Конкурс фанфиков, посвященный Дню защитника Отечества-2014.

Кречет

Дата: Вторник, 25.03.2014, 01:37 | Сообщение # 2

Новик

Группа: Ополченцы

Сообщений: 24

Награды: 0

Репутация: 163

Статус: Оффлайн

от Автора:На форуме кто-то предложил написать фанф по поводу самострелов. Попробую. На мою фантазию прошу обижаться всех без исключения и критиковать как можно жестче. Можно без цензуры.
Увал
Ночь перед выходом в «увал» отроки, «награжденные» эти волнующим сообщением, провели почти бессонную. Почти, потому как, после приведения амуниции, брони и одежды в порядок, пацаны, конечно же, собрались вместе и стали в кругу обсуждать как и что завтра будет. У некоторых уже разыгралась фантазия, даже урядник втянулся в разговор, но в этот момент в пристройку, где на Никифоровском подворье разметили отроков, заглянул Арсений. Разговоры при нем сразу смолкли. Арсений подозвал урядника и негромко, но чтобы слышали все, сообщил ему:
- потрепаться на ночь это, конечно, неплохо… загодя подолы девкам позадирать - тоже понятно… но вот с утра будете как сонные мухи, и ни одна девка на вас не посмотрит… а ежели кому неймется, то я ему выход в город заменю на ночное бдение у нужника. Понял?
Урядник выпрямился в струнку:
- Так точно, господин ратник!
Арсений развернулся и вышел.
Урядник, в свою очередь, развернулся и изображая ворчливого, седоусого ветерана, проворчал:
- Так! Всем «отбой»! Кто хочет потрепаться, можете сразу с тряпками к нужникам идти. (словечко «отбой» урядник употребил нарочно, так обычно говорил Сотник младшей дружины, и словечко пришлось на «вкус» младшему начальствующему составу. Ну, и не только им…)
Уговаривать отроков не пришлось. Потерять возможность «легально» выйти в город не хотел никто. Буквально через полчаса, десяток уже дрых на полатях и лавках, «согласно купленным билетам». Ну может кто и ни спал, но тишину соблюдали. Никто из отроков не заметил, что Арсений, выйдя из помещения, остановился за дверью, прислушиваясь в голоса изнутри. Когда стало ясно, что отроки готовятся спать, а некоторые уже и сопят в «две дырки», ратник пошел восвояси, ухмыльнувшись себе в усы:
- Дети малые… надеются всех девок в городе на «щит» взять… да-а… А ведь если кому удастся?... парни ведь не робкие… а потом шум-гам? …со здешних - станется… надо с Егором обговорить…
И ратник уверенной походкой завернул в сторону хозяйской избы, рядом с которой, в пристройке, разместились «остатки» Егорова десятка.
Егор еще не спал. В свете свечи (Никифор для ратников такого дела не пожалел) разглядывал верхнее «плечо» своего лука, в том месте где крепился край тетивы. Состояние здоровья его уже улучшилось. Арсений сел на лавку напротив, у стола, стянул с себя шапку, стал разглядывать то, что разглядывал Егор. Егор покосился на него, вздохнул и отложил в сторону лук.
- Менять придется… оно вроде кажется что износа нет еще, однако задиры уже видны.
- Да, жильная, она ухода требует - протянул Арсений.
- Сюха! Ты чего, со мной про тетиву пришел побалакать? Говори, вижу же - хочешь про отроков, которых завтра в город поведешь, речь вести.
- Прозолив у нас десятник, аки ведун какой! – улыбнулся Арсений.
- Кончай трепаться, чего удумал? – Егор не подался на подколку.
- Да вот, думаю, пойдем мы завтра на торг. Пацанам все в диковинку будет. Ну, сожрут они там по пирогу, попяляться по сторонам, а потом начнут на девок заглядываться.
- Ну, так дело молодое, я и сам в их годы… хм … а ты что, за девок туровских переживаешь? – прищурился Егор.
- Дак если бы тока девки. В узде их держать долго не получиться, кровь молодая, если все спокойно будет, начнут расслабляться, от десятка отходить. Тут и урядник уследить не сможет. А если кто и девку ужмет где в уголке… Стой, я не о том, что снасильничает! – поднял руку в останавливающем жесте Арсений, на движение Егора, коим он видимо пытался высказать возражение.
- Ведь могут и по согласию, а бывают такие ухватистые бабенки, которые молодца затащат в уголок, там приласкают, а потом хай на торгу поднимут, мол снасильничал или же опорочил, так давай женись. Оно понятно, что таких весь торг знает, и их словам не поверит, но шума могут поднять и сраму потом не оберешься. А там и слухи могут до князя дойти, когда он в город прибудет. Оно конечно, князю до этого дела нет, но однако может он при случае этим попенять, хоть тебе, хоть Корнею, да хоть и Мишке. А уж молва у народа сам знаешь какая… разнесут, перевернут, переврут. Да и с местноым молодняком могут сцепиться. Те подначат, наши не стерпят.
- Да… - Егор поскреб в затылке – вечно ты, Сюха, какую затруду измыслишь… хотя верно говоришь… может и такое быть, особливо, если кто исподтишка постарается… а может и не быть… Ну, а ты то на что? Или собираешься куды сам отойти в сторонку?
- Ну ты, Егорша, даешь! Я-то присмотрю. Но после этого десятка, пойдет следующий, потом еще. Ведь отроки увидят, что можно без наказания выходить в город, порядка от этого больше будет, ну и желающих конечно больше. Сам же говорил, что верное дело.
- Говорил, не отказываюсь. Мишка хорошо придумал. Ну раз он это придумал, то и мы не в дровах найдены, должны придумать, как сделать так, чтобы сопляков от дурости и глупости на торгу отучить. А сделать надо так, чтобы они в кучке всегда держались, по одному не ходили, и на всякие «бабьи» прелести с умом смотрели… Хотя как в их возрасте тут с умом? Да когда еще деваха разбитная подскочит и давай на уши петь… Егор заулыбался, вспомнив видимо свою молодость.
- А помнишь, Егорка, как мы стояли на Волыни, в городке, перед переходом?
- Ну и что там вспоминать?
- Ну скучно тогда было, до тоски, и Леонтий тогда на торг отпросился?
- А, ты про это… Так то Леонтий, он то не отрок был уже…. Хотя, разница то какая… тоже в одном месте ветер гулял, и удержу не было. Ну так что из того?
- Ну так вспомни, после чего его одного на торг не отпускали?
- Дык, чего туту помнить, морду ему наквасили тогда. Он как раз с молодушкой какой-то лясы точил.
- Лясы там он или что другое точил – улыбнулся Арсений – неважно. Важно то, что морду ему разбили местные, потому что он не готов был. Ходил, ходил на торг, все в порядке было, а потом – оп… Ты ему еще, помнится, тогда добавил от себя…
- Так, правильно. Заработал. Ратник, а дал себя измочалить как тряпку. Хоть и было их четверо, но не должон был этого допускать. Понятно, что он на бабу свои глазелки вертел, но все равно! Ратник в любой момент должен быть ратником! Тем более в чужом городе… Что-то мы с тобой болтаем, болтаем, а до дела не дошли.
- Погодь - вновь оскалился Сюха - сейчас будет дело! А еще, если помнишь, там эта бабенка тоже раскричалась, как раз на Леонтия, мол так на так, я не согласная была. Народцу набежало, кто-то с толпы кричать начал, мол «наших баб тискают». Даже было не дошло до разборок, хорошо рядом кто-то из волынской сотни проходил, высказал ей, что она и кто, заткнулась сразу. Но деньгу-то ей всеж отдали, чтоб и дальше не кричала, так сказать за работу. Ох помню, Леонтий красный аки рак ходил.
- А помнишь, резану-то кто отдавал бабе? Во смеху-то потом было, как вспомнить! – прихохотнул Егор.
Арсений ухмыльнулся:
– Конечно, сам же удумал Савелия с откупным послать!
Посмеявшись над воспоминаниями, Егор прокашлялся и сказал:
- Понял я на что ты намекаешь. Надо урок отрокам дать, как себя в городе вести, но и местным тоже надо его дать, чтобы не резон было в следующий раз лезть. Тока местные мальцы, могут не рискнуть на оружных. Купеческие да, у тех гонору много, у их отцов тоже оружные ратники в охране есть. Но после купеческих, могут и еще кто попробовать. А нужно чтобы было один раз и хорошо. И чтобы на торгу все было, у всех на виду, люди потом сами что надо расскажут.
- Ну а кто ж тогда «помощь» то в таком деле окажет? – как бы задумался Арсений.
Егор на мгновение задумался. - А есть в Турове детинец дружинный? – как про себя спросил он вслух.
- Вестимо - есть, он недалече от княжеского терема, отдельно стоит. А что? – Арсений посмотрел на своего десятника.
- Так, в детинце ведь наверняка остался кто-то с княжьей дружины, ну там больные, гридни, кого в поход не взяли.
Арсений изломил бровь в недоумении – А они то нам нахрена?
- Ну Сюха, тебе нужно все на пальцах показывать – не упустил случая подколоть товарища Егор. – ведь в детинцах кто при дружине?
- Кто-кто. Новики, известно дело, ну и отроки, коих в обучение взяли. А! Вон ты как…!
- Ну, и что думаешь, Сюха?
- Мысля верная, детинец ведь не так далеко от торга, а значит ученики тамошние на торгу тоже торчат днем, ну там пошлют его за чем на торг, или так, болтаются. И с того края, где детинец близко, они запросто могут как бы свою сторону «держать», ну от таких же как они, мальцов. Известное же дело, где купцы ближе, там купеческие мальцы в силе, где дружина, там дружинные. А на пристанях своя пацанва, ладейская. Эт, если наших на ту сторону привести в торговые ряды, точно кто-то из дружинных отроков могут с ними зацепится. Только как бы беды потом не вышло, ведь их тоже чему-то учат там, если свалка начнется, то могут и кровь пустить…
- Так а ты на что? Все, решено, поведешь свой… ха… отряд, на торг ближе к дружинному детинцу. Там сам все на месте решишь, как лучше и что. И смотри, надо так чтобы отроки дружинные первые начали, урок наглядный получили, но без крови, и до свалки дела не довести. Гляди в оба!
- Так это понятно. Вот еще что, наши-то в город пойдут в броне, кто при кистене, а кто и с мечом. Им бы конечно волю дай, так они брамицу нацепят, и личину и шит с собою потянут, мол, так они грозными воями выглядят… - заулыбался Арсений. – Молодые еще, в городе впервые.
- Ну, это лишнее! – скорее утвердил, чем возразил, Егор.
- А вот насчет самострелов я бы подумал – уже, в свою очередь, удивил его Арсений.
- А нахрена им самострелы?
- Так у них больше порядку будет. Самострел штука нелегкая, все и учеба, чтобы учились их носить с собой в любой ситуации, на торгу там или как. Мы им все время твердим «утеря оружия, то вина воина», да и Мишка о том же постоянно. И с такой штукой особливо за бабами не побегаешь…. – уже откровенно захохотал Арсений.
- И уряднику будет морока, пригляд с его стороны будет нужен особый, т.к. отроков начнет окорачивать. Да и дружинные мальцы тогда точно будут подначивать. Им то в таком виде по торгу не разрешают ходить, а самострелов они точно не видели, если видели то один два раза. Посмотреть захочется, вот и подойдут. А уж если с дружинными отроками выйдет, то до других мальцов вести точно донесут, они промеж собой все равно дружбу водят, что с купцами, что с ладейными.
- А не боишься, что стрельнут с горяча? – прищурился Егор.
- Это еще надо успеть его зарядить, да и я им утром особо укажу, чего можно, чего нельзя. Не-е, не стрельнут, у Михайлы учение правильное, в головы им уже вбили крепко, что это не игрушка, а оружие.
- Ну тогда все, оговорили что надо. Посмотрим завтра, как она, твоя придумка сработает.
- Сработает… - улыбнулся Арсений и вышел.

