Жрецы, не говоря ни слова, провели его через залы, где все эти дни воины сотни придавались утехам с прекрасными жрицами, и подвели к массивной двери, закрытой обычно на тяжелый замок. За этой дверью находился вход в дальние помещения, недоступные для простых смертных, пользующихся гостеприимством храма. Жрицы избегали отвечать на вопросы о внутренней жизни и тайных обрядах своей обители, совершаемых только посвященными в таинство. Неизменно любезные и услужливые со своими гостями, они, тем не менее, свято хранили тайны своего культа. Поэтому Кенас с интересом оглядывался вокруг, стараясь, впрочем, чтобы этого не заметили хозяева.
Его ввели в узкий каменный коридор. Один из жрецов снял со стены факел и движением руки зажег его. Тяжелая дверь, закрываясь, лязгнула за спиной вошедших. Кенас неоднократно слышал разговоры о способности жрецов солнца зажигать огонь взмахом рук, но до этого считал все это выдумками. Во всяком случае, те жрицы, с которыми он до сих пор имел дело, прибегали для этой цели к самому обычному кресалу. Но у жреца в руках ничего не было, да и сами его руки были обнажены до плеч – обитатели храма носили такие же легкие короткие туники, как и те, что были выданы гостям. Возможно, умением зажигать огонь обладали лишь верховные жрецы, или пользоваться этим умением можно было лишь в особых случаях.
Прыгающий свет факела высветил низкие закопченные каменные своды. Жрецы вели своего гостя или, возможно, почетного пленника, по запутанному лабиринту переходов и лестниц. Кое-где в стенах виднелись такие же тяжелые кованые двери, как та, в которую они вошли, и факелы возле них. Но утренний свет, наполняющий через высокие резные окна все виденные до сих пор Кенасом храмовые помещения, не проникал в этот мрачный каменный коридор. Да и никаких звуков не доносилось извне в этот прохладный лабиринт, отгороженный глухими стенами от самой жизни. Из-за многочисленных поворотов Кенас уже не мог с уверенностью сказать, как далеко и в какую сторону отошли они от тех залов, где предавались беззаботному веселью его товарищи, но тут его провожатые свернули в тупик, заканчивающийся очередной дверью. Жрецы отомкнули тяжелые запоры, потушили факел, погрузив на миг Кенаса в кромешную темноту, и тут же резко вытолкнули в ослепительно сияющий свет, заливающий круглую сверкающую комнату. Когда его глаза приобрели способность видеть после резкого перехода смены кромешной тьмы ярким светом, он понял, что находится не в комнате, а скорее, в огромном круглом колодце, так как над ними не было кровли – только пронзительно синее, как глаза здешних жриц, небо. Стены в этом помещении были выложены не обычными камнями, а переливающимися на солнце алмазами, изумрудами и рубинами. Кое-где виднелись вкрапления золотых, серебряных и медных пластин и слитков, отполированных искусным мастером. Еще через мгновение он понял, что драгоценные камни и золотые слитки только частицы причудливой мозаики, изображающей картины, на которых златокудрые красавицы ублажают своими ласками величественного и прекрасного медноволосого бога Селя.

Дальнейшее действие слилось в безумном калейдоскопе похожих, как сестры, юных златовласых дев, жаждущих его любви, в веренице трепетных рук, омывающих его в водах волшебного бассейна и втирающих в его кожу одуряюще пахнущие снадобья, в песне жрецов и волшебной музыке, путающей мысли и распаляющей желания. Кенас уже не знал и не желал знать, кто он и как здесь оказался, что было вчера, и что будет завтра, если оно для него наступит. Он жил только этой безумной животной страстью, захватившей без остатка все его существо, и готов был убить или умереть за право обладания этими женщинами.

…Внезапно на его ложе оказалась не очередная пышногрудая дева с ослепительно-золотыми кудрями, а рыжая, смутно знакомая зеленоглазая девица с дерзким взглядом, его руки сжали упругое крепкое тело, и коснулись твердой выпуклой груди, совсем не похожей на пышные формы жриц храма Солнца. Что-то взорвалось у него в груди и ударило в голову, троекратно усиливая охватившее его безумие, которое и без того уже казалось запредельным. Но тут дева гибкой змеей скользнула из его жадных рук и, дразня, отскочила в сторону…
*
Теряя голову от переполнявшего его желания, с глухим, почти что звериным рыком, Кенас вскочил на ноги. Ускользнувшая добыча, как ни в чем ни бывало, стояла в трех шагах от него в одной лишь мужской рубахе, почти не закрывающей длинные крепкие ноги от его жадного взора, и невозмутимо расчесывала гребенкой свои волосы, рассыпавшиеся рыжей гривой по плечам. Волшебная музыка и голоса жрецов еще отчетливо звучали в его ушах, аромат чудесных благовоний все еще кружил голову и, подгоняемый своим безумием, Кенас рванулся к дерзкой девчонке, грубо срывая с нее рубаху. Послышался треск разрываемого полотна, но вместо крепких девичьих плеч руки его сжали воздух, пол ушел из-под ног, перед глазами мелькнули простые бревенчатые стены, и Кенас со всего маху упал навзничь, задев плечом тяжелую табуретку, что стояла у стола. На голову ему тут же вылился поток ледяной колодезной воды, и откуда-то со стороны послышался смутно знакомый женский голос:
– Оставь его, Лекса, он еще не вернулся из храма Селя.
– Пусть возвращается поскорее, если жить хочет. – Ответила рыжая Лекса, стоявшая над упавшим Кенасом с берестяным ведром в руках. – Рубаху порвал, зараза. Он, случайно, не маньяк?

Тем временем рыжая Лекса, нисколько не заботясь о том, что ее видит посторонний мужчина, отшвырнула в сторону обрывки одежды, перешагнула голыми ногами через растекшуюся на полу лужу, вытащила из сундука другую рубашку и ловким движением накинула ее на смуглые плечи. Выяснилось, что под рубахой у нее все-таки надеты короткие, не скрывающие бедер, полотняные штанишки. Она проворно натянула по верх них мужские кожаные штаны и стянула ремнем тонкую талию, так, как будто носить мужскую одежду было для нее делом привычным. Впрочем, наверное, не стоило ждать другого от девчонки, которая не только мечом владела лучше любого мужчины, но и сумела голыми руками бросить на землю воина, которого до этого не могли свалить ни в одном поединке даже лучшие кулачные бойцы из княжьей дружины. Кенас готов был провалиться сквозь пол от досады, что кинулся на нее, не сумев совладать с собой под воздействием удивительного сна, а главное, что позволил так легко девчонке одержать над ним верх. Он вскочил на ноги, чувствуя, как лицо заливает краска стыда и гнева. С малолетства Кенас Камнетес еще не краснел, как девица, и не терял присутствия духа, а тут…
И опять на плечо ему легла рука Галлы. Она снова, как и вчера, поспешила вмешаться и разрядить напряжение, видя, что их гость готов вспылить. Жрица ласково улыбнулась и протянула чашу с каким-то напитком:
– Выпей, и твой сон оставит тебя в покое. Это больше не повторится, обещаю.
Кенас поглядел на нее с подозрением – пожалуй, эта ведьма сама и наслала на него этот странный сон – но ничего не сказал и принял питье.
Напиток оказался приятным, кисло-сладким на вкус и освежающим. Голова прояснилась окончательно. Кенас ощутил себя отдохнувшим и полным сил – также, помнится, он чувствовал себя и несколько дней после обряда в храме. Казалось даже, прожитые годы покинули его, и с плеч упал невидимый груз.
Галла тем временем критически осмотрела Лексу в мужском наряде и строго покачала головой:
– Ты тоже хороша – вертишься перед парнем с голыми ногами, я же тебя предупреждала.
– Пусть привыкает, раз нам с ним идти придется. Что, он девственница на выданье? Можно подумать, баб голых не видел. Вон, целый храм перед ним задницами тряс…
– Лекса! Жрицы солнца, это совсем другое дело! – Рассердилась, наконец, Галла. – Это их миссия, вопросы веры дело тонкое.
– Я тоже другое дело! – Упрямо стояла на своем рыжая нахалка. – И у меня тоже миссия. И в Ситалинию я вполне могла бы сходить одна.
– Тебе не терпится отправиться в путь. А до ночи еще далеко. Ты же не можешь выйти из дома в таком виде днем. И идти вы должны вместе, тут и говорить не о чем, по-моему.
– Я-то могу. – Усмехнулась Лекса. – Да боюсь, у местных мозговой удар случится. Ладно, до темноты дома посижу, а то в этом балахоне у меня уже зуд начинается. Как они тут в этом всю жизнь ходят… А с ним ты сама говори. А то у парня сейчас очередной приступ случится.

Нельзя сказать, что Кенас до конца понял и принял все из того, что говорили эти две странные женщины. Но одно он усвоил – ему предлагалось ввязаться в смертельно опасное мероприятие с неизвестным финалом. Что ж, он был не против. В любом случае, это будет интересней, а возможно, и прибыльней, чем шататься до конца жизни из города в город по дорогам империи, нанимаясь к жадным караванщикам. Только сейчас он понял, как надоело ему это однообразное занятие. Разумеется, он отправится с этой рыжей ведьмой в неведомую страну ситалинок, добывать Глаз Белого Дракона, а заодно, научится у нее этим удивительным приемам владения мечом. Ведь, если она не богиня, а, судя по тому, что он все-таки понял, так оно и есть, все ее приемы он тоже сможет освоить. Ну а что касается их намеков о новом князе Стамии… В это как-то не верилось – что, богам, или этим самым Высшим, избрать некого больше? С чего это они будут даровать такую честь безродному бродяге? Если бы он был еще каким-нибудь знатным лордом, дело другое, а так… Однако, решил он, посмотрим. Чем бы дело не кончилось, а он своего не упустит.
– Я пойду с ней. – Сказал он, наконец. – Но у меня в городе остался друг. Боюсь, он не поверит, что я ушел, не простившись с ним.
– Я схожу в город и, думаю, сумею убедить твоего друга, что с тобой все в порядке. – Сказала Галла. – Ты еще встретишься с ним на обратном пути. Главное, принесите Глаз Дракона.

Как только стемнело, и крестьяне по обыкновению заперлись в своих домах, путники оседлали лошадей и отправились в путь. Кенаса уже не очень удивило то, что и Галла для путешествия оделась в мужское платье, прихватив, впрочем, с собой и свои черные жреческие одежды, так как не рассчитывала вернуться домой затемно. Обе женщины чувствовали себя в штанах и куртках свободно, и было видно, что они давно привычны к такому наряду. У Лексы под курткой оказалась даже легкая кольчуга. Кенас раньше не видел столь тонкой и искусной работы, да и сплав показался каким-то незнакомым. Видимо, ее ковал настоящий мастер своего дела, уж Кенас-то в таких вещах понимал. Даже у знатных мальчишек, которые тратили кучу родительских денег на свою экипировку, Кенас не видел ничего подобного. Его собственная кольчуга не годилась ни в какое сравнение. Хотя она тоже стоила ему немалых денег, так как на оружии и снаряжении Кенас никогда не экономил, заботясь, правда, не об их красоте, а о надежности. Разглядывая тонкую работу неведомого мастера, Кенас, было, засомневался, насколько надежно может защитить ее владелицу столь ажурное изделие, но Галла уверила его, что в случае чего – вполне может. Кенас не стал спорить, но решил, что лучше этого случая не допускать. Впрочем, возможно, жрица ее заговорила. Тогда, действительно, любое, не волшебное, оружие, будет бессильно.

Степь они миновали без приключений и за полночь подъехали к лесу, покрывающему подножие Диких гор сплошным покровом. В этих местах не было дорог, а деревья росли так густо, что между их переплетенных ветвей пробраться можно было только пешему. Некоторое время еще можно было идти, ведя коней в поводу, но вскоре и это стало затруднительно, тем более, что свет луны, сопровождавший их всю дорогу, почти не проникал сквозь кроны деревьев к их подножию. Путники остановились на привал, привязали коней и стали дожидаться утра. Галла велела им спать, сказав, что сама будет охранять их покой. Принимая во внимание то, что в горах водились кабаны, дикие собаки, а иногда встречались и рыси, не говоря уж о дикарях и варнаках, это было совсем не лишним. Лекса, молча кивнула, бросила на землю плащ и тут же заснула, как воин, привыкший экономить силы и ловить малейшие минуты отдыха. Кенас еще раз подивился, что за странную компанию он себе выбрал и тоже улегся на ночлег. Почему-то он вполне доверял жрице – похоже, ее охрана будет вполне надежна, хотя раньше ему бы и в голову не пришло оставить на страже женщину.

Действительно, до рассвета их ничто не побеспокоило. А с первыми лучами солнца, проникшими в этот мрачный лес, пришло время прощаться. Но Галла почему-то не спешила. Разбудив своих спутников, она велела им сесть на землю, достала откуда-то из седельных сумок грубо сделанного каменного идола размером в локоть и поставила его у своих ног. После этого приложила ладони ко рту и издала пронзительный переливчатый крик, эхом раскатившийся в дальние уголки леса. Почти тут же в ответ ей донесся такой же крик откуда-то с гор.
Кенас мгновенно напрягся, готовый вскочить на ноги и выхватить меч. Этот крик он отлично запомнил еще со времен своего детства, так перекликались дикари во время своих вылазок. Услышав этот клич в лесу, лучше было убраться подальше, если не хочешь помериться силой со стаей людей-зверей, вооруженных каменными топорами и тяжелыми суковатыми дубинками. К тому же, эти полузвери чувствовали себя в дикой чаще, как дома и умели подкрадываться бесшумной рысью, были ловки и выносливы, как волки, возникали ниоткуда и уходили в никуда. Никто не видел их становищ, а старухи шептали, отплевываясь через плечо, что они в союзе с лесными духами и демонами ночи, и могут сами становиться бесплотными, растворяясь в воздухе. Мужчины смеялись над глупыми бабскими выдумками, так как хорошо знали, что духов и демонов нельзя убить обыкновенным оружием, а диких они убивали и не однажды. Кенас в детстве и сам видел труп убитого дикаря, что притащили из леса охотники. Вонял он вполне плотски, ничего потустороннего в нем не было. И, разумеется, мертвый дикарь совсем не собирался растворяться в воздухе, а смердел на всю округу, пока мужчины, не закопали его за околицей, подальше от жилья. Но все равно, где-то глубоко в его сознании с детства сидело отвращение к этим одетым в шкуры полуживотным-полулюдям.

Лекса неожиданно обняла его за плечи. Кенас, не ожидавший даже от нее такой беспардонной выходки, замер удивленный. Но, оказывается, рыжая, уловив его порыв, просто хотела его остановить. Кенас даже в этот момент нашел время, чтобы удивиться ее манерам. Вернее, их отсутствием. Впрочем, кажется, он уже стал к ним привыкать.
– Доверься Галле. – Не повышая голоса, сказала Лекса, не заметив его удивления или не считая нужным замечать. – Без помощи Ариев мы не пройдем к ситалинкам. Дикие люди живут на грани миров и проведут нас через барьер.
Кенас промолчал, но решил держаться настороже.

Кенас чувствовал, что дикари сопровождают их в пути бесшумными тенями, хотя и не видел никого вокруг. Лекса уверенно шла вперед, казалось, она хорошо знает дорогу или видит, куда ведут их странные провожатые. Вообще, она, определенно умела ходить по лесу. Кенас, привыкший с детства к охоте в этих самых местах, отметил, что рыжая идет бесшумно и легко, как хороший охотник, не многие мужчины, если они не привычны к этому с малолетства, смогли бы так передвигаться в чаще. Впрочем, своим провожатым они, должно быть, казались неуклюжими и медлительными, но дикари не посмели подгонять или окликать их. Кажется, среди этих людей вообще было не принято много говорить. На всякий случай, Кенас тоже молчал, чтобы не нарушить какое-нибудь табу племени. В своих странствиях он встречал полудиких кочевников и знал, что у них есть много суеверий и обычаев, которые лучше не нарушать чужакам.
Тем временем местность, по которой они шли, становилась все более крутой и каменистой. Деревья цеплялись своими корнями за скалы, пробиваясь сквозь камни к земле, дающей им жизнь и силу, кое-где дорогу стали преграждать совсем уж отвесные стены и приходилось взбираться вверх по камням, хватаясь за корни деревьев и впиваясь пальцами в почти незаметные выступы. Дикари, наконец, показались рядом с ними, видимо, вожак решил, что неуклюжих чужаков надо подстраховать на крутых горных склонах. Лекса не уступала Кенасу и в этом, и даже как бы не превосходила его. Она с легкостью преодолевала подъемы, умудряясь находить упоры для ног и рук на самых, казалось, гладких участках. Лекса лезла вверх по скалам с ловкостью ящерицы, распластавшись по камням, и сливаясь с ними. Кенас с досадой подумал, что сам он карабкается вверх с гораздо меньшей грацией и ловкостью. Кое-где ей пришлось даже дожидаться его. Кенас злился на свою неловкость, скрипел зубами и старался не пыхтеть слишком уж громко. Впрочем, Лекса ничем не давала понять, что замечает его усилия и даже, он это понял, намеренно замедляла свой подъем в совсем уж трудных местах.
Из-за этого нового унижения перед девчонкой дорога показалась ему бесконечной, и когда она, в конце концов, окончилась, он даже удивился, что день еще продолжается, и солнце не скрылось за деревьями, хотя уже заметно клонилось к закату.
Они стояли около совсем уж отвесной и гладкой скалы, так что даже дикари не решались лезть по ней вверх. Вожак поднял голову и коротко гортанно вскрикнул. Тот час же ему ответили сверху, где-то посередине отвесной стены показалась косматая голова, и сейчас же вниз упала связанная из кожаных ремешков веревка. Первым по ней полез вожак дикарей. Он с обезьяньей ловкостью перехватывал руками и, упираясь ногами в скалу, вскоре оказался там, где ждал его соплеменник, оставленный, как видно, в неприступной пещере специально для того, чтобы помочь отряду вернуться из похода назад. Следом за своим главарем молчаливые дикари подтолкнули к скале Кенаса. С веревкой подъем у него прошел гораздо лучше, в конце концов, во время войны ему не раз приходилось взбираться на стены вражеских городов примерно таким же способом. Тут, по крайней мере, никто не пытался скидывать ему на голову камни или лить расплавленную смолу. Лекса, как и следовало ожидать, была следующей. Подъем и ей дался легко, вскоре она уже она была наверху. За ней поднялись оставшиеся дикари. Кенас сосчитал, что их всего семеро, вместе с тем, кто ждал у входа пещеры. Видимо, дикие люди действительно ждали их, так как на охоту, на сколько он помнил, они выходили более многочисленными отрядами.

Когда Кенас очнулся, то увидел прямо перед собой изумрудные глаза и рыжую прядь, спадавшую почти что ему на лицо. Нежные, но крепкие руки приподняли его голову и поднесли к губам глиняную чашку с каким-то питьем.
– Пей, воин, это напиток дала мне в дорогу Галла. Он придаст тебе сил. – Сказала рыжая ведьма, сидевшая рядом с ним на циновке. Кенас послушно выпил и, действительно, ощутил прилив сил. Он даже смог сесть и оглядеться, хотя все тело по-прежнему сковывала странная слабость, как после продолжительной болезни, а голова казалась страшно тяжелой и чужой.
Он лежал в довольно светлой хижине или, скорее, шалаше, сложенным довольно примитивным способом из жердей и крытым широкими листьями неизвестного ему растения. Вход в это странное сооружение занавешивал полог из шкур. Сквозь частые щели в «стенах» было видно, что их жилище окружает океан листвы, сквозь его изумрудную зелень синело неестественно яркое небо. Несмотря на то, что неплотно подогнанные друг к другу жердины свободно пропускали воздух, он ощутил почти невыносимую духоту и сильную влажность.
Кенас сидел на охапке мягкого мха, совершенно обнаженный, если не считать какого-то жалкого подобия мятой пестрой тряпки, наброшенной на него чьей-то заботливой рукой. Оглядевшись вокруг, он не увидел ни своей одежды, ни оружия. Лекса, заметив его тревогу, взяла у него из рук чашку, отставила ее в сторону, помогла устроиться поудобней и только после этого сказала:
– Наше оружие и одежда остались в пещере охотников. В этом племени свои законы, в поселении мужчинам можно иметь при себе только ножи, считается, что боевое и охотничье оружие оскорбит дух матери, придется и нам воздержаться от ношения мечей. – Она мягко улыбнулась и ободряюще добавила. – Тебе надо прийти в себя после перехода через границу миров, так что, пока мы гости Ариев. В мир ситалинок отправимся послезавтра утром, спешить некуда. А сегодня вставать даже и не пытайся, пустое дело. Ты еще крепкий парень, некоторые, с непривычки, после первого перехода, сутками лежат в отключке. А ты всего за три часа очухался. Уважение у здешних охотников завоевал, между прочим. Тут, при первом переходе, интересный эффект получается. В первые минуты ты не совсем отключаешься, а как бы под наркотическое воздействие попадаешь. Словом, бредишь. Так ты, мало того, что на ноги встал, когда глючить начало, чуть было меч из ножен не выхватил. Главный охотник сказал, что ты могучий воин. У них так мальчишек на вшивость проверяют, проведут через предел и слушают, кто что кричит, когда Дух горы нападает. Если те пугаются, скулить начинают, в охотники не годятся. Это у них страшным позором считается, один тогда шанс остается – идти в одиночку, добывать шкуру саблезубого тигра или еще какого чудовища, благо их тут, как грязи. Почти на верную смерть отправляются, между прочим, а то всю жизнь потом будут у женщин на посылках, и жену взять не разрешат. А то и в жертву принесут, чтобы под ногами не путался. Ну а тех, кто ругается и встать пытается, в охотники принимают, то есть, полноправными мужчинами признают. Такой тут тест на совершеннолетие. Но на ноги вскочить еще ни кому не удавалось. Кстати, имей в виду, тут, в стойбище, женщины главные. Между прочим, многие бабы из твоего мира, охотники оттуда часто девчонок и молодых женщин приводят. Но выживают, как правило, только дети – те легче приспосабливаются. Поэтому, на твоем родном языке они все тут с детства свободно говорят. Собственно, это теперь и их родной язык. Древний дикий диалект почти забыт – охотники между собой еще переговариваются во время обрядов, чтобы женские духи не услышали, да кое-какие названия в употреблении остались. Но он и беднее значительно, слов мало, так что не велика потеря. Зато, Арии не выродились тут, в изоляции. У них в общине полное разделение труда: Мужики командуют на охоте и в той пещере, где точка перехода, туда женщин только в крайнем случае пускают. А в поселении бабы всем заправляют, правда, и работа вся на них, да на детях, охотники только в гамаках лежат, отдыхают, на солнышке греются. Ну, конечно, если там нападет какой зверь, они в свои права сразу вступают.
У Кенаса все еще кружилась голова, и уходило много сил, чтобы сидеть, а не опуститься бессильно на свою постель. Поэтому он понял не все из того, что сказала Лекса. Но его сильно интересовали две вещи.
– Мне что, – хмуро спросил он, – без штанов тут ходить? И почему Дух горы не тронул тебя?
Лекса усмехнулась:
– Без штанов, ясное дело. В наших одеждах тут через пол часа в крутую сваришься. Оденешь вот это. – Она бросила ему на колени какие-то радужные тряпки. – Тут все в этом ходят. А Дух горы… Говорю же, нет там никакого духа. Просто эффект перехода через пространственно-временной порог. В первый раз организм так реагирует, перестраивается, наверное. Я-то через миры уже ходила, так что на меня не подействовало. А почему это получается, Галла мне объясняла, что-то там из молекулярной физики. Спросишь у нее, когда вернемся, если интересно, но мой тебе совет – не грузи голову, меньше знаешь – крепче спишь. А на счет одежды не переживай, я-то одела, ничего, удобно. – Она встала и крутанулась на месте, демонстрируя свой наряд. Только тут Кенас заметил, что на ней, действительно, почти ничего не одето. Только вокруг бедер обмотана узкая тряпка, по виду, вроде той, что укрывала его на ложе, да поверх нее, спереди и сзади, от пояса до середины бедра спадают два таких же полотнища, завязанных на талии узкими ремешками. Получилось что-то вроде распоротой по швам немыслимо короткой юбки, украшенной, впрочем, причудливым орнаментом из кусочков разноцветной кожи и бисера. При этом смуглые округлые бедра рыжей девицы вызывающе обнажены до самого пояса. Высокая грудь вообще прикрыта чисто условно – просто длинное ожерелье из пестрых перьев неизвестной птицы, свободно спадающих на плечи.

