников, но в моём возрасте трудно переносить столь дальнюю дорогу. Мне необходимо отдохнуть.
– Не стоит извинений, ипертим, – светским тоном отозвался Феофан. – Такой путь утомит кого угодно. Я благодарю тебя за столь интересный рассказ и не смею больше лишать тебя покоя. Да и нам с отцом Меркурием отдых не помешает – впереди у нас тяжёлые дни.
Никодим действительно уснул. Дыхание у его выровнялось, через некоторое время он и вовсе совсем по-детски засопел и только коротко всхрапывал изредка.
– Уснул, – шёпотом произнёс Феофан. – Ну, пусть спит. Досталось ему.
– Пусть, – так же шёпотом отозвался отставной хилиарх, помолчал и добавил. – Спасибо тебе за него. Я твой должник.
– Сочтёмся, – кивнул Феофан. – И, может, раньше, чем ты думаешь. Повернуться может всяко – мне может понадобиться логово, где можно отсидеться. Я рассчитываю на Ратное. Или на Неман, куда вы пойдёте летом. Сможешь?
– Смогу.
– Верю, – кивнул Феофан. – Что ж, одной головной болью меньше. Теперь о деле. На Немане вы должны удержаться. От этого зависит очень много. В движение пришли такие силы, что мне о том и думать страшно. У вашего воеводы в Турове всё так гладко не от сырости прошло – из Киева сказали: "Дозволяем!" А уж кто сказал, ты умный – сам догадаешься. Но помощи вам несколько лет не будет – сами выкручивайтесь. Сдюжите – значит будет из вас толк. Тогда и помогать станут. А пока велено не мешать. А не сдюжите – по вашим следам другие пойдут. И ставка в этой игре – море. И потому останавливаться вам нельзя. Тот, кто дозволил, сказал: "Кто что на Немане мечом возьмёт, тот тем владеть и будет. Остановитесь – через ваши головы перешагнут и дальше к морю пойдут. Желающих найдётся много, но шанс у каждого только один. Так воеводе Корнею и передашь, но не сразу. Когда – думай сам. Но и я тут жалом покручу – чего унюхаю, скажу. Но решать тебе – ты на месте. Что в Турове смогу – сделаю: купчишкам в грех сребролюбия впасть не дам, за попьём пригляжу, сирот в Младшую Стражу поставлять буду. Что разузнаю – сообщу. Это первое.
– А что второе?
– Второе, – Феофан дёрнул уголком рта, – берегитесь княжича. Сугубо и трегубо.
– Княжича? Он же отрок?
– У тебя под надзором тоже отрок, – прошептал Феофан с тоской и злобой.
– Эээ
– Ты, брат, не блей и дурня не строй – не мог ты не заметить, что не бывает таких отроков. Вот и княжич после болезни тоже стал, тем, кого не бывает. Только по-иному, чем Михайла. Грешным делом иной раз думается, а не в одном ли со мной котле с дерьмом он варился?
– Я не понимаю
– Так и я, прах меня побери, не понимаю. Зато чую. Ищейка ищейку завсегда опознает. Но откуда у княжича ухватки тайной службы взялись, да не только дар, но и умение – убей меня Бог.
– Ты не можешь ошибаться?
– Нет.
– Твою мать!
– Тихо, друга своего разбудишь, – прошептал Феофан и усмехнулся. – А по-нашему ты уже добро лаешься. С душой.
– А про Михаила что скажешь? – сердце отставного хилиарха забилось в предвкушении.
– А то ты не заметил, – Феофан еле слышно хмыкнул. – Великий бояин, если не князь. Уже сейчас. Деду, по крайней мере, равен. И тоже уже сейчас. Скажешь не так?
– Так.
– А теперь подумай, почему у захолустного сотника, что за год в великие бояре и воеводы взлетел, внук князь, а у князя сын ищейка моих статей? Не знаешь? И я не знаю. Вот только без сил нездешних тут не обошлось.
– Согласен.
– А раз согласен, то что думаешь о том, от кого те силы?
– Хотел бы знать.
– И я хотел бы. Может, с помощью нашего учителя и разберёмся. А познаем одного – познаем и второго. И там решим, что с ними делать.
