Среди византийских исторических и литературных памятников VI в. совершенно особое место занимает широко известное в течение всего средневековья сочинение Косьмы Индикоплова (Индикоплевста) «Христианская топография». Это своеобразное произведение по своему жанру и характеру с трудом поддается классификации и не укладывается в обычные рамки византийской литературы VI в. В нем как бы соединены воедино записки путешественника, естественнонаучный труд по географии, биологии, астрономии и философско-богословский трактат, затрагивающий религиозные споры той эпохи. При этом в «Христианской топографии» различные жанры и сюжеты порою сцеплены механически и как бы живут своей самостоятельной жизнью 1.
О жизни автора «Христианской топографии» известно довольно мало. Косьма родился на рубеже V—VI вв. В молодости он занимался торговыми делами и не смог получить широкого образования, но зато посетил многие страны. В зрелом возрасте он жил в Александрии, а затем, по-видимому, вступил в монастырь на Синае. Свой труд он закончил в Синайском монастыре между 545 и 547 гг. 2 Ко времени написания «Христианской топографии» Косьма был уже автором двух сочинений — по географии и астрономии. К сожалению, они не сохранились.
Энергичный купец, отважный мореплаватель, бесстрашно проникавший со своими спутниками в самые отдаленные страны Аравии, Восточной Африки, на Цейлон, он был прозван современниками ’Ινδικοπλεύστης, т. е. «плавателем в Индию», за то, что посетил, согласно молве, и эту окутанную легендами страну. Несмотря на слабое здоровье, Косьма избороздил на торговых судах Черное, Средиземное и Красное моря, плавал в Персидском заливе. Он много лет жил в Египте и сохранил для потомков описание природы, населения и исторических памятников Египта и Синайского полуострова 3. Знание жизни, огромный опыт, {467} наблюдательность помогли ему, даже при отсутствии достаточного образования, очень верно, живо и необычайно красочно, простым народным языком рассказать о виденных им странах.
«Христианская топография» Косьмы Индикоплова, как ни один другой памятник, показывает, сколь широкий размах приобрела в VI в. торговля Византийской империи через Египет с Эфиопией (Аксум), островом Цейлоном (Тапробана), Индией и далеким Китаем 4. В основу описания далеких стран и неведомых городов Косьма положил прежде всего личные наблюдения, а затем сообщения знакомых ему греческих и сирийских купцов и путешественников. Особенно много почерпнул он из рассказов своего друга, богатого греческого купца Сопатра. Поэтому все, что касается непосредственного описания Косьмой различных стран и народов, как правило, правдиво, полно жизненных деталей и заслуживает доверия.
Косьма сам посетил Аксум в возрасте 25 лет; он видел роскошный дворец царя, описал образ жизни аксумитов 5. Его книга — ценный источник для изучения природы, экономики и истории этого древнейшего государства Северо-Восточной Африки 6. Особый интерес представляет рассказ Косьмы о караванной торговле жителей Аксума с богатой золотом страной Сасу, расположенной по соседству с Занзибаром. Царь Аксума каждые два года снаряжает большой торговый караван и посылает его туда за золотом. Путешествие, которое длится полгода, сопряжено со многими опасностями, купцы вооружены для защиты от нападений враждебных племен и диких зверей. В страну Сасу аксумиты везут быков, соль и железо и обменивают их на золото. Чрезвычайно любопытна нарисованная Косьмой картина немой меновой торговли без посредства денег, которая происходит между купцами, прибывшими из Аксума, и местными жителями. Описывая природу и богатства самого Аксумского царства в VI в., Косьма рассказывает, что эта страна славится слоновой костью, которая вывозится в Персию, в Аравию и Византию.
Одной из самых красочных глав «Христианской топографии» является рассказ Косьмы Индикоплова о Цейлоне — богатом зеленом острове в бескрайнем Океане, являвшемся в середине VI в., по данным Косьмы, центром мировой торговли между Восточной Африкой и Китаем. Остров делится на две области — горную, где добываются драгоценные камни, и приморскую, где расположена гавань и кипит оживленная торговля; этими областями управляют два царя, находящиеся между собой в постоянной вражде. На острове живут и иностранные купцы, в частности там расположена фактория персов-христиан, приверженцев несторианского вероучения.
Неизгладимое впечатление на византийских купцов произвела природа Цейлона, ее невиданный животный мир. Косьма приводит очень жи-{468}вое описание такого диковинного для греков зверя, как единорог — риноцерос, поразивший их как своими размерами, так и силой. По словам Косьмы, кожа единорога столь толста, что в высушенном виде островитяне употребляют ее вместо железа и делают из нее плуги 7.
