Культура Византии в 8-12 вв. Естественнонаучные знания

pythonwin

Дата: Пятница, 10.09.2010, 12:40 | Сообщение # 2

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

КУЛЬТУРА ВИЗАНТИИ
вторая половина VII—XII в.
Ответственные редакторы член-корреспондент АН СССР З. В. УДАЛЬЦОВА
член-корреспондент АН СССР Г. Г. ЛИТАВРИН
Члены редколлегии
член-корреспондент АН СССР С. С. АВЕРИНЦЕВ, доктор филологических наук
А. Д. АЛЕКСИДЗЕ, доктор исторических наук Г. Л. КУРБАТОВ, доктор историче-
ских наук Е. Э. ЛИПШИЦ, доктор исторических наук И. П. МЕДВЕДЕВ, кандидат
исторических наук Р. А. НАСЛЕДОВА, кандидат исторических наук К. А. ОСИ-
ПОВА, кандидат исторических наук З. Г. САМОДУРОВА, доктор исторических
наук В. И. УКОЛОВА, доктор исторических наук К. В. ХВОСТОВА

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

pythonwin

Дата: Вторник, 14.09.2010, 16:36 | Сообщение # 3

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

Естественнонаучные знания

Характер и содержание научных задач, выдвигавшихся и решавшихся в различные исторические эпохи, тесно связаны с состоянием производительных сил общества. На каждом историческом этапе под влиянием запросов производства и жизненных, свойственных данному периоду, потребностей людей ставились лишь такие научные проблемы, которые можно было решить при наличии материальных условий и на основе накопленного объема знаний и практического опыта. В предисловии «К критике политической экономии» К. Маркс писал, что «человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления» 1.
Процесс накопления естественнонаучных знаний совершался неравномерно в разные эпохи. Особенно замедленными темпами он происходил в средние века, когда основой развития их было ремесло, техника которого базировалась на ручном труде и использовании примитивных орудий, а совершенствование шло путем приобретения и накопления трудовых навыков.
Унаследованные от античности естественнонаучные знания продолжали усиленно изучаться и старательно усваиваться в византийском обществе и в VII—XII вв. 2
В соответствии с этим византийские ученые старались охватить все области тогдашнего знания. Круг их интересов был весьма широк. Их перу принадлежат сочинения по математике, механике, физике, астрономии, медицине. Энциклопедичность и универсальность знания
были идеалом византийцев. Необычайно разносторонним ученым был Лев Математик. Он занимался разработкой проблем физики, практической механики, математики, акустики, астрономии и прикладного естествознания 3. Исключительно широкими интересами обладал Иоанн
Дамаскин, стремящийся овладеть всей суммой знаний, завещанных антич-{296}ностью. Одним из самых выдающихся ученых Византии являлся Михаил Пселл. Он был автором многочисленных трактатов по математике, медицине, физике, астрономии, агрикультуре, оккультным наукам. Его считали сведущим во всех областях светского и «божественного» знания 4. Стараясь овладеть сокровищами античной науки, византийские ученые многое сделали для сохранения трудов, дошедших из древности. Много внимания они уделяли переписке сочинений греко-римских мыслителей и их комментированию. Подготовленные ими новые списки творений классических и эллинистических мыслителей и составленные к ним толкования сделали возможным их современные критические издания. В IX—XII вв. были созданы лучшие греческие кодексы, содержащие сочинения древнегреческих авторов. Именно данные списки и были использованы учеными нового времени при подготовке публикаций трудов античных писателей 5.
Благоговейное отношение к классическому наследию требовало, с одной стороны, его сохранения, с другой — приведения в порядок накопленных в прошлом знаний. От рассматриваемых столетий до нас дошли многочисленные попытки классификации материала, полученного от античности. На заре, анализируемой эпохи один из крупнейших ученых своего времени Иоанн Дамаскин дал образец систематизации знаний, приобретенных человечеством в предшествующие исторические периоды, охарактеризовав в своем сочинении «Источник знания» сумму научных сведений, необходимых образованному христианину. Его главная цель заключалась в усвоении «высшей мудрости», уже открытой, по его мнению, человечеству, и в ознакомлении с ней христиан (PG. Т. 94. Col. 524—525). Следуя авторитетным суждениям Иоанна Дамаскина, византийские ученые проделали огромную работу по систематизации античной и патристической традиции. Ими было составлено бесчисленное количество «сводов», разнообразных энциклопедий, справочников, лексиконов, компендиев, обычно представляющих собой собрание эксцерптов из сочинений древних авторов 6.