– Я не чую в Михаиле зла, – отставной хилиарх сам не понял, как у него это вырвалось.
– Я тоже, но что есть зло? Сколько лучшие из ваших базилевсов и наших князей кровищи лили, подлостей творили, горя приносили и до нитки обирали?
– Дела власти...
– А власти нет не от Бога, – Феофан едва не плюнул. – И попробуй тут разберись.
– Придётся, брат, – невесело усмехнулся отставной хилиарх.
– То-то и оно, что придётся. Так что узнаешь чего или почуешь – пиши мне через раз то на латыни, но греческими буквами, то по-гречески, но буквами латинскими. Я так же стану.
– Договорились.
– А, раз так, давай спать, – Феофан демонстративно зевнул.
– Уснёшь тут...
– А я тебе помогу, – ухмыльнулся Феофан. – Любопытство твою удовлетворю. Ты ж страсть как хотел узнать, каким образом мне нашего учителя из Турова вытащить удалось?
– И сейчас хочу.
– Тогда слушай, – Феофан сделал приглашающий жест. – Варвара наша Никодима к князю с княгиней едва не за шкирку притащила. Соловьём пела какой наш учитель великой учёности муж. То, конечно, правда святая, но мне ж это было, что серпом по самому дорогому. – Феофан вдруг взглянул прямо в глаза Макария и резко спросил: – Ты знал, что он учил её в Городе? И не только её, но и Анну, и остальных дочерей базилевса?
– Нет, – отставной хилиарх даже помотал головой.
– Учил, – кивнул епископский прознатчик. – Риторике, стихосложению и латыни.
– Тогда твой способ письма не годится, – усмехнулся отец Меркурий.
– Верно, – согласился Феофан. – Шансов мало, что прочтут, но есть. Научу тебя тайнописи. Но это завтра. А сейчас расскажу, почему Никодима к Турову теперь и на перестрел не подпустят. В кои-то веки похвастаюсь.
– Хвастайся, – разрешил отставной хилиарх. – Наверное, в твоей службе самое трудное молчать?
– Почти, – Феофан усмехнулся. – Почуял я, что, если так дальше пойдёт, меня из наставников княжича попросят, а этого, как ты понимаешь, допустить было никак нельзя.
Отец Меркурий кивнул.
– И тут меня под ребро кто-то ощутимо так ткнул. То ли ангел-хранитель, то ли... Хотя, ребро правое было. И поскакал я на женскую половину княжеского терема к духовной своей дочери боярыне Прасковье – из всех сенных боярынь самой сплетнице.
– И? – не смотря на всё, что свалилось на отставного хилиарха несколько минут назад, история Феофанова плутовства его захватила.
– И поведал боярыне по великой тайности, что душа у меня за княжича болит. Места себе не нахожу. Мол, сослали любомудра греческого сюда в такой вине овиноватив, какую пишут попам да монахам, что до отроков-певчих охотчи, да не попались. Такой в Царьграде обычай. Дальше – сам понимаешь. Княгиня в расстройство пришла. Буйное. Ты только учителю не проговорись, ладно? Ничего лучше не придумалось, а тут – в утку. Ну, и владыке словечко на ухо шепнул, а тот вас греков не любит – мигом рукоположил и сюда спровадил с твоим письмом разбираться. И антиминс грозился следом прислать. Думаю, пришлёт.
– Не проговорюсь, – сдерживая смех пообещал отставной хилиарх. – Но причём тут утка?
– Присловье такое у нас есть, – объяснил Феофан. – Означает, что удачно вышло, как утку влёт стрелой сбить. А теперь давай и правда спать. Долго ещё до вашего Ратного?
– Часа два – по темноте уже доедем.
– Вот и хорошо. Ты как хочешь, а я на боковую.
Феофан привалился к стенке возка, задул свечу и через несколько мгновений захрапел. Отец Меркурий попытался обдумать услышанное, но, к своему удивлению, тоже заснул.