В это время в хижину вошла женщина с седыми длинными волосами, заплетенными в две косы. У нее была крепкая, почти мужская фигура, жилистые руки и ноги с узловатыми мышцами, коричневые обвислые груди и широкие массивные бедра. На шее, поверх ожерелья из перьев, на кожаном шнурке висела деревянная фигурка – точная копия той, что отдала Галла встречавшим их охотникам, только меньше и грубее сделанная. Женщина коснулась своего лба и поставила у порога большую плетеную корзину, которую принесла с собой. Увидев, что Кенас уже сидит на своей подстилке, она довольно улыбнулась, показывая кривые коричневые зубы, и сказала Лексе:
– У тебя сильный мужчина. От такого рождаются крепкие мальчики. – Было заметно, что она более правильно, чем мужчины, говорит на языке Стамии.
Лекса с абсолютно серьезным лицом выслушала эту похвалу и ответила, видимо так, как требовал здешний обычай:
– Слава матери, мой очаг под надежной защитой. Но у твоего очага тоже сидят смелые мужчины, и твои дети скрасят твою старость. По воле Высших я не могу зачать ребенка, пока не выполню свою миссию, а ты рожала уже много раз.
Женщина заулыбалась еще шире и согласно наклонила голову:
– Да, я рожала больше, чем пальцев на руке, и почти все мои дети выжили. Но ты еще молода и успеешь стать матерью.
После этого она опять оглянулась на Кенаса и одобрительно зацокала языком:
– Вижу, земля, откуда я родом, дает достойных мужчин. Мне было совсем мало лет, когда меня из деревни забрали охотники. Тогда я ничего еще не понимала и не хотела идти с ними. Я кричала и кусалась, когда они несли меня сюда. А потом, после встречи с Духом горы, лежала без памяти три дня, меня хотели уже выбросить вниз, в дар Ужасу Равнины. Но Великая Мать пожелала, чтобы я осталась жить. С тех пор я больше никогда не хотела вернуться назад, в холодный мир, не пыталась бежать, как другие глупые девчонки. И Мать оказалась милостива ко мне. Поэтому и тебе не надо противиться воле Высших, они наградят твое послушание. – Неожиданно закончила свою речь старая дикарка. – Покорми своего мужчину, но не требуй, чтобы он лег с тобой сегодня, пусть побережет силы. – Добавила она и с этими словами вышла из хижины.
Лекса, поглядела на Кенаса, и проказливо, совсем по-девчоночьи, прыснула в ладони.
– У тебя такое лицо, как будто водой из-за угла окатили. Относись к этому проще. – Сказала она, справившись со своим весельем. – Я же говорила тебе, в стойбище правят женщины. Здесь так принято. А это была Главная Хранительница очага. Она тут что-то вроде королевы. Зовут Ору-поо, что значит Плодородное чрево, это потому, что умудрилась нарожать кучу детей своим мужьям и, в основном, мальчиков. Это здесь чрезвычайно ценится, так как девочек можно, в крайнем случае, и привести из других миров. Кстати, она оказала, по ее понятиям, и мне и тебе большое уважение, так как ни разу не обратилась к тебе на прямую, говорила только со мной. У всех свои обычаи. Ты же, вроде, много путешествовал, а в вашем мире тоже есть разные верования.
– У нас бы никому и в голову не пришло ставить бабу главой общины. – Проворчал Кенас, уже понимая справедливость слов Лексы. Еще он мог бы добавить, что путешествовал-то он вместе с княжьим легионом, и чем они были меньше всего озабочены, так это как раз соблюдением чужих обычаев. Куда бы ни приходили легионеры, везде именно местные вынуждены были подчиняться их обычаям и привычкам.
Лекса улыбнулась и поставила перед ним плетеное блюдо с кусками жареного на костре мяса, какими-то вареными корешками и кувшин с водой.
– Ешь. – Мягко сказала она. – Тебе надо восстановить силы. Сегодня я буду твоей сиделкой, даже если ты от этого и не в восторге. В качестве компенсации, могу рассказать тебе про этот мир, чтобы ты, когда мы завтра выйдем к людям, не наломал дров. Забыла сказать, день тут значительно длиннее вашего и того, куда мы отправляемся, да еще всякие накладки во времени с переходом. Так что, угадать, в какое время суток там попадем, практически невозможно. Кстати, – добавила она, смешно морща нос, – я уже поняла, что ты крепкий парень, так что спокойно можешь прилечь и не мучиться. Я бы тебя покормила, но, боюсь, что за это ты меня ночью прирежешь. Наши ножи лежат у входа, а для меня еще и копье принесли, не вздумай до него дотрагиваться. Мужчины в стойбище могут брать оружие только по разрешению старшей или в случае внезапной опасности. И уж во всяком случае, не то, каким пользуются женщины.
Кенас захохотал, перевернулся на живот и улегся на свою подстилку, пододвинув к себе еду. Из-за духоты и слабости, есть ему не очень хотелось, но он понимал, что кусок мяса, действительно, хорошее средство для восстановления сил. Язвительная манера Лексы говорить с ним неожиданно перестала его раздражать, он понял, что после похода через гору, стал относиться к ней, скорей, как к боевому товарищу, чем как к нахальной девчонке. Это оказалось довольно удобно, хотя и немного странно. В его жизни еще не встречалось женщин, с которыми ему хотелось бы поговорить за кружкой вина или, как сейчас, в хижине на отдыхе.
– Откуда ты все про них знаешь? – Спросил он, прожевывая мясо, неожиданно оказавшееся приятным и нежным на вкус, очень похоже на курятину, только соли не было.
– Ну, я же знала, что нам придется тут задержаться, вот и поинтересовалась. Высшие, когда хотят, знают все и про всех. Хотя нас-то здесь тронуть не посмеют, но лучше не оскорблять хозяев, раз уж мы у них в гостях. А тут без знания обычаев никуда, нарушишь какое-нибудь страшное табу ненароком, и мигом скормят Ужасу Равнин в качестве жертвы. Они этому самому Ужасу частенько в жертву каких-нибудь малополезных членов общества подбрасывают. И себя от лишнего балласта избавляют и вроде как ему уважение оказывают, хотя, по мне, эту прорву ненасытную калеками, да стариками не прокормишь. Но убить его у них силенок пока не хватает, да и не удивительно, с таким монстром и ваши бы воины как зря не справились. А как гласит главная мудрость одного древнего тайного общества, если нельзя убить, значит нужно попытаться подкупить. Спасибо, в вашем мире эти чудовища уже вымерли. Честно говоря, и здесь-то ему, вроде, делать уже нечего, может, последний такой остался. Тут вообще место странное – смещение временное какое-то, этот мир как бы и не существует – грань двух измерений.
– А что это за Ужас Равнин? – Заинтересовался Кенас странным зверем, оставив пока без внимания остальные странности.
– Ну, как тебе объяснить? Если я скажу, что это тиранозавр, то тебе это вряд ли поможет. В общем, это такая гадость, ростом с небольшую гору, с челюстями, размером с телегу, бегает на задних ногах и жрет все, что движется. Башка, как дом, мозгов, как у ящерицы. Спасибо, на скалу залезть не может и по деревьям не лазает, он вообще в этот лес особо не заходит – деревья мешают, застревает он в них. Но в лесу и без него дряни хватает, калибром помельче, правда. Только на деревьях относительно безопасно. Мы, кстати, на дереве сейчас и сидим. Тут чем выше, тем спокойней. Арии строят свои хижины в кронах, высоко над землей, а к реке и на открытое пространство спускаются, выставив предварительно караульных на скалах и деревьях. Собственно, тут вся жизнь проходит в постоянной опасности, хоть внизу, хоть наверху. На скалах всего несколько пещер, пригодных для жизни. Тесновато, да и пещерный медведь может забрести, но с ним охотники умеют справляться, если повезет, конечно. И если они на тот момент из стойбища не отлучатся. Вообще, тут у мужчин строго определенные обязанности. Они защищают племя, охотятся и делают детей. Ну, еще иногда участвуют в общих обрядах. А все остальное их не касается. У них с женщинами разные духи-покровители, только Великая Мать их и роднит. Считается, что в стойбище охотники гости. Их дом – охотничьи угодья. Женщины и дети строят хижины, готовят и распределяют пищу, охотятся на всякую мелочь вблизи жилья, вроде крыс, змей и ящериц, ловят рыбу в реке, собирают коренья. У них даже есть свое оружие, которого не могут касаться взрослые мужчины.
Охотники частенько уходят в долгие походы, особенно, когда в этом мире случается неурожай, дожди там, или засуха, и приходится делать вылазки в ваш мир. Девочек и женщин они, как я уже говорила, тоже воруют у вас, благодаря чему еще и не выродились. Но они этого не понимают, главная причина, почему им нужны ваши женщины в том, что тут большая смертность, люди, особенно дети, часто гибнут или просто умирают от болезней. Вот женщины и удочеряют вновь прибывших, но взрослые девушки почти никогда не выживают, их больше в жертву приносят. Мальчиков у других народов не берут. Считается, что охотник, чтобы он был привязан к своей общине, должен непременно быть зачат у очага племени, чтобы он вырос преданным своему роду. Мужчины, в отличие от женщин, большую часть жизни проводят вдали от стойбища и должны быть связаны с ним родством, чтобы всегда возвращаться назад, в семью. Кстати, у удачливого, сильного охотника свободно может быть несколько жен, если они все договорятся друг с другом, а у хорошей хозяйки, такой, как наша гостья, если она захочет, вполне может быть несколько мужчин. Но это такая морока, что не многие на это идут. Разве только, чтобы себе цену набить у соплеменниц. Вопросы брака, кстати, тут тоже женщины решают. Матриархат, одним словом. С женщинами в хижинах живут только дети, а охотники, когда они в стойбище, ночуют в своей пещере, через которую мы и пришли, а со своими женами встречаются в общей, у очага племени. Считается, что в компании, под присмотром Великой Матери, делом продолжения рода заниматься более прилично, чем где-то в кустах, тайком. В главную пещеру племени нам с тобой вообще нельзя заходить, это табу, осквернение очага, так как мы хоть и почетные гости, но чужаки. Туда на ночь допускаются только парочки, да и днем можно входить только взрослым. Там же поселили и Великую Мать. С охотниками ночевать нам тоже нельзя, тут свои заморочки – я, само собой, женщина, а ты не здоров после перехода, а больным и раненым рядом с оружием нельзя находиться. Считается, после этого оно может ослабеть. Оружие тут дело святое, они с ним разговаривают, заклинания разные читают.

Кенас проснулся с первыми лучами солнца и попытался встать на ноги. Ему это удалось, но слегка зашумело в голове и пришлось придержаться рукой за шаткую стенку хижины. Лекса, которая лежала на подстилке рядом с ним, тоже проснулась, но не вставала, а сладко жмурилась, потягиваясь в свое удовольствие. Нахальная рыжая девка, разумеется, спала раздетой, и сейчас только слегка была прикрыта легким одеялом. Из чего там они его делают? Кажется, вчера она что-то говорила про крылья, Кенас не очень понял, чьи. Главное, что эта тряпка почти не прикрывала ее наготы, и это начинало слишком настойчиво привлекать его внимание. В конце концов, он был нормальным мужиком и привык иметь дело с нормальными женщинами. А с этой ведьмой было совершенно невозможно даже представить, чтобы схватить ее за смуглое плечо и решительным жестом притянуть к себе… Хотя бы, потому что слишком велика была вероятность получить в самый интересный момент удар ножом. Впрочем, – подумал он, усмехаясь про себя, – похоже, эта бестия и без оружия может оказаться смертельно опасной.

Чтобы отвлечься от подобных мыслей, Кенас кое-как обмотал бедра дурацкой тряпкой, что дала ему накануне Лекса, взял один из двух лежащих у входа ножей и, усевшись спиной к ней, принялся яростно скоблить подбородок. У него эта привычка осталась еще со службы, в легионе особым шиком считалось чисто выбритое лицо, не то, что кудлатые бороды крестьян и ремесленников или аккуратные кокетливые усики и тонкие бородки знати. Лекса за его спиной быстро натянула на себя свое облачение, хотя по его глубокому убеждению, вполне могла этого и не делать – все равно все прелести наружу – и села рядом с ним, заплетая рыжие космы в толстую косу.
– Хорошее утро. – Сказала она, закончив свое занятие. – Умыться бы.
– Ты говорила что-то про реку. – Напомнил Кенас. – Сходим? – Идти ему с ней было совершенно не обязательно, но, почему-то, он не хотел отпускать ее одну. Сам себе он объяснил это тем, что они чужаки в этом мире, а значит, держаться им лучше всего вместе.
– В здешней реке купаться – себя не любить. – Хмыкнула Лекса. – К тому же, здесь мелководье и вода мутная. Арии, конечно, на такие мелочи плюют, но воду для питья и они берут не из реки. Я узнала вчера, у подножья скалы бьет ключ, водичка – зубы ломит. Учитывая здешнюю жару, я бы там с удовольствием ополоснулась. Конечно, в сам родник лезть не стоит, но можно взять кувшин и облиться.
Кенас кивнул и встал на ноги. Лекса подхватила грубо вылепленный глиняный кувшин, что остался со вчерашнего дня у них в хижине, и откинула полог, закрывающий вход. Тут Кенаса поджидал еще один сюрприз. Вчера Лекса сказала мельком что-то о том, что стойбище Ариев расположено на деревьях, но он как-то успел забыть об этом, да и вчера не очень обратил внимание на ее слова из-за гула в голове и обилия новой информации, что она на него обрушила. А сейчас, шагнув из двери, он едва не упал, схватившись за какую-то ветку и с удивлением обнаружив, что стоит в развилке массивных сучьев на неведомой высоте. При всем желании, он так и не сумел определить, как далеко внизу начинается земля, на сколько он мог видеть, внизу, как и вверху, можно было различить только сплошное зеленое месиво в переплетение толстых сучьев и веток.
– Впечатляет? – Хмыкнула у него за плечом Лекса. – Воздушные замки эпохи раннего палеолита. Или позднего. Впрочем, тут с классификацией темный лес – все в одном флаконе.
– И как же они здесь ходят? – В недоумении повертел головой Кенас, который из всего сказанного понял только про воздушные замки и решил не уточнять остальное. – С дерева на дерево прыгают?
– Жить захочешь, не так еще запрыгаешь. – Резонно заметила Лекса. – Впрочем, они не так уж плохо устроились, гляди.
Только тут Кенас заметил, что все пространство между деревьями переплетено, как сетью, множеством подвесных лесенок и канатов, вроде того, по которому они поднимались в пещеру на скале. А в некоторых местах с ветки на ветку переброшены связанные между собой жердины – что-то вроде помостов.
– Лианы в качестве уличного покрытия. Оригинально. – Пробормотала его спутница себе под нос, пробуя ногой один из канатов. – Ходить можно. Тут у них жилой ярус, на каждом дереве – хижина. В дуплах – кладовки. Лес примыкает к скалам вплотную, они и туда такие же подвесные мосты устроили, так что, при желании, можно вниз неделю не спускаться, пока вода есть. В период дождей, так, практически, сколько угодно.

Кенас с интересом оглядывал удивительное поселение. На деревьях, в развилках ветвей виднелись такие же хижины, как та, в которой они провели ночь. Вокруг было почти что пустынно. Только откуда-то снизу неслись шумные голоса – видимо, местные обитатели отправились по своим делам на твердую землю. В стойбище остались только несколько подростков и женщин постарше. Они плели корзины, выделывали шкуры и что-то шили, ловко устроившись на ветках, как на скамейках. Подростки, особенно мальчишки, явно скучали и бросали тоскливые взгляды в ту сторону, откуда доносился гул голосов, но не решались бросить работу и отпроситься у старших. Все это весьма напоминало жизнь и нравы обычной деревни, хорошо знакомые Кенасу. Вот только обычные подростки наверняка бы удостоили большего внимания странных чужаков, которыми они с Лексой тут являлись. Эти же, хоть и бросали украдкой на них любопытные взгляды, но старательно делали вид, что ничего странного не происходит, а суровые женщины вообще не поднимали глаз от своей работы.
В это время на пороге одной из ближайших хижин показалась старшая – Хранительница очага, Ору-поо – Плодородное чрево, как сказала вчера Лекса. Она единственная соизволила их заметить, но обратилась не к Кенасу, а, как и вчера, к Лексе.
– Твой мужчина хорошо отдохнул. – Полуутвердительно сказала она, бесцеремонно разглядывая Кенаса. – Зачем он срезает волосы на своем лице?
Лекса коснулась своего лба, в знак приветствия и уважения к хозяйке, и едва слышно шепнула, почти не разжимая губ:
– Ответь сам. Ты должен первый заговорить с ней, это будет вежливо.
Кенас постарался придать лицу серьезное выражение, так как его начали уже забавлять все эти тонкости дикарской дипломатии, и вежливо обратился к Хранительнице:
– Я долго был воином в своем мире. У нас воины дают обет – держать лицо открытым перед опасностью, поэтому мы бреем лицо.
– Воин – это очень достойное занятие для мужчины. – Закивала головой довольная его ответом дикарка. – Я помню рассказы о воинах, что слышала в детстве. Да, Высшие выбрали достойных посланцев. Но как ты пойдешь в другой мир? Там женщины не такие, как у вас, и даже у нас. Охотники иногда приводят оттуда девушек, но они не умеют шить одежду и заботиться о мужчинах и нарушают слишком много табу. Мало кто выживает, они годятся только в жертву Ужасу Равнин.
– Так решили Высшие. –Лекса поспешно вмешалась в их разговор. Даже слишком поспешно, как показалось Кенасу, но он предпочел пока промолчать по этому поводу. – Скажи, уважаемая, не обидим ли мы водяных духов, если спустимся к Источнику и умоемся его водой?
– Водяные духи сердятся только летом, когда становится слишком жарко. – Снисходительно пояснила им Хранительница. – Тогда приходится приносить им много жертв. А сейчас они с радостью дарят свои воды всем. Им понравится, если вы нальете немного воды себе на голову. Это будет знаком уважения к ним.
– Я с удовольствием вылью себе на голову целый кувшин. – Заверила ее Лекса. Кенас искренне ее поддержал, и жрица кивнула одному из скучающих за однообразной работой подростков:
– Саг! Отведи наших гостей к источнику и покажи все, что они захотят увидеть.
Саг, который явно обрадовался поводу оторваться от скучной работы, вскочил и ловко, как обезьяна, виденная Кенасом в Южных провинциях, поскакал в их сторону по лианам, даже не цепляясь руками за ветки. Он, казалось, совсем не обращал внимания на бездонную пропасть, что распростерлась у него под ногами. Товарищи проводили его завистливыми вздохами. Хранительница грозно глянула в их сторону, и дети тут же опустили глаза. Видимо, дисциплина в племени царила железная.

Через некоторое время показались первые люди, быстро карабкающиеся вверх к хижинам по лестницам, лианам, а то и просто, по стволам деревьев. Они пронзительно что-то кричали на разные голоса, снизу их подгоняли те, кто лез следом. Это все были подростки и женщины, у многих за спиной в корзинках сидели совсем маленькие дети, малыши чуть постарше лезли за матерями сами, ловко цепляясь за ветки, как маленькие обезьянки. Взрослых мужчин в этой компании не было. Прислушавшись к крикам, Кенас стал различать и отдельные слова.
– Свиньи съели Зузу-лу и ее детей! – Кричали женщины и дети. – Свиньи пришли на водопой и напали! Ри и Шо не предупредили нас!
Кенас с Лексой наблюдали за происходящим, стоя около своей хижины.
– Ясное дело, что за охрана из баб. – Тихо сказал Кенас Лексе. – Что толку давать им копья, раз они даже стадо свиней отогнать не сумели.
– Не видел ты этих свиней. – Не повышая голоса, ответила ему Лекса. – Размером с быка, злобные, как собаки, и с клыками в пол руки. Если стадо с поросятами – вилы. На секачей-одиночек мужчины иногда охотятся, а со стадом и они бы связываться не стали… А вон и виновников ведут. – Кивнула Лекса куда-то вниз. – Дозорные проспали, ну, теперь им мало не покажется.
Действительно, на жилой уровень вылезли двое подростков – парень и девчонка лет по пятнадцать. Они, в отличие от остальных, лезли на деревья в хмуром молчании. Снизу их подгоняли копьями две сердитые молодые женщины. Соплеменники со всех сторон плевались в них, швыряли ветками и осыпали ругательствами. У ребят уже было несколько довольно глубоких кровавых царапин на ногах и бедрах. Их суровые конвоирши не слишком-то церемонились и не позаботились опустить свое оружие вниз острыми каменными наконечниками.
Подростки вылезли на жилой уровень в том месте, где стояла хижина Хранительницы, видимо, их специально вели к ней на суд. Ору-поо, грозно нахмурившись и сложив на груди руки, ожидала, пока они поднимутся перед ней. В это время из глубины леса к месту действия стали подходить по подвесным мосткам и мужчины. Должно быть, им уже сообщили о случившейся беде, и они поспешили на общий сбор. Охотники держались особняком и уселись отдельно от детей и женщин в ветвистых кронах. Только главный охотник, тот, что встречал Кенаса и Лексу в лесу, подошел к Хранительнице и встал за ее плечом.
Между тем, Ору-поо грубо схватила подростков за волосы, низко нагнула их головы, так, что девчонка даже упала на колени, а мальчишка пошатнулся, но все-таки удержался на ногах в довольно неудобной позе. Ору обвела взглядом затихших соплеменников и спросила:
– Ри – Яркая Птица и Шо – Упавшая Ветка виновны перед племенем?
– Да! – Раздался в ответ разноголосый хор.
– Кто расскажет, в чем их вина?
– Я! – Ударила себя в грудь одна из стражниц, сопровождавших виновников. – Я расскажу все.
– Говори, Кие-ло.
Все, даже маленькие дети, как по команде замолчали и Кие начала свой рассказ:
– Мы были у реки, ловили рыбу и собирали ракушки. Я велела Ри и Шо залезть на сторожевую скалу у мелководья, чтобы они глядели вокруг. Стадо свиней пришло на водопой из низкого леса, что подходит к реке, но со сторожевой скалы хорошо видно, что делается везде. Если бы они были внимательны, то увидели бы свиней издалека, но они закричали слишком поздно, когда мы и сами уже услышали топот стада. Там была матка с поросятами, она бросилась на нас из-за деревьев, а Зузу-лу с детьми сидела на отмели слишком близко к ней. Зузу-лу не решилась бросить одного из своих детей и не успела убежать.
Ри и Шо не хотели сознаваться в своей вине, вначале они хотели обмануть всех и говорили, что мы просто не услышали их криков, но они врали! Они охотились за большой змеей, что приползла погреться на камни скалы, и забыли о своем долге.
С этими словами обвинительница скинула с плеча тяжелый кожаный мешок и вывалила к ногам Ору огромную мертвую змею, толщиной в две руки и длиной с копье.
– Вот, что я нашла на скале под камнями!
Ору отпустила волосы своих подсудимых и сурово спросила, обращаясь к девушке:
– Она говорит то, что было?
– Да. – Ответила та, не поднимая глаз. – Мы хотели принести еду для племени. А змея сама напала на нас и чуть не убила Шо. Мы не увидели свиней и не успели предупредить.
– Что скажешь ты, Шо?
– Ри сказала все. Я напал на змею, чтобы принести ее в стойбище. Но она оказалась слишком большой и Ри помогла мне. Я не знал, что свиньи подойдут так быстро! Они никогда раньше не проходили через тот лес.
– Кто пытался обмануть тебя? – Спросила хранительница у Кие.
– Шо. – Ответила та, сердито глядя на мальчишку. – Он врал мне, пока я не стала оглядывать камни – я сразу увидела следы ударов камнем и кровь. Ри молчала, но потом она сама показала мне змею. Может быть, Ри и принесла бы добычу в стойбище, но Шо съел бы ее один, если бы сумел. Он часто караулит на этой скале, добыча под камнями была спрятана не в первый раз, но он ни разу не приносил в племя еду.
Ору-поо скривилась:
– Мало того, что ты не умеешь слушаться старших, врешь, как трус и ешь тайком ото всех, ты даже не в состоянии справиться с добычей, которую сам для себя выбрал. – Она повернулась к Главному охотнику и заговорила с ним:
– Шо должен пройти испытание Духом горы в будущий праздник Большой Охоты, он уже почти твой. Тебе нужен такой охотник? Мне в стойбище хватает детей, чтобы собирать яйца из гнезд, а он не годится и для этого дела – слишком тяжел, чтобы лазить по тонким веткам.
Эти ее слова были встречены общим хохотом. Парнишка опустил голову еще ниже и было видно, как его уши покрылись жаркой краской. Главный охотник сурово поглядел на него и покачал головой.
– Мне не нужен трус, который бежит за воробьем, упуская оленя, и ест свою добычу тайком, утаивая от племени. Нет, я не возьму его.
Ору-поо вытащила нож, подошла к парню, одним движением распорола набедренную повязку и отбросила ее в сторону. На этот раз никто не засмеялся. Паренек, который до этого держался более-менее мужественно и даже с некоторым достоинством, громко всхлипнул и упал на колени, пряча лицо в ладонях. Но он не просил пощады, просто, видимо, не смог справиться с ужасом перед судьбой, уготованной для него Ору-поо. К нему подошли двое мужчин, за волосы подняли с колен и повели куда-то в глубь леса. Какая-то еще не старая женщина, стоявшая все время этого судилища в стороне и напряженно слушавшая слова Хранительницы, схватила себя за волосы и тихо завыла, но ее довольно грубо ткнула кулаком в бок соседка и заставила замолчать.
– Что они с ним сделают? – Спросил Кенас Лексу на ухо.
– Отдадут своему Ужасу Равнин, когда он здесь появится, а пока привяжут у столба в пещере. – Так же едва слышно ответила та. – Жалко мальчишку, но с таким привычками он еще долго прожил. Здесь суровые правила.
Тем временем, Хранительница повернулась к девчонке. Та тоскливым взглядом проводила своего товарища, но крепилась, хотя и было видно, что сама готова заплакать от ужаса. Ору-поо уже не обращалась к Охотнику, видимо, судьбу девчонки она должна была решить сама, без совета с мужчинами.
– Ты можешь что-то сказать? – Сурово спросила она. – Ведь ты знала, что Шо обманывает нас?
Та молчала, видимо, уже готовая к худшему.
– Я скажу! – Неожиданно подала голос одна из стоящих вокруг них женщин. Она была не намного старше Ри, но за плечами у нее уже копошился ребенок, а большой, выпирающий живот показывал, что она скоро опять будет рожать. Ри глянула на нее с надеждой, но тут же опять опустила взгляд.
– Говори, Си. – Разрешила старшая. – Ты знаешь что-то, что оправдает твою сестру?
– Она помогала Шо, потому что ей надо есть больше. – Сказала Си. – Она родит через семь лун. Ри должна была во время праздника Большой Охоты перейти в отдельную хижину, и мы давно договорились, что она станет второй женой моего мужа, Дара. Он сильный мужчина и хороший охотник. Он может иметь много детей и добывать достаточно мяса, чтобы они не стали обузой для племени, а я могу рожать только одного ребенка в год. Ри тайком уходила с ним в лес несколько раз и призналась мне, что понесла от него. Я взяла с нее обещание, что если родится мальчик, она сама отдаст его Ужасу Равнин, чтобы в племени не было чужих, так как ее ребенок зачат не у очага Великой Матери. Но у нее может родиться девочка, ее нельзя отдавать в жертву.
Кенас подивился такому заступничеству – ничего себе, оправдала. Эта девица загуляла с ее мужем и принесет в подоле ребенка. Да за такое кое-где сжигают живьем, даже в рабство продать такую – милость. А уж кнутом пороть на площади, пока не выкинет преступный плод – само собой. Не то, чтобы он это одобрял, но таков уж закон. Однако Лекса, по-видимому, думала по другому. Она тихо засмеялась у него за плечом:
– Повезло девчонке, что у ее сестрицы муж такой кобель. – Сказала она едва слышно. – Остался Ужас Равнин без второго блюда.
Тем временем Ору-поо, совсем не высказывая гнева или презрения к такому поведению девчонки, повернулась к мужчинам.
– Это правда, Дар?
Дар оказался крепким коренастым парнем с курчавой густо-черной бородой, из-за которой казался старше, чем, вероятно, был на самом деле. Его мощное жилистое тело было густо покрыто такими же, как борода, густыми волосами, так что даже просветов в этой шерсти почти не было видно. Маленькие, глубоко посаженые глаза хитро поблескивали из-под нависших кустистых бровей. Красотой он не блистал, но во всей его кряжистой широкой фигуре чувствовалась животная сила и мощь. Настоящий дикарь. Пожалуй, он больше всех своих соплеменников напомнил Кенасу рассказы о полудиких людях, с повадками животных. Однако, говорить и соображать он, похоже, умел не хуже своих собратьев. Дар выступил чуть вперед из толпы охотников и стукнул себя кулаком в грудь. Похоже, ему даже льстило всеобщее внимание:
– Да, я был с этой женщиной и дал ей ребенка. – Сказал он с гордостью и самодовольно добавил. – Когда она перейдет в свою хижину, она станет моей второй женой. Си согласна.
Хранительница поглядела на Главного Охотника:
– Скажи свое слово, Тор-гон, можно ли разрешить Дару иметь вторую жену?
Главный охотник внимательно оглядел Дара, как будто раздумывая, и вынес решение:
– Дар хороший охотник. Пятый год, как он прошел испытание у Духа Горы, и еще не было случая, чтобы он промахнулся, кидая копье, или упустил добычу из своих рук. Он сможет прокормить двух жен и их детей, племени это не будет в тягость.
– Что же. Пусть будет так. – Сказала Хранительница, положив руку на голову Ри. – Раз Ри уже познала мужа, не будем ждать праздника. Пусть завтра она построит хижину рядом со своей сестрой и будет второй женой Дара. Если у нее родится мальчик, его отдадут Ужасу Равнин, так как он не был зачат у очага племени и будет чужим нам. Ри в наказание за свой поступок и обман до рождения ребенка будет выполнять самую грязную работу и не посмеет праздновать со всеми в день в День Большой Охоты. Я сказала.