Систематизация античного наследия, проведенная виднейшими авторитетами, помогала византийцам осваивать колоссальный материал, собранный в трудах древнегреческих мыслителей, в которых они могли найти ответы на волновавшие их вопросы. Вера в превосходство книжного знания над опытным, над экспериментом заставляла их отдавать предпочтение работе с книгой 7.
Однако при всей приверженности к традиции византийская наука не была оторвана от реальной действительности, от повседневных потребностей. Применение научных знаний в реальной жизни продолжало оставаться характерной ее особенностью и в рассматриваемую эпоху. В работах отдельных ученых этого периода можно обнаружить интерес к исследованию и познанию окружающего мира, явлений природы 8. {297} Иоанн Грамматик, которого иконно почитатели называли Леканомантом, предтечей дьявола, чародеем и магом, по сообщению Продолжателя Феофана, устроил в имении своего брата Арсавира на берегу Босфора своего рода подземную лабораторию, где он производил какие-то опыты, вероятно, весьма примитивные (Theoph. Cont. P. 156—157).
При безраздельном господстве теологической концепции, когда окружающий мир представлялся творением бога, вопрос о соотношении бога и природы византийские ученые решали, тем не менее, по-разному. Большинство придерживалось взгляда о непрерывном вмешательстве его в жизнь природы и людей, деятельность которых он направляет. Однако отдельные мыслители, такие, как Михаил Пселл, считали, что природа, созданная богом, развивается самостоятельно в соответствии с данными ей при сотворении законами, которые могут быть восприняты и поняты человеком (Mich. Ps. I. Р. 152) 9.
Особое внимание в Византии в указанный период уделяли рассмотрению морально-этических, религиозно-нравственных и богословских вопросов, однако традиция изучения естественных и математических дисциплин не прерывалась.
Во второй половине VII—XII вв. в Византии продолжали усиленно заниматься математикой, знания которой были необходимы и в повседневной жизни, и при изучении философии в качестве предварительного курса обучения. В течение рассматриваемых столетий не наблюдалось никакого перерыва в преподавании элементарной арифметики и геометрии 10. Патриарх Никифор, родившийся в Константинополе в царствование Константина V Копронима (741—775), приобрел, по словам его биографа Игнатия, солидные познания не только по грамматике и риторике, но и по математике, музыке и философии 11.
В IX в. Лев Математик изучал математические науки на острове Андросе. Вернувшись в Константинополь, он занялся преподаванием математических дисциплин. Впоследствии в Магнаврской высшей школе он вместе со своими помощниками Феодором и Феодегием преподавал не только философию, но и предметы квадривиума, читал лекции о трудах Евклида.
При этом он старался раскрыть своим слушателям смысл математических теорем, требуя от них понимания математики, а не простого ее зазубривания (Theoph. Cont. P. 185—188, 191—192).
Многое было сделано для расцвета математических штудий в царствование императоров Константина VII (913—959) и Константина IX (1042—1055). В этот период было составлено значительное число учебных руководств по предметам квадривиума, в которых излагались математические знания, унаследованные от античности.
Один из ранних и самых популярных учебников появился около 1008 г. Его автор, асикрит и судья Селевкии Роман, при написании этого руководства использовал труды Евклида, Архимеда, Никомаха, Птолемея, Паппа, Феона, Прокла, Фео-{298}досия, Клеонида, Вакхия, Гауденция 12. В ряде манускриптов IX— XII вв. встречаются собрания геометрических и стереометрических задач 13.
О занятиях математикой в Византии в рассматриваемую эпоху свидетельствует большое число дошедших до нас рукописей, содержащих труды античных ученых. Особая роль в сохранении древнегреческого наследия в области математики принадлежит Льву Математику.
Именно в годы его жизни были переписаны кодексы с произведениями мыслителей прошлого, некоторые из них находились в его библиотеке. В 888 г. был написан манускрипт, включавший сочинения Евклида, позже приобретенный Арефой Кесарийским 14. Имеющая огромное значение для традиции трудов Диофанта рукопись, с которой был скопирован самый древний в настоящее время кодекс XIII в., также была создана в IX в. 15 К пропавшей рукописи IX в. восходят Ватиканские кодексы XII—XIII вв., содержащие трактат Аполлония Пергского «О конических сечениях» 16. Лев Математик составил коллекцию работ Архимеда 17.
