Зеркало, сыгравшее столь существенную роль в новом понимании себя как автора и героя автопортрета, возникает и в житейском обиходе действующих лиц и персонажей живописи семидесятых годов. Зеркала углубляют пространственные планы, множат предметы, создавая видимость объема, манящий беспредельностью полуреальный мир. Они тоже своеобразные окна в другое измерение. Но, продолжая и удваивая перспективу, зеркала не раздвигают горизонт. Уводя вдаль, они возвращают вспять. Движение вперед становится обращением по кругу. Если изображение с его объемной пространственностью начинает превращаться в некое зеркало, мнимой предметностью вторящее реальности, то даже подлинный проем - дверь в другую комнату, открытое окно с ландшафтом в квадрате рамы - кажется порой новым препятствием, заслоном, а не свободным, раскрывающим замкнутость исходом.

    В этой ситуации именно пейзаж становится той областью, которая раскрепощает героя. Пространство вне дома, солярий, за дверями и окнами, за порогом раскрывается как пластическое выражение предоставленной персонажу возможности самоопределения. Затрудненность перехода от затесненности к простору находит зримое воплощение во многих произведениях того же Андронова, в излюбленной им фрагментарности пейзажных мотивов, словно зажатых рамой картины. Перед нами обычно лишь часть целого, пейзаж скорее угадывается между теснящимися друг к другу домами. Зритель сам невольно устремляется взглядом за выстроенные художником препятствия, словно спровоцированный автором к самостоятельному творчеству.