Рассказ о флоре и фауне сменяется у Косьмы живыми сценками приема греческого купца Сопатра и персидского посла одним из царей Цейлона. Легенда, созданная в связи с этим приемом, отражает острую конкурентную борьбу между персидскими и византийскими купцами за торговлю шелком и другими товарами с Индией и Китаем, в которой важную посредническую роль играл остров Цейлон. Косьма повествует о том, как во время приема Сопатра и персидского посла царь Цейлона спросил их: «Который из ваших царей больше и сильней?» Перс не замедлил ответить, что самый сильный правитель — шах Ирана, недаром он носит титул «шахиншах». Грек же предложил правителю Цейлона самому посмотреть царей обеих стран, что вызвало недоумение всех присутствующих. Тогда Сопатр попросил принести и показать царю две монеты — византийский золотой солид и персидскую серебряную драхму, или милиарисий, и сказал: «На обеих монетах изображения царей — всмотрись в них и узнаешь истину!» После осмотра монет царь Цейлона признал превосходство золотого солида — лучшей монеты того времени, а вместе с тем и византийского императора, заявив: «Конечно, ромеи и славнее, и сильнее, и умнее». После этого Сопатру были оказаны особые почести: его посадили на слона и с барабанным боем возили по городу. А персидский посол был очень пристыжен 8.
До сего времени точно не установлено, посетил ли Косьма сам Индию или описал ее со слов других путешественников. Его неопределенные высказывания на этот счет не дают оснований для окончательного решения вопроса 9. Однако, если Косьма даже сам и не был в Индии, рассказ его об этой стране отличается такой простотой и безыскусностью, что его можно отнести к числу лучших описаний этой страны, созданных европейцами в римское время и в раннее средневековье 10.
Северное побережье Индостана, описанное Косьмой, в VI в. представляло собой богатую страну с множеством торговых городов. Она была разделена на ряд княжеств, владетели которых постоянно воевали друг с другом. Отсутствие единства привело к тому, что страна была подчинена белыми гуннами, царь которых, Голла, собирал дань с Индии. Племена белых гуннов (тюрков-кочевников) отличались большой воинственностью, их предводитель, отправляясь на войну, вел с собой около двух тысяч боевых слонов и много конницы. Местные владетели Индии также имели по 500—600 и более слонов. Слоны применялись преимущественно как боевая сила, но для развлечения знати часто устраивали бои слонов. У индийских слонов обычно срезали клыки, как лишнюю тяжесть в военных походах. Слоны оценивались по их величине: слона, по рассказу Косьмы, меряют от пяток до макушки и в зависимости от {469} количества локтей, составляющих его рост, платят за него от 50 до 100 и более золотых номисм. Если на Цейлоне особенно ценится камень иакинф, то в Индии самым замечательным драгоценным камнем считается смарагд, которым украшаются короны правителей 11.
Занимательные географические описания Косьмы пользовались большой популярностью в Византии и долгое время являлись излюбленным чтением различных кругов населения.
Но наряду с географическими и этнографическими данными «Христианская топография» Косьмы Индикоплова отражала космогонические и философские представления о вселенной, приспособленные к христианскому вероучению. И тут купец и мореплаватель, искусный рассказчик отходит на второй план и уступает место фанатичному и довольно невежественному и ограниченному монаху. Косьма пытается опровергнуть античную греческую космогонию и заменить ее библейским представлением о вселенной. Основываясь на Библии и трудах «отцов церкви», Косьма противопоставляет системе Птолемея христианскую космографию 12. Считая учение Птолемея не только неверным, но вредным и опасным, Косьма утверждает, что земля имеет отнюдь не шаровидную форму, а представляет собой плоский четырехугольник в виде Ноева ковчега, окруженный океаном и покрытый небесным сводом, на котором висят звезды и где находится «рай». Само небо мыслится Косьмой как двухъярусный прямоугольник, верхний ярус которого образует свод. Вселенная делится в пространстве как бы на четыре яруса: в самом верхнем пребывает Христос — верховный судья всего сущего, во втором обитают ангелы, в третьем — люди, в четвертом, подземном, ярусе — демоны. Все космические явления и метеорологические изменения Косьма объясняет деятельностью ангелов, которые выполняют предначертания бога 13.