В Х в. математические работы великих мыслителей древности продолжали разыскивать и изучать. От Х в. происходят ватиканские рукописи с трудами Евклида и с комментарием Евтокия к «Коническим сечениям» Аполлония Пергского, Никомаха и др. В XI—XII вв. изучение математических трактатов древних авторов не прекращалось. От этого периода до нас дошли манускрипты, содержащие труды Евклида («Начала», «Данные» и «Явления»), Прокла, Аполлония Пергского, Герона Александрийского 18. Подготовленные византийцами издания произведении античных мыслителей образовали важное звено в научной традиции. Именно у них западные ученые заимствовали тексты математических сочинений, которые стали основой возрождения занятий математикой на Западе 19.
Как уже говорилось, большую работу провели византийские ученые не только по разысканию манускриптов с трудами античных математиков, но и по их комментированию. Их толкования сделали доступными для понимания трактаты великих математиков древности:
Евклида, Архимеда, Аполлония Пергского, Диофанта и др. До нас дошел комментарий Льва Математика к шестой книге «Начал» Евклида 20. Схолии к трудам Евклида были составлены и Арефой Кесарийским. Исправляя ошибки, допущенные писцом при копировании купленного им кодекса с сочинениями Евклида, он сопроводил текст своими толкованиями 21. {299} Михаил Пселл написал объяснения к «Введению в арифметику» Никомаха Герасского 22. Большинство же сохранившихся комментариев, помещенных в рукописях, анонимные. Они сопровождают тексты учебников по арифметике Никомаха Герасского и по геометрии — первые книги «Начал» Евклида 23.
Хотя византийцы мало занимались теоретическими исследованиями, тем не менее ими были сделаны открытия, которые способствовали дальнейшему развитию математики в новое время.
Лев Математик в своей лекции об Евклиде для выражения арифметических отношений впервые применил буквы вместо чисел. Правда, уже в III в. Диофант ввел в алгебру буквенную символику и обращал внимание на правила алгебраических операций, а в IV в. Папп Александрийский во второй книге своего «Математического собрания» употреблял буквы для обозначения дробей и смешанных чисел. Лев Математик сделал дальнейший шаг в развитии алгебраического направления в математике. Он значительно упростил сложную символику Диофанта. В его задачах числа представлены буквами α′, β′, γ′, δ′ и т. д. Это создавало предпосылки для развития современной математики, которая и была разработана в конце XVI —начале XVII в. в трудах Ф. Виета, П. Ферма и Р. Декарта 24.
Наряду с этим Лев Математик уделял большое внимание рассмотрению внутреннего мистического смысла числа. В единственной сохранившейся до нас гомилии, произнесенной им 25 марта в праздник Благовещения, он выясняет значение некоторых чисел у пифагорейцев, сектантов Симеона и Маркиона и главным образом числа 7 у евреев 25.
Еще более значительный интерес к мистическому смыслу чисел проявлял Михаил Пселл, который, следуя за неоплатониками Плотином и Проклом, считал математические науки связующим звеном между бес-{300}телесными идеями и материальными объектами и замечательным средством воспитания абстрактного мышления. Изучение математики, по его мнению, приводит учащихся к пониманию абстрактного знания. В своем трактате «О числах» он, ссылаясь на Ямвлиха, привлекает числовые спекуляции для объяснения явлений природы и человеческих отношений.
К пифагорейской мистике чисел Михаил Пселл снова возвращается в сочинении «На возникновение души у Платона» в главе о семи- и девятимесячных новорожденных 26. Кроме того, от Михаила Пселла сохранились два послания, в одном идет речь о природе геометрии, в другом — об алгебраических терминах, используемых Диофантом 27.
Арифметические и геометрические вопросы рассматриваются в приписываемом Михаилу Пселлу сочинении, в котором дана классификация чисел и отношений и характеристика способа нахождения площади круга. Наиболее распространенным автор считает метод, при котором берется среднее геометрическое между площадями вписанного и описанного квадратов 28. Начиная с XII в. византийцы стали употреблять индийские (арабские) цифры. В первый раз они появились в схолиях к 10-й книге «Начал» Евклида в манускрипте XII в. 29
Однако основные успехи были достигнуты византийцами не в теоретических изысканиях, а в практическом применении данных математики в повседневной жизни. Потребности налогового обложения заставляли византийцев уделять особое внимание разработке способов измерения площадей. Сохранились, например, метрологические фрагменты, в которых рассмотрены сложные {301} методы измерения земли различного качества 30.
При Константине VII Багрянородном около 938 г. появилась анонимная работа, приписанная Герону Александрийскому, об искусстве измерения земли: «Об измерении». Она знакомила византийцев с успехами римской геодезии. Математика использована в ней чисто практически 31.