***
Проснулся отец Меркурий от того, что возок остановился, а Фофан, шёпотом ругаясь, нащупывает закрывающий вход полог. Наконец, у него получилось и отставной хилиарх увидел фигуры отроков, скупо освещённые неровным светом факелов.
– Чего стоим? Кого ждём? – отец Меркурий пустил в ход подслушанную у полусотника Луки фразу.
– Ратное показалось, отче, – ответили из темноты голосом Роськи, а потом и он сам выехал на освещённое факелами место. – Не будем стражу нашу полошить, постоим в виду малость. Так что, ежели надо чего, честные отцы...
– Хорошо, господин поручик, – кивнул отставной хилиарх.
– А ты возмужал, чадо, – вдруг обратился к Роське Феофан. – Воин и воинский начальник.
– Благодарствую на добром слове, отец Феофан, – поручик с достоинством поклонился и поворотил коня.
– Ты знаешь его? – обратился к нему отец Меркурий.
– Знавал, – кивнул тот, – ещё в Турове. Его многие знали. О том, как изменилась его судьба, судачат до сих пор. А я эти разговоры поддерживаю.
– Он в Турове был из твоих? – отставной хилиарх решил, что прямой вопрос будет уместен.
– Нет, тогда ни к чему было, – усмехнулся Феофан. – А вот изложение его рассказов твоему предшественнику читал. Занимательно. Верует парень чересчур истово.
– Я знаю, – кивнул священник. – И про предшественника, упокой, Господи, его душу, тоже. Что же до Василия, то жизнь преподала ему урок. А я добавил. Крёстный отец тоже.
–Хорошо, коли так...
– Меркурий, почему мы стоим? – послышался хриплый со сна голос Никодима.
– Мы почти приехали, – ответил другу отец Меркурий. – Начальствующий над нашим эскортом дал время своим и городским акритам привести себя в порядок.
– Отче Меркурий, – встрял в разговор один из отроков, – господин поручик спрашивает, можно ли трогаться?
– С Богом! – разрешил священник.
– Слушаюсь!
Кавалькада тронулась почти сразу. Полог больше не закрывали, и отставной хилиарх отметил, что Роська распорядился запалить побольше факелов – поручик, оказывается, тоже не прочь был покрасоваться.
– Стой, кто идёт! – раздалось с ратнинского тына, когда путники приблизились.
– Первый и второй десяток Младшей Стражи, отец Меркурий и с ним ещё четверо. Старший поручик Василий, – отозвался ехавший первым урядник первого десятка.
Старший ко мне, остальные на месте! – распорядились с тына.
Роська выехал вперёд.
– Стой! Осветить лицо! – приказали с тына.
– Здрав будь, дядька Пётр! – поручик поднял факел. – Так тебе видно?
– Видно, Роська, видно, – хохотнули с тына. – Святоша пожаловал – мелковат ты для вурдалака. Кого в возке привёз?
– Отца Меркурия и с ним ещё четверых.
– А чего он не верхами?
– А ты, дядька Пётр, на его месте отказался бы? – Роська подпустил смешок. – Вон возок какой!
– Дык, в возке-то кто?
– Наш отец Меркурий, а с ним отец Феофан и отец Никодим из Турова, – доложил Роська, – а на облучке служки их.
– В одном возу аж три попа! – хохотнули сверху. – Это ж какой-то поповоз получается! И ты, Роська, тож поповоз – вон скольких за раз приволок! У нас в Ратном столько, поди, и не бывало никогда!
– Тьфу на тебя, дядька Пётр! – в голосе поручика послышалось лёгкое раздражение. – Всё бы тебе срамословить да куражиться!
– Дык я ж поповоза и не видал никогда!
"Ратник Пётр из десятка Егора. Всем хорош, но шутки у него! Пора унимать!"
– Имей уважение к сану, сын мой! – гаркнул отец Меркурий, высунувшись из возка.
– О, и правда отче наш прибыл, – заржал Пётр. – Лается! Отворяй ворота, впускай поповозов!
"Дятел, Малака!"
– А у вас тут весело, – Феофан хрюкнул от удовольствия.
– Ты даже не представляешь насколько!
– Знаешь, друг мой, – вдруг вступил в разговор Никодим, – я ничего не понял, но здесь мне начинает нравиться.
Ворота со скрипом отворились, и кавалькада потянулась внутрь села.