Все, начинайте тапкометание.

Сообщение отредактировал Кречет - Среда, 05.02.2014, 08:31

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

Волчонок

Дата: Вторник, 25.03.2014, 01:37 | Сообщение # 3

Десятник

Группа: Ушкуйники

Сообщений: 204

Награды: 0

Репутация: 378

Статус: Оффлайн

Вот, потянуло фанфичествовать. Не судите строго, до этого на тему «Отрока» или «Сотника» не писал вообще. Немного не по теме защитника Отечества, но тоже важно. Итак, вероятный разговор Мишки Лисовина с Корнеем Агеичем:

Ради такой игрушки...
- Ядрена – матрена!
- Вот скажи мне, внучек, какого твои отроки  в ов, ув…
- Увал, деда.
- Вот, точно, в увал с самострелами поперлись?
- Деда, понимаешь, самострел – это символ Младшей Стражи, наряду с гербом и гимном. Только мы во всем Туровском княжестве, да, может, даже во всей Руси так вооружены. Разве что, у Великого князя Киевского или князя Новгородского похожие самострелы есть, у франков купленные. Помнишь, деда, когда ляхи на Ратное напасть вознамерились? Так вот, у одного из них был самострел, но не как у нас, а больше.
- Знаю, знаю, арбалет, вроде, ты рассказывал.
- Ну, такими кто-то из князей мог вооружить своих воинов, хотя бы часть. Но, сомневаюсь, арбалеты латыняне нам за
очень большую цену продают, мало кто может себе их в большом количестве позволить. Так что мы, наверное, одни такие…
Корней, утомившийся после похода, начал уже почти задремывать под Мишкин рассказ, временами поддакивая: «Символ, говоришь? Хм… Ну-ну…», но вовремя очнулся и перебил:
- Все равно! А ты подумал, что было, если бы они свои стрелялки на торгу потеряли?
"Мда, сэр Майкл, утомили вы графа Корнелиуса своей речью. И правда, как Прошка, начали рассуждать про вероятность
вооружения дружинников Великого князя этой заморской до недавнего времени штучкой  – арбалетом, тьфу! Могли же просто сказать, что мы – единичный случай, и самострелы – наша отличительная черта…
Стоп! Последняя претензия графа заключалась в том, что мол, могли отроки самострелы на базаре, кхм, протерять.
Но это же смешно! Месяца три назад – может быть, но сейчас… Будто граф не ведает, какие наказания ждут посеявшего, а если не найдут, то и урядника? Огребать не охота никому!»
- Не потеряли бы, деда. Слишком наказание за это велико. Так, что, коль кто самострел оставит, то урядник его до кровавых соплей измочалит и погонит пинками обратно на карачках ползти – под ногами люда искать – имеет право. Ведь, если поиски успехом не увенчаются, то этого урядника та-а-ак научат за снаряжением своих подчиненных следить, что он век такой науки не забудет!
«Должен признать, сэр Майкл, дисциплина прижилась, как и всегда была. Виват! Но, об этом позже»
- Ну, предположим, унучек, все так. Но эта,как там…
- Символика, деда.
- Во-во, сумболика не единственная причина была, по которой отроки с собой самострелы взяли, так ведь?
«Хитер граф Корнелиус, ой хитер! Ну ладно, тогда начнем-с»
- Прав ты, деда. Причины на то еще были. Во-первых, на отроков с самострелами срастить надо. Чтобы даже в нужник с ним ходили! Так…
Тут Мишке пришлось прерваться. Корнею так живо представилась картина неизвестного автора «Отрок с самострелом в отхожем месте», что он не выдержал и дико засмеялся:
- Отрок… С самострелом… О-хо-хо… В нужнике…Ой, не могу!
Мишка  начал улыбаться – ему тоже представилась эта картина. Но Корней успокоился и посерьезнел:
- Ладно, отрок Миша, глаголь дальше.
- Ну, так вот, деда. То, что мои ребята пошли в увал с самострелами, тоже есть сращивание их со своим главным оружием.
Отроки должны привыкнуть к мысли, что оно всегда под рукой, и в любой момент быть готовыми их применить. Помнишь, как в тот раз, когда мы в Туров на ярмарку приехали, когда я с Кузькой и Демкой воинское учение показывал?
«Завязывайте с этим «а, помнишь…», сэр Майкл. Помнит граф все, незачем его так раздражать»
- На нас в последние дни тогда оскорбленные и выгнанные скороморохи – бандиты напали. Так что, мало без них здесь бандитья? А ради такой игрушки – Мишка достал и положил на стол свой самострел, с которого и началось вооружение Младшей Стражи в нынешнем виде – разбойники головы сложить готовы. Да еще и с зарядами!
- Да ну, вряд ли. Бандит – не значит дурак, видят они кольчугу да кинжалы, а у опричников так еще и мечи. Не, не полезут.
- Это смотря сколько их. Не мне тебе, деда, рассказывать, что с людьми жадность делает. Да и вид моих отроков обманчив -подумают, что «сопляки неумелые железками обвешались, а про то, что князя Городненского захватили – так точно же свистят!». Только тогда им эта ошибка дорого обойдется, очень дорого…
- Это да… Ладно, излагай дальше, книжник-разумник.
- Вовсе не надо книжником быть, чтобы такое понимать… Во-вторых, представь, идут по улице стройные, подтянутые отроки, кольчуга блестит, в руках самострелы… Лица гордые, кольчуга не мешком висит, а на мышцах тренированных покоится… Кому после этого в Младшую Стражу не захочется? Это же получше всякого выступления циркусного!
- Кхм, и правда… Ну, что, внучок, убедил ты меня, молодец, все объяснил, как надо.
- Спасибо большое, деда. А, теперь, дозволь, я пойду? Сейчас у меня и Младшей Стражи дел невпроворот – домой возвращаться надо.
- Что? А, да, конечно, ступай, внучек, я пока посижу, подумаю…

P.S.: deha29ru, не сочтите это подниманием темы с самострелами и не карайте меня баном сразу. Я лишь показал, как вижу возможное объяснение сложившейся ситуации Мишкой деду Корнею, и ничего больше.

-А ты волкодав? -Нет, но буду!
(Отрок. Внук сотника)

Сообщение отредактировал Волчонок - Среда, 05.02.2014, 17:23

гамаюн

Дата: Вторник, 25.03.2014, 01:38 | Сообщение # 4

Сотник

Капитан

Группа: Советники

Сообщений: 1761

Награды: 1

Репутация: 4288

Статус: Оффлайн

Ну что же... Раз молодёжь трусит... Да и старички ленятся придётся самому... Однако помните... В связи с инфляцией принимаю только тапочки из серебрия, злотия и урания...

И потом и смехом...

Ох и тяжела оказалась служба в Младшей Страже! Дома-то куда как легче. Хоть и весь день то топором машешь, то заступом, а все - проще. Впрочем, Семен бы и не жаловался – ему как раз воинское учение вовсе и не в тягость, даже и в удовольствие. Что мечному бою, что стрелковому, да и остальное тоже. Верхом ли, строем ли ходить – и нравится даже. А уж, как подумать, что потом в ратные люди выйдет, дружинником станет, так и совсем красота.
Наставники, понятное дело, вниманием отроков и вне учебы не оставляют и завсегда находят чем подопечных занять, чтобы те не бездельничали, да ему-то такие труды с малолетства привычны. Силушкой и статью родитель не обделил, есть чем и перед девками покрасоваться, и к делу приложить. И всё вроде справно и ладно идёт, коли бы не тягость великая – наука книжная.
Вот от нее у Сеньки основная докука. А ведь еще и сама служба-то не просто так – по законам воинским устроена. Порядок в Крепости блюдут строго! Дисциплиной называется. Еле-еле слово запомнил. Оно, конечно, тоже правильно, что строго и с пониманием поставлено. Брат старший, что в купеческой дружине в охране лодьи службу несёт, о том же говорил, как приезжал зимой, покуда реки подо льдом стояли, но язык-то он не ломает – все понятно называется, по-человечески. Караулы-то нести Семёну не в тягость, кабы не Устав этот…
И откуда только Сотник Михайла Фролыч такой книжной учёности набрался? И ладно бы сам – так и остальным продыху не дает. Всё-то у него по этим… Уставам и Наставлениям. А поди их выучи, когда там и слова-то все непонятные – навроде той дисциплины! Один Устав только аж двадцать пять страниц на пергаменте с четвертушкой! Да кто ж такое в голову запихать может!? Страницу покуда прочтёшь, голова словно борть пчелиная гудеть начинает. И повторить на память всё требуют, чтобы слово в слово. И хоть бы складно как, а то того и гляди язык узелковыми письменами завяжется. А ни-ни…
Вон, с одиннадцатого десятка подурядник переложил было на песню, да с прибаутками, так и из подурядников погнали и неделю нужники скоблил ночами. Сам-то Семён готов был по возу… Да чего там! По два воза или три нарубить, да наколоть вместо каждой строчки, лишь бы не учить их, проклятущие. Да разве кто позволит?
И всё-то в том уставе непонятно, всё-то закручено и мысли все одна за другую зацеплены так, что ни проглотить, ни выплюнуть. Покуда наставник изъясняет чего-то одно, так вроде даже понятно, а вот ежели самому читать, так и слова не пойми как написаны. Вроде и складно, да непонятно.
А несут они службу по этим… Наставлениям по несению караульной службы. Только это твёрдо и запомнилось. Казалось бы, чего сложного? Ан нет! И разводящего встретить правильно надо и на посту не абы как. И ворога, ежели тот, паразит, явится, надо именно как указано в том наставлении хватать и вязать. А чего бы проще: хватай, вали, вяжи, да подуряднику дежурному тащи! Так нет же!
Вон, дядька Филимон сколь всего наговорил, как их в караул на сутки определял. А запомнилось только то, что коли кого словишь, так сразу на землю ложи. Однако службу при этом нести надо справно - не один ворог может оказаться. Самострел тоже, стало быть, с болтом в жёлобе и чтобы взведён всегда… Но как раз это Семёну нравилось больше всего. Взводил он его легко, руками с брюха. Даже кривулину, которой те, у кого в руках силы еще не хватает, себе подсобляли, убрал. Наставники не возражали.
Полюбил Семен свой самострел всей душой и сразу. Сам никогда не думал, что так стрелялку убивственную полюбить можно, куда там девкам! От девок польза какая? Никакой, а самострел… Самострел - это самострел! Сила в нем великая оказалась и уверенность. Семён будто сливался со своим оружием, ощущал его, как себя: словно сам толкал болт в цель, сам напрягался дугами, как руками. От такой мысли даже на душе теплело. Вот это дело! Вот такое он с милой душой, а то наставляют их заумью буквенной, наставляют… А-а-а-а…
***
Сколько уж в учении в Академии этой сынки купцов туровских обретались, родители и со счета сбились. И приезжал вроде Никифоров племяш осенью, рассказывал, и наставника Илью Фомича они обо всем сами расспросили, да и Никифор заверял, а всё ж, как там? Кто знает… Болтают-то много чего и на торгу, и так меж собой про ту Академию. И понятно вроде, что дурному не научат, и сотник там справный, да грызёт родительское сердце червячок. Как сынок? Кто его учит? Чему и главное КАК? Им ли, купцам, не знать, как тяжко порой учёба даётся. Какими слезами их помощники, да мальчишки в учении, умываются.
Что уж тогда о бабах говорить? Матери совсем извелись. Наслушаются днем всякой всячины на торгу, да у колодцев, что болтуны городские напридумывают, и ревут ночами, да мужей тормошат: съезди, погляди, как там дитятко… И ведь знают, что недосуг купцу по прихоти бабьей раскатывать, да ведь и камень точится, ежели по капле вода в одно место долбит. А тут жена, да всю ночь…
Вот купчики и стали поговаривать, что не мешало бы кого послать с оказией в ту Академию, да глянуть, чему там их отроков наставляют. И не открыто, а так, чтобы тишком подсмотреть, да все разведать. И бабам успокоение, да и самим любопытно. Никифор Палыч-то был там и его сынок в учении, а все ли Никифору там показали? Только как дела торговые оставить? Это же не до корчмы пройтись. Тут всяко неделю клади, а то и полторы. Нет, не может купец на такое время из дела выйти. Хоть золотой приказчик, хоть яхонтовый, а своя рука надобна. А разведать всё же хотелось…
И чем дальше, тем больше купцы распалялись. Никифора и то разобрало. Да и племяша он своего знал получше других. Вдруг да чего интересное-полезное для себя углядеть получится, если не открыто прибыть, а внезапно нагрянуть, как товарищи советуют? Вот и собрались как-то раз в задней комнатке корчмы почитай все, чьи сыновья в Академии обучались. Рядили долго. Поливан, друг и соперник первый Никифора, брата своего двоюродного Дымуху предложил сговорить. Тем более, что тот и в ратном деле кой-чего смыслил, и заматереть не успел. Гибок, ловок и собой не дурён. Девки вмиг в коленках слабеют, как он ус закрутит – этот талант тоже может сгодиться.
На том и порешили. Готовят лодью, всё равно нужно уговорённую с Воеводой Ратненским долю харча и имущества, что в уплату за обучение приготовлена, везти.
И через две недели, по только поднявшейся воде лодья отошла от пристани Турова. На берегу ее провожала толпа баб и девок, враз оттеснив и купцов, и работников с приказчиками, едва только закончилась погрузка. Гостинцев и всякого разного, что мамки непременно хотели отправить своим чадам, было на берег притащено едва ли не больше самого груза. И не вмешайся в это дело главы семейств, то лодья бы просто утонула от перегруза, не отойдя от берега.
Дымуха всю дорогу прикидывал, как ему половчее выполнить поручение. То, что груз лодьей до самой Крепости, где та Академия, понятно. Да только одно дело глазеть, на что покажут, другое - самому носом в каждую щель залезть. А залезть-то как раз и не позволят, коли сам не исхитришься. Крепость место воинское и порядок там строгий, это Дымуха понимал прекрасно. Но и в воинских местах, коли не дурак, так много чего можно повыведать. К тому же бабы, да девки подсобят. А их он на раз…