pythonwin

Дата: Вторник, 14.09.2010, 16:40 | Сообщение # 4

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

Большой интерес проявляли византийцы к изучению астрономии и астрономических трактатов древности.Астрономия была одним из предметов квадривиума, которые преподавали в школах. В IX в. в Константинопольском училище в Магнаврах курс астрономии вел помощник Льва Математика Феодегий (Theoph. Cont. P. 191—192). Константин VII, проявлявший большой интерес к наукам, поощрял и тех, кто занимался астрономией. При Константине IX ее преподавал Михаил Пселл, считавший себя знатоком в этой области (Mich. Ps. II. Р. 76—77). Одним из его учеников был младший племянник патриарха Михаила Кирулария, усвоивший данную дисциплину и рассуждавший о неподвижных звездах, планетах, эклиптических соединениях, причинах затмений 32. Заниматься астрономией продолжали в конце XI—XII вв. Правда, мы располагаем сравнительно незначительными сведениями об этом. Никита Хониат упоминает только о занятиях астрономией Сикидита и Симеона Сифа (Nic. Chon. Р. 147—150) 33.
Новый расцвет астрономических штудий наблюдается в царствование Мануила I Комнина, который весьма интересовался астрономией и астрологией 34.
О преподавании астрономии свидетельствуют и сохранившиеся до наших дней школьные руководства, подготовленные виднейшими византийскими учеными для облегчения понимания сложных вопросов устройства мироздания.
От конца XI—XII вв. до нас дошел анонимный трактат, названный его первым исследователем и издателем А. Делаттом «Учебником по космологии и географии» 35. В нем наряду с другими вопросами много места отведено обсуждению кардинальных проблем средневековой астрономии — таких, как формы и размеры Вселенной, природа небесных тел, количество сфер неба, форма, размеры и местоположение Земли. Автор учебника придерживается геоцентрической системы мира. Он отверг теорию ионийского происхождения о существовании множества миров. Учебник был весьма популярен в Византии, он сохранился и большом числе манускриптов, написанных в основном в XV в. 36
Непрерывность традиции занятия астрономией в рассматриваемую эпоху подтверждают и рукописи этого периода, содержащие труд Клав-{302}дия Птолемея «Альмагест», который считался самой удобной для обучения книгой. От IX в. сохранились три его копии. Одна из них (ватиканская) считалась собственностью Льва Математика, поскольку на л. 263 об. несла маргинальную заметку: «книга самого сведущего в астрономии Льва» 37. В другом ватиканском кодексе, также происходящем из окружения Льва, помимо сочинения Птолемея, были помещены небольшие астрономические и астрологические тексты, в том числе основывающаяся на геоцентрической теории Птолемея статья-таблица о вступлении солнца в зодиакальный круг. В состав библиотеки Льва Математика П. Лемерль включил и трактат по астрономии Феона Александрийского 38. В рукописях X—XII вв. также встречается «Альмагест» Птолемея.
Один из этих кодексов при Мануиле I был отослан в Сицилию и использован в работе по переводу данного произведения на латинский язык 39.