Водник

Дата: Вторник, 01.04.2025, 14:27 | Сообщение # 2972 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата SII (

)

не Каталину (которая летающая лодка времён второй мировой), а Катилину (который римский заговорщик и прочая)

ААААААА!!!!! Дайте мне пеплу - я посыплю им голову! 30 лет меня эта описка преследует! tuk_tuk_babai

Водник

Дата: Вторник, 22.04.2025, 16:12 | Сообщение # 2973 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата itronixoid (

)

Судя по всему, тот молодой майор-службист.

А почему молодой?

Цитата itronixoid (

)

Если подключится - то это серьезно усиливает Мишку

Таки, да.

Цитата itronixoid (

)

Если службист начнет играть какую-то свою игру - то тут возможны любые расклады.

Тоже не возразишь.

Цитата swiss (

)

В описании битвы на дюнах есть упоминание Великого князя Киевского Вячеслава, а о нынешнем княжиче пока ни слова, а ведь по идее он должен был участвовать или быть где то рядом и при походе на Неман и при дальнейшем освоении...

Великий князь - сюзерен. А вот на счёт княжича, а к тому моменту полноценного князя, почему он должен был участвовать в походе на Неман и последующем его освоении? Зачем это княжичу и зачем это Ратникову?

Цитата SII (

)

А вот постепенно формировать свой круг

Несомненно.

Цитата SII (

)

и одновременно прикрывать мишкины тылы, сидя на тот момент в Турове

А это княжичу зачем?

Цитата SII (

)

Ну а после начала разборок за Киев надо ещё отлуп Юрию давать

А зачем? Чем так плох дядя Юра на фоне прочей княжеской общественности? Да и вообще, вспоминается мне фраза старика Уйни про Россию и Германию...

Водник

Дата: Среда, 23.04.2025, 15:00 | Сообщение # 2974 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата SII (

)

Но вряд ли при нём в роли ВКК удастся окучивать Прибалтику, будучи при этом достаточно спокойным за туровские тылы...

Это смотря как подойти к вопросу... У Юрий Владимировича с тылами тоже интересно. Да и в Киеве его не жаловали, помнится. Настолько, что траванули в конце-концов.

Водник

Дата: Четверг, 24.04.2025, 11:44 | Сообщение # 2975 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата Crusader (

)

Кажется наш Михаил Фролович и его сподвижники будут вести такую же политику по отношению к Турову...

Таки, да. А ещё возможен финт ушами в виде прямого вассалитета Великому князю Киевскому. Текущему.

Цитата Crusader (

)

В реальной истории Долгорукий свыше 7лет (с 1149 по 1157) бился за Киев и трижды его занимал... Ну и как это отражалось на судьбе Туровщины? Очень тяжело отражалось. За эти 7 лет князья в Турове сменились 5 или 6 раз... (правда пока в Киеве соправителем оставался Вячеслав Владимирович, он удерживал Туров за собой)...

Что ж, это лишний аргумент за налаживание отношений с Юрием Долгоруким/Залесским и вообще с Залесьем. Но мы пока не знаем насколько энергичен будет в новой реальности Вячеслав Владимирович, особенно подпёртый столь необычным сыном.

Цитата Crusader (

)

Связь с Туровом и Погорыньем жизненная необходимость для Нового Государства Лисовинов, которое в это же время растёт на Немане...

Это да, но и тут есть простор для вариантов. Особеноо, если наладить отношения со Смоленском и поучаствовать в возрождении/разграблении/дележе Полоцкого княжества. Там лет 20 будет весьма интересно, и, если грамотно разыграть смоленскую карту, значение Туровщины станет не столь определяющим.

Водник

Дата: Четверг, 24.04.2025, 16:06 | Сообщение # 2976 | Тема: Сучок и компания - 2"

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Цитата SII (

)

Михайле крайне желательно наладить если не дружественные, то взаимовыгодные союзнические отношения с тащмайором

Таки, да. Или хотя бы нейтралитет. Но ни сотрудничество, ни нейтралитет не отменяет периодических попыток друг-друга, как минимум, кинуть, как максимум, подчиниить.

Цитата SII (

)

а ему -- сидеть как раз в Турове (на первых порах, во всяком случае), а отнюдь не шляться по диким степям Забайкалья всяким там неманским лесам и болотам.

Именно. Тем более, на этом будет настаивать папА, ибо надо сохранить Туров в качестве домена. Однако, мне крайне интересна плитика дуэта папА - сыночка в отношении Смоленска и Новгорода. Как там боярин Фёдор говорил: "Если не мечами новгородскими, то угрозой их"?