Всё так и вышло, как рассчитывал. И к Ратному подошли -десятник с ратниками встретил, помог выгрузить, что для лавки Никифора было прислано. И ратников двух в сопровождение дал. Понятно, что для пригляду. А такое Дымуху вовсе не устраивало!
Дошли-то до Крепости быстро. Ещё быстрее разгрузились, роздали гостинцы мальчишкам и сопровождающие ратники отдали приказ к отходу. Дымуха, хоть и не надеясь на успех, заговорил было, что не мешало бы передохнуть с дороги. Но получил ответ, что в Ратное придёшь-отдохнёшь. Тем более там гостевать собираются – воевода ждет. Только и успел купеческий посланный углядеть, что ров хоть водой и заполнен, но не глубоко и стены полной нет - перебраться несложно. Заметил так же, что собаки не бегают как зря, все на привязи или на поводках у хозяев. Ну и углядел сам склад, куда отвозили сгруженный с лодьи груз.
Ну что же, придётся не битьём так катаньем…

В первый же вечер в Ратном Дымуха окрутил шебутную рыжую, как огонь, молодую вдовушку, которая поведала ему, что она есть родная племянница первого в Ратном десятника и боярина. Болтлива бабенка оказалась не в меру, но сколько не пытался он склонить её к рассказу об Академии, та словно и не слышала, продолжала трещать, словно костер сухими дровами, о всякой ерунде, мимоходом выдаивая из Дымухи всё, что тот знал о нарядах баб в Турове. К полуночи он уж и не рад был, что связался с этой балаболкой. Единственно, чего он от неё добился, так это по какой дороге ехать до Крепости, если посуху, и как она далеко. И совсем уж тошно стало, когда эта чертовка глянула своими смеющимися зелёными крыжовниковыми глазами и добавила, что коли ему чего интересно про Крепость, то пусть дядюшку поспрошает.
Рисковать и затевать новые расспросы Дымуха не решился. Проще показалось тайком съездить, да потихоньку глянуть самому. Сказано-сделано. Попросил у старосты лошадь, якобы на Княжий погост по делу наведаться, а сам отъехал недалеко, кругом через лес обернулся, реку переплыл и отправился в Крепость.
Туда и впрямь оказалось недалеко. Не рядом, но и меньше полдня рысью. Пешком бы еще и удобнее было, да он нарочно лошадь попросил, чтоб уверить, что далеко собрался. Рассчитал он правильно и уже после полудня разглядывал Крепость шагов с пятисот. Отроки бегали, боролись, на дальнем конце острова стреляли из самострелов по чучелам, изображающим пеших и конных. В общем, всё, как положено. Прямо сейчас можно вертаться.
Заприметил он и караульных, но особой опаски те не вызвали, хотя самострелов Дымуха, как умный человек, опасался – наслышан уже, на что они в руках мальцов способны. Но стояли караульные редко и обойти их, как ему показалось, труда не составило бы. Может, это его дернуло, а может и высказывания купцов, что де не мешало бы посмотреть, как в той Крепости складское дело поставлено, да что и как хранится. И свой интерес загорелся.
Решил задержаться, утром, к свету, перебраться на островок и в склады заглянуть. Ночевать под открытым небом не впервой.
День, что осталось, посмотрел издалека, чем и кто занят в Крепости. Подивился полутору десятку девок с самострелами, обучающимся попеременно рукопашному бою и стрельбе, почти как отроки. Одобрил слаженность, с какой работали в строю мальчишки на занятиях, и перекусив, чем с собой было припасено, улёгся спать.
Утро выдалось мерзкое, тёмное от туч, мокрое от прошедшего ночью сильного дождя. Намочить он Дымуху не намочил, нашлось чем укрыться, но настроение испортил, хотя перебираться через ров при такой погоде легче, чем в солнце.
Кусты на островке вырублены, но кучи брёвен давали неплохое укрытие, и их не охраняли. Дымуха в одной рубахе, не надевая порток (реку-то так переплывать способнее), подобрался к краю брёвен. Часовой у склада, куда давеча снесли груз с ладьи, ходил кругом амбара по узенькой тропке, единственной не разбитой тележными колёсами и копытами коней в жирную полужидкую грязь, разбавленную дополнительно ещё и ночным дождём. Раз, другой, третий обошёл амбар. И когда отрок двинулся в обход в четвёртый, Дымуха бесшумно, одним броском, перебрался за телегу гружёную каким-то барахлом, стоявшую у самых дверей амбара.
Теперь только дождаться мальчишку и проводить его на следующий круг. Времени хватит с избытком. Засов-то простенький. И Дымуха засел за телегой, ожидая появления часового из-за угла.
***
Ещё мгновение назад Семён, сонно перебирал в голове хорошие и не очень мысли, нарезая неспешным шагом круги вокруг амбара, в котором хранился харч для всей Крепости. Пост, конечно, у него не абы какой, а самый что ни на есть ответственный. Кого ни попадя не поставят.
Но честь честью. А скучно же… Желающих покуситься на крупы и сало с мукой, что уложены в амбаре, не найдешь вёрст на сто в округе. Так что совершить подвиг на таком посту казалось Семену попросту невозможно. А подвига его душа просила давно.
Так что, как ни бодрил Семён себя мыслями о своей значимости часового при продуктовом складе, всё же сам-то в это время мечтал, как будет громить половцев на пограничных землях или еще где. Он то уносился в будущее, где на буланом коне с сотничьей гривной на шее сметает ворогов единым своим молодецким посвистом, то вдруг вспоминал, что не видать ему пояса воинского, если не вызубрит он этот проклятущий и бесполезный устав. Увидеть же здесь кого-либо, кроме комарья, да лягух до самого завтрака он не ожидал. Перед завтраком его сменят, как говорил этот зануда Роська «…для приёма пищи…»… Нет, что бы просто сказать «на пожрать». Умник хренов!
Семён зло сплюнул, вспомнив своего главного мучителя, учившего его ещё и счёту, и письму, кроме клятого устава. Сырой ветер дунул в лицо, и парень поморщившись, развернулся и двинулся назад, подставляя ветру спину.
А…
Семён остолбенел. Нет… Вот что угодно другое, но… Увидеть вдруг неизвестного типа – всех своих он уже и со спины опознал бы - в одной рубахе тихо сидевшего за телегой и глядящего на угол, из-за которого должен был выйти он сам, Семён?! И ведь, гад такой, поджидает его с явно злодейским умыслом! Ну, это уже слишком! Парень даже на мгновение растерялся от наглости неведомого татя. И тут к его безмерному удивлению в голове, словно орехи из дырявого мешка, загремели слова из того самого проклятого устава: «…буде кого на посту вверенном заметишь… должен убедиться в злонамерении… громко крикнуть... на землю… справно нести службу...»
- СТОЯТЬ!!!!!! Руки вверх!- вдруг неожиданно для самого себя, во всю глотку проорал Семён, взводя самострел. - Не двигайся! Убью!
Сидевший за телегой человек содрогнулся, словно получил дубиной по затылку, дёрнулся вверх, приложился головой о телегу и рухнул задом в ту самую грязь, которую не одну неделю месили колёса телег и копыта коней.
- Убью нахрен! Ложись! - продолжал рычать Семён.
- Ку..Ку…да? - еле выдавил из себя сидящий в грязи тать, испуганно косясь на самострел.
- Мордой вниз! Ложись! Болта засажу! - и тут уже самого часового пробил страх.
«…убедись, что ворог один… проверить охраняемый… нести службу справно…»
- Ложись, говорю, а то на раз убью, собака!
Тот, не пытаясь больше спорить, нырнул куда было указано, погрузился в грязь полностью, оставив над поверхностью только голову.
А Семёна продолжал мучить все тот же страх, а ну как тать тут не один? Покуда он тут с ним вошкается, второй может и амбар запалить. Проверить, скорее проверить!
- Ползи, сука!
- А? - булькнуло из грязи.
- Ползи, а то убью! Быстрее давай! - Семён крутился на месте, стараясь не упускать из виду то ли ползущего, то ли плывущего в грязи задержанного, и в то же время смотреть одновременно во все стороны, откуда мог напасть коварный враг.
И хотя после первого круга, проделанного ими таким образом вдоль амбара, больше никаких врагов не обнаружилось, душу Семёна это не успокоило. Мог ворог быть настолько хитрым, что бежал быстрее, чем ползёт этот? Мог! Стало быть, и останавливаться не след. И он безжалостно погнал своего несчастного барахтающееся в грязи пленника на следующий круг.
Сколько раз обогнули они амбар, Семён не запомнил. Много. Останавливаться пленнику отрок не позволял. Единственной его заботой стало соблюсти букву устава. А это значит: «…нести службу справно…» и он гнал пойманного «татя» вперед матом и угрозами, а иногда и пинками, снова и снова огибая вслед за ним амбар.
Первым заметил неладное часовой на вышке. Вызванный им разводящий с парой караульных, подойдя к амбару, был потрясён до такой степени, что потом ещё не один месяц срывался на ржач при одном только виде отрока. И было отчего.
Со сбитой набок шапкой, в заляпанных сапогах и арбалетом наперевес отрок Семён важно вышагивал по тропинке, время от времени рыча: « Ползи давай! Быстрей давай! Убью, сука!», а впереди него с плеском и бульканьем по дороге барахталось НЕЧТО…
***
Отходил от своего приключения Дымуха долго.
Как его вытянули из грязи и окатили водой из ведра, он не помнил. Не помнил и вопросы, которые ему задавал караульный начальник. Первое, что увидел, придя в себя, было лицо какой-то сопливой совсем девчонки, вливавшей в него редкостно гадкую жидкость. Он бы, может, и выплюнул эту гадость, но голос, ещё совсем недавно обещавший ему болт, а сейчас рявкнувший над ухом: «Пей, сволочь!» решил дело…
Ещё через пару дней лодья с полуживым приказчиком Дымухой отчалила из Ратного.
***
- Отроку Семёну, стрелку девятого десятка, за примерное несение службы и успехи в обучении воинскому делу вручается поясной нож с памятной надписью. А так же предоставляется отпуск на пять дней. Отроку Семёну - УРА!
- Ура! Ура! Ура!- задорно гаркнул строй отроков и наставников, оглушив стоявшего перед всем честным людом Семёна, пунцового, что маков цвет, от смущения.
- Старательность и усердие в учёбе, знание уставов и любовь к своему оружию помогли отроку Семёну не растеряться и взять коварного врага, как его и учили наставники! - продолжил заливаться Роська, вгоняя Семёна совсем уж в свекольно-фиолетовый цвет, - только внутренняя дисциплина и самоотверженное стремление к великой цели помогли ему стать таким, какой он есть…- не унимался поручик.
В строю отроков послышались лёгкие смешки… Непробиваемое, глухое, как лесной пень, неприятие Семёном любой книжной мудрости давно стало у них притчей во языцех. А уж его подвиг! Не вспомнить самого главного, о чём говорит наставление о несении караульной службы. О том, что прежде всего нужно поднять тревогу, а потом уж играть в былинного витязя…
Роську прервал сам Сотник.
- Как бы ни было, а отличился наш Семён. Пусть и не половца или ляха какого словил, а всё чужого, кому тут быть не положено. А что с уставами пока не в любови … Ну, так нынче сам он, думается, всё понял. Так Семён?
У парня только что голова не отвалилась - так кивнул…
- Дурень! - зашипел за спиной подурядник. - Не кобыла, чего головой мотаешь? «Так точно!» говорить надо! Сколь учить-то надо, дубина стоеросовая!
- Угу…Так точно! - вдруг прорвало Семёна.
- Ну и ладно…- закончил торжественную часть Мишка совсем по-домашнему. - Дуй, на побывку собирайся. К Старшине Илье Фомичу зайди. Пусть одёжу парадную выдаст. И смотри там! Храни честь Младшей Стражи!
***
Послушать Дымуху собрались все до единого купца. Рвавшихся вперёд мужей баб охолонули, сказав, что по делу поперву, а уж потом их бабьи переживания Дымуха остужать будет.
Усадили его в середину, налили мёдовухи, осетра порезали и замолкли в ожидании рассказа…
И он последовал. Не тот, что ждали, правда. Не размеренно-насмешливый, как обычно говорил Дымуха, а почти по-девичьи истеричный и злой. Чуть не плакал их посланник! Маты то сыпались горстями, то перемежались отступлениями и угрозами. Но купцы, поначалу опешившие, всё больше и больше растопорщивали бороды в улыбке, а уж когда Дымуха стал излагать, как над ним зверствовали эти сопляки, то и вовсе заржали в голос.
- Стало быть и баба тамошняя тебя объехала на кривой козе, и сопляки со стрелялками по струнке провели… Эт справно… Ой, справно!- заскрёб бороду Поливан. - Слыш-ко… А девок на выданье не приметил? Моему б старшому такую разумную в самый раз… Мошны-то и свой вдосталь, а вот девку справную… Хоть сам рожай, днём с огнём – нету.