Кенас и Лекса остались одни среди ветвей. Только Саг, подросток, приставленный к ним проводником, переминался в сторонке, ожидая, когда чужаки вспомнят о нем. Лекса кивнула ему, и они, наконец, отправились к роднику.
Мальчишка-проводник вел их по самым хорошо укрепленным перекидным мосткам, но Кенас с Лексой явно уступали местным жителям в ловкости передвижения по таким ненадежным тропам. Даже Лекса с ее кошачьей грацией не выдерживала конкуренции с самым неуклюжим охотником, родившимся в этих кронах и проведшим все детство в прыжках по веткам. Впрочем, она довольно ловко передвигалась от дерева к дереву, легко балансируя над пропастью. Кенас шел чуть менее изящно, но тоже не отставал от нее. В конце концов, во время войны ему приходилось ходить по подвесным лестницам и канатам. Но этот опыт не шел ни в какое сравнение с путешествием по тропе, проложенной дикарями в кронах диковинных деревьев на невиданной высоте.

Скала возникла перед ними внезапно. Из-за густой листвы и того, что солнце светило со стороны равнины, отвесная каменная стена стала видна среди деревьев только тогда, когда они приблизились к ней почти вплотную. Она уходила вверх, куда-то в недоступную синеву неба и спускалась вниз, в темно-зеленую пропасть. Впрочем, при ближайшем рассмотрении стало понятно, что вся скала покрыта узором из многочисленных уступов и троп. Кое-где даже виднелись довольно широкие каменные площадки, к которым вели все те же лианы, закрепленные деревянными кольями, каким-то образом вбитыми в камень трудолюбивыми дикарями. Впрочем, спускаться к роднику они предпочли все-таки по деревьям.
Спуск к далекой земле показался бесконечным. Вначале ветки переплетались очень густо, так что листва лезла им в лицо и скрывала все вокруг. Внезапно она расступилась, выпустив их из своих объятий и открыв их взглядам колоннаду массивных, обросших буро-зеленым мхом стволов невиданной толщины. Между ними до самой земли, усыпанной толстым одеялом опавших листьев, как причудливые гирлянды свисали лианы. Внизу растительность была бедна и совсем не так расцвечена красками, как в залитых солнцем кронах. Преобладали какие-то чахлые растения, отчаянно тянущиеся вверх, к солнцу. Многие из них цеплялись за стволы деревьев, лианы и свисавшие вниз лестницы. Внизу, тем не менее, росли какие-то кусты с узкими длинными листьями и неожиданно яркими цветами с тяжелым и довольно омерзительным запахом, на который с охотой летели различные насекомые, тоже мало привлекательного облика. Впрочем, приземлившись на благоухающие лепестки странных цветов, они уже не могли взлететь, намертво приклеившись к хищным листьям. Видимо, в этом мире не только животные и люди отличались кровожадностью. В опавшей гниющей листве на земле кипела жизнь – копошились какие-то мелкие животные, по большей части, странные, похожие то ли на толстых ящериц, то ли на бескрылых летучих мышей. Впрочем, попадались и более знакомые – в основном, какие-то разновидности крыс. Но при приближении людей вся эта живность бросилась врассыпную и затаилась где-то среди стволов деревьев и кустов. Саг проводил компанию особо тучных крыс жадным взглядом и машинально взялся за нож, что болтался у него на поясе. Видимо, мальчишка был не прочь поохотиться на них, но не решился отвлечься от своего поручения, тем более, что только что был свидетелем того, к чему может привести такое поведение. Лекса заметила его движение и усмехнулась:
– Ты уже привел нас к источнику. – Сказала она. Действительно, родник уже был хорошо виден. Он бил прямо из скалы в каменную нишу у ее подножия и нес свои воды дальше, теряясь за кустами и деревьями где-то в лесу. – Теперь можешь вернуться в стойбище. Думаю, Ору-поо будет рада, если ты принесешь с собой еду.
Мальчишка радостно сверкнул глазами, поспешно коснулся своего лба и кинулся в кусты, где притаилась добыча.
– Они едят крыс? – Спросил Кенас, не особо, впрочем, удивляясь. Ему самому приходилось во время дальних походов есть всякую гадость, конечно, свинина или баранина были предпочтительней, но, на худой конец, сгодились бы и конина с собачатиной. Впрочем, крыс со змеями ему тоже доводилось пробовать.
– И не только их. – Ответила Лекса, пожимая плечами. – Не часто удается разжиться жирными баранами из деревенских отар вашего мира, да и тащить их в скалы дело хлопотное, обычно, охотники разделывают их там же, в лесу, устраивают схроны, а потом постепенно переносят мясо в стойбище. А местная добыча, если она чуть крупнее кошки, сама норовит съесть охотника. На той стороне реки есть травоядные, но, во-первых, это тоже по большей части рептилии, а во-вторых, на равнине всегда есть опасность попасться на обед их более кровожадным родственникам. Или, как минимум, оставить добычу и уйти от греха подальше. Но Арии все равно ходят в ту сторону и, даже, иногда возвращаются живые и с добычей… Осторожней, они ядовитые! – Лекса стремительно перехватила руку Кенаса, которой он хотел отстранить ветку какого-то куста, что слишком низко нависла над тропой.
– Ядовитые кусты? – Не поверил он, разглядывая совершенно безобидное на первый взгляд растение. – Тебе, конечно, видней, но тут нет даже колючек.
– Да не кусты, – поморщилась его спутница, – лягушки. Видишь, сидят на стволе. До такой твари дотронуться – почти верная смерть. Хотя тут и кусты попадаются еще те. Так что ты особо руками-то не размахивай.
– Видал я разную гадость, но такую… – Проворчал Кенас, издалека рассматривая мелких, не крупнее жука, ярко-голубых с красными разводами древесных лягушек, что мирно сидели на ветке. – Как тут вообще люди живут?
– Весело. – Усмехнулась Лекса. – По идее, тут и людей-то никаких быть не должно. Я же говорила, этот мир вообще какой-то не правильный. Это даже и не мир, такой как ваш, а какая-та аномальная зона. Тут очень ограниченная территория, как бы подвешенная в пространственно-временном потоке, замкнутое на само себя кольцо без самостоятельного выхода в астрал. Ни прошлого, ни будущего, ни нормальной планетарной структуры. Даже солнце не настоящее, а отраженное из какого-то временного отрезка. Вообще, не понятно, как оно все тут существует и по каким законам. Такое есть только здесь. И, кажется, у мира Драконов. Не буду читать тебе лекцию, но ваш мир и мир Драконов особенные. Они крайние и сдвоенные. Короче, все миры, даже близко стоящие и почти пересекающиеся, имеют только одну проекцию. Все они в разных фазах развития, но устроены примерно по одной схеме. В определенной точке галактики в их измерении возникает планета Жизни. Вначале она заселяется всякой примитивной дрянью в океанах, потом жизнь выходит на сушу, появляются всякие ящеры и рептилии, за ними млекопитающие, и, наконец, раса человекоподобных. Так вот, к появлению человека, ящеры, большей частью, вымирают. Или тоже становятся разумной расой, но это не важно… Во всяком случае, всяким Ужасам Равнин и Живым Горам в компании людей, хоть и первобытных, делать совершенно нечего. Ну ладно бы, жила где-нибудь в горах семейка драконов, а тут монстры шляются, как хотят… Словом, такое ощущение, что из всех временных отрезков надергали клочков и свалили в одну кучу. И еще, все миры имеют, как я сказала, один вариант истории и одно измерение. А у вас в какой-то момент произошло расслоение. В вашем случае, думаю, как раз после общинного периода. В одном варианте, там, где жил ты, мужики, как оно чаще всего и случается, захватили власть в племенах, отстранили женщин от принятия решений и наступил у них такой кондовый патриархат. Бабы стали чем-то вроде имущества и права голоса не имеют в принципе. А в том мире, куда мы отправляемся, произошло несколько иначе, бабы окончательно подмяли мужиков. Кстати, там не было магоров. Почему, даже Галла не знает. Боюсь, тебе там не понравится. Скажу тебе по секрету, мне тоже.

После того, как они освежились в приятной прохладе родниковой воды и залезли по лианам и лестницам назад, в стойбище, выяснилось, что делать им до вечера абсолютно нечего. Еду им, как и накануне, принесли в хижину, в остальном же, предоставили полную свободу и просто перестали замечать.
Лекса нашла Главного Охотника, наслаждающегося законным отдыхом в гамаке, подвешенном в кроне деревьев, и пошепталась с ним. После этого он кивнул им и удалился.
– Чем это ты озадачила нашего хозяина? – Поинтересовался Кенас, издали наблюдавший за этими переговорами.
– Сказала ему, что должна передать тебе несколько тайных обрядов и заклинаний. – Хмыкнула она. – Мол, Высшие велели посвятить тебя в таинство перед выходом в другой мир. Я решила, что мы вполне можем посвятить день боевой подготовке, а лучшего спортзала, чем пещера охотников, тут не найти. Он обещал, что выставит оттуда всех и не разрешит им приближаться, пока мы будем совершать обряды. Да они и сами не посмеют заглядывать, раз в это дело замешаны Высшие. Тут с потусторонними силами не шутят. А я покажу тебе кое-что из того, что тебе пригодится. На самом деле, там все просто, как грабли. Сам увидишь.
Кенас согласно кивнул. Он тоже чувствовал, что необходимо чем-то отвлечься до вечера, так как перспектива валяться в гамаке или спать в хижине его не прельщала, а больше тут заниматься было нечем. В хорошенькую рыжую головку его спутницы пришла явно неплохая идея.

Лекса оказалась права – пещера охотников была самым подходящим местом для их занятий. Достаточно просторная и светлая, с застланным шкурами полом. Неистребимая вонь, что казалось, пропитала каменные своды, конечно, слегка досаждала, но Кенас давно привык не обращать внимания на такого рода неудобства. В конце концов, это не самая серьезная неприятность из всех возможных. Лекса тоже отнеслась к этому спокойно:
– Нет в мире совершенства. – Только и сказала она, морщась. – Ну, это не худшее место из тех, где мне доводилось бывать.
На том вопрос и был закрыт, а вскоре Кенас и вообще перестал замечать что-либо вокруг. Что там вонь по сравнению с тем, что он увидел.

Лекса проделывала совершенно невероятные вещи. Меч в ее руке летал, как перышко, описывая в воздухе замысловатую траекторию. Он, как будто жил собственной жизнью, независимой ни от кого. Метался над плечом Лексы, неожиданно выпрыгивал из-за спины, наносил удары из совершенно невероятных положений. Уловить направление удара было совершенно невозможно. Иногда Кенасу казалось, что сейчас это грозное обоюдоострое оружие рассечет ее же собственное плечо или отхватит прядь волос. Глаз не мог уследить за движением, улавливая только сплошное мелькание. Но это было еще не все. Лекса взяла во вторую руку меч Кенаса и стала проделывать все те же фокусы уже двумя.
Потом она отложила в сторону свой меч и подала Кенасу его оружие.
– Нападай. – Предложила она. – Меня в деле ты уже видел и можешь особо не стесняться.
Кенас сделал резкий выпад, он знал, что отбить его почти невозможно. Вернее, до сих пор был уверен в этом. Редко кто из его врагов успевал в последний момент хотя бы пригасить силу удара и избежать верной смерти, но ранение было неизбежным всегда. Демонстрируя этот удар сейчас, Кенас в глубине души надеялся сбить с нахальной девчонки спесь. Он не боялся покалечить Лексу, так как рассчитывал на свое умение. Он всегда в последний момент перед смертельным ударом легко мог остановить свой меч, что часто и проделывал, наглядно демонстрируя слишком самонадеянным новобранцам, как легко лишиться жизни, если пропустишь момент атаки. В конце концов, он тоже кое-чему за двадцать лет войны научился. Но ему не пришлось останавливаться. Вернее, он не успел ударить.
Рыжая не стала уклоняться от его удара, она выкинула совершенно невероятный номер. Лекса встретила летящий на нее меч двумя открытыми ладонями, на долю мгновения поймала смертоносный клинок, и хоть это по всем законам казалось невозможным, остановила его движение, скользнула по клинку к руке Кенаса и, перехватив его кисть, казалось, только слегка нажала на нее и крутанула в сторону.
Кенас впервые в жизни почувствовал, как меч легко и стремительно вылетает у него из руки, и какая-то неведомая сила толкает его вперед и переворачивает через голову. Пол пещеры ушел у него из-под ног, в глазах мелькнули каменные своды, и Кенас грохнулся спиной на предусмотрительно расстеленные шкуры. Рыжая стояла над ним, одной рукой она по-прежнему придерживая его за кисть, а во второй держала его же меч. Причем, острие клинка замерло у самого горла бывшего сотника.
– Ты слишком жестко сжимаешь рукоять. – Как ни в чем не бывало, сказала она. – Я просто использовала твою же силу удара, направив ее в другую сторону. Давай, повторим все медленно, и ты поймешь, что я сделала.
Кенас вскочил на ноги и поглядел на нее с невольным уважением. Не было смысла сердиться, оставалось безоговорочно признать, что ему далеко до этой шустрой девчонки.
– И сколько времени ты училась всему этому? – Только и спросил он, потирая плечо.
– Лет с трех, наверное. – Улыбнулась она. – Во всяком случае, детство у меня было содержательное. Когда остальные девчонки играли в куклы и лепили куличики в песочницах, мне приходилось тренироваться, иногда до слез. Но Галла всегда требовала от меня полной отдачи. И чуть-чуть сверху. Зато уже лет с семи мальчишки не рисковали меня дразнить. Даже те, кто был старше. А в четырнадцать я первый раз убила. Это был маньяк, который охотился у нас в городе за девчонками и нарвался на меня. Правда, после этого нам пришлось покинуть тот мир. Там в некоторых случаях очень строгие законы. Наверное, меня бы даже там оправдали, но мы не могли допустить, чтобы нами и нашими бумагами заинтересовались всерьез и стали бы все тщательно проверять. Впрочем, все равно мне уже надо было учиться дальше, а там очень трепетно относились к чужой жизни, даже если это жизнь полного отморозка. Пришлось найти мир попроще, где не очень-то интересуются тем, где ты родился и какое у тебя гражданство, если сумеешь отвоевать себе право на жизнь и место под солнцем. Вот там мне пришлось много воевать. Но убивать я все равно не люблю… Ладно, историю моей жизни я тебе в другой раз расскажу. Не стоит пытаться сразу повторить все, что я делаю, но кое-что ты освоишь довольно быстро.

Когда они, порядком уставшие, вышли, наконец, из пещеры, то солнце над деревьями уже заметно клонилось к закату. Им с деревьев призывно махала рукой девочка подросток. Ору-поо послала ее сказать пришельцам, что еда для них готова и стоит в их хижине. Девочка так же спросила, не надо ли сопровождать гостей племени по становищу.
Лекса подумала и отказалась.
– Мы и сами теперь не заблудимся. – Сказала она Кенасу, когда девчонка убежала, вполне удовлетворенная их отказом. – А у них своих дел полно, каждые руки на счету.

После посещения родника и плотного ужина, Лекса предложила забраться на скалу, туда, откуда видны окрестности становища на много дней пути вокруг.
– Увидишь, каким был и ваш мир много тысячелетий назад. – Пообещала она. – Впрочем, это и есть ваш мир. Собственно, эти скалы – это ваши Дикие горы, а лес стоит на месте того, что мы прошли вчера утром. Конечно, их трудно узнать в таком виде, кое-что изменилось за прошедшее время, но поверь мне на слово.
– Кажется, мне надо привыкать верить тебе на слово, какой бы бред ты не несла. – Усмехнулся Кенас. – Я уже услышал столько невероятных вещей, что одной больше, одной меньше – значения не имеет.
– Ты правильно уловил суть дела. – Засмеялась она в ответ. – И меня радует, что у тебя есть здоровое чувство юмора. Честно сказать, я боялась, что ты рано или поздно впадешь в ступор. Есть такое понятие, как футуршок. Случается от перегрузки мозгов новой и невероятной, по всем разумным меркам, информацией. Судя по всему, тебе это не грозит. Надеюсь, не по причине отсутствия мозгов…
Кенас уже понял, что на такие ее шутки обижаться не стоит, и только улыбнулся.

Они забрались на скалу. Это оказалось легче, чем представлялось Кенасу, у которого в памяти было еще живо воспоминание об их давешнем подъеме к пещере дикарей в их мире. Арии, часто лазающие вверх и вниз по скале по своим хозяйственным надобностям, развесили по всему маршруту канаты и лестницы, сильно облегчающие подъем и спуск.
Скала поднималась так высоко, что казалось, скоро коснется края облаков, клубящихся в пронзительно-синем, с фиолетовым оттенком, небе мира дикарей. Однако, отвесная каменная стена закончилась, так и не дотянувшись до них.
Вверху, над бездной, располагалось довольно обширное плоское плато, на котором устроили свои обложенные камнями гнезда те самые странные животные, чьи крылья так интенсивно использовали в своем хозяйстве дикари. Кенас с интересом разглядывал этих удивительных тварей. Чем-то они ему напоминали гигантских летучих мышей, с яркими, радужно расцвеченными в самые невероятные цвета огромными крыльями. Но, в отличие от них, эти созданья не висели в пещере вниз головой, а гнездились, как птицы. Да и головы их больше походили на птичьи, но в массивных «клювах» хорошо заметны были частые острые зубы. На появление людей обитатели этой колонии отреагировали злобным шипением и щелканьем клювами, однако, и не думали нападать первыми, только угрожающе хлопали разноцветными крыльями. Впрочем, судя по количеству гнездовий, основная масса членов этого сообщества все еще отсутствовала.
Лекса с сомнением посмотрела в сторону пустых гнездовий.
– Местные говорят, что эти твари никогда не нападают первыми, если не пытаться согнать их с гнезда, то можно совершенно не обращать на них внимания. Мальчишки охотятся на пай-пай на рассвете, когда они взлетают. Эти существа вынуждены каждый раз кидаться со скалы вниз, так как слишком тяжелы, чтобы взлететь с земли. Вот тогда-то их и сбивают камнями влет. Но лучше держаться подальше от гнезд. Зубки у них внушительные.
Кенас вполне согласился с этим предложением, тем более что свободного места на плато было вполне достаточно. Путешественники подошли к краю обрыва, и у самых их ног открылась картина удивительного мира. Ярко-зеленая масса листвы внизу казалась сплошным изумрудным ковром, но она простиралась относительно недалеко. Ближе к реке деревья редели и открывали взору серо-коричневые каменные уступы, покрытые пятнами лишайников, низкорослые кусты и желтоватый песок, подходящий к реке, лениво несущей свои воды по широкому мелководью, на котором возились маленькие человеческие фигурки, почти неразличимые сверху. Река служила водоразделом, за которым начинался какой-то совершенно другой мир, еще более удивительный, чем тот, в котором они пребывали сейчас. Это различие было заметно даже издалека. Густой непроходимый лес рос только на этой стороне, ближе к скалам, там же, на равнине, было царство совершенно другой растительности, совсем уже не напоминающей что-то ранее виденное Кенасом.

За рекой почти не было деревьев, а те которые были, напоминали уродливые пальмы из южных провинций или огромные причудливые папоротники. Некоторые вообще ничего не напоминали – голые толстые стволы и пучки каких-то иголок или волокон неопределенно-серой раскраски с вкраплением ярких цветовых пятен. Вся местность была покрыта клочками то ли лишайника, то ли мха, кое-где на солнце жирно поблескивали угольно-черные озерца и болота, над которыми клубился белый пар. Но главное, по этой местности ходили стада удивительных, ни на что не похожих существ. Стадо таких монстров Кенас сначала даже принял за гряду холмов, но вскоре с удивлением обнаружил, что эти самые холмы медленно передвигаются по полю, покачивая мощными хвостами и длинными шеями с крошечными головами. Остальные обитатели равнины были не менее удивительны – похожие на бочки гладкие тела с хвостами, как у ящериц, с причудливыми огромными гребнями и несоразмерно большими или неразличимо-маленькими головами, увенчанными странными отростками и рогами или плоские, как змеиные. Кенас даже пожалел, что не может как следует разглядеть их с такой высоты.