Диковинная картина мира, изображенная Косьмой, отнюдь не была его открытием. Создавая ее, писатель опирался на весьма древнюю традицию: изображение мира в виде четырехугольного ковчега восходит к древнееврейской традиции и к учению александрийских теологов Климента и Оригена 14. Возможно, что за этой традицией стоят еще более древние учения: либо символические представления древнего Востока, придававшие мистическое значение числу 4, кубу и т. д. 15, либо аккадские, ассиро-вавилонские космографические теории о четырехъярусном строении вселенной 17. В «Христианской топографии» Косьмы явно смешаны символические представления древних о строении вселенной с реальными наблюдениями автора над окружающим его миром. Отсюда и столь разительные противоречия между его фантастической картиной мира и правдивыми географическими наблюдениями, полученными во время его заморских путешествий. {470}
Столь же несамостоятелен Косьма и в своих теологических построениях. В его философско-богословских взглядах сказалось влияние богослова IV—V вв. Феодора Мопсуэстийского, а также нисибийской несторианской высшей школы богословия в лице одного из ученых этой школы — перса Мар-Абы (принявшего греческое имя Патрикий) 17. Косьма встретился с Мар-Абой в Александрии (около 523 г.), слушал его диспуты и стал его учеником 18. Через Мар-Абу и его последователя Фому Эдесского Косьма воспринял учение Феодора Мопсуэстийского, сторонника разделения двух природ в Христе. Основы этого учения вошли органической частью в «Христианскую топографию», которая была составлена, по-видимому, накануне V Вселенского собора 553 г., осудившего Феодора Мопсуэстийского как еретика, и может рассматриваться как своего рода замаскированная защита его учения.
Философско-богословская концепция Косьмы, в основе которой лежит теологическая и космогонистическая система Феодора Мопсуэстийского, несет на себе печать несторианского дуализма. Центральное место в ней занимает учение о двух состояниях. Бог стремится сообщить свою мудрость и свое благо сотворенным им существам, но различие между творцом и творением столь велико, что непосредственное распространение божественной мудрости на творение невозможно. Поэтому бог создает два состояния: одно — тленное и конечное, полное противоречий и подверженное испытаниям, другое — вечное и совершенное 19.
Исходя из этого учения, Косьма приходит к дуалистическому пониманию всего сущего. Вселенная разделяется на два мира — земной и небесный, а история человечества на два периода: один — начинающийся с Адама, другой — с Христа. Это как бы символизирует проявление двух состояний во времени: с Христа начинается второе состояние, предсказанное в пророчествах 20. Два состояния проявляются и в пространстве, что находит выражение в строении вселенной. Человек должен, стремясь к совершенству, провести первое состояние в низшем пространстве, и если он окажется достойным, то может подняться и выше. Победа Христа над смертью создает для человечества гарантию достижения вечного блаженства 21.
Антропология Косьмы представляет собой несколько упрощенную антропологию Феодора Мопсуэстийского. Но в основных положениях обе теории очень близки друг другу. Косьма определяет человека как «живое существо, часть природы... состоящее из разумного и неразумного, сверхчувственного и чувственного, видимого и невидимого начал». Он видит в нем связь всего, созданного творцом, залог всеобщего единства и любви 22.
Однако Феодор Мопсуэстийский признавал изначально бессмертную природу человека, утерянную им в результате первородного греха. В от-{471}личие от него Косьма не рассматривает смерть как проявление «божественного гнева», обрушившегося в виде кары на бессмертие человека, он считает природу человека с самого акта творения смертной. При этом он рассматривает ее как естественное и неизбежное проявление первого, «низшего» состояния всего сущего.
Это первое состояние как для Косьмы, так и для Феодора является инструментом прогресса человека, полезной школой совершенствования всего человечества 23. Второе состояние — это результат реализации, потенций, заложенных в человеке, и ведущих его к совершенству. Через человека проявляется связь двух состояний — низшего и высшего. Человек для Косьмы — синтез материи и духа и вместе с тем центр вселенной.
Антропология Косьмы органически вписывается в его космогонию, связана с толкованием пророчеств и христологией 24. В христологических спорах, развернувшихся в его время, Косьма выступает как приверженец диофиситов-несториан и ярый противник большинства египетского монашества, защищавшего идеи монофиситства. «Человечность» Христа для Косьмы реальность постоянная и непоколебимая. Но он не сомневается и в божественной его природе 25. Христология Косьмы служит главной цели: подкрепить основную богословско-философскую идею о том, что во время акта творения бог разделил вселенную на два мира, соответствующих двум состояниям. Предназначением человечества является переход из земного состояния в небесное. Эти две фундаментальные идеи — заранее установленная форма вселенной и предназначение человечества — определяют для Косьмы деяния и личность Христа в такой же степени, в какой деяния и личность Христа подтверждают данную форму вселенной и предназначение человечества 26. В V книгу своего труда Косьма вводит «Трактат о двух состояниях», где связывает два пространства и два состояния с деяниями Христа, создателя второго состояния. В таком видении мира и в подобном толковании христологической проблемы отражаются с очевидностью несторианские взгляды Косьмы 27. {472}

Косьма Индикоплов. Миниатюра из русского списка «Христианской топографии» XV в.

