Если возрождение авторского начала в живописи Волкова носило характер лирической сосредоточенности, внимательно-любовного отношения к предмету, то в экспрессивности личных мотивов в пейзажах и натюрмортах Насиповой (Новый телевизор, 1981) и в еще большей мере- в авторской экспансии Нестеровой ощущается волевое воздействие я художника на все внеличное, что противостоит ему как другое и другие. Если лирика в чистом виде ищет и ждет сочувствия, то получившее автономию авторское начало, сводя на нет смысловую самостоятельность героя, заменив его собственным понятием о нем, требует полного подчинения.

Наши наблюдения можно развить и прояснить на примере некоторых творческих опытов Т. Назаренко, которая пробовала свои силы и в портрете, и в натюрморте, и в исторической и бытовой картине. В ее произведениях вопросы отношений автора и героя предстают в форме оригинальных и смелых решений. Уже упоминалось о театрализованно-ироническом начале ее праздничных маскарадов, о сознательном авторском самоустранении ради выявления позиции другого - персонажа (Танец). Работы последних лет свидетельствуют о новом повороте этой художественной проблемы.

Образно-пластический язык ее живописи отмечен своеобразной нейтральностью. Колорит, дозатор, построенный на сочетаниях сближенных тонов, словно имитирует фотоотпечаток. Ровный рассеянный свет, приглушенность неторопливых ритмов как бы погружают в атмосферу монотонных повторов житейской неизменности. Общий принцип построения картины распространяется и на сюжетную драматургию, и на способ характеристики героя: фабула жанровых полотен обычно предельно проста (Утро. Бабушка и Николка, 1971; В мастерской, 1976; Мои современники, 1978), действующие лица привычно чувствуют себя в давно приглядевшейся обстановке.