Впрочем, близкое присутствие всех этих животных не волновало людей, занимающихся своими делами на отмели. Если кто-то из монстров слишком уж приближался, раздавался предупредительный короткий крик, и люди отступали к деревьям, не очень, впрочем, торопясь. Чувствовалось, что дикари, привыкшие к своим соседям, воспринимают их, как неотъемлемую часть знакомого пейзажа. И если монстры и вызывают у них опасение, то это скорее опасение попасться на пути великану и быть по рассеянности раздавленным им.
Но внезапно стадо огромных животных, тех самых, что потрясли Кенаса своими размерами, забеспокоилось и стало двигаться более резво. Те из них, что выглядели мельче своих собратьев, видимо, детеныши, сбились в середину стада, остальные монстры сгрудились вокруг и явно стали проявлять тревогу. Прочие обитатели равнины тоже забеспокоились и стали передвигаться энергичней. Кенас заметил, что к реке довольно быстро движется новый монстр, слишком проворный для своих размеров. И хотя он заметно уступал длинношеим гигантам своей массой, но двигался гораздо шустрее их. Он бежал на двух ногах, манерой движения напоминая чем-то огромную индюшку без перьев с мощной головой и мясистыми задними ногами.
– Ого. – Сказала Лекса, тоже заметившая переполох на равнине и появление «индюшки». – Ужас Равнин пожаловал. Интересно, наблюдатели опять все проспали?
Как будто отвечая на ее вопрос, снизу донесся предупреждающий крик. Но на этот раз он заметно отличался от того, что раздавался раньше, при приближении других животных. На этот раз это был настоящий вопль ужаса. Его подхватили и люди на отмели, они уже не отступали, а неслись к деревьям со всех ног, подхватив детей, и вскоре скрылись в листве. Никто не спешил возвращаться к реке, хотя монстр, казалось, совсем не интересуется водопоем. Он направился к малочисленной группе животных с яркими гребнями на спинах. Те с трубными воплями кинулись врассыпную, неуклюже унося свои тела толстых ящериц. Монстр, в два прыжка нагнал самого крайнего и прыгнул ему на спину, сомкнув ужасные челюсти на загривке жертвы. Из прокушенной артерии кровь хлынула таким фонтаном, что это было заметно даже сверху. Животное дернулось и забилось в конвульсиях. Хищник, не дожидаясь гибели своей добычи, стал рвать ее на части и жадно заглатывать огромные куски мяса. При этом он совсем не пользовался маленькими передними лапами, от чего стал еще больше напоминать огромную неуклюжую птицу.
– Да. – Сказал Кенас задумчиво. – Я видел однажды, как охотится крокодил на Большой реке в южных провинциях, и как лев убивает свою жертву. Никогда не думал, что они покажутся мне милыми и безобидными по сравнению с этим гадом. С ними, хотя бы, можно справиться, если ты хорошо вооружен и не труслив. Не удивительно, что здешние жители предпочитают откупиться.
– Вот именно. – Вздохнула Лекса. – Хорошо, что мы завтра уходим. Сегодня этот паразит уже нажрался и вряд ли отправится за добавкой на нашу сторону, а жертву ему не будут приносить, пока он сам не перейдет реку. Не хочу глядеть, как они будут отдавать несчастного мальчишку этому чудовищу. По-моему, парня достаточно было бы просто выпороть, но здесь свои законы…
– Да что они, за столько лет не придумали, как с ним справиться?! – Хлопнул себя по коленке Кенас, неожиданно для себя раздражаясь на терпеливую покорность дикарей своей участи. – Даже карлики из народа нарри в восточной провинции охотятся на тигров. Этому мелкому народцу тигр должен казаться таким же чудовищем, как Ариям их монстр. Да еще, к тому же, гораздо более быстр и ловок. Так карлики выкапывают ловчую яму на его тропе, на дне этой ямы втыкают копья, и привязывают козу на краю. А сверху укладывают тонкие прутья, и засыпают их листьями. Тигр кидается за козой, проваливается и попадает на копья. Может быть, подсказать Главному охотнику этот способ? – Кенас еще раз поглядел в сторону монстра, жадно рвущего на куски свою добычу. Потом повернулся к Лексе, смотревшей в ту же сторону. – Как на счет того, чтобы задержаться тут на пару дней и поучаствовать в охоте? – Спросил он. – Думаю, это будет не скучное занятие…
Лекса с интересом поглядела на него.
– Ты меня удивляешь, Кенас Камнетес. То ты вступаешься за незнакомых девиц на дороге, то готов рискнуть головой по такому незначительному поводу, как жизнь дикого мальчишки. Интересно, как с такими привычками ты эту голову вообще умудрился до сих пор сохранить? – Она улыбнулась. Не насмешливо, а открыто и по дружески. – Как говорил один мой знакомый – сработаемся. Только, думаю, яму здесь копать, дело малоперспективное. Почва на этой стороне каменистая, а лопату, за ненадобностью, дикари пока еще не изобрели. Каменными кирками землю долбить можно до потопа, если он тут будет. Легче дождаться, пока это безобразие само вымрет, как ему и положено, вообще-то… Но остаться и поохотиться – это мысль. Два – три дня нам погоды не сделают, а мальчишку спасем, если повезет. Есть у меня одна мысль. Главное, найти подходящие деревья и заманить его туда.
– Ты хочешь забить его копьями, сидя наверху, на дереве? – С сомнением спросил Кенас. – Наверное, это возможно, но согласятся ли охотники нам помогать?
– Нет. – Покачала головой Лекса. – Забить копьями это безобразие не получится. Долгое это удовольствие, копий не напасешься. Это бы, возможно, сработало, если бы удалось найти достаточно прочные путы, чтобы устроить ему западню и поймать петлей. Но он порвет все. Тут надо использовать другую тактику, и я, кажется, знаю, какую. Пойдем-ка к Главному Охотнику, поговорим.

Кенас отлично понимал, что именно тревожит Главного Охотника, так, как будто тот ему все это высказал открытым текстом. За годы войны бывший сотник научился не только воевать. Иногда приходилось и вести дипломатические переговоры на дальних территориях с отдельными племенными вождями, которые не желали портить отношения ни с одной из воюющих сторон. Этот дикарь, Арий, как звала их Лекса, напомнил ему такого вождя, размышляющего над последствиями для его племени и его лично от союза с легионом Солнца. Правда, перед разговором с таким вождем, Кенас всегда предпочитал предварительно разведать кое-что о внутренних разногласиях в племени, а тут пришлось импровизировать на голом месте, полагаясь на общую в таких случаях схему и то, что он успел узнать от Лексы о жизни стойбища. Ну, ничего, такое тоже ему делать приходилось.

– Велика сила у охотников Ариев. – Как будто ни к кому не обращаясь, сказал он, задумчиво разглядывая какую-то ветку у себя над головой. – Но разве одной силы достаточно, чтобы стать хорошим охотником? И разве только за силу в руках и неутомимость в походе сделали Арии своим Главным охотником мудрого Тор-гона?
Пегобородый Тор-гон расплылся от удовольствия в улыбке. Лесть, как всегда в таких случаях, сделала свое дело. Кенас оторвался от созерцания ветки, перевел взгляд на вожака дикарей и продолжил уже с ноткой легкого недоумения в голосе:
– Разве охотники не защищают племя и женщин с детьми от опасностей, рискуя собственными жизнями? Разве не охотники приносят в стойбище вкусное мясо больших животных? Что бы делали без охотников ваши женщины? Разве прожили бы они долго на птичьих яйцах и крысах?
Тор-гон и стоящие рядом с ним мужчины одобрительно загудели. Лекса украдкой подмигнула Кенасу, и он осторожно продолжил:
– Если бы сегодня утром с женщинами у реки были мужчины, они не бежали бы прочь от опасности впереди детей, а защитили их, даже если бы пришлось погибнуть. – По мере того, как он говорил, голос его начал звучать все тверже и увереннее. Он уже не сомневался и не спрашивал, кидал каждое слово во внимательно слушавших его охотников, как гвозди в стену вбивал. – Ваши женщины сильные и смелые, они хорошие хозяйки и матери, но защищать своих жен и потомство – это дело мужчин. Женщины не должны вмешиваться в такие вещи. Да и решать внутренние дела общины им приличней вместе с вами, когда дело касается ваших детей и жен. Разве вы не заслужили их уважения? Но, – резко, как будто налетев на невидимую преграду, оборвал он сам себя и даже покачал головой с легким сочувствием, – сейчас вы не можете настаивать на своем праве. Ваши женщины всегда могут сказать вам, что раз вы не в состоянии победить всех их врагов и защитить их хижины, то и слушать вас не обязательно. Разве это справедливо? – Кенас обвел взглядом сгрудившихся за время его речи вокруг него мужчин и усмехнулся. Все охотники, во главе с Тор-гоном, как зачарованные глядели на него. При его последних словах они заворчали, как стая рассерженных волков, но их гнев был направлен не на чужака, оскорбляющего их, а на собственное бессилие. А чужак только указывал путь, правильный и славный путь, достойный мужчин. И каждый из слушавших его был готов идти за ним по этому пути, не сомневаясь. Кенас всегда знал, что умеет говорить с толпой и заставлять эту толпу слушаться его. Это был дар, который Кенас случайно обнаружил в себе году на третьем службы и, не особенно вдаваясь в раздумья, почему это с ним происходит, развивал в себе эту полезную способность и пользовался ей в случае необходимости.
Он знал сейчас, что может повести Ариев за собой куда угодно, хоть в Ситалинию, воевать с тамошней царицей, хоть в Стамию, княжий трон завоевывать. Кенас и сам не знал, откуда это у него. Вообще, по жизни, был сотник Камнетес немногословен и всегда предпочитал делать, а не говорить. Да и слишком болтливых не любил, не доверял им. Только Лекса, пожалуй, его не раздражала, что по началу его самого сильно в себе удивило. А вот, поди ж ты, стоило ему оказаться перед толпой – и откуда-то само приходило это умение вести за собой и поднимать людей на самое, казалось безнадежное дело. И не важно было, что он при этом говорит, сила эта была не в словах, а в самом звуке его голоса, взгляде, каждом движении и повороте головы. Но так, как сегодня у него еще не разу не получалось – то ли Арии оказались более внушаемые, чем те воины, с которыми до того приходилось Кенасу иметь дело, то ли способности его усилились со временем, разбираться в этом было сейчас некогда. Главное, кажется, сработало…
Дикари стояли, глядя на Кенаса, как зачарованные, готовые по его сигналу разразиться воплем восторга или проклятием. Он и сам в какой-то момент слегка даже испугался своей власти над этими людьми. Ему не нужна сейчас была их преданность и вера, и готовность идти следом. Всего-то и хотел только, чтобы поверили Арии им с Лексой и сами себя избавили от монстра. А потом – пусть разбираются, как знают…
– Вы не будете сами уважать себя, если упустите этот шанс и не сумеете доказать женам, что вы не просто их слуги, послушно таскающие домой добычу, а хозяева в своем доме! – Припечатал он напоследок и увидел в глазах своих слушателей решимость и восторг, как перед боем.

Только спустя несколько минут Арии стали понемногу приходить в себя, но мысль, доведенная Кенасом до их умов, уже надежно осела в кудлатых нечесаных головах дикарей. Даже Тор-гон выглядел слегка ошарашенным и даже несколько растерянным. Но, похоже, этот дикарь тоже понимал кое-что в психологии, не умом даже, а врожденным инстинктом, не даром же он столько лет правил в своем диком мужском царстве. И Тор-гон не упустил возможность перехватить инициативу, утверждая все-таки свое главенство в племени. Он уверенно шагнул вперед, встал рядом с Кенасом и обернувшись к своим соплеменникам, решительно проговорил:
– Мы убьем Ужас Равнин и постелем его шкуру у входа в пещеру охотников! Или мы не мужчины, достойные носить оружие! Я сказал.
В ответ ему над деревьями взлетел оглушительный рев десятков глоток, подхваченный многоголосыми криками птиц, вспугнутых с ветвей.
Женщины все это время не решались приближаться к охотникам, видя, что те обсуждают свои проблемы, но, наверняка, они слышали достаточно из сказанного. Во всяком случае, они уже довольно давно собрались в отдалении и о чем-то озабоченно переговаривались. Наконец, от них отделилась Ору-поо и решительно приблизилась к компании мужчин. Она учтиво приложила руку ко лбу и заговорила вкрадчиво-ласковым голосом. Но глаза ее сверкали настороженно и враждебно.
– Я слышала, ты замышляешь большую охоту, Тор-гон. Я не вольна указывать тебе дичь, которая достойна твоей руки, но дела стойбища – это мои дела. Предками заведено, что оружие охотников не может быть поднято в стойбище. Даже дикие звери не охотятся вблизи своего логова. Всем известно, что дичь, разъяренная ранами, легко превращается в охотника. Поэтому я хочу, чтобы ты успокоил тревогу моих сестер.
Кенас было, испугался, что Главный Охотник, заведенный его же речью, ответит Хранительнице резкостью и этим сразу испортит все дело, так как без помощи женщин будет трудно притворить в жизнь то, что предлагала Лекса. Но Тор-гон доказал, что действительно стал Главным Охотником не только за стальные мускулы и зоркость глаз. Он ответил на речь Ору-поо с достойным ее ранга уважением.
– Что ты, Мудрейшая. Разве я когда-то допускал неуважение к Очагу племени и воле предков? Но разве не наш долг ограждать стойбище от опасностей и защищать своих жен и детей? Когда саблезубый или старый пещерный медведь забредает к нашей скале, разве не зовешь ты охотников, чтобы они выполнили свой долг? И разве тогда нам надо повторять дважды? Но бывают такие случаи, что мы и сами приходим на помощь, не дожидаясь твоего зова.
Ужас Равнин давно угрожает племени. Женщины не просят охотников сражаться с ним, так как не верят в то, что у нас на это хватит смелости и сил. Разве это не оскорбление для нас? Вы были слишком добры к нам, не упрекая нас в трусости, но это не причина, чтобы мы и дальше трусливо отсиживались на деревьях. Пришло время охоты. Ты и сама знаешь, если Ужас Равнин перейдет реку, то одной жертвы ему будет мало. Придется отдать ему много сладкого мяса, пока он позволит нам спуститься вниз, к отмели. Мы убьем его.
– Глупые! – Ору-поо сжала губы и покачала головой. – Вы погубите себя и нас! Ужас Равнин обезумеет от гнева и будет мстить. Он станет караулить под деревьями, пока все мы не станем его добычей!
– Не дело Хранительницы Очага говорить охотникам, какую добычу им выбирать. – Спокойно ответил ей Тор-гон. – Как не дело охотников указывать женщинам, как готовить еду и ловить рыбу. Прежде чем научить молодого охотника идти по следу и бросать копье, его учат выбирать дичь по своей руке. Я достаточно давно охочусь, чтобы уметь это делать. Но нам нужна помощь наших жен, чтобы сделать то, что предложила посланница Высших. Это их воля. Не я, она будет говорить вам, что делать.
Ору-поо внимательно поглядела на Лексу, на минуту задумалась и кивнула.
– Ты сам сказал – пусть будет так! – Решила она, наконец. – Посланница Высших принесла их волю, но горе тебе, Главный Охотник, если духи твоих предков не помогут ее выполнить. А наши женщины сделают все, что от них потребуется. Но Шо не должен избежать своей участи.
– Он и не избежит ее. – Вмешалась Лекса, чувствуя, что Главному Охотнику нет никакого дела до мальчишки и он вполне способен отправить его к монстру хоть сейчас же. – Нам потребуется приманка. Если у парня хватит ловкости и силы, чтобы выжить после близкого знакомства с Ужасом Равнин, значит Высшие простили ему и его духи принесут племени удачу.
– Пусть будет так! – Величественно сказала Ору-поо. Впрочем, в голосе ее явно чувствовалась скрытая насмешка. – Если Ужас Равнин пощадит его, он будет жить.

– Кремень-баба. – Сказала Лекса. – Ловко она стрелки на Тор-гон перевела. Да и он тоже не промах. Ручаюсь, после того, как этого Ужаса не станет, он ее окоротит. И мальчишку к охотникам возьмет, хотя бы ей назло. Надеюсь, у этого Шо хватит ловкости и смекалки, чтобы выжить. По крайней мере, шанс мы ему дадим. Вот только не нравится мне, что она так быстро согласилась, не иначе, пакость какую-нибудь задумала… Надо, на всякий случай, быть настороже. А мужиков ты здорово завел. – Хмыкнула она. – Я со стороны наблюдала – аж мурашки по спине. Как это у тебя получается? Тебе бы в народные трибуны – цены бы не было.
Они сидели на циновках в своей хижине, ужинали в темноте и обсуждали все происшедшее. Ночная темнота опустилась на удивительный лес Ариев, внезапно, как будто кто-то огромный и невидимый накинул на небо черный плащ, расшитый огромными золотыми звездами. Впрочем, их призрачный свет тонул в густой листве гигантских деревьев.
Так как совет проходил почти на закате, то племя решило, что делать ловушку начнут завтра, на рассвете. После этого женщины разошлись доделывать свои повседневные дела, охотники, все еще находившиеся под впечатлением от речи Кенаса, отправились в свою пещеру, шумно обсуждая предстоящую охоту, а Кенас с Лексой до темна лазили по окрестностям стойбища, отмечая подходящие для их цели деревья. В этом первобытном мире сутки тянулись гораздо дольше, чем в мире Кенаса и, с непривычки, казались ему бесконечными, но зато, у них было достаточно времени, чтобы оглядеться и подготовится. Лекса, объясняя свою идею, обломком ветки нарисовала на земле ловушку, которую собиралась сделать с помощью Ариев. Кенас опять испытал знакомое чувство досады. Казалось, предложенная ею конструкция была на столько примитивна, что оставалось только удивляться, почему никто раньше до такого не додумался. Но раньше Кенас нигде не встречал ничего похожего. А эта рыжая девчонка, будто угадав его мысли, небрежно пожала плечом:
– Я бы сама, возможно, и не догадалась. Но кое-где с помощью таких штучек такие же дикари, как эти, устраивают сюрпризы для нежеланных гостей. Нашим друзьям Арием я подарю эту идею, пусть ставят на своих свиней. Думаю, они потом сумеют сделать это самостоятельно.
Еще Лекса сказала, что завтра им придется руководить всеми строительными работами лично, так как она сильно сомневается, что получится объяснить женщинам все, что надо, с помощью чертежей на земле. Хорошо, хоть здешние охотники давно научились закалять деревянные колья на огне и смазывать их ядом древесных лягушек, это очень пригодится.

С рассветом работа в племени закипела. Лекса объяснила женщинам, какие бревна и сучья понадобятся ей для ловушки, а с речью к охотникам опять пришлось обращаться Кенасу. На этот раз ему предстояло убедить их принять участие в работе, а это было не очень просто, учитывая местные обычаи – в племени всегда работали только женщины. Но Лекса сказала, что это необходимо. Учитывая вчерашнее предупреждение Низ-роу, она сочла нужным привлечь мужчин к изготовлению и охране ловушки, доверив женщинам только подсобные работы. Для этого она кое-что придумала. Кенас, собственно, говорил с ее голоса. Он, вроде бы, обратился к одному Тор-гону, но так, что его стали слушать и остальные.
– Женщины беспокоятся, что их духи-покровители будут оскорблены. – Озабоченно сказал он. – В чем-то они правы. Тем более, что охота в становище может вызвать и гнев духов-покровителей охотников. Этого нельзя допустить. Сегодня ночью мы совещались с Высшими, пославшими нас к вам. Они велели нам подарить охотникам новое оружие для этой охоты и убить с его помощью вашего главного врага, но, чтобы не допустить оскорбления духов племени, женщины не должны знать его секрет. Они не должны даже глядеть на него, чтобы не прогневить не ваших, не своих духов. Только мужчины могут быть причастны к таинству охоты. Иначе оружие Высших потеряет всю свою силу и причинит вред племени. Поэтому женщины и дети только принесут все необходимое для его изготовления, а потом спрячутся в пещерах и не выйдут оттуда, пока охота не будет окончена. Только охотники будут знать, как устроена ловушка на Ужас Равнин. И только охотники потом смогут передавать из поколения в поколение тайну ее изготовления. Ору-поо, Главная Хранительница очага племени, и все старшие женщины будут все время охоты молить дух Матери послать удачу охотникам и помочь им избавить людей от Ужаса Равнин. Женщина из чужого мира – посвященная. – Добавил он. – Высшие позволили ей владеть тайнами охоты, так как она носительница тайного знания, ее присутствие не оскорбит духов. Она останется с мужчинами. Но остальных они видеть не должны. Если женщины вашего племени на время покинут свои хижины и не будут появляться в лесу, духи, помогающие охотникам, не будут знать, что охота ведется вблизи жилищ. Так велели Высшие.
Самому Кенасу такая логика казалась, мягко говоря, сомнительной, но у Ариев она встретила полное понимание. Похоже, они частенько и раньше обманывали своих духов подобным образом и не очень-то удивились предложению Кенаса. И охотники, и женщины остались вполне удовлетворены таким решением Высших. Только Ору-поо недовольно поджала губы, но не посмела спорить, она чувствовала, что на этот раз племя ее не поддержит. Лекса что-то тихо сказала Главному охотнику. Тот величественно кивнул ей и обратился к Хранительнице Очага:
– Жертва Ужаса равнин не может быть охотником. Шо должен участвовать в охоте, как мужчина, чтобы не оскорбить духов. Я заберу его в нашу пещеру и совершу обряд очищения. Если он останется жив, то пройдет посвящение у духа Горы.
– Мальчишка виноват. – Упрямо сказала Ору. – Он должен быть принесен в жертву!
– Он не избежит встречи со своей судьбой. Но разве Главная Хранительница не хочет избавить племя от Ужаса Равнин? – Вкрадчиво сказал Тор-гон. – Наши духи всегда стараются защитить племя от всех его врагов, может быть, им не очень это удается по тому, что другие духи мешают им? Духи женщин велят кормить Ужас Равнин сладким мясом и всячески его ублажать. Может быть, они вступили с ним в союз?
При этих словах Тор-гона племя испуганно смолкло, так что внезапно стало слышно, как птицы и мелкие грызуны шуршат в ветвях. Лекса отвернулась и теребила в зубах какую-то травинку. Кенас видел, что она с трудом сдерживает усмешку. Он и сам понял, что Тор-гон ловко подловил Ору-поо на слове. Обвинение против нее Главный охотник выдвинул довольно серьезное – если духи женщин вступили в сговор с врагом племени, то виновата в этом Главная Хранительница, ведь именно она говорит с ними от имени своих соплеменниц. Ору-поо и сама поняла, что над ней нависла серьезная опасность. Слишком серьезная, чтобы спорить дальше. По мимо всего прочего, в случае неудачи на охоте, Тор-гон сможет обвинить Ору-поо в том, что ее духи наслали беду на охотников. Она гневно сверкнула глазами, так что стало ясно – отныне у Главного охотника появился смертельный враг. Но сейчас ей пришлось отступить.
– Наши духи велели кормить сладким мясом Ужас Равнин, чтобы избавить все племя от его гнева. – Сказала она с достоинством. – Но если охотники обещают, что он не будет больше требовать от нас эту дань, то они помогут им. Мы все сделаем, чтобы умилостивить их и Великую Мать. Женщины племени будут сидеть у очага и просить духов о помощи столько, сколько потребуется.
Кенас усмехнулся про себя. Одна победа была одержана, у Ору-поо не будет возможности выйти из пещеры, чтобы испортить ловушку, она даже приблизится к ней не посмеет, чтобы не восстановить против себя все племя. Но надо было преступать к работе.

Женщины, под руководством Лексы, довольно проворно принялись изготавливать требуемые колья, шить кожаные мешки для камней и резать из новых шкур крепкие ремни, необходимые для укрепления конструкции. Все это мелкими партиями относилось на указанное Лексой место ближе к реке. Там деревья стояли не так густо, как в середине леса, зато между ними колосилась высокая мягкая трава и низкорослый кустарник. Еще вчера Лекса выбрала это место, где группой стояли три исполинских дерева, на высоких ветвях которых и развернулись почти все работы. К тому же, эти деревья были почти что крайними перед открытым пространством у реки, дальше росли уже не такие великаны. Чудовище относительно легко могло пройти сюда через заросли. Так что все время пока шли работы, наблюдатели Ариев внимательно следили за передвижением Ужаса Равнин, который не ушел далеко от своей вчерашней добычи, изрядно потрепанной за ночь другими обитателями этих мест, но все еще представляющей для него интерес.
Охотники прямо на ветвях деревьев развели огонь в большом глиняном блюде и принялись обжигать остро заточенные колья, складывая их в огромные плетеные корзины, закрепленные в развилках деревьев, тут же были развешены и кожаные мешки. Камни для них приносили подростки в корзинах. Прочие грубо обтесанные каменными топорами бруски и бревна, которые заготавливали женщины в стойбище, стаскивались сюда же и тоже размещались на ветвях.
Пока женщины не закончили свою часть работы, Лекса не преступала к сбору самой конструкции, хотя и досадовала на зря пропадающее время. Впрочем, ей было некогда особо скучать – она стремительно носилась по подвесным лестницам от одной группы женщин к другой, сама осматривала принесенные бревна и пробовала на прочность ремни, словом, полностью контролировала все работы. Кенас, как мог, помогал ей, но его ловкости в прыжках с ветки на ветку было явно недостаточно, чтобы успевать за своей подругой. А она освоилась с этим способом передвижения так, что, казалось, сама родилась в этом стойбище. Кенас заметил, что женщины, особенно те, что помоложе, уже совсем запросто перекидываются с ней словами и шутками. Лекса, определенно, умела располагать к себе самых разных людей.

Вскоре ему пришлось отвлечься от наблюдения за поставкой материалов. Пришел Главный Охотник и привел смущенного и все еще лишенного всякой одежды Шо. Мальчишка глядел себе под ноги и явно старался не замечать презрительных взглядов, какими награждали его занятые на работах ровесники.
– Я не могу взять Шо в пещеру, пока он не прошел обряд очищения. – Хмуро сказал Тор-гон. – Мы проведем его в ночь перед охотой. Он слишком большой, чтобы жить у матери, а больше никто не желает пустить его в свою хижину. И в пещерах племени Ору-поо запретила ему показываться. Возьми мальчишку к себе, иначе он еще свалится ночью вниз, и тогда мы останемся без приманки.
Кенас поглядел на Шо и согласно кивнул головой. Похоже, время, проведенное в ожидании страшной смерти, не прошло для парня бесследно. На чумазой мальчишеской физиономии были заметны черные разводы от слез, смешенных с копотью, всклокоченные волосы свалялись и нависали на глаза спутанными тусклыми прядями, но во взгляде уже не было отчаяния.
– Держись рядом со мной. – Сурово сказал ему Кенас. – Если ты не дурак, то останешься жив.
Шо поспешно кивнул головой и больше не отходил от Кенаса. Похоже, он чувствовал себя в безопасности около этого чужака, давшего ему надежду. Да и остальные подростки не осмеливались открыто насмехаться над своим провинившимся товарищем в присутствии Кенаса. Мальчишку явно смущала его нагота, но он не решался попросить кого-нибудь принести ему одежду. Кенас заметил это и переговорил с Лексой. Она деловито кивнула и умчалась куда-то в сторону пещер, но вскоре вернулась в компании местной девицы. Кенас узнал Ри, счастливо избежавшую на суде участи Шо. Ри принесла большую корзину с едой, кувшин с водой, набедренную повязку и оружие – копье и нож. Ри ободряюще улыбнулась своему приятелю и, смущенно оглядываясь на Кенаса, сунула ему в руку какую-то деревянную фигурку.
– Твоя мать просила передать тебе этот оберег. – Сказала она Шо. – Он должен принести тебе удачу. Низ-роу сказала, что его ей дал твой отец, чтобы она передала его тебе, когда ты пойдешь на свою первую охоту. Ору-поо ругалась и кричала, что ты еще не охотник, но Тор-гон велел мне выполнить просьбу Низ-роу, так как ты будешь участвовать в охоте, как мужчина. Ору-поо больно стукнула меня по голове за то, что я посмела спросить об этом Главного охотника. – Гордо добавила Ри. – Но я не жалею.