Конь, пусть и не лучший из конюшни Младшей Стражи, нёс спокойно, не мешая думать. Много мыслей потопталось в голове Семёна, пока он сначала с обозом до Смотричей добрался, а потом сам по давно знакомой лесной дороге отправился до родного села добрых пятнадцать вёрст. И пережил ещё раз за разом всё то утро и, как перед строем не знал, что сказать… И стыд… Ой, какой стыд-то!!! Не любит он книжную науку. А ведь она и сказала, что делать надобно. Вовремя сказала… И не её вина, что он, Семён, туп до невозможности и не может запомнить, что другие давно хоть со сна, хоть с похмелья назубок знают. Вот не дурил бы, не скрипел зубами, а учил, глядишь и не смеялись бы всей Крепостью над тем, как он… Ой, стыдоба! И ведь просто-то как всё на деле оказалось… Нет, дома зазря время терять не гоже. Заучить всё, покуда в крепость не вернётся, надо!
Семён пощупал холстину в которую были завёрнуты берёсты с уставами, кои сын Плавы-поварихи для него переписал. Ничего… Ещё не вечер!

Здравы будьте ратники-люди служилые!!!

Пока я жив, я временно бессмертен!

sanyaveter

Дата: Вторник, 25.03.2014, 01:38 | Сообщение # 5

Полусотник

Ветер

Группа: Советники

Сообщений: 937

Награды: 1

Репутация: 1779

Статус: Оффлайн

От автора: Огромное СПАСИБО Andre, за советы, идеи и редактуру при написании этого фанфика и всем, кто помогал!

Делай, что Должно!
1125 год. Ранняя Осень. Окрестности села Ратное

… Лес, древний Погорынский лес жил своими привычными хлопотами. Где-то у дальнего болота вопила выпь, перекликались на разные голоса другие птицы, шустрая белка, перепрыгивая с дерева на дерево куда-то по своим беличьим делам, потревожила крону ближайшего дерева и опять вокруг никого. Слышно – живет Лес, но жизнь эта потаенная и видна только внимательному и цепкому взору. Глаза же самих обитателей леса смотрели сейчас на диво-дивное.

Сто десять отроков Младшей Стражи, поднятые вчера по тревоге, в начищенных до блеска доспехах переправлялись через Пивень в сторону Ратного. То, что на Княжий погост напали ляхи - в Михайловой крепости знали уже все, а вот точное количество супостатов в разговорах ребят доводилось до какого-то невероятного числа. Ну, рать там или не рать, но много. По крайней мере к утру практически все Отроки Младшей стражи были уверены, что на Ратное движутся совсем уж несметные полчища и что останавливать их доверили именно им.
Бравости и лихости ребятам придавал серьезный вид их наставников, ехавших впереди, а собственное знамя Младшей Стражи и лисы с крестами на щитах и вовсе убеждали отроков в своей непобедимости. И вера в своего сотника - боярича Михаила, конечно же. Но все равно было как-то неспокойно. Для многих из них это был первый боевой выход. И чем ближе становилось само Ратное, куда их вели, тем больше нарастала неясная тревога, а от волнения перед предстоящей схваткой пересыхало горло, заставляя еще крепче сжимать в руке сулицу.
Чуть в стороне, немного робея и завидуя воинственному виду своих старших товарищей, держался десяток гонцов младшего боярича Сеньки – урядника Семена Лисовина. Лошади гонцов, словно разделяя волнение своих юных хозяев, то всхрапывая, то переминаясь с ноги на ногу, рвались, наконец-то, разорвать это затянувшееся ожидание.
В построении гонцов детского десятка выделялся отрок с пристальным прищуром, темно-русыми волосами и немного флегматичным выражением лица, но и напускное безразличие его обманчиво. Если бы мы могли вглядеться в его огромные, не по-детски взрослые глаза, то увидели бы и боль утраты им близкого человека и несвойственный для одиннадцатилетнего парня жизненный опыт, а главное - азарт и ожидание предстоящей схватки. В таком возрасте о возможной боли, ранах, или опасности смерти как-то не думается, но этот паренек, похоже, ничего уже не боялся.
Отрок Буня Некрас со смешно оттопыривающимися ушами, и не менее забавной улыбкой совершенно счастливого человека, вид от этого имеющий немного придурковатый, подъехал ближе, сопя от нетерпения, и выпалил:
- Севк, а Севк, а когда переправляться-то будем и куда наш Сенька уехал?
Темно-русый нехотя оторвал взгляд от переправляющейся на другой берег Младшей стражи:
- Какой он тебе Сенька? А, гонец Некрас? Забыл? В строю находишься или где? Он для тебя сейчас - Господин Урядник – проворчал отрок.
- Ага, конечно, господин Урядник – нисколько не обидевшись на выволочку от приятеля протараторил Некрас. – Так куда? А Севка? Он ведь с тобой разговаривал о чем-то?
- А я почем знаю куда? На то он и наш Урядник, чтобы собственные начальные дела иметь! А говорил о том, чтобы я первым готов был, если гонец сегодня понадобится.
- Ну да?! – восхитился отрок. – Хотя, да, конечно, – уже с некоторой обидой проговорил Некрас. – Недаром тебя все Вьюном зовут…

Отрока с недавних пор действительно звали Севкой, от крестильного Севастьян, но чаще кликали Вьюн, и не зря. Это прозвище пришло с ним из дома. Там, в Куньем его, как верткую рыбешку со схожими повадками, трудно было поймать. Драки, в которых приходилось участвовать, неизменно заканчивались для его обидчиков плачевно, а ведь приходилось выходить и против двоих, а то и троих. Ловкость и верткость, с которыми он уходил от тычков своих ровесников, вызывали у задиристой мелкоты Куньего суеверный ужас. Потому и друзей в там у него никогда не было.
Единственным другом, наставником и примером для него всегда был и оставался отец. Все, что умел Вьюн, все, чем мог гордится – от него. Бывало, что тот подолгу пропадал где-то по каким-то неведомым делам. И из-за этого на подначки ребятни о безотцовщине приходилось применять и кулаки и все, что под руку попадало.

Отец…. В Куньем городище он был пришлым. Откуда он и какого рода знали только глава старшего рода и, может быть, мать Севки. Остальным всем - только то, что Славомир принял чужака благосклонно, мало того - отдал ему в жены девицу из своего рода. Куньевцы было поудивлялись поначалу да спорить со Славомиром - себе дороже и забыли, тем более, что охотником он был справным, добычливым, да что там справным – лучшим!
Уже с пяти весен отроду отец стал брать его с собой в лес, сначала ненадолго и недалеко, а потом все дальше и дальше. Там он учил сына ходить правильно, сторожко, разъяснял про повадки птиц и зверей как будущему охотнику, показывал их следы и все лесные приметы. Много интересного знал и научил. Когда Вьюнок, как стали звать его и родители, чуток подрос, их отлучки стали продолжительнее. Сын всегда знал, что его отец не такой, как другие охотники Куньего, тот же дядька Стерв, к примеру. Походка Отца, цепкий взгляд - все выдавало в нем не простого охотника, а когда началось обучение бою без оружия, скрытному появлению в логове врага, выживанию в любой ситуации - еще больше в этом уверился..
- На рожон зря не лезь! Прошел незаметно, вызнал то, что тебе надо и ушел тихо – и сам жив, значит и дело сполнил! - часто любил повторять отец.

Один случай пару лет назад многое поменял в жизни Севки. Отец снова отлучался, куда и и зачем, не знал никто, бесшумно растворялся в лесу и нет его, мог возвратиться и вскоре или через лето, а то и через полгода. Тогда, вскоре после очередной отлучки отца, Вьюн сидел у небольшого ручья, вблизи Куньего, водил по воде небольшой веточкой и думал - насколько он одинок в этом мире.
Опять Отец куда-то ушел: неужто ему так плохо с нами? Вот и Матушка на все мои вопросы о нем только вздыхает и отворачивается, чтобы я ее слезы не видел. А я вижу, я уже большой.
Задумавшись так он не сразу обернулся на треск ветки за спиной, только голову успел поднять, но было уже поздно. Чья-то крепкая рука сдавила ему горло, Вьюнок попытался крикнуть:
- Батюш….
Удар по голове, в глазах потемнело и парень упал.