Водник

Дата: Понедельник, 09.06.2025, 13:07 | Сообщение # 2977 | Тема: Так не строят! - 2

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3593

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Въехали, добрались до церковной избы и выяснили, что их, оказывается, ждали. Даже баню истопили. Холопов предоставил Бурей, а надзор над ними, по привычке, взяла на себя Сучкова Алёна. Так что, ночь не ночь, пришлось топать ножками обратно за ворота – в баню. У Алёны не забалуешь. Хорошо, хоть через Речные ворота – нового общения с ратником Петром отставной хилиарх сейчас бы не вынес.
Парились по-быстрому – утром служить, а потом и княжич со всей сворой притащиться может, хотя и не должен – всяко на Погосте на денёк задержаться надо. Отмылись, вернулись, быстро поели, отец Меркурий уложил друга спать, а потом разогнал всех лишних, включая Алёну и Ульку. Чувствовал, что не зря – так оно и оказалось.
– Охо-хо, грехи наши тяжкие, – Феофан до хруста зевнул. – Рассказывай давай про дерьмо, какое письму не доверил.
"Что ж, такой вопрос не последовать не мог. И оно, пожалуй, к лучшему, что Феофан сразу взял быка за рога, а не стал ходить кругами".
– Погоди, свечу запалю, – отец Меркурий прошёл к ларю, достал из него несколько свечей, вставил одну в подсвечник и зажёг от догорающей лучины.
– Хорошо живёте, – усмехнулся Феофан, – свечи не считая жжешь. Да и не только это. Заметно. Кое-кто из бояр во грех жадности уже впал.
– Учту, – кивнул отставной хилиарх. – Грех, иной раз, во благо обратить можно, ибо неисповедимы пути Господни.
– Истинно! – солидно согласился Феофан, после чего озорно подмигнул.
– А благо во грех, – в тон ему отозвался отец Меркурий.
– Кто? – Феофан сбросил маску и на старого солдата взглянул почуявший след дознаватель.
– Есть тут один, – невесело усмехнулся отец Меркурий. – Из за Болота. Священник.
– Тот, о котором ты писал?
– Он самый.
– Чего хочет?
– Искупления. Похоже, ещё и мученичества.
– И с чего его так растаращило? – Феофан невесело улыбнулся. – Кстати, как он туда вообще попал? Ты в письме написал не так много.
– Письмо могли перехватить.
– Угу, – Феофан кивнул. – И даже наш приятель Илларион, прочтя его, решил бы, что ты или в горячке, или перепил. Скорее второе. Только и я не много узнал. Понял только, что набрёл ты на что-то сказочное. Рассказывай.
– Кое-что расскажу, – теперь настала очередь ратнинского священника невесело улыбаться. – То, что мне дозволено. И не пытайся узнать больше – из Ратного не выйдешь. Если кто и сообщит тебе что-то сверх того, то это будет боярин Михаил. Если сочтёт нужным.
– Принято, – кивнул Феофан. – С Михайлой... боярином Михаилом мы, чую ещё побеседуем. Сам позовёт – не договорили в Турове. Теперь стало ясно, что не договорили. Только один вопрос – там за Болотом на самом деле так волшебно, как ты намекаешь?
– Даже больше, чем намекаю.
– Понял, – Феофан задумался и через некоторое время продолжил. – Знать, жар-птицу вам в руки далась... Удержите?
– Удержим, – кивнул отставной хилиарх. – В том числе и с твоей помощью.
– А мене с того какая корысть? – Феофан лукаво прищурился.
– Помнишь мы в Турове говорили о реках серебра и о двух державах, которых жизнь заставляет встать спина к спине?
– Гусь на маковку не наклал, – усмехнулся Феофан, – помню.
– За Болотом сыскалось средство сделать ту сказку былью.
– Даже так? – Феофан поймал взгляд отца Меркурия и не отпустил. – А почему тогда князю не отдадите, как верным слугам надлежит?
– Дабы не ввести его во искушение впасть в грех гордыни и сребролюбия.
– Даже так? А почему?
– Многие ли и у вас, и у нас смогут понять то, к чему мы с тобой пришли? Не разменяться на суетное? Не решить забрать всё себе? Я даже в базилевсе Иоанне и цезаре Мстиславе не уверен.