Влияние несторианской теологии проявилось и в полемической заостренности сочинения Косьмы. В своих космологических построениях он спорит не только с представителями античной языческой науки, но главным образом с ее христианскими последователями в Александрии.
Александрия в этот период еще оставалась городом, в котором живы были астрономические традиции Птолемея, она являлась центром изучения Аристотеля, здесь признавали теологию Кирилла Александрийского, враждебную восточным диафиситам. Косьма рассказывает о существовании трех идеологических течений в Александрии его времени — «истинных» христиан (несториан), христиан «ложных» (монофиситов) и язычников. Косьма солидаризируется с первыми, сражается со вторыми и враждебен третьим. Главным своим противником он считает христиан, воспринявших ложные учения греков 28. Он упрекает их за то, что они, познав Христа, чванятся своими научными знаниями, приверженностью к греческой науке и философии. Хотя Косьма не называет имен своих противников, но, очевидно, первое место среди них занимал александрийский философ, современник Косьмы — Иоанн Филопон 29. Ведь именно Иоанн Филопон возглавлял в Александрии то течение, которое выражало идею союза монофиситской христианской теологии с наследием античной науки. Именно Филопон отстаивал античные взгляды на вселенную, восходящие еще к Аристотелю.
Острая, хотя и анонимная, полемика между Косьмой и Филопоном отражала во многом философско-богословскую борьбу в Александрии VI в.
Иоанн Филопон был главным инициатором христианизации Александрийской высшей школы, одной из последних цитаделей языческой науки. Перу этого мыслителя, кроме его известных комментариев к «Физике» Аристотеля, принадлежат еще сочинения по космогонии и космографии — опровержение системы Прокла («De Aeternitate Mundi contra Proclum») и труд о происхождении мира («De Opificio Mundi»). В первом из этих сочинений он отвергает учение Прокла и считает ошибочной его интерпретацию платоновской концепции создания мира. Этим сочинением Филопона Александрия окончательно отмежевалась от языческих Афин. В ней быстро идет процесс христианизации, и благодаря этому Александрийская школа смогла просуществовать вплоть до арабского завоевания.
Труд Филопона «De Opificio Mundi» является трактатом об акте творения мира, описанном в первой Книге Бытия. Труд этот полемичен: по содержанию это опровержение учения Феодора Мопсуэстийского, по форме он отмечен влиянием античных образцов и резко контрастирует с «Христианской топографией» Косьмы. Полемика между Косьмой и Филопоном велась по многим космологическим вопросам 30, хотя и тот {474} и другой в своем ви´дении мира исходили из библейской концепции. Однако речь шла о двух полярно противоположных образах мира: у Филопона сохранилось античное представление о сферической форме вселенной, Косьма представлял вселенную в виде куба 31.
Принципиальный интерес эта полемика вызывает еще и потому, что проливает новый свет на наличие в Александрии двух христианских идейных течений, одно из которых опиралось на греческую физику и астрономию, другое — на учение Феодора Мопсуэстийского.
В своей борьбе против античной науки Косьма все же не всегда был достаточно последователен. В «Христианской топографии» он неоднократно использовал идеи древних греков, его источником были не только высказывания философов ионийской школы — отдельные положения своей книги он заимствовал у Аристотеля, а также из платоновской и стоической философии 32.
Оба идейных течения в христианской космографии и космогонии в известной мере определили будущие направления развития средневековой науки. Учение Филопона было воспринято сирийцами и затем перешло к арабам. Через них астрономические идеи Аристотеля распространились на Запад и занимали там видное место вплоть до открытий Коперника и Галилея.