Взгляды византийцев на строение Вселенной формировались под воздействием, с одной стороны, древнегреческих теорий, а с другой — библейских воззрений. При этом образованная элита, как правило, придерживалась античных концепций о форме Земли, признавая ее шарообразной, а народные массы разделяли взгляды Священного писания, согласно которым Земля имела форму диска, а небо — полусферы. Виднейший византийский ученый, патриарх Фотий, называл «нелепостями» утверждения Косьмы Индикоплова (PG. Т. 103. Col. 69), который рассматривал Землю как прямоугольный параллелепипед, на краях которой покоится небесный купол (PG. Т. 88. Col. 65 А, 80 D). Сам Фотий отстаивал точку зрения античных мыслителей, которые разработали учение о сферичности Земли и неба 40. Эта доктрина была воспринята и Иоанном Дамаскином, который считал Землю шаром, окруженным небесными сферами 41. Михаил Пселл и Симеон Сиф также были сторонниками античных концепций устройства мироздания. По их мнению, небо, звезды, Луна, Земля имели сферическую форму, ее они рассматривали как наиболее совершенную (Delatte. Anecd. II. Р. 18) 42.
Иоанн Дамаскин, систематизируя знания, приобретенные человечеством в предшествующие столетия, в своем «Источнике знаний» коснулся и отдельных проблем астрономии. Используя сочинения своих предшественников, опиравшихся на труды Аристотеля, Иоанн Дамаскин рассказал о неподвижной небесной сфере, о зодиакальных созвездиях, о семи планетах, вращающихся в противоположную движению Земли сторону (PG. Т. 94. Col. 862—979).
Огромную роль в развитии астрономических штудий в Византии сыграл Михаил Пселл, который в своей «Хронографии» указывал, что занимающиеся астрономией обязаны знать о восходах, наклоне зодиака, затмениях, полнолуниях, эпициклах и т. п. (Mich. Ps. II. Р. 76—77). {303} Перечисленные вопросы нашли отражение в других его сочинениях, многие из которых до сих пор еще не изданы. Проблемам астрономии посвящены им как специально написанный трактат, в котором идет речь о движении времени, о циклах Солнца и Луны, их затмениях и методах вычисления дня пасхи, так и работа общего характера «Всеобщее наставление». Этот труд, предназначенный для обучения, содержал все известные в то время сведения о физическом мире (PG. Т. 122. Col. 687—784). Материал для составления его Михаил Пселл заимствовал из сочинений Клавдия Птолемея, Аристотеля и их ранневизантийских комментаторов: Олимпиодора, Прокла и др. Хотя он является компиляцией, но в нем нередко встречаются и оригинальные мысли.
Михаил Пселл — убежденный сторонник геоцентрической системы мира великого александрийского астронома. В своих произведениях он выступает с критикой теории существования множества миров и отстаивает существование одного единственного мира, состоящего из различных частей (PG. Т. 122. Col. 757). Уделяет он внимание и структуре мироздания. Характеристику ее он начинает с рассказа о небе, затем переходит к неподвижным звездам и зодиакальным созвездиям, к сферам планет, Луны, затем к областям огня, воздуха, воды и земли (PG. Т. 122. Col. 761, 764). Описывает Михаил Пселл и природу небесных тел. Следуя за Аристотелем, он излагает учение об эфире, считая, что в небесных сферах преобладает воздушное начало, а в звездах — огненное (PG. Т. 122. Col. 700, 745). Свой свет звезды, по мнению Михаила Пселла, не заимствуют от Солнца (PG. Т. 122. Col. 748). Тепловое излучение последнего он объясняет не тем, что оно является раскаленным, а огненными испарениями, которые возникают вокруг него при движении (PG. Т. 122. Col. 745). Из этих испарений образуются кометы, материя которых аналогична материи Млечного Пути. Количественное соотношение кометы со звездой равно у него соотношению Млечного Пути с целым кругом Вселенной, который он определяет расстоянием между созвездиями Стрельца и Близнецов, находящимися на противоположных концах диаметра Вселенной (PG. Т. 122. Col. 741).