Вскоре все необходимое было доставлено к трем отмеченным Лексой деревьям на опушке, и женщины ушли в свою пещеру просить Великую Мать о помощи в нелегком деле охоты на чудовище. Дети и подростки вместе с молоденькими матерями, не посвященными еще в тайные обряды, спрятались в общих пещерах. Наступило время охотников.
Охотники под предводительством Куенаса и Лексы собрали из бревен две решетки с двойными перекладинами из прочных прямых брусьев толщиной в руку каждый, с ячейками в локоть между ними. На каждой решетке получилось восемь на шесть таких ячеек. Там, где двойные брусья ложились в перехлест, в образовавшиеся между ними квадратные гнезда укрепляли заостренные и закаленные на огне колья толщиной в руку взрослого мужчины и длиной в два локтя каждое. Основания решеток составляли толстые тяжелые бревна с привязанными к ним по всей длине мешками, набитыми камнями. Кенас показал охотникам, как надо обтесывать эти колья, чтобы они прочно садились в свои гнезда и обматывать их смоченными водой кожаными полосами. Их собирали на земле, а потом поднимали. Причем, каждую из готовых решеток могли поднять только десять самых сильных мужчин.

К счастью для них, Ужас Равнин пока не намеривался посетить их сторону реки, но два раза охотникам все равно пришлось прервать работу из-за стада свиней, проходивших поблизости. Кенас наконец-то увидел этих чудовищ и с удивлением узнал в них тех тварей с черными гривами, что видел нарисованными на стенах пещеры во время пути в мир Ариев. То, что он тогда принял за фантазию художника, изобразившего неведомого зверя отдаленно похожего на свинью, но размером крупнее быка, было на самом деле рисунком с натуры! Ничего удивительного, что дикари не рисковали сражаться с целым стадом этих монстров, даже охота на одиночку представлялась ему теперь делом смертельно опасным. Впрочем, подумал Кенас, если Арии сумеют самостоятельно сделать ловушку, подобную той, что предлагала теперь Лекса, у них прибавится шансов в такой охоте.

Когда решетки были полностью готовы, их подтащили на поляну, распложенную между трех могучих деревьев, над которой на высоте в пять копий нависала огромная ветвь, горизонтально отходящая от центрального дерева. Лекса ножом наметила на ветке место, где следовало закрепить лианы, которые заблаговременно привязали к верхним углам решеток. Потом свободные концы лиан перекинули крест на крест через ветку, чтобы подтянутые вверх решетки находились на одном уровне, подняли решетки от земли на полтора человеческих роста. С помощью тех же лиан, привязанных к нижним бревнам, отвели нижние края решеток в стороны, закрепив в ветвях крайних деревьев так, чтобы можно было перерубить растяжки одним ударом. После этого принесли тяжелое, толщиной с туловище мужчины, бревно, тоже заостренное с одной стороны и закаленное на огне. Его так же подвесили к ветке за два конца, так что оно стало напоминать гигантские качели. Тупой конец бревна отвели к самому основанию ветки и закрепили там.
Лекса лично проверила надежность всех элементов конструкции и осталась довольна. Потом они с Кенасом обрубили все лишние ветки, которые могли бы помешать ловушке захлопнуться, и отошли в сторону, чтобы оценить завершенную работу.
– Должно сработать. – Сказала Лекса, критически оглядывая получившуюся у них конструкцию. – Конечно, лучше бы сделать ловушку нажимного действия. Тогда бы вся эта потеха срабатывала автоматически, как только зверь наступит на помост или бревно, но боюсь, все испортит какая-нибудь шальная свинья, с дуру ума забредшая в эту часть леса. Придется сидеть на деревьях и обрубать распорки самим. – Она обернулась к неотступно следовавшему за ними Шо.
– Теперь все зависит от тебя, парень. Адреналина получишь – на всю жизнь хватит. В принципе, шансы выжить у тебя хорошие, если не струсишь, конечно.
Шо серьезно посмотрел ей в глаза и решительно тряхнул головой:
– Шо не трус! – Запальчиво сказал он. – Я не боюсь смерти на охоте. Я боялся погибнуть, как жертвенный баран. Что я должен делать?
– Ну, прежде всего, не погибать раньше времени. – Усмехнулась Лекса. – Надо разозлить Ужас Равнин так, чтобы он обязательно погнался за тобой и пришел сюда, под эти самые деревья. Когда он окажется под этими решетками, то мы обрубим лианы, удерживающие ловушку. Решетки захлопнутся, как пасть зверя, и проткнут чудовище своими отравленными кольями, а если этого окажется недостаточно, то вон то бревно, что весит у ствола дерева, пробьет его живот, как копье, и выпустит ему кишки. После этого тебя простят, ваши охотники устроят большой праздник, а женщинам долго придется расчищать это место от падали – представляешь, как эта туша будет вонять? Но тут, извини, ничем помочь не могу. – Лекса улыбнулась и развела руками. Шо радостно оскалился и захохотал.
– Мы загрызем Ужас Равнин! – Довольно сказал он. – Вот он удивится, что нашелся зверь, способный слопать его самого! Это самое хитроумное оружие, которое только создали Высшие! Думаю, даже в двух других мирах нет ничего подобного!
Лекса улыбнулась.
– На свете есть масса более хитроумных вещей. Это оружие тоже придумали люди, такие же, как и вы, поэтому это знание и может быть передано Ариям. Высшие в своей мудрости никогда бы не доверили свои изделия даже мне. Пользоваться ими совсем не так просто, и в неумелых руках они причинят больше вреда, чем пользы. Даже эта ловушка может быть опасна для непосвященных. Запомни это и никогда не относись свысока к тому, чего не понимаешь. И не пытайся сделать того, чего не умеешь.
– Да, я понимаю тебя. – Серьезно кивнул Шо. – Даже ножом можно порезаться, если не знаешь, как правильно взять его в руку.
– Ого! – Подмигнула Кенасу Лекса. – Мальчишка начинает мне нравиться. Он, оказывается, достаточно сообразителен для своих лет. Жалко было бы скармливать его этому допотопному монстру.
Кенас потрепал парня по плечу.
– Осталось только придумать, как раздразнить этого зверя. – Боюсь, вчерашней туши хватит ему еще на пару дней, вряд ли он заинтересуется этим костлявым мальчишкой и бросит добычу. А нам нельзя тянуть с началом охоты.
– Я знаю! – Гордо сказал Шо, очень довольный собой и тем, что эти чужаки, с которыми советуется даже Главный Охотник, говорят с ним, как с равным. – Я кину в него камень и подобью ему глаз! Он обязательно погонится за мной!
Кенас с Лексой поглядели на него с сомнением.
– Чтобы попасть ему в глаз надо будет подойти слишком близко. – Сказал Кенас. – Боюсь, ты не успеешь убежать, даже если сумеешь докинуть камень.
– Шо сумеет! – Самодовольно сказал мальчишка. – Пойдемте со мной на сторожевую скалу, я покажу вам.

Шо привел их к самой реке, на довольно высокую скалу, одиноко возвышающуюся среди заметно поредевших и уже не таких высоких, как в лесу, деревьев. На самой ее вершине располагалась удобная площадка, поросшая кое-где неприхотливой травой и низкими колючими кустарниками с редкими иглообразными листьями. Мальчишка отодвинул один из камней, открыв их взорам явно искусственно выдолбленное углубление, прикрытое пожухлыми листьями и травой. Покопавшись в своем тайнике, он гордо продемонстрировал им кожаную полоску локтя в два длинной, узкую по краям и широкую в середине.
– Я сам это придумал! – Сказал он, глядя с нескрываемым торжеством на своих сопровождающих. – Кие-ло ее не нашла! – С этими словами он намотал один конец себе на руку, второй просто зажал в ладони и вложил камень в середину получившейся петли. Шо раскрутил свое оружие над головой и отпустил один конец кожаной полоски, камень вылетел и просвистел где-то высоко над рекой.
– Я могу сбить птицу на лету из этой вертелки! – Сказал Шо. – Я подобью глаз Ужасу Равнин и при этом буду достаточно далеко от него, чтобы успеть убежать!
– Ух ты! – Сказала Лекса с неподдельным восхищением в голосе. – Парень самостоятельно придумал пращу! Да он еще станет у них главным охотником, попомни мое слово! Ну, голова! А почему ты таишь это изобретение от своих?
Шо поскучнел.
– Ору-поо однажды увидела, как я играю с такой штукой. Я тогда был еще совсем маленький и просто забавлялся, кидая камни. Она отлупила меня и сказала, что сбросит с дерева, если увидит еще раз. Она сказала, что настоящий охотник должен быть достаточно сильным и ловким, чтобы бросать камень рукой, а не придумывать разные хитрости, как подлый шакал. И я больше никогда никому это не показывал, а камни бросал только тогда, когда меня никто не видел. Я научился метко попадать камнем, куда захочу, пока охотился тайком ото всех на скале. У меня сильные руки, но этой вертелкой я смогу бросить камень дальше и сильней, чем самый сильный охотник племени! – Шо поглядел по очереди на Кенаса и Лексу. – Я подумал, что если Высшие разрешили сделать деревянную пасть, чтобы загрызть Ужас Равнин, то, может быть, они не будут сердиться, если я брошу в него камень из этой штуки?
– Ха! – Сказала Лекса. – Высшие будут очень довольны тобой. Думаю, и охотники обрадуются такому изобретению, а Ору-поо какое-то время будет не до тебя. Да и не ее дело смотреть на охоту.
Шо, счастливый ее похвалой, кажется, больше не думал об опасностях предстоящего дня, поэтому Кенас счел необходимым несколько охладить его пыл и вернуть на землю.
– Но вначале тебе надо все-таки выжить. – Сказал он парню. – Если ты недооценишь опасность, то может статься, что охотников будет некому учить бросать камни из пращи. Поверь, я воевал достаточно, чтобы узнать, что излишняя самонадеянность перед боем бывает, порой, опаснее трусости. Так что ты хорошо подумай, как лучше этого Ужаса прямо к ловушке вывести.
Мальчишка сосредоточенно кивнул и, действительно, задумался.
Лекса тем временем кивком головы отозвала Кенаса в сторону и поделилась с ним своими сомнениями:
– Нам надо будет покараулить этой ночью. Ору-поо, порой, берет на себя больше, чем может унести, и мне думается, она так просто не успокоится. Западню придется охранять. Возможно, я перестраховываюсь, но лучше все предусмотреть.
Кенас согласно кивнул:
– Ты права. Только, боюсь, без охотников мы не обойдемся. Дикари совершенно бесшумно движутся по лесу, да еще тут и темнота по ночам непроглядная.
– Главного охотника я уже предупредила. Но все они сегодня ночью будут участвовать в обряде очищения перед охотой. Ну, никак нельзя им без этого к такому ответственному делу, как поимка Ужаса Равнин, приступать. С этим у них тут строго. И, к тому же, он совершенно уверен, что женщины не посмеют нарушить табу и выйти из пещер до конца охоты. Но я давно успела убедиться, что все эти табу, а так же принципы и прочая лабуда, хороши только, пока не мешают власть имущим эту самую власть иметь. А на данном историческом отрезке эта самая Ору-поо, как раз власть имущая, и это табу ей мешает испортить охоту. И я не сомневаюсь, что она найдет способ как-нибудь это табу обойти.
– В таком случае, нам надо ждать лазутчиков не около ловушки, а возле пещер. Если кто-то осмелится нарушить запрет, то только после наступления темноты, когда охотники приступят к своим обрядам. Думаю, там у нас больше шансов его перехватить.
Лекса на мгновение задумалась, а потом рассмеялась.
– Еще как перехватим! Кстати, я тебе не говорила, что вижу в темноте, как кошка? Но все равно, идея стоящая, она все упрощает. Мне надо будет только до начала обряда попасть в пещеру охотников, взять кое-что из нашего багажа, а то потом туда не пустят.

До вечера они еще прошлись вместе с Шо там, где он собирался убегать от чудовища. И, в общем, одобрили его выбор маршрута. Мальчишка действительно оказался сообразительным, и наметил себе дорогу очень разумно. С одной стороны, там было достаточно места, чтобы монстр прошел между стволов деревьев, не застряв там, с другой же, густо растущие ветки и кустарники затруднят его движение и дадут «приманке» дополнительные шансы. Кенас похвалил парнишку, и они пошли в стойбище.

Хижины стойбища стояли пустыми и оттуда не доносился привычный шум и гомон. Женщины и дети еще днем переместились в пещеры и не смели оттуда даже выглядывать. Из пещеры с очагом племени доносились заунывные песни, это Ору вместе со старшими женщинами добросовестно просила Великую Мать о помощи охотникам. Охотники тоже собрались вблизи скалы и были заняты приготовлением к обряду очищения перед большой охотой. Шо присоединился к ним, хотя, уходя, и оглядывался поминутно на Кенаса и Лексу, в чьем обществе он так уверенно и свободно себя чувствовал.
Кенас поговорил с Тор-гоном, и, пока обряд еще не начинался, они с Лексой зашли в пещеру, где лежали их вещи и оружие. Там Лекса достала из походного мешка моток тонкой, но очень крепкой веревки и повесила ее себе через плечо, потом откуда-то из складок одежды она вытащила странный продолговатый медальон на кожаном шнурке, задумчиво покрутила его на пальце и надела на шею.
– Не знаю, действует ли эта штука на динозавров. – Сказала она с сомнением. – Но вдруг, да пригодится…
– Колдовской амулет? – Поинтересовался Кенас, разглядывая странный предмет.
– Типа того. – Кивнула Лекса. – Инфразвуковой свисток. Лошади варнаков его уже оценили, глядишь, и Ужасу Равнин понравится.
Кроме этого, она достала коробочку с металлическими звездочками, что Кенас заметил у нее еще в деревне, и тоже прихватила их с собой. Заметив его удивленный взгляд, Лекса пояснила, не дожидаясь вопроса:
– Снайперское оружие времен раннего средневековья. Бьет насмерть. – И заметив, что Кенас, как обычно, не понял больше половины сказанного, вздохнув, пообещала. – Ладно, при случае продемонстрирую. Тебе должно понравиться.
Пользуясь моментом, они прихватили и свои мечи – Кенас справедливо полагал, что завтра они им послужат лучше, чем каменные ножи и топоры. Ощутив на бедрах привычную тяжесть пояса с ножнами, он почувствовал себя значительно более уверенно, несмотря даже на то, что никогда раньше не носил меч без штанов. Лекса же, хотя тоже сочла нужным прихватить свое оружие, отнеслась к этому более равнодушно:
– Меч, разумеется, незаменимая вещь при рубке лиан. – Сказала она насмешливо. – Но в качестве оружия, я обошлась бы и сюрикенами. – Лекса похлопала себя по бедру, где в кожаном мешочке лежала коробочка с чудными звездочками. – При случае с их помощью можно одномоментно человек пять положить, особо не напрягаясь, а мечом махать – только время зря тратить. Пижонство в чистом виде.
Что такое пижонство, Кенас не знал, но понял, что это далеко не похвала благородному искусству боя. Правда, он уже привык не обижаться на более чем странные высказывания своей спутницы, тем более, что сама она владела этим «пижонством» в совершенстве. Так что в ответ на ее замечание он только пожал плечами:
– Лучники тоже могут убивать врагов не рискуя, из засады, но ни один уважающий себя воин не возьмет в руки лук или арбалет.
– Ага. – Хмыкнула нахальная девчонка. – И дождется, пока его пристрелит кто-нибудь менее щепетильный. Неужели тебе за двадцать лет не надоело все это? Война – это только способ добиться политических целей с помощью грубой силы, а все эти ваши заморочки – просто игры для взрослых мальчиков, чтобы им было не так кисло героически погибать во имя неизвестно чего. Впрочем, хватит спорить о всякой ерунде, я не сильна в философии. По возращении можешь поговорить обо всем этом с Галлой, она обожает такие беседы и, кроме того, очень трепетно относится к вопросам всякой чести. А я еще в детстве получила хорошую прививку здорового прагматизма, так что даже ей не удалось прочистить мне мозги.

После этого они сочли нужным удалиться в сторону опустевшего становища, стараясь не привлекать к себе внимание Ариев. Впрочем, тем было не до чужаков, и никого не интересовало, чем они собираются заниматься этой ночью.
Они не пошли спать в свою хижину, чего, видимо, ожидали от них дикари, а нашли удобную развилку на крайнем к скале дереве, чуть выше жилого уровня, с которой хорошо просматривались входы в четыре пещеры, где прятались по приказанию Лексы дети и женщины.
– Вряд ли Ору-поо сама осмелится бросить пост около племенного очага. – Сказала Лекса. – Она же там главное действующее лицо. Да и вообще, из Главной пещеры выйти кому-нибудь будет затруднительно, это сразу заметят. А вот в трех остальных ночью все будут спать. Ее посланец, или, скорее, посланница, наверняка придет оттуда. Но, в любом случае, он или она пойдет по одному из этих трех подвесных мостов. – Лекса показала рукой вниз. – А мы подождем здесь.
– Ты сумеешь увидеть ночью, что кто-то вышел из пещеры? – С сомнением спросил Кенас. – Мало того, что тут будет темно, как в животе у бога Нуна, еще и листва заслоняет почти весь обзор.
– Ну, не так уж тут и темно. – Пожала плечами Лекса. – Сюда, в отличие от жилого уровня, иногда пробивается свет луны. Но я не буду полагаться только на свое зрение. Всегда лучше перестраховаться, если есть возможность. – С этими словами она сняла с плеча и развернула веревку. Сложив ее втрое и разрезав в местах сгиба, Лекса получила три длинных прочных шнура.
– Вот и вся хитрость. – Протянула она Кенасу свободные концы. – Держи. Я привяжу к каждому подвесному мосту по натянутой веревке. Двигаются дикари бесшумно, но летать еще не научились, так что веревка сообщит нам, по какой из трех дорог идет лазутчик. Так что, когда он или она выйдет на дело, мы примем его на этой стороне в свои дружественные объятия.
Кенас в который раз с уважением подумал, что рыжая девица с легкостью придумывает совершенно удивительные, и, в тоже время, как будто очевидные, военные хитрости. Интересно, чтобы сказали его боевые товарищи, узнав, что он фактически признал превосходство над собой какой-то девчонки и, даже, подчиняется ее распоряжениям? Причем, ему самому такая ситуация уже не казалась дикой и противоестественной. Вероятно, на его мировоззрение сильно повлияли бурные события последних дней, и Кенас уже сам не понимал, что хорошего находил он в безответных и безвольных красотках Стамии. Пожалуй, теперь ему вряд ли приглянется тихая девушка со скромно опущенными глазами и полным отсутствием собственных мыслей в хорошенькой головке. Впрочем, возможно, и среди них не все такие уж безответные тихони. Взять ту же Ору-поо, ведь она родилась в Стамии, да еще, скорее всего, в крестьянской семье. Возможно, даже родственница или соседка Кенаса – из его деревни Арии тоже, случалось, уводили девчонок. А, поди ж ты, правит в этом диком царстве. Кенас подумал, что если бы у него на родине женщинам были даны права наравне с мужчинами, то, возможно, некоторые из них вполне могли бы стать и такими, как Лекса. Уж воевать, точно, могли бы и женщины.
Пожалуй, подумал Кенас с улыбкой, только Сава не стал бы смеяться над ним за такие мысли, не даром он сам женился на девчонке трактирщика, наплевав на то, что ее похитили и обесчестили варнаки.
При мысли о Саве Скорохвате Кенас улыбнулся. Что-то поделывает сейчас его старый товарищ? Наверное, нежится в обществе своей малышки-жены или выпивает вечернюю кружку вина в обществе своего тестя, рассуждая о видах на урожай и ценах на мануфактуру. Интересно, убедила ли его Галла не тревожиться о Кенасе? Если нет, то старый вояка устроит колоссальный скандал в деревне и поднимет на уши всю городскую дружину, требуя отправиться с ним на поиски своего друга. И ведь отправится, весь лес перешерстит…

Наян, постанывая от ужаса, сползла за сарай и притаилась в щели между стеной и забором. Однако, она не усидела там долго. Сверху, из распахнутого окна спальни, несся шум битвы, звон мечей и отчаянная ругань. Ее слух, обостренный тревогой за судьбу мужа, хорошо различал именно эти шумы в общей какофонии звуков гибнущего города. Она не слышала, как трещат и рушатся дома, как кричат в панике люди, как мечутся, чуя огонь и смерть, кони. Она прислушивалась только к тому, что делалось сейчас в спальне, улыбаясь сквозь слезы, когда удавалось, или ей казалось, что удавалось, расслышать гневный голос мужа. Не утерпев, Наян выглянула поверх все еще пощаженной огнем крыши сарая и чуть не закричала от ужаса. Крыша гостиницы пылала, как жертвенный костер в храме Солнца, языки пламени взлетали, казалось, к самому небу, заслоняя собой скалу, так и не сумевшую защитить доверившихся ей людей. Бой в охваченном пламенем доме продолжался, но со своего места Наян видела только тени, мелькавшие в окне среди безумства огня и, забывшись, слишком высунулась из своего убежища.
Она не слышала, как на крышу залез один из варнаков, увидевший ее растрепанную голову на фоне каменного забора, и опомнилась только тогда, когда чужая рука грубо схватила ее за волосы и потянула вверх.
– Ну, красотка, я все-таки проведу с тобой часок, раз не удалось стать у тебя первым возлюбленным. – Грубо захохотал странно знакомый голос у нее над ухом. – Ну, да ничего, я не гордый.
Остатками сознания, замутненного животным ужасом, Наян узнала этот голос – Брик, сын булочника, бывший ее жених, ушедший из города с охраной каравана пол года назад, после того, как опозоренная варнаками Наян стала женой спасшего ее Савы.
Она подняла глаза и увидела некогда знакомое лицо парня. Она, кажется, любила его тогда и даже, выходя за Саву, горько плакала именно о том, что никогда не сможет забыть Брика, красивого ясноглазого парня, что так нравился всем ее подругам.
Но в том, кто стоял сейчас перед ней, не осталось ничего от той первой ее, еще детской, любви. Да и любила ли она его или просто придумала себе это, повинуясь выбору отца, как примерная дочь? В любом случае, теперь она видела перед собой не соседского парня, знакомого с детских лет, а варнака, одного из тех, что когда-то уже встречались на ее пути. И она ничего не забыла, зря упрекали ее соседи.
Наян неожиданно для самой себя усмехнулась прямо в лицо бывшему жениху и почувствовала, что паника покидает ее, уступая место холодной ярости.
– Это ты, Брик? – Спросила она опешившего от ее насмешливого тона и дерзкого прямого взгляда парня. – Так ты стал, наконец, героем? – Наян отстранила его руку, и сама вылезла на крышу, поднявшись на ноги рядом с ним. – Да, я вижу, ты выбрал дорогу по себе – ночной грабитель и варнак. Но ты не стал мужчиной, щенок!
Красивое лицо Брика потемнело от гнева, он вскинул руку, намериваясь проучить дерзкую девчонку.
Он ударил ее не очень сильно, просто, чтобы впредь знала свое место и не смела открывать рот. Правду говорили люди – этот пришлый, ее муженек, совсем распустил девчонку. Мерзавка забыла приличия и посмела дерзить мужчине. Уж он бы, Брик, никогда не допустил, чтобы его жена так разговаривала!
Но Сава не просто так дал кинжал своей юной жене. Даже своему другу Кенасу он не признался, что тайком ото всех научил ее некоторым боевым приемам, доступным и для слабой женской руки. Затеял он все это, чтобы отвлечь и успокоить бывшую пленницу варнаков. Уж очень боялась девчонка снова оказаться похищенной, первое время она частенько по ночам вскидывалась от дурных снов и даже днем долго не решалась выходить на улицу одна.

Уроки Савы не пропали даром, сейчас Наян не сомневалась и не медлила ни минуты. Решив скорее погибнуть, чем опять стать наложницей бандитов, девчонка схватилась за висящие на шее ножны. Брик так и не понял перед смертью, что с ним произошло.
Наян, казалось, даже не заметила его пощечины, только на девичьей щеке остался отпечаток пятерни. Оскалившись, как загнанная в угол волчица, девчонка выхватила кинжал и всадила его в беззащитное горло своего бывшего жениха. Не успевший как следует научиться воевать мальчишка, да еще и не ожидающий от женщин ничего, кроме слез и испуга, не сумел среагировать на этот выпад. Он упал к ногам Наян, хватаясь за перерезанное горло, в его ясных красивых глазах плескалось только безмерное удивление.
Но уже вскочили на низкую крышу трое его спутников. Брик привел их в этот закуток, к сараю, где у трактирщика хранились кое-какие ценности, чтобы вместе перетащить добычу к оставленным у ворот коням. С ним пришли такие же щенки, как и он сам – мальчишки, сбежавшие от отцов в поисках приключений и примкнувшие к варнакам. Все они выросли во время войны и твердо уяснили, что законы – это для нищих трусливых обывателей. Если же ты молод, смел, полон сил и хочешь иметь все – деньги, власть, женщин, то взять это можно только силой. Война окончилась, не дождавшись их, смелых и жадных до славы и богатства, но остались банды варнаков, исповедующие ту же нехитрую религию и не признающие границы и законы.
Банды росли и множились, княжьи дружины уже не могли сдерживать их натиск, во многих местах империи именно варнаки стали настоящими правителями, а княжьи войска только трусливо отсиживались за высокими городскими стенами. Кенас, кочуя по стране, знал это, но полагал, как и многие в империи, что в целом дело обстоит не так уж и плохо, варнаки все еще прячутся по лесам и горам от княжьих дружин.
На самом деле, нарыв давно уже зрел, и пришло время, когда количество переросло в качество. Мелкие банды и разрозненные отряды стали объединяться, атаманы посылали своих гонцов друг к другу, согласовывая свои действия и готовясь к новой большой войне. На севере появился какой-то Темный Князь. Он объявил, что правящие князья не природные, что отец их вовсе и не был сыном старого Прависа, так как родился спустя полтора года после того, как Князь Великомудрый отправился на поклонение в дальний храм. Но советники и ближние лорды уговорили правителя не выносить сор из избы, удавили по-тихому его неверную жену Добру, объявив народу, что княгиня умерла родами.
Так этот Темный князь, якобы, есть тайный сын старого Прависа, рожденный вдовой-горожанкой после посещения их города старым правителем. А значит, имеет больше прав на престол, чем внуки преступной княгини Добры, так как в его жилах течет кровь великого отца. Многие этим прелестным речам верили и шли за варначьей армией. Даже те, кто раньше брезговал разбойничать, но был обижен на князей, забывших своих верных воинов, примкнули к новому войску, готовые сражаться за возведение на престол нового, народного правителя. К тому же, как выяснилось, более законного, чем близнецы Лутар и Астольд. Тем более, что в обоих легионах старые вояки своих главнокомандующих, сиречь великих князей, одинаково мало уважали, а точнее, и в грош не ставили. Вот эта Темная Армия, или Легион Меча, как называли они сами себя, накопив силы, и начала свой великий поход с северных провинций, разоряя по пути города.