Система мироздания Косьмы Индикоплова нашла свое признание в Византийской империи. В греческом мире она была столь популярной, что стерла из памяти средневековых людей представления о сферичности мира вплоть до возрождения классической образованности во времена Фотия и Пселла. Мало-помалу сочинение Косьмы проникло на Запад и в Древнюю Русь. В Древнерусском государстве «Христианская топография» Косьмы стала любимым чтением широких слоев образованных людей и пользовалась популярностью вплоть до XVII в. Популярности «Христианской топографии» во многом способствовали причудливые, экзотические, порой высокохудожественные иллюстрации — миниатюры и рисунки, украшавшие ее. Особенно знамениты миниатюры ватиканской рукописи Косьмы IX в. 33
До сих пор остается спорным, какие рисунки находились в оригинале «Христианской топографии» и делал ли их сам Косьма или какой-либо другой художник. В тексте своего сочинения Косьма не только часто упоминает, но и объясняет рисунки. Кажется вероятным, что изображение носорога, статуй во дворце царя Аксума и некоторые другие рисунки принадлежали самому Косьме. Рисунки, связанные с космографией, возможно, заимствованы у Мар-Абы. Во всяком случае, в рисунках Косьмы (или другого художника) чувствуется влияние лучших образцов художественной школы Александрии — мозаик, фресок, статуй. Миниа-{475}тюры и рисунки «Христианской топографии» Косьмы занимают видное место в византийском искусстве VI в. 34
По своему стилю и художественным особенностям «Христианская топография» Косьмы производит двойственное впечатление. Она как бы распадается на неравноценные части. В описании дальних путешествий и опасных приключений автор — талантливый рассказчик, язык его повествований яркий, сочный, народный; в философско-богословских рассуждениях, напротив, писатель теряет свой блеск, язык его становится туманным, сухим и порою даже малопонятным 35. В сочинении Косьмы отсутствует ясный план, композиция его расплывчата, встречаются утомительные повторения.
Полемика против языческой науки, цитаты из Библии, теологические рассуждения, астрономические теории перемешаны с историческими сюжетами, географическими наблюдениями, увлекательными легендами. И подчас трудно проследите внутреннюю связь между отдельными частями этого труда.
Произведение Косьмы Индикоплова носит печать двойственности и противоречивости мировоззрения его автора. Эта противоречивость проявляется прежде всего в соединении, казалось бы, несоединимых элементов: точных, естественнонаучных и географических данных, почерпнутых из личного опыта писателя, и наивно-спиритуалистических, порою даже фантастических, оторванных от реальной действительности библейских представлений о природе вещей и строении вселенной. В «Христианской топографии» Косьмы сочетаются трезвый прагматизм расчетливого купца и любознательного путешественника со слепым провиденциализмом и преклонением перед авторитетом Священного писания монаха-христианина, безоговорочно принявшего библейскую концепцию мироздания. Стихийный эмпиризм в описании неведомых стран и народов как бы окутан спиритуалистической завесой библейских сказаний, а жизненно-правдивые наблюдения переплетаются с книжными, иногда весьма туманными философскими рассуждениями в несторианском духе.
Второе противоречие, которое бросается в глаза при изучении «Христианской топографии» Косьмы Индикоплова,— это сохранение некоторых элементов античных знаний и античных философских идей, в частности идей Аристотеля, в труде, казалось бы, предназначенном для ниспровержения всей языческой и потому ненавистной благочестивому автору античной философии и космогонии. Выступая против языческой эллинской науки, Косьма невольно сам обращается к этому источнику знаний и черпает оттуда аргументы в пользу своих теоретических построений.
Впрочем, в этом отношении он не одинок — почти все византийские писатели, современники Косьмы, в той или иной степени в своих произведениях опирались на античную культуру. Косьму скорее отличает от них ярко выраженный христианский прозелитизм, искреннее благочестие и непримиримость к язычникам. {476}
«Христианская топография», несмотря на заимствования из эллинской науки, отнюдь не была детищем античного миросозерцания, а скорее знамением рождения новой средневековой христианской литературы, хотя и не свободной от родимых пятен античности 36. Кроме того, «Христианская топография» была создана в Египте и во многом под воздействием идей, порожденных персидско-несторианской культурной средой и привнесенных в империю с Востока.
Этот восточный колорит отличает ее от многих других памятников византийской литературы того времени.
Космографические представления Косьмы, ставившего своей целью на основании изложенной им системы мироздания доказать истинность Священного писания и христианского вероучения, бесспорно были шагом назад по сравнению с системой Птолемея и принесли вред развитию науки о вселенной. «Христианская топография» Косьмы во многом затормозила прогресс науки о мироздании в средние века. Противоречия же в «Христианской топографии» Косьмы Индикоплова, естественно, были порождены той противоречивой переходной эпохой, в которую жил автор,— эпохой гибели античной цивилизации и становления новой культуры средневекового общества. {477}