Сколько времени прошло в беспамятстве, он не знал, когда очнулся - места вокруг были что-то уж сильно незнакомые, лес вокруг - чужой, рядом с домом такого не было. Попытался встать - вскрикнул. Боль в ногах была нестерпимой, похоже, что сильно ему досталось.
- Лежи, пащенок, не дергайся. Ножки мы тебе того, подранили чуток. Гы! А то, слыхал я, больно шустер ты. Вот "батюшка" твой обрадуется-то, когда тебя увидит! Задолжал он тут кое-кому, и спросим с него теперича по-полной!
Вьюн огляделся: рядом с костром сидели трое воинов, одетые в странные пятнистые накидки. Двое из них, ухмыляясь, готовили ужин, а вот лицо третьего, говорившего, было серьезно. Он зло смотрел парнишке прямо в глаза. Вьюнок вздрогнул, но промолчал.
Что теперь со мной будет? Они же меня убить хотят? Как такое может быть, я умру, а лес, земля, дом, речка - останутся? Так, а что они про отца-то говорили? Они же меня, как приманку медведю ему готовят, совсем как на охоте. Как убежать-то? Севка еще раз посмотрел на этого страшного пятнистого, тот, словно прочитав его мысли, ухмыльнулся, оскалился и снова гыкнул радостно.
Не, от этого не убежишь. Но надо же что-то делать, как-то предупредить, из-за него отцу опасность грозит!
Заметно стемнело. Вьюн задремал. Эти тоже собирались отдыхать. Вдруг что-то изменилось на поляне: булькающий хрип и один из пятнистых уже припал к дереву, а в горле у него торчал нож. Второй еще медленно валился в пламя костра, а сидевший перед ним третий уже ушел перекатом в сторону леса. Какая-то неясная тень – и в свете отблесков костра перед ним наклонился Отец. Вьюнок поежился, вжавшись в траву. Отец, такой добрый и знакомый дома, сейчас представлялся ему самим богом Перуном, таким же кровожадным и опасным.
- Жив? Полежи здесь, сынок, я скоро.
Отец скрылся в чаще вечернего леса, а Вьюн, боясь шевельнуться, так и лежал, сжавшись испуганным клубочком в траве.
Сколько времени так прошло, Севка и сейчас бы не сказал, из оцепенения его вывел жуткий крик. Кричал человек, кричал страшно и долго. Как будто кто-то поймал зверя и терзал его, не давая умереть. Сознание парнишки опять померкло.
Очнувшись, он увидел отца в окровавленой одежде, склонившегося над ним.
- Отец, я не хотел… они… они… - и Вьюн зарыдал так, как никогда раньше. Слезы лились и лились, он, вцепившись в отцовскую руку, пытался, что-то объяснить, но голос срывался.
А Отец, успокаивая его, говорил
- Знаю. Все, сынок, все уже закончилось. Ты не виноват не в чем. Это я… это мне не надо было…
Отец нес его на руках до самого дома, сын бредил, часто терял сознание, потому как и что было по дороге - он не помнил. Очнулся уже дома, на печке. Отец сидел с ним рядом, держа его за руку, тихонько что-то говорил.
Увидев, что сын пришел в себя Отец наклонился над ним и сказал.
- Мне опять нужно уйти, Вьюнок, вернусь ли - не знаю. Хочу, чтобы ты запомнил: Я воспитывал из тебя достойного Мужа, защитника. Станешь ли ты Воином - решать тебе. Дух воинский у тебя есть. Сила - со временем придет. Встав на путь Воина, помни о своем долге перед теми, кто тебе доверились. Честно иди по этому пути, и все у тебя будет: и друзья и семья. Запомни, предавший раз – предаст и снова. Будь честен. Всегда делай, что Должно, Сын.
Отец посидел еще немного, встал и ушел. Больше его Вьюн не видел.
Лечили его тогда долго, пережитый испуг как-то навредил и раны не затягивались, заживали медленно. Куньевский волхв приходил, что-то делал, мать по его совету прикладывала какие-то травы, поила отварами. Однажды в дом пришел сам староста Славомир и сказал, что его отца задрал медведь. После такого как-то сразу слегла и мать, к осени она умерла. Перед ее смертью, сидя возле постели матери, Вьюн услышал ее шепот:
- Отца за его отлучки не вини, он свой ратный долг исполнял. Любил он тебя сильно. Постарайся быть достойным его. - Мать закрыла глаза и ушла навсегда.
Вот так Севка остался совсем один, к себе его забрали родственники матери. Семья у них была большая, но сироту старались не обижать. Делились последним, хотя и сами жили впроголодь.
А за седмицу до нападения ратнинцев на Кунье, он увидел на дереве висящий оберег отца. Как он туда попал Севка не знал, но верил – Отец жив!

Лошадь взбрыкнула и вывела Севку из грустных воспоминаний.
Что-то Сенька задерживается, пора бы уже. Вот он тот, кто заменил ему друга, да что там – брата, вот как! Севка не задумываясь сейчас бы отдал жизнь за него, да и Сенька, уверен - тоже и вся Младшая Стража за это время, семьею стала. К ним, всему их детскому десятку в крепости старшие ребята все как младшим братишкам относились, не обижали, помогали, чем только могли. Вот они – моя семья теперь!

Сколько всего произошло с ним после его приезда в Ратное, а затем и Михайловскую крепость. А сколько еще произойдет…. Главное Севка помнил и всегда следовал словам отца:
Делай, что Должно, Сын!

С другого берега реки раздался пронзительный свист. Севка Вьюн ответно свистнул, рванул коня к мосткам, куда его, конечно, не пустили и тогда отрок погнал коня через осеннюю Пивень вплавь…

"У всякого свой вкус: один любит арбуз, другой свиной хрящик."

Сообщение отредактировал sanyaveter - Суббота, 15.02.2014, 20:33

гамаюн

Дата: Вторник, 25.03.2014, 01:38 | Сообщение # 6

Сотник

Капитан

Группа: Советники

Сообщений: 1761

Награды: 1

Репутация: 4288

Статус: Оффлайн

От автора:
Этот фанфик вне конкурса... Просто вот такой вот Сан Саныч...

Позывной -Жур.
(И это всё о нём…)

Мишка смотрел в глаза сидящего напротив него немолодого мужика с мрачным, изуродованным ожогом лицом, и молчал. Раньше ему казалось, так много надо у него спросить, а выяснилось – не о чем им говорить. Нет, не так. Говорить надо много о чем, но это если бы у них была неделя или хотя бы сутки на те разговоры, а сейчас… Ничего не узнаешь за жалкие полчаса или час, который у них остался, да и остался ли? В любой момент прервут.
Журавль неожиданно (и совершенно спокойно!) зевнул, откинулся к стене и прикрыл глаза, будто потерял всякий интерес и к собеседнику, и вообще ко всему на свете. А впрочем, может и так, все равно все уже решено. Для него тут нет будущего.
Молчать дальше было глупо, и Мишка спросил первое, что пришло в голову:
- С лицом-то у тебя что? Порох «изобретал»?
- Нет, домну строил. Взорвалась, сволочь, – пожал плечами Журавль, не открывая глаз. Мишка почувствовал нарастающую холодную злость
«И ведь спокоен, зараза! И наплевать ему на все».
- А что ж порох не сделал? Самогонный аппарат вон вроде получилось…
- А ты сам иди и сделай, – Журавль усмехнулся и, наконец, отлепившись от стены, открыл глаза. – Думаешь, просто? Хочешь, все записи отдам? Вон в сундуке полно бересты. Все там. Порох… Ты его когда-нибудь сам делал? Спецы долбанные, теоретики кухонные! «Берем селитру… Берем серную кислоту…» - передразнил он кого-то и сплюнул. – Где берем? Из ямы выгребной? А очищать как будешь? А как с гигроскопичностью бороться? А серу, что, из уха выковыривать? Вон грек у меня пять лет экспериментировал – стоит у него там где-то горшок с пороховой мякотью. Как раз себе петарду сделаешь по случаю победы – в жопу воткнуть для ускорения, все равно оно больше ни на что не годно. Ты про то, что порох гранулировать надо, слышал? Вот и развлекайся. Или грека к делу пристрой – он до этой алхимии дурной. Меня же ты все равно в расход списал – по глазам вижу. Да и правильно, я бы тоже списал. Чего ждешь?
- Да спросить хотел, – Мишка зло прищурился. – За что ты людей на колы сажал, падла? Они ж ТВОИ люди…
- А ты еще не сажал? Погоди – начнешь! – Журавль хмыкнул и вдруг хрястнул со всей дури кулаком по столу, резко и зло оскалившись. И следа от его безразличия не осталось. Мишка предупреждающе вскинул арбалет, но Журавль и не думал нападать, и на оружие только скривился. – Да не дергайся ты! Решено уже все. А что на колы… Свои, говоришь? Так свои хуже врагов! Ради них же, – он мотнул головой куда-то в сторону, - я жопу рвал все эти годы! Ради них тут торчал, а не подался к какому князю… Ради их будущего! Чтобы их дети с голоду не мерли, а правнуки рабами татарве не пошли! Лекарей нашел, школы устроил… Все по хрен!
Ничего им, скотам, не надо, только одно – ДАЙ! Чтобы их не трогали, и только знают, что дудят – так от дедов-прадедов заведено. Ну и молиться им, видишь, не так – свободу воли подай, а у меня со жрецами договор… Дети мерли из-за их свинства и антисанитарии, рожениц решили в роддом собрать, у меня там жрица повитухой, а они христиане на всю голову, блин… Вот и ушли в побег с бабами беременными и детьми среди зимы, без еды и даже вещей теплых. Назло мне, значит – протестовали так удоды, туды их. Детей поморозили до смерти, баб этих… Остальных бы тоже волки пожрали на хер, но поймали, да поздно уже. Вот как увидел детишек живьем замерзших и…
- Боярич! – раздался снизу крик кого-то из людей Медведя. – Едут! Кончать пора…
- Все! – Журавль прервал себя на полуслове, кивнул с видимым облегчением и легко поднялся на ноги, словно поезда дождался. Только от порога снова взглянул на Мишку.
- Ты того… В сундуке найдешь. Записи. Зимой вечера длинные, а я к старости что-то сентиментальным стал. Хотел сжечь потом, да вот не успел. Там все...

До сундука - того самого, набитого доверху пергаментами и берестой, руки у Мишки дошли не сразу. Поручить кому-то это дело он не мог, хотел вначале проглядеть сам.
Записи Журавля оказались вполне читаемыми. Написанные четким, насколько это позволяли местные условия и перья с самодельными чернилами, почерком, они в основном являли собой что-то вроде кратких инструкций для местных мастеров, а потому многие оказались писаны на древнеславянском, так что их Мишка сразу откладывал в сторону - пригодятся, самому писать не придется. Но вот на самом дне лежал свиток,туго связанный тесемкой, на котором глаз сразу зацепился за нездешние буквы. Мишка развернул, расправил ладонью перед собой пергамент, густо исписанный, с помарками и каплями застывшего воска от свечей и начал читать…

Мда....Однако...,жизнь!

1.Пока только мысли.