У Наян, несмотря на всю науку Савы, конечно, не было никаких шансов справиться с тремя сильными молодыми парнями, озверевшими при виде того, как какая-то девчонка перерезала горло их товарищу. Они, обнажив мечи, обступили ее с трех сторон, зло посмеиваясь. Не опасаясь ее короткого кинжала, варнаки собирались вволю потешиться над неразумной девчонкой, прежде чем она умрет страшной смертью, умоляя их о пощаде. Так бы оно, безусловно, и случилось, но, увлеченные новой забавой, они не заметили, как за их спинами из темноты на крышу тенью метнулась гибкая черная фигура с разметавшимися по плечам белыми волосами.

Жрица Галла, как привидение выросла за спиной ближайшего к ней варнака. Она стремительно, как будто обнимая его, коснулась руками его подбородка и головы, резко рванула ее вбок и вверх, переламывая шейные позвонки, и аккуратно опустила к своим ногам уже бездыханное тело. Варнак не успел даже охнуть или дернуться перед быстрой смертью неожиданно накрывшей его своими крыльями. Двое оставшихся, уловив какое-то движение, повернулись, в недоумении глядя на то место, где только что стоял их товарищ. Но на его месте уже стояла молчаливая и невозмутимая, как сама смерть, черная жрица. Она смотрела прямо на них, и в ее взгляде не было ни ненависти не злобы. Только спокойная уверенность и легкое сожаление. Она знала, что будет дальше.
Мальчишки невольно попятились, вглядевшись в отблески этого знания и пламени в бездонных черных глазах жрицы. Издав вопль то ли ужаса, то ли гнева, они все-таки бросились с поднятыми мечами на безоружную женщину, спокойно стоящую над бездыханным телом их друга. Но первый из них каким-то немыслимым образом сам нарвался на свой же меч, вырвавшийся из внезапно онемевшей и переставшей служить своему хозяину руки и, как будто самостоятельно, снизу вверх, вспоровший живот своего владельца.
Галла, казалось, не имела к этому никакого отношения, только чуть подалась вперед, сделав руками едва уловимое круговое движение, и тут же отпрянула в сторону. Варнак со стоном упал в кровавую кашу собственных внутренностей, глядя с недоумением на торчащую из его живота рукоять меча. И тогда черная жрица перевела холодный взгляд на третьего парня, кинувшегося было мстить за убитого. Он замешкался, пораженный всем случившимся и, кажется, готов был уже бежать прочь, крича от ужаса. Но не успел. Бандит совершенно забыл о Наян, потрясенный моментальной и непонятной смертью своих товарищей от рук безоружной женщины. Но Наян ничего не собиралась забывать. Девчонка издала пронзительный визг и дикой кошкой метнулась ему на спину, всадив свой кинжал по самую рукоятку в ненавистную спину.
– Молодец, девочка. – Спокойно, как будто вокруг ничего не происходило, улыбнулась ей Галла. – Твой муж будет гордиться тобой.
На Наян, которую всю трясло от пережитого, эти слова произвели отрезвляющее действие. Девчонка выпрямилась и с ужасом метнулась в сторону окна:
– Сава! – Всхлипнула она беспомощно.
За окном уже не виднелись тени дерущихся, только полыхал безжалостный огонь и было слышно, как рушатся внутри балки внутри. Галла подошла сзади и обняла ее за плечи.
– Твой муж жив. – Спокойно сказала она. – Гляди!
В это время в объятом огнем окне действительно показалась растрепанная рыжая голова великана. Лицо его было черным от копоти и ожогов, борода дымилась и, кажется, даже тлела, но в обожженной руке Сава крепко сжимал верный меч. Тяжело перевалившись через подоконник, сотник Скорохват, не обращая внимания на огонь, кидающийся на него со всех сторон, спрыгнул на землю, грузно приземлился на ноги, выпрямился, сделал несколько шагов от погибающего дома и упал лицом на землю, под ноги спрыгнувшим к нему женщинам. Дом за его спиной издал какой-то жалобный, почти человечий стон и обвалился внутрь, погребая под своими обломками всех, кто не успел из него выбраться…
*
Кенас и Лекса сидели, прислонившись друг к другу спинами, в развилке деревьев. Стемнело и сгустившиеся тени плотным саваном накрыли все пространство вокруг. Кенас уже не различал в опустившейся на них темноте даже соседней ветки, до которой мог дотянуться рукой. Но на скале, около пещер было относительно светло. Благодаря даже не призрачному свету луны, а тому, что в Главной пещере, около каменного изваяния Великой матери горел, не угасая, Очаг племени, возле которого сегодня Ору-поо с женщинами творила свои обряды. Отсветы этого огня освещали вход в Главную пещеру, а заодно, и три остальных. От входа неслось заунывное пение, иногда прерываемое гортанными вскриками, звоном бубнов и глухими ударами. Доносился шум и из пещеры Охотников, расположенной в некотором отдалении от остальных. С их наблюдательного поста было видно, что и там, у входа, играют огненные блики и мечутся тени. Судя по звукам, охотники проводили свои обряды с гораздо большим размахом – во всяком случае, более шумно и весело, чем женщины. Из трех же других пещер племени не доносилось ни звука. Их очаги были погашены до утра, а обитатели или спали или притаились, боясь помешать обрядам. Кенас старательно вглядывался в темные провалы в скале, досадуя на то, что занял такую неудобную позицию – спина к спине с Лексой. То есть, сидеть-то ему было удобно, но рыжая девчонка мешала ему сосредоточится. То, что он чувствовал тепло ее тела в непосредственной близости от себя, занимало все его мысли. Она отвлекала его от дела, которым они были сейчас заняты. Кенас никогда еще ни о ком так настойчиво не думал. Все дело было в том, что больше всего на свете ему сейчас отчаянно хотелось схватить ее за волосы и грубо притянуть к себе и, в тоже время, он понимал, что при случае готов умереть, защищая ее. Все это было ново и абсолютно не понятно для него самого. К тому же, он совсем не привык отвлекаться во время серьезного дела на всякие пустяки. Или это были не пустяки? Ответить себе на этот вопрос сотник Камнетес не мог. Это тоже его раздражало, так как до встречи с Лексой он сам себе неразрешимых вопросов еще не задавал.
Все-таки Кенас успел заметить, как на пороге одной из пещер мелькнула легкая тень. Даже не тень, а почти неуловимое движение в плотном ночном воздухе. Казалось, клочок ночного тумана сгустился и поплыл вдоль скалы. Тут же дернулась одна из веревок, привязанных Лексой к подвесным мосткам, как раз та, которую держал Кенас. Он коснулся плеча Лексы, но она уже и сама услышала или увидела, что к ним идут.

Женщина, а это была именно молодая женщина, как и предполагала Лекса, почти бесшумно прокралась по подвесным мосткам к становищу и остановилась в развилке деревьев, прислушиваясь. Вероятно, она все-таки уловила какой-то шорох в ветвях, когда шла через пропасть, разделяющую скалу и жилой уровень, расположенный на деревьях. Однако, Кенас уже ждал ее появления и моментально сжал в своих железных объятиях, зажав одной рукой рот своей пленницы. Молодое сильное тело дикарки отчаянно забилось в его руках, но силы явно были неравны, женщина сумела только издать какой-то сдавленный всхлип и испуганно затихла. Лекса наклонилась к ее лицу и прошептала вкрадчиво-ласковым голосом.
– Если ты не хочешь умереть в страшных муках, то не станешь кричать, когда мой мужчина освободит тебе рот. Но если ты обманешь меня, то пожалеешь об этом раньше, чем сюда прибежит первая женщина. И уж во всяком случае, я сумею доставить тебя еще живой к охотникам. Как думаешь, что они сделают с тобой, если узнают, что ты собиралась испортить им охоту? Впрочем, ручаюсь, тебе будет уже все равно.
Женщина в руках Кенаса кивнула головой, и он отнял ладонь от ее лица. Она повела себя вполне благоразумно, не попыталась закричать и покорно позволила увести себя в глубь становища подальше от пещер. В темноте не было видно ее лица, но Кенас чувствовал, что это совсем молоденькая девушка, еще не огрубевшая от превратностей суровой жизни и не потерявшая гибкость и изящество, свойственные молодости. Тут это неумолимое превращение происходило очень быстро, так как девушки рано начинали рожать и быстро старились под грузом забот и тяжелой работы.
Когда они отошли довольно далеко от края леса, Лекса спросила их юную пленницу:
– Ну, расскажи нам, как это ты посмела нарушить табу? Только не говори, что забыла в хижине любимую книжку и не могла уснуть, не почитав ее перед сном. Или это был талисман твоей бабушки?
– Я – Рух, младшая дочь Ору-поо. – Покорно и обречено ответила молодая дикарка, не поднимая глаз. – Не знаю, о чем ты говоришь, но мне все равно – если я не сделаю то, что велела мне моя мать, она убьет моего ребенка. Она так сказала и сделает это. Лучше сразу отдай меня охотникам. Они убьют меня, и моя мать поймет, что я не виновна в непослушании и попыталась испортить ловушку, как она мне велела. Тогда мой сын, возможно, останется жить. Это мой первый ребенок, он родился пять лун назад. Ору-поо взяла его к себе в хижину, а сегодня ночью отдала моей старшей сестре, в другую пещеру, приказав той не подпускать меня к нему. Но если бы даже я сумела его взять сегодня, я не смогу защитить его от нее. Ору-поо всегда может убить его так, что никто не заподозрит ее в этом. – Она не пыталась разжалобить их, ее голос звучал как-то безжизненно и почти равнодушно. Видимо, Рух уже не сомневалась в своей дальнейшей судьбе и готова была принять ее.
– А ты сама тоже хочешь, чтобы Ужас Равнин остался жить? – Задумчиво спросила ее Лекса. – Я видела тебя днем, Рух, ты не меньше других женщин радовалась, что больше не надо будет его бояться.
– Да, я была рада вместе со всеми. – Бесхитростно ответила Рух. – Но потом моя мать взяла маленького Гу и велела мне нарушить табу этой ночью. Она сказала, чтобы я прокралась к ловушке и порубила топором там все, что смогу. Я плакала и просила не посылать меня туда – всем известно, что ночью женщинам нельзя так далеко отходить от стойбища, тем более к реке. Страшный дух Окх-ий, охраняющий охотников, ненавидит женщин и детей, он может страшно отмстить за такое непослушание. Но она сказала, что Окх-ий будет этой ночью в пещере у мужчин, и он не узнает, что я нарушила запрет. А тому, что сказала ты, женщина из другого мира, нельзя верить. Ты почти что мужчина, даже охотники это признают, и поэтому ты враждебна нашим духам. Так сказала моя мать.
– Вот еще новости! – Неожиданно весело засмеялась Лекса. – Я, видите ли, недостаточно женственна для этого общества. Конечно, кое-кто мне и раньше на это намекал, но уж от кого-кого, а от Ариек я такого услышать не ожидала. Похоже, Галла права, пора менять имидж. Подумаю об этом на досуге. А сейчас надо решить, что делать с этой диверсанткой. Не убивать же ее, в самом деле. – Она повернулась к пленнице. – Кстати, я не шутила насчет гнева Высших. Если бы мы тебя не остановили, и ты стала бы ломать все, что под руку подвернется, то вполне могла бы стать жертвой ловушки вместо этого самого вашего Ужаса. Как тебе перспектива повиснуть на отравленных кольях? Особенно, если умрешь не сразу.
Кенас почувствовал, как пленница вздрогнула в его руках и совсем сникла. Ему стало жаль девчонку, вынужденную властной матерью идти на смертельный риск.
– Думаю, до утра не стоит вести ее к охотникам. – Сказал он. – Пусть посидит у нас в хижине, пока не кончится завтрашняя охота. А там попытаемся разобраться с ее мамашей.
– Это уж точно. – Хмыкнула Лекса. – Заодно, Ору-поо будет думать, что ее приказание выполнено, раз девчонки нет в пещере и все тихо. Только свяжем ее для верности, ты уж, подруга не обижайся, но моя доверчивость тоже не безгранична.

Ждать удобного момента им долго не пришлось. Дозорные, заранее расставленные Главным Охотником, прибежали от реки и сказали, что Ужас Равнин ходит с той стороны реки, около мелководья, где обычно женщины племени ловят рыбу и собирают устриц. И уже собирается переходить на эту сторону. Свою добычу он доел, к тому же, ночью там побывали и прочие хищники, так что хозяину на утро мало что осталось. Кенас поглядел на Шо и отметил, что мальчишка здорово изменился за эту ночь. Обряд очищение перед первой в его жизни взрослой охотой сделал свое дело. Сегодня Шо был сосредоточен, серьезен и старался держаться солидно. Лекса подмигнула ему и протянула вчерашнюю кожаную полоску и мешочек с камнями. Кенас и не заметил, когда она собрала их.
– Тут самые округлые камни, какие я смогла найти. – Тихо сказала она парню. – Удачи тебе, охотник. Мы с Кенасом будем на опушке, когда ты будешь дразнить его.
Шо благодарно поглядел на нее и дотронулся ладонью до лба.
– Ты не пожалеешь, что вступилась за меня, женщина из другого мира. – Солидно ответил он.

Шо вышел из леса вблизи того места, где монстр перешел реку. Чудовище двигалось слегка вразвалку, но довольно проворно, несмотря на свои гигантские размеры. Кенас, видевший его до этого только с высоты скалы, был потрясен массивностью этой туши. Сидя высоко в ветвях деревьев и глядя на монстра, похожего на оживший ночной кошмар, он невольно поежился – сверху это чудовище выглядело все-таки не так впечатляюще. Странно было даже представить, что такое создание вообще может существовать в реальном мире, а не в кошмарном царстве бога Нуна, к примеру. Огромная пасть, маленькие бессмысленные глазки, непропорционально-уродливое тело, покрытое пупырчатой серо-зеленой кожей. Картину довершали массивный хвост и почти незаметные, хилые передние трехпалые конечности, похожие на лягушачьи лапки, но с длинными заостренными то ли пальцами, то ли когтями. Казалось, чудовище принюхивается к чему-то или просто разглядывает местность вокруг. Появление Шо монстр оставил без всякого внимания. Видимо, он не был еще голоден и просто прогуливался по мелководью, а угрозы от такой козявки, как человечий детеныш, для него не исходило. Мальчишка крикнул что-то очень оскорбительное для такого великана и подошел поближе. Но Ужас Равнин был достаточно сыт и благодушен, чтобы тратить энергию на столь ничтожную добычу. А оскорбления не затронули его самолюбия. Или он просто не расслышал их. Он слегка покосился в сторону нахального человечка, но не сделал попытки напасть. Вот тогда-то Шо достал свое оружие и раскрутил пращу, камень со свистом вырвался на волю и прицельно попал в глаз чудовища. Ужас Равнин издал ужасный вопль, больше похожий на мычание разъяренного быка, чем на рев льва или тигра. У Кенаса заложило уши, он даже схватился поудобней за ветку и на какой-то миг отвел глаза от поляны, на которой разыгрывалась эта драма. Когда он снова высунулся из ветвей, то увидел, что ужасный монстр уже неумолимо возвышается над несчастным мальчишкой. Парень попал точно – вместо левого глаза у чудовища зияла кровавая рана. Когда Ужас Равнин издал свой рев, Шо на какое-то мгновение все-таки растерялся и не успел вовремя кинуться бежать, а чудовище, обезумевшее от внезапной боли, одним прыжком сократило расстояние между ними. Шо с опозданием понял, что слишком медлил и надо спасаться. Он кинулся, не разбирая дороги, к деревьям, но в панике споткнулся о корень и упал. Казалось, страшная охота завершиться, так и не начавшись. Но все-таки, это был не домашний мальчик, а юный дикарь, с детства привыкший полагаться на собственную ловкость и бороться за свою жизнь. Когда ужасные челюсти уже были готовы сомкнуться над ним, Шо успел перекатиться в сторону. Но времени, чтобы подняться на ноги и скрыться в спасительном лесу, где чудовище не сможет уже так легко двигаться среди кустов и стволов деревьев, у него почти не оставалось.
Кенас с Лексой сидели на крайнем дереве, и вся эта трагедия разворачивалась почти что у них под ногами. Кенас машинально положил руку на рукоятку меча, хотя было совершенно ясно, что страшное оружие покажется этой живой горе всего лишь досадной занозой. Лекса же схватилась за свой странный медальон и неожиданно поднесла его к губам. На мгновение Кенасу показалось, что его подруга собирается молиться какому-то своему богу, но она просто дунула в него, как в дудку, и случилось невероятное. Ужас Равнин вдруг потерял всякий интерес к своей жертве, остановился, как будто к чему-то прислушиваясь, отчаянно затряс головой и снова издал рев, от которого их едва не сбросило на землю. Этой минутной задержки вполне хватило Шо, чтобы вскочить на ноги и броситься бежать. К тому же Лекса вскинула руку и в воздухе просвистела металлическая пластинка. Звездочка вошла глубоко в переносицу чудовища и, не причинив достаточного вреда, все-таки заставила его затрясти головой. Впрочем, все это только на какие-то мгновения остановило погоню, но они спасли Шо. Мальчишка полностью пришел в себя и приступил к выполнению намеченного плана.
Лекса довольно хмыкнула:
– Действует свистулька! Да и сюрикены пригодились. Ну-ка, давай, шевелись, – нам надо успеть добежать до ловушки прежде, чем мальчишка приведет его туда.
Но Кенас и сам уже несся по веткам в ту сторону, где их ждали охотники.
Шо больше не спотыкался – он отлично знал местность, по которой ему предстояло бежать на перегонки со смертью и ни разу не оступился. Ему даже приходилось порой кое-где поджидать, пока чудовище продерется сквозь заросли и снова кинется в погоню за ним. Наконец, Шо вывел его к трем деревьям, на которых была сооружена хитрая ловушка. Наступил самый ответственный момент охоты.
Шо в два прыжка оказался под самой ловушкой и обернулся к своему преследователю. Монстр, издавая разъяренный рев, выскочил из-за деревьев и уставился на мальчишку налитым яростью глазом. Второй глаз, в который попал пущенный из пращи камень, был залит кровью и нельзя было с уверенностью сказать, видит ли им гигант. Все охотники затаили дыхание в ожидании развязки. Теперь все зависело от того, пойдет ли монстр туда, где установлена ловушка. Шо запрыгал на месте и замахал руками, призывая Ужас Равнин продолжать погоню. Всем, в том числе и Кенасу с Лексой, показалось, что время замерло на месте, а чудовище слишком медлит перед прыжком.
Но, к счастью, монстр или динозавр, как называла его Лекса, не привык чего-нибудь опасаться в этом лесу. Он небезосновательно считал эти места своими владениями и еще ни разу не встречал здесь чего-либо или кого-либо опасного для себя. К тому же он был разъярен болью и тем, что привычная, хотя и не особенно сытная добыча, сегодня посмела проявить строптивость. Презрительно фыркнув, он прыгнул вперед, уверенный, что на этот раз наконец-то настигнет упрямого человечка, так долго ускользавшего от него.
Шо выжидал до последнего, чтобы быть уверенным в том, что добыча окажется именно на том месте, которое было для нее уготовано. Мальчишка все-таки доказал всем охотникам племени, что не трус и не растяпа. Он сорвался с места и кубарем влетел в кусты за долю мгновения до того, как страшные челюсти щелкнули на том месте, где он только что стоял. Второй раз за сегодняшний день мальчишка побывал на волосок от смерти.
Раздосадованный неудачей гигант с недовольным ревом вскинул свою массивную голову, чтобы оглядеться в поисках ускользнувшей из-под самого его носа необычайно нахальной сегодня жертвы. Но в тот самый момент, когда Шо еще только катился кубарем сквозь кусты, сидящие на деревьях охотники по сигналу, поданному Лексой, дружно ударили топорами по лианам, удерживающим решетки в подвешенном состоянии. Когда Ужас Равнин выпрямился, ловушка, издав крякающий звук, захлопнулась на боках чудовища, впиваясь в его серо-зеленую кожу страшными отравленными зубьями заостренных кольев.

Монстр издал страшный вопль и, напрягая все свои силы, рванулся из ужасной пасти западни. Некоторые колья не выдержали такого напора и выламывались, выворачивая из боков своей жертвы огромные куски окровавленного мяса. Могучая ветка, к которой была подвешена конструкция, даже не ветка, а, скорее ответвление мощного ствола, накренилась, жалобно застонала и стала надламываться в своем основании, расщепляя все дерево. Охотник, сидевший в развилке около основания ствола, чуть не упал от толчка и поспешил перепрыгнуть на другую сторону дерева, но все-таки успел перед этим рубануть своим каменным топором по лианам, поддерживающим бревно. Издав то ли скрип, то ли свист, оно сорвалось со своего места, описало в воздухе полукруг и впилось в открытый живот Ужаса Равнин, глубоко вспарывая его, как гигантский кинжал. Чудовище издало предсмертный рев, захлебываясь кровью, рухнуло на землю прямо в кровавую кашу из собственных внутренностей, увлекая за собой усеянные кольями решетки, которые прочно засели в его могучих боках. Ветка еще раз застонала, крякнула, надломилась и, наконец, рухнула, окончательно погребая под собой бывший Ужас Равнин.
Из кустов показалась исцарапанная чумазая физиономия Шо. Он потрясенно оглядел все еще бьющуюся в предсмертной судороге и издающую рев окровавленную тушу. Все еще опасаясь поверить в то, что монстр действительно побежден, мальчишка осторожно выбрался из своего укрытия и молча, как зачарованный, смотрел на то, как гибнет гигант.

Чудовище долго не хотело умирать. Даже погребенный под огромной ловушкой и обломками тяжелой ветки, с выпущенными на землю внутренностями и рваными ранами на шее и боках, он упрямо бился за свою жизнь, не желая смириться с концом своего владычества в этом мире. Был момент, когда людям показалось, что еще чуть-чуть, и Ужас Равнин сумеет стряхнуть с себя колья и сучья, вырвется и, вопреки всему, выживет. Все охотники, даже Лекса с Кенасом, затаили дыхание и молча смотрели на эту последнюю битву великана, которая показалась им бесконечной.
Но гигант был уже обречен. Несмотря на всю его силу и мощь, страшные раны сделали свое дело. Постепенно его агония ослабевала, рев превратился в хриплый стон и, наконец, тиранозавр затих навсегда, побежденный маленькими верткими существами, которых он никогда не считал не то что врагами, а даже сколько-нибудь достойной добычей.

Шо был ближе всех к монстру. Мальчишка, как и все люди, наблюдавшие картину гибели Ужаса Равнин, был все это время как будто погружен в транс и заворожен открывшимся ему ужасным зрелищем. Но, как только гигантский зверь издох, чары рассыпались, и юный дикарь издал восторженный вопль, выскакивая на поляну в приступе буйной радости. Его победный клич тут же подхватили охотники. Прыгая на землю с деревьев, все они принялись скакать вокруг поверженного врага, радуясь, как маленькие дети. Даже Тор-гон скакал со всеми в диком танце, издавая торжествующие крики, совсем не приличествующие, казалось, его солидной фигуре и авторитету вождя.