– А в боярине Михаиле уверен?
– Да.
– Ты мне говоришь это с его разрешения?
– Да.
– Тогда скажи ему, что смиренный брат Феофан просит принять его не мешкая, – отчеканил Феофан.
– Скажу, – спокойно кивнул отставной хилиарх. – Только ответь на вопрос – ты только Церкви служишь или?
– Или.
– Цезарю Мстиславу?
– Ему. И верно.
– Не странная ли верность?
– Да не страннее твоей.
– Поясни?
– Мстислав не царь покуда – князь великий, – Феофан устало потёр переносицу. – Первый средь Рюрикова рода. Среди равных. Понимаешь?
– Понимаю, – отставной хилиарх кивнул.
– Да ни хрена ты не понимаешь! – Феофан чуть не грохнул кулаком по столу, но в последний момент удержал удар. – Первым среди равных можно стать на время, потому что другие равные тоже хотят. Да, знаю, что в Старом Риме без малого пол тыщи лет как-то справлялись, но и там царь завёлся. А что есть царь? Солнце! Достань рукой до Солнца? Не достанешь, а достанешь, так сгоришь! Нет ему равных! Царь князьями по своей воле жалует, ибо он и есть власть и только перед Богом в ответе. Помнишь Требонианово: "Великодушно щадить виновных – в том свойство человеческой природы, но не щадить невинных – вот истинное богоподобие"? Знаю, что помнишь. А о том, как с царя за это богоподобие спросят и в этой жизни и в вечной, ты думал?
"Он прав - не думал! Но к чему эта философия о природе власти? Зубы он мне, конечно, заговаривает, но ведь вещает то, что действительно выстрадал! А ткну-ка я его палкой..."
– Ну и к чему эта философия? – отставной хилиарх ухмыльнулся.
– Ты мне дурня не строй – всё ты понимаешь, – фыркнул Феофан, – Но раз хочешь всё от меня услышать – изволь. Про то, что глас народа – глас Божий ты тоже слыхал. Только это не о ропоте в кружале сказано, а о том, что через осознанную или неосознанную волю земли сам Бог свою волю являет. Думаешь, Цезарь в Риме царём только своим умом, храбростью да умением стал? Чёрта с два! Земля его над собой поставила, да не на вече, а нутром своим, ибо почуяла – пришёл тот, кто навсегда всё изменит.
– И?
– И выходит, что мы: я, Корней, Михайла, здешний боярин погостный и даже ты, – Феофан ткнул пальцем в грудь ратнинского священника, – и есть земля, которая решила, что Руси нужен царь, и царь этот – Мстислав Владимирович, хочет он того или нет! А не справится – Господь с него или своей рукой, или рукой земли спросит по самому высшему спросу. Народ, знаешь ли, всё властителю может простить, кроме глупости. Понимаешь почему?
– Кого Юпитер хочет погубить, того он лишает разума?
– Верно! – Феофан хлопнул себя ладонью по колену. – Царь может быть жесток, может быть жаден, может быть похотлив или всё вместе сразу, может быть несправедлив, но если глуп – Бог от него ответнулся. И если труслив – тоже.
"А система стройная. О чём -то подобном ведь писал и Прокопий Кесариец... Вот только не уводит ли он меня в сторону? А если?"
– Слушай, ты выпить хочешь? – не стал откладывать претворение идеи в жизнь отставной хилиарх. – Что-то у меня от твоих речей голова пухнет.
– А есть? – Феофан даже сглотнул.
– Есть, – кивнул отец Меркурий.
– Так доставай!
Ратнинский священник полез в ларь и извлёк бутыль с яблоневкой, презентованную когда-то Буреем, откупорил, плеснул в кружки, разломил пополам горбушку хлеба – закусить и протяну кружку Феофану.
– Ну, за встречу!
Выпили. Отставной хилиарх дождался, когда его визави прокашляется, приподнял бровь и светским тоном осведомился:
– Ну как?
– Адский огонь, а не питьё! – Феофан вытер рукавом выступившие слёзы. – Никак из яблок, только чего с ними сотворили? Откуда такое зелье?
– Оттуда, – отец Меркурий ткнул пальцем за спину. – Из-за Болота. И это ещё самое невинное из того, что там есть. Это мы туровским боярам покажем.