Ну вот, вроде лето и прошло. Оригинальное начало, ничего не скажешь. На дворе сентябрь, в огороде картошка, в лесу грибы, а на работе, как всегда, пистолет в кобуре, красные снедосыпу глаза и надоевшее до зелёных чёртиков начальство.
Настроение, как и положено на службе-служебное. Ну что тут ещё добавить?
И только вернувшись домой, сняв китель, стянув с себя рубашку, пропотевшую донельзя за сутки дежурства, подойдя к раковине, видишь в зеркале...
Нет, лето не ПРОШЛО, оно протопало, пронеслось морским ветром по коже, потопталось горячими пятками по моей физиономии. Не раз ошпаривая нос и уши, делая их лохматыми от слезающей хлопьями сгоревшей кожи. И даже синяки от гика и бортов яхты на этом фоне не смотрятся так уж трагически. Поломанные ногти, ладони, до кровяных пузырей стёртые о шкоты, ссадины и царапины по самые плечи.
И всё же! Всё же, глядя на эти кошмары, замечаю, как смотрящая на меня из зеркала некая личность начинает расплываться в улыбке. Щетина уже не кажется колючей и неопрятной, а скорее напоминает о будущей бородке пирата. Хм… Ещё немного и из зеркала мне ухмыляется не замотанный жизнью и этим чертовым бытом старый служака, а избитый снастями, исхлёстанный волной, прожаренный солнцем и просоленный морем, с красными от соли и тяжёлой штормовой ночи глазами, но довольный собой, до краёв налитый счастьем, вольный, как сам ветер, обычный морской разбойник.
Довольный просто тем, что есть попутный ветер, рядом команда таких же, как он сам. Так кто же он ...или я?

А ведь тогда казалось, что все кончено. ВСЕ. Только и осталось еще вот это – яхт-клуб, который позволял хоть изредка забыться, не видеть то говно, что окружало со всех сторон, и не помнить про то, что скоро и этого не останется. На сколько еще лет меня хватило бы? Док перспективы обрисовал, не выбирая выражений, да и правильно – лучше уж знать, на что рассчитывать. О себе надо самому думать. И рассчитывать можно только на себя. Тех, на кого мог всегда положиться, рядом давно нет – остался последний из группы. И полтинника еще нет, а уже старик. Никому ненужный, списанный и покоцанный, как изношенный сапог, вояка.

***********************************************
2. …и воспоминания.

Нет, ну надо же! Мордой и прямо в гравий!Опять с пятнистой физиономией ходить. Хорошо хоть Оксана только через неделю приедет, зарасти успеет. Однако вроде повезло – проскочил. Посредники молчат, значит, и они не видят. Это я удачно зашёл!
Так, две хлопушки: одна в подарок пулемётному расчёту, другая снайперу. Идиоты! Кто ж так близко позиции ставит? Хотя, больше и негде. Да чёрт с ними, докинуть бы до стрелка. Первая… Бум! Вторая…Бум! Отлично! Наблюдатель машет флажком, и посредник в матюкальник подтверждает:
-Пулемётный расчёт синих уничтожен! Снайпер синих уничтожен!
Какой я молодец! Теперь быстро на обрывчик влезть, пока ребятки со второй роты, то бишь синие, на этот праздник жизни не сбежались. На месте…
А где синие? Бегут, родные! Точнее, где ползут, а где на карачках. С пол-минуты есть. Песок под брюхом. Надо окопаться… Не дали, заразы! Теперь всыплют звездюлей так, что и карманов не хватит! Магазин в расход. Второй… Теперь короткими…
Что-то там посредник орёт… Чего? Пятеро синих убито? Э-э, а сколь их было? Шесть? Или семь? Должно же быть всё отделение в полном составе.Тогда ещё двое где-то. Ждать их не будем…
А ну-ка, поиграемся! Пилотку на палочку и в землю. Они внизу, вот пусть и выцеливают головной убор. А мне лучше снова за обрывчик и бегом, бегом… Бл…
И пробежал, точнее, протащился-то метров двести, а устал, как пол-слона на загривке протащил. Почему пол-слона? Да вторую половину я таскал с утра. Теперь выглянем.
Однако, шустрые ребята попались. Пилотку они, по всей видимости, уже уничтожили, теперь смотрят, нельзя ли и хозяина присовокупить. Ага, щас! Ку-ку, ребятки! На вас и пол-рожка много. Приятно всё же, когда посредник кроет матом не тебя, а кого-то другого. Что поделаешь, природа у человека такая, что одному хреново, то другому в струю.
Эт что, выходит, я сегодня умудрился и снайпера обнаружить, подойти к нему незаметно и взрывпакетом-имитатором попотчевать? А это очень даже очень! Да и пулемётный расчёт тоже не чинарик на плацу, по высокой ставке идёт. А вот отделение… Ну, идиоты! Такие только как поставщики компота, не больше. Значит, десять стаканов компота сегодня перекочуют со столов второй роты на мой… Обопьюсь на фиг!
Быстро наверх! Есть трофейный пулемёт… Какой? Да какой ещё, как не РПК стандартный. Потарахтим!У них ещё шесть рожков на сорок пять. А в подсумке? Угу, и гранат, то бишь хлопушек по шесть на брата, и того двенадцать. Да моих четыре…
Бум молчать, пока метров на сорок не подойдут, а там угостим. Жаль, Грача, грохнули, хоть и условно. Вдвоём-то легче: и стволов больше, и глаз. А теперь вертись или на заднице глазки карие отращивай… С ресничками. Ладно, ждём.
Скоро они там проснутся? Я ж тут сжарюсь нахрен!
Полчаса яйца катают, а я что, ждать должен? Наши ещё не подошли, похоже. Хреново без связи, а «гроб с музыкой» у Грача был.
Идут! Мать честная, эт они против меня бэтэр выставляют? Они меня что, за Илюшку Муромца приняли? Я значит, ножом ствол его тарахтелки должен отпилить? А вот хрен вам! Умный в гору не пойдёт, умный гору подорвёт. Осталось только придумать, как… Вежливо попросить механа в БТРе остановиться и подождать, пока я присобачу свои хлопушки к его макушке? Не …Не дойду… Туда, куда он пошлёт, точно не дойду.
Тогда как? А никак - линять надо. Растяжек наставить, сколько успею, и линять. Меня они, похоже, не видят, а шмалять из ручника по броне- благодарю покорно, поищите идиота в зеркале. До них ещё больше километра, кое-что успею… Так, десяток поставил и песочком присыпал… Пулемёт тут бросим, пусть берут! Уходю. Но очередь дам. Пусть пошевелятся, БТР с обрыва всё равно не полезет, а в обход с час езды. Минут через двадцать опять на равных будем.
Ну, какой дурак бога на управление природой поставил? Говорят, до него всё было, как получится. И ничего вроде, никто не жаловался. А то науправлял! Как по штурмовке ползать, так дождь, как в учебном корпусе за партой, так прохладная облачная погода без капли дождя, а вот как в поле, так печёт! Даже и сравнить не с чем, как печёт! А на плечах килограмм под двадцать…
Я б и не брал всего, на хрен мне, скажем, стальная каска? На зад одевать? Только попробуй убедить в этом инструктора. А сухпай на трое суток нафиг? Если выход на день? И попробуй потерять, потом фиг найдёшь. Мальчишки из окрестных деревень целую охоту за потерянным армейским имуществом устраивают. И не лень по десять километров из-за пилотки или стреляных гильз топать?! А ведь и патруль словить может. Хотя… Сам-то лучше был?
Где там мои сопровождающие? Ага, уже с обрывчика спустились. А что это так задорно хлопает? Одна… Ещё одна… Ещё две… Ну, ребята, на вас не напасёшься! Ещё пара… Удачно, однако. Ещё салют будет? Нет? Досадно, я только во вкус вошёл. Ладно, хорошего помаленьку, след-то после меня- на ощупь идти можно. Ноги, ноги и ещё раз ноги…
Нет, я так не играю! Они налегке идут, без сбруи. Догонят, без умного ясно, догонят! И что делать? Снять штаны и петь «Разлуку»? Да сколько угодно, лишь бы помогло. Только боюсь, эти ребята такого высокохудожественного номера не оценят.
Так, что впереди? Какая-то развалина? Туда и двину. Если наши через двадцать минут не появятся, всё! Трындец с пушистым хвостиком.
Полчаса вышли. Вылетели точнее, как и боекомплект. Один рожок и одна хлопушка, и от того, что подкатил посредник и проорал новость о том, что у синих от двух отделений осталось одно, не легче. Меня, похоже, всё же достанут. А жаль, так красиво начиналось.
А это чего такое? Всё же наши! Ура!
Ну, прямо как в кино, в последний момент…

Через несколько минут уже среди своих ребят. Первая рота, она первая везде и всегда!
Пожилой подполковник с бронёй из наградных орденских планок хлопнул по плечу и поощрительно рыкнул. Приятно, однако! Грач толкает в бок: «Только не признавайся, что случайно получилось. Посредник уверен, что ты сознательно почти всех синих на себя вытащил».
Ну ни хрена ж себе! Это значит, они БТР с основных позиций сняли? Тогда я и вправду герой. Только как обосновать теперь? Мдя…Посредника-то, может, и введу в заблуждение, он пришлый… А вот сержанта-инструктора фикушки, он уже сейчас лыбится.
«Товарищ инструктор!» - докладываю.
Кивает, подходит вплотную: «Что начальству врать, придумал? Нет? Слушай тогда…» - и через полчаса вдохновенно втираю звездастой компании о том, какой я лапочка, умный и сообразительный. Да-а, прямо готов сам умилиться. А там не слеза сверкнула на лице сурового майора? Увы… Это золотой зуб, когда означенный майор не выдержал и хрюкнул от смеха…
«Силён, шельма! И не придерёшься»- это уже наш «Господь по тактике» майор Жарик. Все ржут уже в открытую. Вот и тягайся с такими.

Первый бой, в котором пришла победа. Может, тогда и открылись ворота в ту жизнь, которая только и была жизнью. Может… Может!

************************************

Ночь. Последняя ночь в учебном центре. Завтра отобьюсь уже и сам не знаю где. С утра построение, говорят, будет САМ. Когда-то и он прошёл через такой же учебный лагерь и теперь частенько приезжает на мероприятия, подобные тому, что ждёт нас с утра. Оксана вместе с матерью привела парадку в идеальное состояние. Хм… Хотя Оксана, пожалуй, больше мешалась, насколько я её знаю.
Четвёртый раз буду присутствовать на церемонии, теперь в качестве именинника. Только ведь вчера добивал нормативы по тактике - кошмар и слёзы горькие, хотя, похоже, Мужику (производное от МайорЖарик) не раз ещё спасибо скажу. Всё, спать… Иначе стоп-сигналами вместо глаз буду завтра светить.
ПА-А-ДЪЁМ!!! Ух ты сука! Ну, где ротный такого горластого выискал? Орёт, что петух на заборе! Сегодня же наш день! Грохот сапогов, летящих в дневального из срочников. Поздно – смылся, зараза! Традиция, вишь. Нет, не смываться - сапоги ловить, если не смоется вовремя. А словит, так и чистит, что словит.Только после первого же выпуска умнеют не в меру. Ладно, поднялись…
Через полчаса сверкаю, аж зеркало плавится. Нацепил всё что нашлось - от комсомольского и ещё армейского ВСК до парашютной «Десятки». А то! Иначе никак - нужно соответствовать. Заглянул наш инструктор… Да-а, выгляжу бледненько на фоне его ордена с медалью, чего уж тут. О нашем кураторе, подполковнике Ф. и вообще молчу - не по себе становится, глядя на его многоярусный щит из орденских планок.
РОТА! ВЫХОДИ СТРОИТЬСЯ!
Вот оно! Под навесами из камуфляжной сетки - ещё с войны традиция - за бровкой плаца родные и будущие родные, то бишь невесты. Не много, только те, кто могли добраться меньше чем за сутки.Моих нет, если не считать Оксаны с её матерью.
На плацу девяносто шесть человек личного состава в четыре роты по коробочкам. Знамя, присяга, поздравление и напутствие от САМОГО. Затем начальник лагеря. Молодцы, всё по-нашему, без резины.
На душе как-то непонятно. Вроде ради этого и старался, только… Статистику-то мы знаем, но до этого часа не принимали к душе, что ли. А сейчас и мы в эту самую статистику вливаемся. В будущие потери и будущие награды.
День катится быстро: обед - уже прошлое, сейчас танцы, громко названные балом. Мда-а… Танцоры из подавляющего большинства наших ещё те… Да мы без комплексов на этот счёт. Гусары, конечно, ребята были куртуазные и дамам нравились, только хотелось бы знать, сколько минут продержались бы эти корнеты и поручики на нашей штурмовой полосе? Про десантирование вообще молчу, так что каждому своё. Кому служить, а кому юбки крутить. Наши девчонки довольны нами, и что-то мне подсказывает, что обломились бы господа гусары на нашем балу.
Двадцать ноль-ноль. Гражданских проводили. Сегодня отбой рано, утром в лагере будет уже на девяносто шесть человек меньше.
Четыре ноль-ноль. « Падъём! Отбывающим построиться согласно спискам в распоряжение своих кураторов!»
Вот и всё. Это последняя команда для нас в учебном центре. Десять месяцев. Даже и заметили, как они пролетели… Чёрт, словно из дома уходим. Навсегда…
Уже четыре часа в воздухе. Транспортник штука хорошая. Места - хоть бал-маскарад устраивай. Но мы дрыхнем. Включился солдатский инстинкт – спи, если есть возможность, ешь, если есть что, и снова спи. Никто не знает, когда ещё подремать удастся.
Куда нас несёт? Подполковник говорит - в акклиматизационный лагерь. Говорит, нам понравится. Увидим… А вообще здорово! Для такого стоит жить.