– Так и вымерли динозавры. – Задумчиво и, как будто печально сказала Лекса за плечом у Кенаса. – А то – метеорит, метеорит… А мы, однако, браконьеры – последнего живого Тиранозавра завалили. Жалко животинку.
Кенас не разделял ее непонятную печаль и радовался вместе с охотниками, хотя и не чувствовал в себе потребности присоединиться к их диким пляскам. Он только пожал плечами и напомнил своей подруге:
– Что будем делать с Рух? По-моему, сейчас самое время разобраться с происками Ору-поо.
– Да, надо не упустить момент. – Тут же согласилась Лекса, отвлекаясь от созерцания дикарских плясок. – А то они еще, чего доброго, на радостях каких-нибудь мухоморов нанюхаются, за неимением спирта. Надо отвлечь нашего друга Тор-гона от его скачек, пока он окончательно в эйфорию не впал. Ты у нас, вроде народный трибун, вот и привлеки внимание аудитории. А я пока сгоняю за девчонкой.
Кенас усмехнулся – опять Лекса говорит на каком-то чудном языке. Но он уже научился понимать, что она хотела сказать.
Камнетес спустился на землю и подошел к беснующимся дикарям.
– Охотники выполнили свой долг! – Веско сказал он. Не громко, но так, что его услышали все. И сразу же, как по команде замолчали, готовые слушать чужака. Кенас мысленно пожал плечами. Его самого несколько удивил произведенный эффект. Хотя он и раньше знал, что его речь всегда производит на толпу странное действие, но на дикарей этот его талант оказывал просто какое-то магическое влияние. Сейчас он печенкой чувствовал готовность охотников слушать и слушаться его. Кенас продолжил, вспоминая навыки дипломатии, полученные в общении с племенными вождями.
– Все прошло удачно, но могло бы быть и иначе. Шо чуть не упал, споткнувшись на тропе, которая известна ему с детства. Это чья-то злая сила хотела помешать удачной охоте и спутала ему ноги! Только заступничество Высших спасло его.
Охотники грозно загудели в ответ на его слова, а Тор-гон повернулся к мальчишке:
– Так было?
– Да! – С готовностью ответил Шо. В горячке он просто не заметил корень, о который споткнулся, убегая от смерти, но хорошо запомнил, что чудовище внезапно оставило его и непонятным образом на какие-то мгновения отвлеклось от погони. – Что-то бросилось мне в ноги, и я бы погиб, если бы Высшие не отвели на время глаза Ужасу Равнин! – Сказал он.
– Кого ты обвиняешь в этом страшном преступлении? – Спросил у Кенаса Тор-гон, взмахом руки приказывая остальным молчать.
– Это дела вашего племени. – Сказал Кенас. – Пусть Арии сами судят. Но у нас в хижине сидит молодая женщина. Ее мать велела ей этой ночью испортить ловушку, угрожая гибелью ее ребенку. Она не посмела прийти к охотникам, когда они были заняты своими обрядами, но рассказала все нам. Лекса приведет ее.
Вскоре действительно показалась Лекса вместе со своей пленницей. Рух жалась у нее за спиной и не смела поднять глаз на мужчин.
– Говори, Рух. – Обратился к ней Тор-гон. – Ору-поо, твоя мать. Это она хотела помешать охоте?
Рух сглотнула и тихо ответила:
– Да. Ору-поо не хотела, чтобы ты убил Ужас Равнин. Она сказала, что ты и так говоришь с ней на совете племени, как равный, а в стойбище должны распоряжаться только женщины. Она обещала убить Гу. Но я не желала неудачи охотникам.
– Кто еще из женщин помогал Ору-поо?
– Она не посмела сказать об этом никому больше, даже ее подруги хотели смерти чудовища. – Сказала Рух. – А меня она заставила молчать, пока мой сын у нее в хижине. – Она все-таки посмотрела в глаза Тор-гона и решительно добавила. – Убей меня, если я виновна, но забери Гу у моей матери.
Один из охотников, молодой парень с курчавыми темно-русыми волосами и только еще формирующейся бородой вышел вперед и ударил себя кулаком в грудь.
– Гу мой сын! – Сказал он, обращаясь к Тор-гону. – А Рух моя женщина. Она не виновна! За что ее наказывать, раз чужаки говорят, что она сама пришла к ним?
Рух быстро взглянула на Лексу. Та улыбнулась ей и обратилась к Тор-гону:
– Она пришла к нам ночью сама. Виновна Ору-поо. Рух не посмела перечить матери, но не исполнила ее приказание. Ее не за что наказывать.
Кенас тоже согласно кивнул головой:
– Да, так оно и было.
В конце концов, почему бы было и не соврать? Девчонка, конечно, попалась им в момент, когда как раз собиралась выполнить приказ Ору-поо, но, похоже, большого желания делать это она, действительно, не испытывала.
– Хорошо. – Сказал Тор-гон, все еще хмуро глядя на женщину. – Но ты пойдешь с нами и скажешь это при всех, когда женщины соберутся на совет в становище. О твоем сыне мы позаботимся.

Кенас и Лекса не пошли с охотниками на совет. В конце концов, это было действительно внутреннее дело Ариев, а они оставались чужаками для племени. Пришельцами в странном мире, где горстка людей жила на деревьях и вела непонятную скрытную войну друг с другом за власть, поделившую их семьи пополам. Кенас не понимал, какая им разница, кто командует среди этих убогих хижин и пещер? И что это за власть без дворцов, дружины и почестей? Лекса откровенно расхохоталась.
– Такова человеческая природа. Власть, всегда власть. А дворцы… Ты не поверишь, но в ваших дворцах, по мне, так не на много лучше, чем в этих пещерах. Те же вонь и грязь. Ну, разве что помещение попросторней, да побрякушек на придворных шутах побольше. И про канализацию с водопроводом никто не слышал. Эх, если бы не вся эта бодяга, поселилась бы я где-нибудь в среднем мире, в коттедже на берегу озера, с джакузи и унитазом. И плевать на всяких князей с царями с этой самой скалы. Впрочем, это сейчас пока не актуально…
Кстати, раньше завтрашнего утра отправиться в путь у нас не получится. Наши друзья вначале будут решать свои семейные проблемы, потом праздновать избавление от своего Ужаса, так что у нас еще есть время до вечера потренироваться где-нибудь вдали от этого праздника жизни. Ты как?

Кенас был вполне согласен со своей подругой, к тому же ему хотелось как-то разрядится после того чудовищного напряжения нервов, что он испытал во время этой охоты. Вероятно, Лекса чувствовала тоже самое, поэтому и предложила ему поупражняться с мечами. В конце концов, такие занятия служат разрядке напряжения ничуть не хуже, чем ритуальные пляски дикарей.
Но до того, как они приступили к своим увлекательным занятиям в пещере, их нашел возбужденный Шо. Он несся по веткам, выкрикивая на весь лес их имена. Это было удивительно, так как раньше мальчишка, как и остальные дикари, упорно называл их просто «людьми пришедшими из чужого мира». Сейчас же он радостно подлетел к Кенасу и Лексе и, не в силах сдержать эмоции, заскакал по деревьям вокруг них.
– Моя мать бросила Ору-поо Вызов Смерти и победила! – Выпалил он сходу. – Ору-поо хотела скинуть маленького Гу с дерева, когда Рух рассказала всем, что приказала ей сделать Ору-поо, но Тор-гон успел выхватить его у нее! Женщины хотели тут же разорвать Ору-поо на части и бросились на Главную Хранительницу, но Низ-роу велела им замолчать. Она сказала, что сама будет драться с ней по обычаю предков! Раз Ору-поо нарушила волю Высших, ей может бросить вызов любая женщина в племени! Моя мать в честном поединке схватила Ору-поо и скинула ее с дерева, вниз. Это видели все Арии, и Низ-роу теперь станет Главной Хранительницей! Она моложе и сильней Ору-поо. Она будет мудро править в поселении, лучше, чем Ору-поо. Низ-роу послала меня за вами. Она хочет говорить с Лексой. – Гордо закончил Шо свой рассказ. И, не удержавшись, добавил. – А мне уже дали настоящее имя, как взрослому охотнику. Шо – это только детское прозвище, меня теперь все называют Крок-сао – Перехитривший Ужас. И Низ-роу, когда посылала за вами, просила меня, как сына и охотника, а не приказывала, как ребенку! – В его голосе, несмотря на попытки быть солидным, как и полагается взрослому охотнику, отчетливо слышалось самое отчаянное мальчишеское хвастовство.
Лекса поглядела на Кенаса.
– Ну вот, как того и следовало ожидать, состоялся передел власти. Победила молодость и сила. Мне все-таки жаль, что так обошлись с Ору-поо. Да, спасти все человечество у нас пока что не получилось. Впрочем, она сама убивала неоднократно, так что и ее собственная судьба не должна ее сильно огорчать. Тем более, по мне, умереть вот так, в честном бою, гораздо лучше, чем в зубах у Тиранозавра. Во всяком случае, желаю Низ-роу удачного правления. Разумеется, я поговорю с ней.

Первое время я мечтала сбежать, но это было невозможно, охотники всегда зорко охраняют вход в свою пещеру, а если они все уходят из стойбища, то у входа до их возвращения сидит кто-нибудь из старших женщин. Даже за попытку приблизиться к ним, меня бы сразу схватили, перезали сухожилия на ногах и еще живую бросили Ужасу Равнин. На моей памяти так погибли три девушки. К тому же, я не знала, смогу ли сама найти дорогу в пещере, чтобы не попасть в мир мужчин. Пришлось смириться со своей судьбой и остаться жить здесь. Теперь я уже не хочу уйти. Тут мой дом. Я не брошу своих детей и не смогу забрать их с собой, в Ситалинию, там им не место, а я слишком к ним привязана, хотя тут это и не принято. Но Великий Талисман Власти царского дома Тагру надо вернуть законной царице. Если моя младшая сестра жива, то теперь она правит в Ситалинии по праву кровной дочери последней законной правительницы, но без Тагры ее власть не может быть признанна богами. Отдашь Тагру ей, и она отблагодарит тебя по-царски. Без нее ее не посвятят в храме Луны, не наденут Небесную корону, а значит, ее правление будет непрочным и, боюсь, не долгим. А мне она уже не потребуется. – Низ сняла с шеи медальон на массивной цепи, тускло сверкнувший в ее руках. Он был странной вытянутой формы и чем-то напоминал летящую птицу. Несмотря на то, что его покрывал довольно толстый слой грязи, на металлической поверхности отчетливо выделялись какие-то странные знаки и символы. Низ-роу вложила его в ладонь Лексы. – Удачной тебе дороги, женщина из чужого мира. Скажи Шерзо, что ее старшая сестра Манна счастлива в своей нынешней жизни и желает ей мудрого правления.
Лекса молча поклонилась бывшей принцессе, надела медальон себе на шею и только тогда сказала:
– У царицы Руллы мудрые дочери. Я передам Шерзо пожелания ее сестры и Тагру. Будь уверена – талисман не попадет в чужие руки.

Когда Кенас с Лексой остались вдвоем, он только удивленно покачал головой:
– Это почему же мужчины не должны касаться этого талисмана?
Лекса улыбнулась:
– Ты забыл, что я тебе рассказывала про Ситалинию? Там правят женщины. Разве в Стамии знаки власти доверят бабам? Так чего же ты хочешь от Ситалинок?
– Ты думаешь, Низ-роу действительно принцесса?
– Принцесса в изгнании. Забавно. Но Тагра может здорово помочь нам в Ситалинии. Нынешнюю царицу действительно зовут Шерзо, и она младшая из трех дочерей ее матери, Руллы. А я-то ломала голову, как бы нам убедить жриц Луны совершить над ней обряд посвящения, без этого Шерзо не сможет нам помочь, даже если захочет. Глаз Дракона вделан в Небесную корону, а она хранится в храме Луны. И возлагается, как ты слышал, только два раза в год. Это не считая самого первого раза, при первом посвящении. Поэтому тетушка и не хотела отдавать власть молодой наследнице… Опять предсказание. Ладно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления. А пока, все-таки, пошли, потренируемся…

Рано утром, когда солнце едва тронуло своими лучами кроны деревьев и птицы, в радостном предчувствии нового дня, только начинали пробовать свою песню где-то высоко в ветвях, Кенас и Лекса в сопровождении Главного Охотника племени Ариев, отправились в путь.
Кенас шел за рыжей девчонкой, что послали ему на погибель или на удачу неведомые Высшие, повелевающие судьбами миров и предопределяющими пути людей. Всего пять дней назад встретил он на дороге эту ведьму, увлекшую его за собой в неведомое, а казалось, знал ее давным-давно. Знал и ждал встречи. Именно о ней просил он богов, когда со своей сотней уходил из храма Солнца в песках выгоревшей южной степи, глотая раскаленную пыль. Поэтому и после войны ушел из столиц странствовать по дорогам империи, а не остался на тихом и доходном месте. Можно же было найти своего тысячника, Грана Верного, тот звал его в свою личную охрану, уговаривал даже, так как за время войны они почти что сдружились. На столько, на сколько вообще возможна дружба между знатным вельможей княжеской крови, и простолюдином, сотником меча. Но судьба настойчиво звала Кенаса на встречу с этой нахальной девчонкой, хотя и сам он, порой, не слышал или отказывался слышать ее зов. Но когда пришло время, узнал и пошел следом, не сомневаясь больше ни в чем.

Удивительная пещера безотказно приняла путников в свои объятия, снова провела по сужающемуся темному коридору. Дух Горы пропустил старых знакомцев в свои владения, подхватил, перевернул, и опустил в ином мире, уже не таясь перед Кенасом. Приключения продолжались…

То, что в деревню пожаловали жрицы Торо, Руди поняла бы, даже если бы Сонна ее заранее об этом не предупредила. Слишком много змей стало попадаться им на пути к дому, а в самом поселении шипящие клубки, казалось, заполнили все свободное пространство. Мужчины и дети, вооруженные палками с раздвоенными ветками на концах, испуганно жались на открытых местах и то и дело отпихивали от своих ног мерзких гадов. Руди поморщилась – следовало этого ожидать, раз жрицы Торо здесь ночевали. Надо постараться выставить их из деревни как можно скорее, а то без укусов не обойдется, хотя, надо признаться, змеи, приходящие с жрицами, обычно никого не трогают, но на этот раз их, кажется, слишком много и кто-нибудь из несмышленых детей может случайно наступить на гада или, по отцовскому недосмотру, схватить его рукой. Впрочем, эти змеи не очень ядовиты, их единичные укусы, как правило, не смертельны, а если принять вовремя зелье, что умеют готовить в каждом доме, то все обойдется без тяжелых последствий. Но все равно, это было мало приятное соседство. Разве что свиньи, которые всегда не прочь подкрепиться змеей, будут довольны – вот кто, наверняка, рад нашествию.
Жрицы всей компанией ожидали их в центре деревни, возле гостевого дома, где провели ночь. Верховная жрица – высокая, жилистая и худая, как жердь стояла в окружении десяти вооруженных копьями жриц малого кольца, как именовалась в храме ее свита, неизменно сопровождающую верховную, куда бы та не шла. Говорят, они не должны расставаться ни на мгновение, и даже спят все в одной келье, подле друг друга. От десяти своих спутниц сама верховная жрица почти что ни чем не отличалась. Только ее черную тогу, такую же, как и у остальных, опоясывал пояс расшитый золотом, а не серебряными пластинами, да на впалой груди, на массивной цепи покоился золоченый череп мертворожденного младенца. Но самое главное, ее костлявые плечи, как причудливое ожерелье обвивала неподвижно замершая огромная змея. В остальном же, все жрицы Торо, и старые, и молодые, были похожи друг на друга, как родные сестры. Узкие бледные лица с глубоко запавшими безжизненными глазами и неизменно черные, как смоль волосы, заплетенные в десять тонких косиц и уложенные на голове так, что они были неотличимы от клубков гадов, сопровождавших по всюду этих служительниц храма. Впрочем, все знали, что свои волосы жрицы красили в черный цвет специальной краской, тайну которой хранили в недрах своего мрачного храма, а бледный цвет и отсутствующее выражение лиц приобретали в период послушничества перед посвящением в жрицы. Перед тем, как надеть священные черные одежды с серебряными бляхами в виде черепов и получить право красить волосы и заплетать их в десять змееподобных косиц, молодые женщины и девочки, взятые в храм для послушания и обучения, должны были прожить в священных подземных пещерах семь лет, совсем не видя солнца и познавая ужасные таинства своей богини. Говорят, выживали после всех испытаний немногие, а те, кто все-таки выживал, были уже на половину мертвы. Торо, мрачная богиня подземного мира накладывала на них свою печать и больше не отпускала. Жрицы Торо могли покинуть храм только после своей смерти. Потому и змеи – стражи подземного мира и любимые твари Торо – преследовали их повсюду. Впрочем, избранность этих гадов не мешала жрицам включать змей в свой ежедневный рацион, за что в народе их и прозвали змеедками. Считалось, что эти самые змеи, кроме того, что служат деликатесом в храмовой кухне, охраняют служительниц Торо, как верные псы, но все обстояло не совсем так просто – это была не охрана, а, скорее, стража. Руди, которой нередко приходилось иметь дело с жрицами Торо во время войны, довелось однажды увидеть, как умерла от множества укусов змей одна из них, нарушившая какой-то обет. Руди никогда так и не узнала, чем та провинилась перед своей богиней, но то, как несчастная умирала, корчась в судорогах под шевелящимся живым ковром змей и оглашая окрестности страшными криками, долго еще вспоминала с содроганием, хотя за войну, казалось, отвыкла ужасаться чему-либо.
У верховной жрицы была своя собственная змея-хранительница. Та самая, что служила ей ожерельем. Говорили, что эта змея бессмертна, как сама Торо, и приходится дочерью самой богини, рожденной ею от Водяного Змея. Эта самая змея всегда неподвижно покоилась на груди своей подопечной, пока Торо не призывала ту в свое царство. Когда Торо решала, что Верховная жрица плохо выполняет свои обязанности или просто зажилась на этом свете, змея оживала для того, чтобы исполнить волю богини и потом выбрать преемницу верховной из десяти копейщиц малого кольца, неотступно следующих за ней.
И в тоже время, никогда еще не случалось, чтобы змеи, следующие за жрицами, кидались на их врагов или мстили за них. Впрочем, только полоумный мог бы поднять руку на жрицу. Все служительницы храмов священны, и их жизнь в руке их богини. Только их богиня решает – миловать их или наказывать. А кто из смертных рискнет спорить с богами? Даже Шерзо после своей победы не решилась как-то притеснить черных жриц, хотя те открыто и истово поддерживали ее противницу, Каиру. С оружием в руках, конечно, они не воевали – даже Торо такого бы не простила своим служительницам – но, зато, активно шпионили в пользу узурпаторши, помогали ей золотом из храмовых запасников и, разумеется, советами. Верховная жрица со своими приближенными, говорят, месяцами жили во дворце, несмотря на ужас придворных, вынужденных мириться с постоянным присутствием в царских покоях змей. Они в любое время были вхожи к Каире, распоряжались всем в ее замке и свободно брали понравившихся им мужчин из дворцового гарема. Из-за чего гарем все время приходилось пополнять – после ночи с последовательницами Торо мужчины не выживают. Но после войны ни одну жрицу не то что не казнили – не посмели даже допросить о чем-то. Но из дворца, а заодно и из столицы, их, конечно, выставили. Пришлось им вместе со своими ненаглядными змеями возвращаться в свой далекий храм – под надзор Землячек.

Жрица была в менее выгодном положении – она находилась на чужой территории и уже одним своим здесь присутствием обнаруживала свой интерес к тому, что никак не должно было ее занимать. Поэтому ей не имело смысла прибегать к обычным своим недомолвкам, уверткам и прочим хитростям. Она и сама это понимала, к тому же, дело было, по-видимому, настолько срочным и так волновало жриц, что старшая сразу же после приветствий взяла быка за рога.
– Я слышала, уважаемая Руди, что недавно в вашей деревне колдун запретной ереси проповедовал свое мерзкое учение?
Руди усмехнулась про себя – а то жрицы не знают, что несмотря на все их старания ведуны в здешней округе не переводятся, да этих странников только через их деревню за пять лет прошло не менее двух десятков – но в глаза жрице взглянула со всей возможной серьезностью. И постаралась ответить, как можно вежливее:
– Да, досточтимая мать. Старый мошенник, действительно, ходил здесь. Но я давно уже выгнала этого бесстыдника прочь. Наши мужчины слишком много работают, чтобы позволять им отвлекаться на всякую ерунду. Извини уж, нам сейчас некогда ловить их, да в твой храм возить – самая страда.
Жрица согласно качнула головой:
– Я рада, что встретила у тебя такое понимание и благочестие, уважаемая Руди. Эти мошенники, несмотря на наши бдения, очень хитры и пронырливы. Они приходят в поселения и забивают головы мужчинам всякими глупыми суевериями. С помощью своих примитивных фокусов они затмевают их разум и отбивают их от храмов и поклонения светлым богиням. Они дерзко учат мужей не подчиняться женам и бежать в леса, где устраивают мерзкие оргии, радуя темного распутного беса, которого они именуют своим богом. Они приписывают себе владение Таинствами, оскверняют чувства истинно верующих и вносят смуту в честные семьи. Ибо богинями предписано мужьям всегда быть верными помощниками и слугами своим женам, содержащим их и заботящимся об их благе. Долг каждой жены держать своих мужей в страхе и повиновении, наказывая их за провинности без сожаления, ибо мужья есть слабые и неразумные создания, скверные по своей сути, а потому нуждающиеся в твердой женской руке и постоянном битье для их же блага. Иначе бесы овладеют ими и не будет им милости богинь и покоя не в земной жизни, не в загробном мире Торо. Поэтому все храмы одинаково преследуют этих осквернителей веры и мирового порядка.
– Я слышала об этом. – Только и сказала Руди, сдерживая зевоту в ожидании, когда же жрица от пересказа прописных истин и чтения традиционных нравоучений перейдет к делу. – Слава Богиням, наши мужчины слушаются своих жен и не склонны к побегам в леса. А наши женщины в состоянии самостоятельно управляться со своими мужчинами и держать их в повиновении. Мошенники-колдуны теряют время, посещая нас.
– Но их ложь подобна яду, что по капле отравляет душу. Она может быть очень убедительной. – Серьезно сказала жрица. – На столько убедительной, что даже такие испытанные воины, как женщины поселений землячек, порой, начинают верить им. Это было бы слишком опасно.
Руди дипломатично улыбнулась:
– Я бы решила, что ты хочешь оскорбить меня и моих сестер, если бы не была уверена, что такая мудрая жрица никогда не позволит себе ничего подобного.
Ее собеседница слегка скривила тонкие бледные губы, что, видимо, должно было обозначать ответную улыбку.
– Разумеется, нет. Но я слышала, что в деревнях среди местных крестьянок появились опасные слухи. Говорят о Звере С Гор, якобы посланном в наказание деревне землячек ведуном. Мы не могли оставить это без должного внимания.
– Всего-то? – Руди усмехнулась уже открыто. – Ваше посещение честь для нас, но, право, не стоило вам так утруждаться из-за ерунды. Ты могла бы прислать кого-нибудь из своих младших жриц, и она передала бы тебе наш ответ. Да, деревню какое-то время преследовал зверь с гор. Это был всего лишь старый хромой медведь, который из-за своего увечья не мог больше охотиться в лесу на диких баранов и стал людоедом. Иногда такое случается, старые охотницы хорошо знают это. Но он уже мертв, и его шкура у меня за спиной. Мы должны будем провести с ней наш охотничий обряд Примирения, как это положено, и очиститься от его крови, но это охотничьи обряды богини Орру, которую все мы чтим, а ваш храм нам тут ничем не сможет помочь. Ведь Торо не в очень хороших отношениях с великой Небесной охотницей?
С этими словами Руди бросила прямо под ноги жрицам огромную шкуру, которая порядком натерла ей плечи за дорогу – даже для нее этот груз оказался слишком тяжелым.
Жрицы разом сомкнулись вокруг старшей, как бы защищая ее от чего-то, но тут же снова разошлись в стороны, повинуясь ее знаку.
– Позволь мне осмотреть шкуру зверя. – Проговорила, наконец, верховная после короткой заминки. – Я должна сама убедиться…
– Смотри. – Пожала плечами Руди, отходя в сторону. Она немного недоумевала, что так взволновало их. Обычная медвежья шкура…
Жрица опустилась подле нее на землю и распростерла руки с растопыренными крючковатыми пальцами над темным сваленным мехом старого медведя. Неожиданно живое ожерелье у нее на груди колыхнулось, и над плечом жрицы поднялась плоская треугольная голова огромной змеи с безжизненными, как и у самой жрицы, глазами. Руди, да и все Землячки дружно выдохнули – никогда еще им не приходилось видеть, чтобы Священная Змея подавала признаки жизни, некоторые даже полагали, что все разговоры о ней не больше, чем миф и это просто искусно сделанное украшение, что-то вроде амулета.
Было заметно, что и для жриц такое поведение змеи явилось неожиданным. Десять копейщиц быстро переглянулись между собой, и Руди заметила, как судорожно сжались пальцы на копье у ближайшей к ней жрицы. Только их верховная, казалось, по-прежнему ничего не замечает. Она что-то зашептала с закрытыми глазами, покачиваясь над шкурой в такт своим словам, и змеиная голова у нее над плечом мерно раскачивалась вместе с ней. Но неожиданно змея, как будто сбросив с себя многолетнюю дрему, зашипела и тронула своим раздвоенным языком ухо жрицы. Со стороны казалось, что она что-то шепчет своей хозяйке. Жрица остановилась, замерла на какое-то мгновение, а потом открыла глаза и поднялась с колен.
– Ты сама убила медведя? – Спросила она Руди, глядя на нее тяжелым взглядом холодных и безжизненных змеиных глаз. На Священную Змею она по-прежнему не глядела, хотя та стала проявлять все большее и большее оживление. В холодных глазах рептилии загорелись две точки, как будто где-то в глубине них затеплилась свеча. Змея, не размыкая своего кольца, скользнула вокруг плеч жрицы, так что казалось, ее гладкое черное тело струится и переливается, как вода, потом она снова поднялась на две ладони над ее плечом и повернула свою голову в сторону Руди, как будто тоже ожидая ответа той на вопрос своей хозяйки.
– Нет. – Ответила Руди, уже жалея, что не послушалась Сонну. Почему-то ей стало ясно, что именно этот вопрос жрицы – главный.
– Кто же тогда? – Отрывисто и требовательно спросила Верховная, оставив всякие любезности. – Я должна видеть эту женщину…
Прежде, чем Руди успела ответить, к ней из толпы решительно шагнула Лекса. Рыжая встала плечом к плечу со Старостой и открыто взглянула на жрицу:
– Медведя убил мужчина. – Сказала она. – Мой мужчина. Говори со мной.
Разумеется, Кенас не отстал от нее, он тоже шагнул вперед и молча сложил руки на груди. Вокруг зашептались, пораженные таким его поведением женщины деревни. Десять жриц-копейщиц зашипели, как их растревоженные змеи, и подались вперед, угрожающе наклонив копья. Вот это они сделали уже совершенно напрасно – все Землячки тут же тревожно смолкли и шагнули ближе к ним, смыкая кольцо вокруг жриц. Некоторые женщины уже недвусмысленно стали закатывать рукава, кое-кто подхватил с земли палки поувесистей и достал охотничьи ножи, которые всегда были при них. Хотя у большинства поселянок сейчас не было с собой их боевых мечей и копий, но все равно, в такой компании никому не стоило нарываться на ссору. Жрицы это поняли и, кажется, уже готовы были отступить. И только верховная по-прежнему, казалось, ничего вокруг не замечает. Она смотрела расширенными глазами в одну точку – на распахнутый ворот рубахи Лексы, где на толстой витой цепи висел ничем не примечательный медальон, потемневший от времени…
Наконец, она с усилием перевела взгляд на лицо Лексы и встретила веселый взгляд пронзительно-зеленых глаз.
– Твой мужчина? – Спросила она, как будто очнувшись и не менее дико взглянув на Кенаса. – Вот этот?
– Ты видишь тут кого-нибудь другого? – Дерзко сверкнула изумрудными глазами ее собеседница. – Это он убил зверя и, думаю, ты должна быть ему за это благодарна, раз так печешься о деревенских слухах. Ведь именно он доказал, что этот медведь – просто животное. Или ты тоже думаешь, что это оборотень?
– Кто ты? – Вместо ответа спросила жрица свистящим шепотом. – Откуда вы оба? Ведь ты – не землячка. – Она обернулась к своим приближенным и кивнула на Лексу и Кенаса. – немедленно возьмите этих людей! Они должны быть разоружены и доставлены в храм!
Лекса и Кенас, как по команде, развернулись и встали спинами друг к другу. И хотя их мечи пока еще покоились в ножнах, Руди подумала, что взять эту парочку даже десятку вооруженных копьями жриц будет не так просто. Впрочем, она и сама не собиралась оставаться в стороне и решительно шагнула вперед:
– Это моя сестра! Я сказала ей Слово Клятвы. Ей и ее мужчине. Теперь они мои кровники. И они под защитой нашей общины и нашего закона. И мужчина и женщина. Или ты думаешь, что в Ситалинии все еще правит Каира? – Дерзко добавила Руди, уже не заботясь о какой-либо деликатности. Еще чего не хватало! Эти черные змеедки собираются распоряжаться у нее в деревне.
– Эти люди – преступники. – Зло прошипела жрица, уже не в силах сдерживаться. Руди с удивлением подумала, что впервые видит жрицу Торо в таком возбужденном состоянии. Обычно все они крайне невозмутимы, как и их богиня.
– Хуже того, – продолжала та, – они само Зло. Могущественная богиня Торо послала нам Знамение, поэтому мы здесь. Некоторые отступницы сомневались в том, правильно ли я истолковала его, но теперь я вижу, что была права во всем! Эти люди должны быть немедленно схвачены и отданы в жертву Торо, а затем во всех храмах империи должен быть проведен обряд очищения, иначе гибель ждет всех! Твоя клятва была дана им под действием злых чар, и ты освобождаешься от нее.
– От Клятвы меня может освободить только смерть. Тебе ли не знать это, черная вестница? – Руди чуть подалась к жрице, не собираясь уступать ей. Одна из жриц-копейщиц стремительно рванулась вперед, намереваясь то ли испугать упрямую старосту землячек своим выпадом, то ли действительно ударить ее. Но Лекса успела быстрее – она заступила дорогу жрице, нацеленное для удара копье каким-то непостижимым образом вывернулось из рук копейщицы, стремительно взлетело вверх и упало в стороне.
Все это произошло настолько быстро, что девять остальных жриц успели только запоздало дернуться в их сторону, но внезапно были остановлены грозным окриком:
– Что это тут происходит?!