– Тьфу, – Феофан и правда едва не плюнул. – Правильно таитесь... А плесни ка ещё, брат мой во священстве!
– Перед тем, как пить – выдохни, посоветовал отставной хилиарх.
Выпили, крякнули.
– Я твоего вопроса про то измену мы творим или нет не забыл, – заговорил Феофан, вертя в пальцах кружку. – Не измену. Только и царю не всё и не всегда знать надо. Для его блага радеем. И для Руси. Когда станет великий князь Мстислав царём – первым пред ним повинюсь, а там как решит...
– Не "если", а "когда" – ты так в этом уверен? – отец Меркурий приподнял бровь.
– Уверен, – кивнул Феофан. – Понял Мстислав Владимирович, что земля его царём видит... Чую, кровищи будет, но так оно всегда бывало.
– Почему считаешь, что понял?
– Потому что решил великий князь жалованных князей сотворять. Своих, – Феофан поставил кружку. - Это он умно – те, кого из грязи в князи поднял предают редко, ибо природные им того не простят никогда, и выхода у возвеличенных иного нет, как за благодетеля и семя его держаться. Да и остальным Рюриковичам от таких князей жалованных укорот будет, ибо для облагодетельствованных царь навсегда будет бесконечно выше и их, и Рюриковичей. И стоять жалованные князья на том будут твёрдо. Мстислав Владимирович то давно понимает. И отец его – Владимир Всеволодович тоже понимал, но не решился. А Мстислав, ети его, решился! Не сглупит – царём будет. А Русь – царством, наконец-то! Только б прожил он, как отец...
– И кто же эти жалованные князья?
– А ты не понял?! – Феофан было расхохотался, но зажал себе рот ладонью, подавил смех, помотал головой и изрёк. – Тогда наливай, а то не скажу!
– Ну ты и засранец! – отец Меркурий вновь плеснул в кружки.
Феофан взял свою посудину, покрутил её в пальцах, понюхал и выдал:
– Да Михайла и дед его, если на Немане не обгадятся! – и опрокинул в себя яблоневку.
"Гамо то психо му!"
И отставной хилиарх последовал примеру собеседника.
– Так что там со священником заболотным, – осведомился Феофан, возвращаясь к тому с чего начали. – Откуда он там вообще взялся?
"Нет, он всё же полный засранец!"
– Людоловы боярина Журавля привели, – отец Меркурий усмехнулся. – Вместе со всей весью. Он не туровский – волынский и поставлен тамошним епископом.
– Это пока не беда.
– Не беда, – кивнул ратнинский священник. – Беда в том, что тот Журавль – отступник и христианство у себя в землях запрещал. Не Нероновы гонения, но тоже не слабо. И наш отец Моисей, разумеется, тайно паству окормлял. Выследили их, само собой, быстрее, чем высморкались – одно семейство в бега ударилось зимой и всех детей насмерть заморозили, а взрослых, кто выжил, боярин на колья рассажал. Моисей мученичества возжелал – к боярину пошёл, а его вместо муки приставили окормлять дальше.
– Ха!
– Не перебивай!
– Молчу, молчу!
– Окормлять дальше и опять подпольно, но под надзором тайной службы Журавля...
– У него и тайная служба была? Ай, молодец!
– Да не перебивай ты, мать твою!
– Прости! – Феофан покаянно развёл руками. – Всё, рыбя я! Немая и холодная.
– Под надзором тайной службы и с условием – от побега и бунта паству отвращать, а тех кто не отвращается – выдавать. Троих он выдал. На удивление, всех нашли живыми – в колодках руду из болота тягали. И вот теперь Моисей хочет искупления – требует над собой епископского суда.
– Вот придурок! – Феофан тряхнул головой. – Да и ты не лучше! Умён ты – хоть занимай у тебя, а тут дурень дурнем! Нет власти аще не от Бога! В грех гордыни твой Моисей впал! Ты ему этого сам сказать не мог? Значит так, расследовать такое я могу. И расследую. И мозги Мойше твоему прочищу. А с владыкой решим. Ты его куда хотел?
– На Неман.
– Туда и поедет! В пустынножитие!