*********************************

Вот это, что называется, сели… В смысле приземлились. С одной стороны аэродрома до горизонта кучи какой-то трухи, которую и песком-то назвать язык не поворачивается, и во все остальные то же самое. Что-то, правда, там торчит местами. Здесь это считается растительностью? Саксаулы, блин. И травка местами - идеальный тренажёр для йогов, которые на гвоздях спят.
Ну да, это и есть то райское местечко, где расположился наш акклиматизационный лагерь. Жара днём, а под утро колотун. Может, не так и холодно, но после дневной жары переносится тяжко. Но это уже дело привычки.
Ну, а чтобы уж совсем не заскучали, нас развлекают фаланги с тарантулами… Обаятельнейшие создания, особливо фаланги. Редкостная дрянь! Одно утешение, хоть не ядовиты, как те же тарантулы. А ещё каракурты попадаются, змеи тоже бывают, но от этой радости научились избавляться. В центре лагеря в песок вкапываются полста пиропатронов и с периодом в минут десять дежурный по лагерю подпаливает шнур. Одной процедуры хватает на пять-шесть дней.
Прибыли мы в эту райскую обитель ещё с неделю назад, но смириться с её прелестями душа не позволяет. С утра и до полудня заняты - инструкторы и командиры заботятся, а вот после обеда и до ночи хоть волком вой - скукота мёртвая. В местной библиотеке кроме Достоевского с его «Идиотом» и Добролюбова ни хрена нет, а этих господ я со школьной скамьи не переношу. Нет, не потому, что учить заставляли, просто сама психология персонажей рвоту вызывает.
Вот и маются дурью четыре десятка здоровых молодых мужиков, для которых водка исключена из числа развлечений по определению, а ближайшие женщины за двенадцать километров в небольшом туркменском посёлочке. И женщины ещё те. Конечно, дело вкуса, но по мне так роман с ними без водки невозможен в принципе.
А рядом только крошечная деревушка в пятьдесят домов, при которой какой-то остряк из управленцев в старые времена пытался организовать свиноводческую ферму. Чем думали - непонятно, разве что рассчитывали, что мусульмане воровать свиней не станут? Теперь эти обаятельные создания (не мусульмане – свиньи), одичали и неплохо расплодились, превратившись на тамошнем подножном корме во что-то вроде здорово повалявшейся в грязи палки останкинской колбасы того же размера с длинными, как у косули ногами, огромными ушами и устрашающих размеров пятаком на морде. Бегают эти… гм…хрюшки так, что любая охотничья псина с тоски удавится, а маскируются, как и лучшим спецам по камуфляжу не снилось! Какой там хамелеон?! Отстрел этих бестий и стал главным развлечением для нашей группы на этот и все остальные периоды пребывания в этом лагере. Местное население не возражало, ибо эти не в меру шустрые создания в голодные периоды совершали набеги на жилые места. Причём всем стадом, не брезгуя ничем, от хлеба до крыс и ягнят. Местные псы предпочитали прятаться, куда только можно, отводя роль героев людям.
Но это по вечерам, а до обеда обычные армейские забавы: до света кросс, потом тактика, и надо сказать, что только наша брезентуха и терпит выглаживание здешней растительности брюхом. И пыль… Пыль здесь - это что-то особенное. Очиститься от неё просто невозможно, лезет везде. Не будь наш родной калаш такой классной машинкой, то воевать было бы проще палками. Набивается в нос так, что пробки можно штопором выдёргивать. Платок на лице, вопреки утверждениям гражданских болтунов, практически не помогает.
Вот что донимает, так это здешняя вода: в большинстве колодцев она такая, что на Родине я бы в ней и штаны стирать не рискнул, не то что пить. Нам воду возят из посёлка, где её качают из скважин, а вот как местные обходятся, непонятно. Белёсая солоноватая взвесь, которая не отстаивается и не фильтруется в обычные фильтры. Сваренный на этой воде суп вылили, несмотря на всю нашу неприхотливость в жратве, потреблять такую бурду не смогли. Самое смешное, что на зубах скрипит, а отфильтровать невозможно!
Но похоже, скоро и эта не слишком приятная жизнь закончится. Старики говорят, здесь редко больше чем на две недели задерживаются и обещают, что ещё попросимся назад, сюда, как в ту самую райскую обитель. Не слишком верится, но кто знает? Кто знает…

Здравы будьте ратники-люди служилые!!!

Пока я жив, я временно бессмертен!

Водник

Дата: Вторник, 25.03.2014, 01:38 | Сообщение # 7

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3569

Награды: 2

Репутация: 2892

Статус: Оффлайн

Присяга.

Шестьсот лет спустя после событий описанных в «Отроке».

Так устроен этот мир, что всё в нём плохое и хорошее рано или поздно проходит, как прошли два месяца бесконечной муштры и изматывающих тренировок на ловкость, быстроту, красоту и точность выполнения военных приёмов. Наконец-то господа офицеры и урядники, без устали обтёсывающие своих зелёных подопечных, неведомым образом сочетая в ходе этого отеческую заботу с палаческой жестокостью, сочли их готовыми к переходу рубежа, который навсегда изменит их
жизнь. «В эту субботу будем присягать!» - прошелестела по казарме первого курса
Младшей стражи долгожданная весть.

Поспешно примерялись в последний раз давно пригнанные парадные мундиры, доводилось до зеркального блеска оружие. И вот тут-то «желторотики» и почувствовали, что за невыносимо тяжёлое время курса молодого бойца к ним прицепилась та особенная военная подтянутость, которая выделяет из толпы даже одетого в вольное платье солдата.

И вот долгожданная суббота настала. Горнист сыграл «зарю» задолго до раннего летнего рассвета. «Подъём!» - подхватили дневальные. Отроки с грохотом посыпались с коек и сломя голову понеслись на плац. Пока всё шло как обычно: зарядка по форме 2 – «брюки, голый торс», молитва, завтрак… А после завтрака началось то самое, чего два бесконечных месяца ждали «желторотики»:

- Строиться на плацу через пятнадцать минут! Форма одежды парадная при оружии! Что бы мне ни складочки, ни морщинки, господам урядникам проследить! – пророкотал так, что эхо отразилось от сводов казармы, ротный командир капитан Вихрев, а потом, как-то непривычно мягко закончил, - Вот и вы дождались, ребята. Ну, не подведите меня!

Высокий светловолосый отрок застыл на правом фланге первой роты. Взволнованный, как и все его товарищи, он сжимал ствол винтовки так, что побелели костяшки пальцев (впрочем, под перчатками не видно), но труды урядников не пропали даром – смотрел орлом, спина прямая, грудь вперёд. Первый батальон построенный в ротные колонны ждали команды. Сегодня четырём сотням мальчишек предстояло ступить на тяжёлую и славную стезю, сделать первый шаг к офицерским погонам, к чести повести когда-нибудь в бой своих солдат за Веру, Царя и Отечество. Отроку было шестнадцать лет от роду…

Ну вот, сегодня это случится. Прощай детство, здравствуй служба под знаменем!
Каково это оно? Не знаю! Спрашивал у отца, дяди Леши, братьев но у них один
ответ: «Придёт время - сам поймешь. Этого не объяснить». Наверное, они правы.
Вот что я сейчас чувствую? Да сам не знаю! Ну, уж точно не то, что читал в
книгах. Нет таких слов! Сам великий воевода Немов – первый солдат империи и тот не смог, а уж он-то!

Сосед слева переступил с ноги на ногу – стояли «вольно». Отроку Трескову балагуру, шутнику и затейнику хотелось что-то сказать, но не вышло.

- Стража, смирно! - раздалось над плацем, - К торжественному маршу! Поротно!

Клац-клац-клац – ротные командиры вышли перед своими ротами.

- Первая рота прямо, остальные напра-во!

Подковки четырёхсот пар сапог враз скрежетнули, четыре сотни прикладов одновременно стукнули о брусчатку.

- На пле-чо! Правое плечо вперёд! Шагом, ступай!

С первым шагом батальона грянул оркестр. Первый батальон Младшей Стражи двинулся в сторону Соборной площади города Архангельска. Именно там, перед собором святого Михаила Архангела в крипте которого закончился земной путь Государя и Великого Князя Михаила I Основателя, первого архиепископа
Росского и Поморского святого Меркурия, воеводы Дмитрия Вихрева и иных вождей
народа, чьими трудами стала быть и прирастала вот уже шестьсот лет Российская
империя. Именно там по давней традиции принимали присягу отроки Младшей Стражи.

«Крепит к Отечеству любовь сынов российских дух и руку! Желает всяк пролить всю кровь, от грозного бодрится звуку». Действительно взбодришься! Странно, на батальонном учении не так было, нет сейчас какой-то тяжести что ли? Не идём – летим! И винтовка плечо не давит, и сапог на ногах будто нет!

Винтовка! Спасибо за неё мастерам. Отец рассказывал, каково было с гладкоствольной пищалью – тяжёлая, стреляет едва на триста шагов, замок кремневый – то ли сработает, то ли нет и попасть никуда нельзя. Другое дело винтовка! Патрон скусил, порох всыпал, пулю шомполом дослал, капсюль на шпенёк насадил и пожалуйте бриться! У нас распоследний пентюх на шесть сотен шагов по мишени промаха не даёт! Пуля-то не круглая, а как стакан и в стакан этот другой вложен – стальной. Он-то при выстреле пулю и распирает, от чего она в нарезы входит, по тем нарезам закручивается и летит туда, куда целишься. Помню, как мне отец это объяснял, а урядник теперь слово в слово повторил.

Роты печатали шаг. Вместе со всеми, не сбиваясь с ноги, шел и светловолосый мыслитель. Он слишком углубился в свои размышления, что бы замечать как на него смотрят зеваки. А смотрели по разному: седоусые ветераны подкручивали усы и одобрительно усмехались, глядя на бравого отрока, пожилые матери семейств смотрели с нежностью и грустью, мальчишки с завистью, а девицы стреляли глазками в сторону рослого красавца, которому так к лицу мундир и украшенная султаном из конского волоса каска.

- Уля, смотри какой красавчик! – звонкий девичий голос вырвал отрока из столь милых любому мужчине размышлений об оружии.
- Где? – вмешался второй не менее приятный для отроческого уха.
- Вон там, справа, в первом ряду!

Отрок скосил глаза. На балконе стояли две очень привлекательные девицы, одна из которых указывала веером на него. Да-да, на него, отрока первой роты, первого батальона Младшей Стражи Чумового. Лоб под каской немедленно взмок, но юношеское смущение быстро сдало свои позиции.