Тем временем, Ольда уверенно пустила своего коня вперед, подъезжая поближе к месту действия, где сгрудились ощетинившиеся копьями жрицы. Они не меньше поселянок были поражены появлением верховной атаманши и, кажется, раздосадованы этим.
Атаманша намеренно не покинула седло, сверху вниз оглядывая черных служительниц Торо. Но главную жрицу Ольда все-таки приветствовала с подчеркнутым уважением к ее сану. Впрочем, те, кто хорошо знал свою Атаманшу, заметили, что в ее серых холодных, как зимние озера, глазах играет едва заметная усмешка. А верховная жрица, отвечая на ее приветствие, презрительно кривит тонкие губы.
– Что привело тебя сюда, Черная мать? – Спросила Ольда, покончив с церемониями. – Что тебе до моих людей и их клятв? Или они отдали себя в твою руку? – Ольда оглянулась на окружающую их толпу Землячек. – Если есть здесь те, кто посвятил себя богине Торо, то они могут идти со своими сестрами.
Землячки взревели в негодовании, а Ольда снова обернулась к жрице. – Я так и думала. Так о каком обряде очищения ты тут говорила? Если нам понадобится жрица для обрядов, то мы пошлем за ней.
Вместо ответа жрица внезапно рассмеялась злым смехом. Скрипучий, как звук от колес плохо смазанной телеги, ее неожиданный смех прозвучал зловеще во внезапно наступившей тишине – даже землячки удивленно и настороженно смолкли при первых его звуках.
– Благородная Ольда из рода Лунной богини сама приехала на зов своих демонов! – Прошипела черная жрица, обрывая свой странный смех так же внезапно, как и начала. – Что позвало сюда тебя, если не провидение? Что заставило тебя гнать коней все утро на эту окраину? Или ты тоже получила Знамение? От кого? От того, кто отравил твою кровь? Но твоя царица проиграет на этот раз, ей не суждено править! Я, наконец, поняла, в чем смысл Пророчества! – Жрица взмахнула рукой, делая над своей головой знак, призывающий богинь в свидетельницы. – Торо ведет меня! – Крикнула она прямо в лицо Ольде. И стремительно метнулась к стоящей чуть в стороне от них Лексе, протягивая свою костлявую руку к ее груди. Но, не успев дотронуться до нее, жрица внезапно замерла на месте, как будто налетев на невидимую преграду, беззвучно хватая ртом воздух и, глядя широко распахнувшимися глазами на свое запястье, в которое впилась в смертельном поцелуе Священная Змея ее богини.
Лекса в последний момент все-таки успела остановить ответное движение своей руки, готовой уже жестко перехватить кисть жрицы. Стремительный бросок змеи опередил ее только на долю мгновения.
Десять копейшиц издали звук, похожий на хриплый крик неведомой птицы и, как по команде, сомкнулись кольцом вокруг своей Верховной жрицы, знаком показав Лексе, Кенасу и Руди, чтобы они отошли в сторону. Впрочем, они не собирались нападать – настало время их таинства. Не обращая больше ни на кого внимания, жрицы дружно опустились на колени подле все еще стоящей, как в столбняке, обреченной верховной жрицы и дружно коснулись ладонями земли. Змея, обвивающая руку своей жертвы, наконец, разомкнула свои смертельные челюсти и соскользнула вниз, на землю, покинув бывшую верховную жрицу. Только тут стало заметно, как она огромна – не меньше пяти локтей в длину. Раньше, пока она неподвижным ожерельем обвивала плечи и шею жрицы, ее шкура казалась угольно-черной, но на земле она неожиданно заиграла всеми цветами радуги, а на спине отчетливо обозначился четкий причудливый рисунок, напоминающий древние письмена. Оставляя в пыли деревенской улицы извилистый след, змея уверенно скользнула к руке одной из копейщиц, поднялась ей на плечи и замерла на груди новой хозяйки зловещим ожерельем, снова приобретая мертвенно-черный цвет.
Жрицы все так же молча поднялись на ноги и девять копейщиц дружно поклонились своей новой верховной. Та подошла к своей предшественнице, не глядя той в глаза, равнодушно сняла с нее расшитый пояс и позолоченный череп – знаки власти, и отошла к остальным. Для нее бывшая верховная была уже мертва. Десять жриц, во главе с новой избранницей, развернулись и пошли прочь, не оглядываясь на свою бывшую сестру и тех, кто оставался с ней. Их провожало общее молчание – таинство, что произошло только что на глазах у изумленных землячек, требовало тишины и уважения.

На улице Ольда была в своем тяжелом боевом шлеме, с частично закрывающим лицо забралом, а Кенаса по самые брови скрывало покрывало, низко повязанное вокруг головы. Войдя в помещение, и он, и она одновременно сняли свои головные уборы – Ольда, как и положено женщине, что было неудивительно, а Кенас явно машинально, забывшись. Да он и не знал, что мужчинам не следует обнажать голову перед посторонними. Руди, которая вошла следом, с изумлением уставилась на них. Неожиданно, в глаза ей бросилось то, что раньше даже не могло прийти в голову – они были неразличимо похожи, как брат и сестра! Густые пепельные волосы, струящиеся по плечам, серые ледяные глаза, правильные черты красивых лиц… Единственным различием между ними было то, что один, без сомнения, был мужчиной, а другая – женщиной. Только тут Руди пришло в голову, что всю дорогу в лесу этот человек ей кого-то напоминал, но она была занятая совсем другим, так что не слишком задумывалась об этом тогда. Да и никогда не могло бы прийти ей в голову сравнивать этого странного чужака с Верховной Атаманшей! А в деревне после их прихода, начали происходить такие бурные события, что никто и не посмотрел внимательно в лицо пришлому мужчине.
Лекса тоже не пропустила это сходство и усмехнулась, подмигнув Руди. Кажется, она была совсем не удивлена таким поворотом дела. Ольда заметила их переглядывания.
– Что? – Спросила она, недовольно оглядывая Руди и откровенно ухмыляющуюся Лексу.
Кенас тоже поглядел на них с недоумением, но промолчал.
– Вы похожи с ним, как две половинки сердца. – Сказала потрясенная Руди. – Поглядите друг на друга. Если бы тут было зеркало, как те, что стоят во дворце, вы бы не сразу определили, где чье отражение…
Ольда и Кенас, как зачарованные, повернулись друг к другу с совершенно одинаковым выражением на лицах. Оказалось, что и роста они одинакового. Первым пришел в себя Кенас. Он покосился на Лексу и поинтересовался:
– Ты знала это, когда мы шли сюда?
– Я что, ясновидящая? – Хмыкнула та. – Чего-то в этом роде я могла ожидать, не зря же именно ты выбран для нашей миссии. Но и для меня это ваше сходство – сюрприз. Просто я заметила его еще на улице, но там об этом говорить было некогда.
– Мы, что, действительно так похожи? – Недовольно дернула плечом Ольда. – Я так выгляжу?
– Тебе что-то не нравится? – Подняла брови рыжая. – А, по-моему, очень даже ничего. Если вас одинаково одеть и не обращать внимания на некоторые детали – мама родная не отличит.
Кенас оценивающе оглядел Ольду с ног до головы. Он редко задумывался о том, как выглядит. Нельзя сказать, что он вообще никогда не видел своего отображения, но столь пристально его не рассматривал. А сейчас результат ему неожиданно понравился – во всяком случае, не вызвал разочарования.
В отличие от Кенаса, Ольда видела свое отражение гораздо чаще, так как при переезде на поселение захватила из столицы кое-какие дорогие безделушки для развлечения своим мужчинам, и в том числе, пару настенных зеркал. То, что этот парень, действительно, похож на нее, ей стало ясно сразу. Ольда почувствовала, как тайна ее рождения коварной змеей выползает из глубин памяти, куда она старательно загоняла ее все прошедшие годы.
Рыжая Лекса тихо тронула задумавшуюся Ольду за плечо.
– Ты уже поняла что-то, но не хочешь говорить об этом? – Спросила она. – Но сейчас пришло то время, когда надо выяснить все до конца. – И она многозначительно коснулась медальона у себя на шее.
Ольда решительно взглянула ей в глаза:
– Хорошо. Я кое-что знаю… Или думаю, что знаю. К тому же, я совсем не уверена, что наше с ним сходство вообще чего-то стоит. Или это дух зла, что морочит людям головы, но тогда вам с ним лучше поостеречься, я не из тех, кого можно запугать дешевыми фокусами. Вначале ответь мне на главный вопрос – ты знаешь, что за вещь носишь на груди? Она может быть смертельно опасна в неумелых руках. Слишком много желающих заполучить ее.
Лекса улыбнулась:
– Мы совсем не собираемся морочить тебе голову. Но ты права – медальон сейчас важнее. И ты не хуже меня знаешь, что случайные руки не могут его коснуться. Верховная жрица погибла, так как хотела взять то, что ей не предназначено. Так что оставь сомнения.
– Да, пожалуй. – Задумчиво сказала Ольда. – К тому же, ты слишком молода, чтобы быть участницей той банды, что когда-то совершила немыслимое святотатство, убив законную царицу. Возможно, твоя мать…
– Ты меня не слушаешь. – Терпеливо повторила Лекса. – Эта вещь не могла попасть в руки разбойниц. А дочери и матери бывают разные. У царицы Руллы, кажется, тоже было три дочери? Младшая Шерзо, правит сейчас, но у нее когда-то были сестры …
– Одна из них твоя мать?! – Ольда стукнула кулаком по столу. – Тебе еще предстоит доказать твое право на престол в честном бою!
Лекса закатила глаза:
– Может быть, ты перестанешь орать, как во время конной атаки, и дослушаешь? Старшая дочь Руллы, Манна, действительно, жива и даже по-своему счастлива. Но она не желает оспаривать у младшей сестры это царство, наоборот, она сама пожелала вернуть талисман ей, как законной наследнице своей матери. И, можешь мне поверить, я тоже не рвусь к трону Ситалинии. К тому же, я не родственница царицы, если тебя это беспокоит. Если бы дело обстояло другим образом, то я бы не пришла к землячкам. Всем известно, что многие из вас, если не все, будут преданно сражаться и погибать за свою царицу в любом случае – есть там у нее храмовое Посвящение или нет. Пожелай я царствовать, я бы, прежде всего, явилась в храм Луны и предъявила Тагру тамошним жрицам. Согласись, после Посвящения в храме мне легче было бы требовать у Шерзо престол и вербовать себе сторонников, если бы моя цель состояла в этом. Но раз уж именно мне доверили передать эту вещь Шерзо, то я должна отдать ей это в ее собственные руки. Думаю, Тагра принадлежит ей по праву. Мы с Кенасом, конечно, и сами можем добраться до Рицы, чтобы повидать молодую царицу. Там же, кажется, скоро будет большой праздник? Но в компании землячек это получится гораздо быстрей.
– Это с ним ты собралась проделать такой путь? – Нахмурилась Ольда. – Кто это тебя надоумил взять в такую дорогу мужика? Пусть даже вы с Руди правы, он похож на меня и, возможно, он мой брат, но это ничего не меняет. Мужчины должны сидеть дома у очага и воспитывать детей. Оставишь его в селении, здесь о нем позаботятся и не обидят, можешь не беспокоиться. А тащить за собой в дорогу кибитку для мужчины мы себе позволить не можем. Ты, конечно, не воин, но ты женщина. И я возьму тебя с собой, раз Тагра сама выбрала тебя. Ты права, она не дается в недостойные руки, и если выбрала твои, то пусть будет так. Но дорога до Рицы опасна для маленьких девочек, хорошо, что ты пришла к Землячкам. Правда, ты тоже нас задержишь в дороге, а нам надо будет спешить, чтобы прибыть к началу игр вовремя. Но у нас в табунах только боевые кони – они привыкли чувствовать сильную руку воина. Придется найти для тебя спокойную лошадь в городе. Сможешь ли ты провести пять дней в седле и ночевать под открытым небом? Возле Рицы царица велит поставить шатры для Землячек, там можно будет отдохнуть, пока я придумаю, как провести тебя во дворец – к царице не так-то просто попасть, если ты не знатного рода и не приглашена особо. Но что-нибудь сделать удастся. Я все-таки не только Верховная Атаманша Землячек, но и ее троюродная сестра. Мы одного рода…
– Обожаю этих аристократок. – Фыркнула Лекса. – Они всегда слышат только то, что хотят услышать. Ну ладно, будем считать, что договорились. С приглашением что-нибудь придумаем на месте, в Рице. Я предпочитаю решать проблемы по мере их поступления. А насчет Кенаса… Думаю, у тебя еще будет время его узнать. Он пойдет с нами, тут и говорить не о чем. Кстати, никто вас не задержит, ваши лошади и ночевки в поле вполне сгодятся и для нас с ним, не беспокойся.
Ольда, не привыкшая, чтобы ей столь дерзко перечили, готова была уже одернуть наглую девчонку, но тут вмешалась Руди.
– Они не задержат нас, госпожа. – Сказала она уверенно. – Я ручаюсь и за женщину, и за мужчину.
– И ты туда же?! – Взвилась Атаманша. Но Руди решительно встретила ее грозный взгляд.
– Я видела, как он владеет мечом, светлейшая. Поверь, не много равных ему бойцов найдется и в нашем войске.
Ольда с недоверием поглядела на спокойно наблюдавшего их перепалку Кенаса.
– Где ты научился воинскому искусству? Кто тебя воспитал?
Кенас независимо пожал плечами.
– Я вырос в семье простого крестьянина. Кстати, я всегда считал, что там и родился. В самом начале большой войны вся моя семья погибла, с тех пор я воин.
Ольда расхохоталась.
– Воин? Мужчина-воин, вот это было бы забавно! Уверена, что случись такое, война бы немедленно закончилась, так как обе армии оставили бы все свои дела и сбежались подивиться на такое чудо! И на чьей же стороне ты воевал, деточка?
Кенас терпел долго, к тому же он не смог еще до конца привыкнуть к тому, что в этом мире перед ним не слабые женщины, а почти равные ему по силе бойцы. Но откровенная и презрительная насмешка этой высокомерной аристократки стала последней каплей. И он ответил так, как ответил бы мужчине у себя на родине, будь тот хоть трижды царского рода – ухватил за грудки и рванул к себе так, что серые, так похожие на его собственные, глаза Атаманши землячек оказались прямо перед ним.
– Выбирай оружие, весельчак, и мы посмеемся на пару! – Рявкнул он и отшвырнул к стене потерявшую дар речи от такой выходки Ольду.
Атаманша зарычала от бешенства, выхватывая из ножен свой меч и уже готовая на месте зарубить нахала, но ее клинок встретил достойный отпор – Кенас до сих пор прятал свое оружие под просторным мужским халатом, но это не помешало ему в мгновение ока его обнажить. Он с легкостью, удивившей даже его самого, отразил выпад Ольды. Лекса оказалась права – женщины не слишком преуспели в тонком искусстве боя, слишком полагаясь на грубую силу. И прежде чем их стычка нанесла какой-то ущерб обстановке гостевого дома, воин-мужчина обезоружил воина-женщину. Приемом, известным у него дома почти каждому опытному бойцу, он легко выбил меч у Ольды. Атаманша побелевшими от злости и унижения глазами глядела на свою внезапно опустевшую кисть руки. Ее меч отлетел к противоположной стене и намертво застрял в толстом бревне сруба.
В дверь, предусмотрительно прикрытую Лексой на засов, уже ломились услышавшие с улицы шум телохранительницы из свиты Ольды.
– Вон! – Рявкнула их госпожа так, что те вылетели, так и не успев толком понять, что здесь происходит.
– Брэк! – Сказала Лекса, становясь между Ольдой и Кенасом.
Все еще не пришедшая в себя Ольда рванулась, было, к ней, желая отшвырнуть нахальную рыжую девчонку с дороги и продолжить драку. Но внезапно потерла равновесие и упала бы, если бы ее не поддержали с двух сторон – Руди, которая уже ожидала чего-то в этом роде, и Лекса, делающая вид, что она к этому не имеет никакого отношения. Руки рыжей девчонки неожиданно оказались надежными и сильными, как у настоящего бойца. Ольда это почувствовала и оценила, не смотря даже на душивший ее гнев.
– Ну, хватит. – Сказала Лекса. – Ты уже убедилась, что Руди права. Легче стало?
– Я тоже еще не встречал баб, командующих армией. – Примирительно сказал Кенас, который уже пожалел, что не сдержался и поддался гневу. – Как видишь, привык. Если бы ты была мужиком, я бы, пожалуй, предложил тебе сейчас хлопнуть по рукам и выпить мировую, но не уверен, что это у вас принято.
Ольда, которая наконец обрела равновесие и несколько пришла в себя, неожиданно заливисто и вполне искренне захохотала.
– А он мне нравится! – Сказала она, отсмеявшись. – До сих пор никому еще не удавалось с такой легкостью надрать мне задницу. Придется брать у него уроки… Руди, где ты откопала этих двоих?
– В лесу. – Облегченно улыбнулась та. – Мужчина спас мне жизнь. А женщина надрала задницу. Так что, предупреждаю на будущее, ей тоже лучше на хвост не наступать.
– Уже поняла. – Потерла Ольда ушибленное о лавку бедро. – Так все-таки, откуда вы? И как могло случиться, что этот парень вырос в крестьянской семье? Если он тот, о ком я подумала, то он не мог не знать, что он приемыш. Разве та женщина, что вырастила его в своем доме, никогда не говорила ему об этом? Не понимаю…
– Ну, это как раз не удивительно. – Задумчиво пожала плечами Лекса. – Насколько я знаю, в их краях приемные дети, воспитывающиеся, как свои собственные, совсем не редкость. Там вполне могут принять найденного младенца, тем более мальчика, в семью, даже если у приемных родителей уже есть свои дети. Над приемышем проводят обряд посвящения, и после этого он считается их кровным ребенком. Никому не придет в голову говорить ему, что он не родной или приемный. Такова традиция и обычаи их народа. Я правильно говорю, Кенас?
– В общем, да. – Несколько растерянно кивнул Кенас. – Но мне никогда не приходило в голову, что и я… – Он задумался – Никогда мои родители ни о чем таком не упоминали. – Сказал он, наконец. – Впрочем, это и не удивительно. Лекса правильно сказала, если ребенка взяли в семью и провели над ним обряд посвящения крови, то он считается таким же, родным, как и все остальные дети. Я помню, наши соседи как-то усыновили ребенка, оставшегося сиротой. И все потом считали его их сыном, никому даже в голову не приходило упоминать об этом, даже нам, детям. Я не могу исключить того, что и я тоже… Но в любом случае, для меня это ничего не меняет – они все равно мои родители.
– У них этого уже не спросишь. – Серьезно сказала Лекса. – Да это и не важно теперь. – Мягко добавила она.
– Так что ты имела в виду, когда спросила Кенаса, кто его воспитал? Ты что-то знаешь? – Обратилась она уже к Ольде. – Мы на твои вопросы ответили, ответь и ты на наши.

Так говорила моя сестра. С тех пор мы больше к этому разговору никогда не возвращались. Но я вспомнила это все еще раз, спустя два года.
В тот день Ларро увели с собой жрицы. Я простилась с сестрой, понимая, что не увижу ее больше никогда – после посвящения она перестанет быть моей сестрой Ларро, а станет только жрицей Торо, такой же, как и все они.
Я уже была достаточно взрослой, чтобы не позволять никому видеть мои слезы, но они душили меня. Мать, которая несмотря на свою холодность и равнодушие, все-таки всегда заботилась о моем достойном воспитании и обучении, к тому времени завела специально для меня в конюшне спокойную низкорослую лошадку западной породы и позволяла уезжать на ней верхом на прогулку без сопровождения служанок. Вот я и ускакала подальше от дома и любопытных глаз. Даже не помню, как я оказалась в лесу, в непроходимой чаще. Остановилась только когда поняла, что дальше верхом не проеду, ветки слишком низко спускаются над землей. Это было подходящее место, чтобы, наконец, излить свое горе вдали ото всех. Я повалилась в высокую траву и дала волю слезам.
Но внезапно я почувствовала, что уже не одна в лесу. Кто-то пристально смотрел на меня. В смущении я вскочила на ноги. От стыда и гнева мои слезы сразу высохли. Я думала, что это кто-то из своих пришел за мной из замка – весь этот лес принадлежал моей матери, и там никто не рисковал появляться просто так.
Но это был старый ведун. Я их раньше никогда не видела, но сразу же поняла, кто он. Он стоял, опираясь на свой посох, и глядел на меня. Дерзко глядел, обычный мужчина так не посмел бы. Я, конечно, была еще совсем девчонкой, но все-таки знатного рода, это сразу было видно по моей одежде, к тому же, у меня с собой были кнут и маленький меч, специально сделанный под мою руку. В десять лет я уже умела всем этим пользоваться и никогда ничего не боялась. Но в тот момент почему-то не решилась дерзить или угрожать этому старику. Казалось, мои ноги и руки были скованы неведомой силой.
«Не плачь, маленький воин. – Сказал он внезапно. – У тебя больше нет сестры, но есть брат». – И растаял в зелени леса, как призрак. Я долго думала, что он мне привиделся. И не понимала, что значат его слова о брате. У меня тогда уже был брат, тот самый, которого мать растила для царского гарема, но сама мысль о том, что он мне может как-то заменить Ларро, казалась просто глупой. Ему тогда было лет шесть, и я как раз накануне видела, как приставленные к нему дядюшки нянчились с ним в саду. Он мне показался толстым, капризным и противным. К тому же, он был мальчишкой и должен был со временем стать мужчиной. А их я в то время презирала, как и все девчонки в этом возрасте, еще толком не понимающие, зачем они, собственно, вообще нужны. Но ту встречу и слова колдуна я запомнила.