Вот значит как, вертихвостки? Ну, держитесь! Идёт Младшая Стража, а не кто-нибудь!

Юноша озорно подмигнул барышням. Те сначала вроде бы смущённо закрылись веерами, но тут же опустили сей женский щит и меч и ответили, да как! Одна присела в реверансе, а вторая вообще послала воздушный поцелуй!

Вот тут отрок действительно взмок. До присяги в увольнение никого не пускали, и по этой причине у него не было возможности оценить, как действует на девиц военный мундир. Солдатская выдержка, которую он так старательно в себе вырабатывал, дала трещину, лицо расплылось в улыбке, а голова сама собой повернулась в сторону прелестниц…

- Отрок Чумовой, команда «смирно» не для Вас?! – всевидящее око взводного командира поручика Васильева не дремало.

- Мария, Ульяна, как вам не стыдно! Что о вас подумают! Марш в дом!– на балкон выскочила то ли мать, то ли тётка девиц.

Sic transit gloria mundi! Нет, ну почему все хорошее в этом мире так быстро проходит? А хорошо бы встретиться с той светленькой где-нибудь на балу… Интересно, кто она?

Вот и Соборная площадь. В обычные дни она полна народу, как спешащего по делам, так и праздно шатающегося и глазеющего по сторонам. Всегда, но не сегодня. Два раза в год главная площадь империи принадлежит Младшей Страже – в день присяги и в день выпуска. Оцепление из солдат Лисовинова полка сдерживает толпу, оставляя свободной дорогу от Морской улицы к собору Михаила Архангела, перед которым, собственно и предстоит «желторотикам» присягнуть на верность Государю и Отечеству.

Да, император тоже здесь. Со времён Михаила Основателя отроки присягают лично Государю, как бы он ни звался: великим князем, царём, императором, ведь Державы ещё не было, а Младшая Стража уже была!

Сверкающая сталью штыков змея выползла на площадь и под приветственные крики людей двинулась к белокаменной громаде собора. Впрочем, громада неверное слово. Огромный снежно-белый, увечаный пятью золотыми главами храм будто парил в воздухе, возносясь к бледно-голубому небу, сливающемуся на горизонте с таким же бледно-голубым Варяжским морем. Этот памятник воздвиг всем кто стоял у истоков империи великий зодчий Кондратий Сучок. Он умер вскоре после освящения собора и на смертном одре повторял детям и ученикам: «Умейте красоту сердцем увидеть! Везде она, везде! У всего душа есть! Во всём прежде всего душу ищите!». Вот и казался собор не громадой искусно обработанного мёртвого камня, а сонмом чистых душ человеческих устремившихся к небесам!

- Батальон, стой! – зычный голос полковника Боспорцева долетел до самого отдалённого уголка немаленькой площади, - Напра-во! К но-ге!

Вновь скрежетнули подковки сапог и грохнули в брусчатку приклады. А батальонный командир уже летел на своём вороном жеребце от правого фланга строя к центру, для доклада Старшине Младшей Стражи воеводе князю Говорунову. Оркестр грянул встречный марш и, чётко рассчитав время смолк, в тот самый момент когда копыта вороного жеребца полковника застыли в четырёх шагах от копыт белого жеребца воеводы. Взлетели в салюте сабли.

- Ваша светлость, первый батальон Младшей Стражи для приведения к присяге построен! Командир батальона полковник Боспорцев! – сабля полковника плавно опустилась к стремени, а сам он, повинуясь уставу, занял место слева от воеводы.
- Здравствуйте, отроки! – наверное, таким же голосом звал за собой на штурм Магдебурга свой Городненский полк полковник Говорунов. Его солдаты на одних штыках ворвались в брешь бастиона Глория и тем решили всё дело, а сам он лишился руки, получив в награду пожизненное право на городненский мундир, чин воеводы и почётнейшую должность Старшины Младшей Стражи.
- Здравия желаем господин воевода! – выдохнули как один «желторотики», поедая глазами того, кто для них стоял лишь на одну ступеньку ниже Государя и Господа Бога.
- Поздравляю вас с днём принятия присяги! Сегодня начинается ваша служба под знаменем! Не сомневаюсь, что вы станете верно служить Государю и Отечеству и да поможет вам в том Бог!
- Рады стараться, господин воевода! – вновь выдохнул строй.
- Господин полковник, извольте следовать за мной! – Старшина Младшей Стражи дождался ответного «Слушаюсь, господин воевода» и поворотил коня.

Маленькая кавалькада направилась в сторону Государя.

- Ваше величество, первый батальон Младшей Стражи для приведения к присяге построен! Старшина Младшей Стражи воевода князь Говорунов!
- Превосходно, князь! – император Кирилл IV вскинул саблю в ответном салюте, - Господа офицеры, извольте следовать за мной!

Отрок Чумовой с правого фланга первой шеренги во все глаза смотрел на Государя. Он родился и вырос в Архангельске, да и отец его – воевода и дивизионный командир занимал не последнее место в армии, так что видеть императора вблизи ему приходилось и раньше, но сегодня на главу Державы смотрел уже не мальчик, а юный воин, готовый посвятить свою жизнь служению тому, что несовершенный человеческий язык пытается выразить при помощи слов «Престол» и «Отечество».

Как он на нас смотрит? Господи, ну и взгляд! Как два бездонных колодца! И тяжесть
такая будто он её сто лет несёт… А ведь моложе отца! Неужели ТАК платят за власть? Я-то думал, что он сына высматривать будет – цесаревич Демьян во второй роте, а тут вон как! Мы все для него и дети и пешки, даже сын… Так вот о чём отец говорил – по сравнению с Государем у последнего каторжника воля вольная!

- Здравствуйте, отроки! – император бросил саблю «на караул».
- Здравия желаем Ваше Императорское Величество! – отроки так и произнесли титул – каждое слово с большой буквы.
- Вольно! – Государь взял саблю «к ноге».
- Вольно! Батальон, вольно! – отозвались каждый в свою очередь старшина Младшей Стражи и батальонный командир.

Император кивнул адьютанту, тот поднял руку, и медный голос фанфары разнёс над площадью сигнал «слушай все».
- Отроки Младшей Стражи, сегодня вы принимаете присягу на верность Престолу и Отечеству, - голос Государя, вроде бы и не громкий, долетел до всех, - Не мне, императору Кириллу, а моему служению, к которому я призван данным мне с рождения правом и обязанностью повелевать. Как и вы, я призван служить Державе, моему народу, памяти предков и благополучию потомков, всему тому, что называем мы словом Отечество. Во время помазания на царство император приносит присягу Господу служить своему народу и защищать его, держать перед Богом ответ за всех, кто находится в его власти. Сегодня и вы принесёте свою присягу, примите на себя служение, а это значит, что как и я вы перестанете принадлежать себе! Всегда помните, что не Держава существует для нас, а мы для Державы!

Строй потрясённо молчал, да и что тут скажешь? В строю у солдата есть лишь два ответа «рады стараться» и «ура» - какой тут выбрать? Но Государь и не ждал ответа. Он просто обежал взглядом весь батальон, на доли секунды встречаясь глазами чуть ли не с каждым отроком, а потом вскинул саблю в приветствии:

- Господин Старшина Младшей Стражи, приказываю Вам привести отроков к присяге!
- Слушаюсь, Ваше императорское величество! – князь отсалютовал в ответ и дождавшись, когда император и его адъютант отъедут на своё место скомандовал, - Господин полковник, приступайте!
- Смирно! Равнение направо! – резким металлическим голосом начал батальонный командир и на секунду сделал паузу – Под знамя! Слушааай… На крааа… - и вдруг резко, как удар кнута, - ул!

Раз! Два! Три! Три спорых, ловких и дружных приёма, как три быстрых хлопка в ладоши. Четыре сотни штыков разом упёрлись в небо; сверкнув серебряными искрами на остриях, замерли в совершенной неподвижности, и в тот же миг, оркестр грянул встречный марш. Знамя показалось высоко над штыками, на фоне бледно-голубого неба огненный лис нёс свет истинной веры во тьму язычества.

Боже мой, сколько же видело это знамя? Ведь оно то же самое, под которым Михаил
Основатель уводил Младшую Стражу в пинский поход… Шестьсот лет, без счёта битв,
а красный лис с золотым крестом на чёрном поле всё тот же! Как же оно
сохранилось до сих пор простреленное, порубленное? Ведь это первое знамя нашей
армии…

Меж тем знамя, колыхаясь в такт шагам невидимого задним шеренгам знаменосца приблизилось к аналою и остановилось там.

- На молитву! Шапки долой! – отчеканил полковник Боспорцев.

Отроки взяли винтовки «к ноге», левой рукой обнажили головы и перекинули стволы винтовок на сгиб левой руки.

- Сложите два перста таким образом и поднимите их вверх! – теперь площадь наполнил собой голос архиепископа Росского и Поморского Антония, - Повторяйте за мной слова воинской присяги.

Отроки зашевелились и сейчас же опять замерли с пальцами, устремлёнными в небо.

- Обещаю и клянусь, - нараспев произнёс архиепископ.

«Обещаю, обещаю, клянусь, клянусь, клянусь…» - ветром прошелестело по рядам.

- Всемогущим Богом и пред Святым Его Евангелием.
- Пред Богом, пред Богом, пред Богом, - вновь пролетел над строем гулкий ропот.
- В том, что хочу и должен…

Формула присяги, составленная ещё Великим князем Михаилом Основателем, была величественна, точна и строга. Жутко становилось от иных её слов.

«Обещаю и клянусь всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен Государю и Отечеству верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все Престолу и Отечеству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узакониваемые, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять.
Врагам Государя и Отечества телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путём, в битвах, осадах, партиях и штурмах и прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всём стараться соспешествовать, что к пользе и верной службе Государю и Отечеству во всяких случаях казаться может. Об ущербе же Государю и Отечеству, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не только благовременно объявлять, но и всякими мерами предотвращать и недопускать потщуся и всякую вверенную мне тайность крепко хранить буду, а поставленным над мною начальникам во всём, что к пользе и службе Государю и Отечеству касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и всё по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды против присяги не поступать; от команды и знамени, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всём так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному воину надлежит. В чём да поможет мне Бог всемогущий. В заключение сей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь!»

- Справа, по одному, ко Святому Евангелию, шагом, ступай! – в голосе полковника Боспорцева звенела боевая сталь.

Отрок Чумовой, печатая шаг, вышел к аналою. От природы впечатлительный он трепетал внутри словно осиновый лист на осеннем ветру.

- Готов ли ты, отрок, во скрепление своей клятвы целовать Слово и Крест Спасителя? – глаза архиепископа глянули прямо в отроческую душу.
- Да, Ваше преосвященство!
- Тогда повторяй за мной: «Пред Богом и людьми подтверждаю клятву свою и в знак сего целую Слово и Крест Спасителя моего»
- Перед Богом и людьми подтверждаю клятву свою и в знак сего целую Слово и Крест Спасителя моего! – голос юноши едва не сорвался.
- Целуй Святое Евангелие! – торжественно возгласил архиепископ.

Отрок Чумовой приложился к холодному золоту распятия.

- Аминь! – рука священнослужителя благословила присягнувшего воина.
- Целуйте знамя, сударь отрок Чумовой! – строго и торжественно приказал полковник Боспорцев.

Юный солдат опустился на колено, его губ коснулось грубое сукно первого знамени его армии.

Ему повезло. Неужели мы хуже? У каждого должен быть сказочный сон, чтоб в час завершающий с хрипом натужным уйти в никуда сквозь Гранитный каньон... (с) С. Ползунов

Сообщение отредактировал Водник - Воскресенье, 23.02.2014, 01:21

Страница 1 из 1 1
Модератор форума: гамаюн, Водник, leopard