Указывает Михаил Пселл и приближенные периоды обращения планет, которые в соответствии с пифагорейской теорией музыкально-математической гармонии космоса соотносятся как октавы, квинты и кварты (PG. Т. 122. Col. 749). Определяет он и окружность Солнца, Луны и Земли и приводит их соотношение. Эти данные, по его словам, он приводит «согласно опытнейшему в астрономии Аристарху» (PG. Т. 122. Col.744).
В трудах Михаила Пселла изложена теория «великого года», т. е. мирового периода, по истечении которого все планеты возвращаются в исходное положение в 30° созвездия Рака или в 1° созвездия Льва и происходит всемирный потоп. Число лет данного «великого года» у Михаила Пселла равно 1 753 200 годам (PG. Т. 122. Col. 764). Для вычисления этого мирового периода Михаил Пселл, по мнению П. Таннери, использовал наряду со стоической традицией и египетские источники. Останавливается Михаил Пселл и на вопросе смены времен года. Он указывает, что «великая зима» наступает, когда солнце и планеты оказываются в «зимних созвездиях (Рыбы, Водолей)», а «великое лето», когда они появляются в «летних созвездиях (Льва)». {304} При этом он отмечает, что наступление «зимы» приводит к потопу, «лета» — к засухе (PG. Т. 122. Col. 764) 43.
Близка к естественнонаучным трудам Михаила Пселла по взглядам на устройство Вселенной работа Симеона Сифа «Общий обзор начал естествознания» (PG. Т. 122. Col. 783—810). Впервые содержание названного сочинения Симеона Сифа было описано Ф. И. Успенским, нашедшим его в составе манускрипта, хранившегося в библиотеке Святоградского подворья в Стамбуле 44. Научное издание работы Симеона Сифа было осуществлено в 1939 г. А.
Делаттом (Delatte. Anecd. II. Р. 17—87). Проникнутый теологической направленностью, «Общий обзор начал естествознания» представляет собой обширное произведение, в котором рассматриваются различные вопросы строения Вселенной. В нем сообщаются сведения о небесных светилах и Земле, их природе и форме, размерах Солнца и Луны, движении звезд, о вечности космоса и т. п. Знания по астрономии Симеон Сиф, как правило, черпал из книг, главным образом из естественнонаучных трудов Аристотеля, сочинения Птолемея и комментария к ним Прокла.
Свою работу Симеон Сиф начинает с описания сферической формы Земли. Он, как и Михаил Пселл, приверженец геоцентрической системы мира. Затем он рассказывает о водах, воздухе, огне, облаках, дождях, молнии, громе. После этого он переходит к изложению материала о сферах Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна, о неподвижных звездах, о беззвездной области, которая приводит в движение все остальные сферы в направлении с востока на запад. Рассматривая проблему движения небесных тел, он отвергает тезис о вращении звезд вокруг своей собственной оси и принимает положение, что они движутся за Солнцем, которое является как бы их небесным вождем по велению бога (Delatte. Anecd. P. 46; PG, 122 Col. 801). Особо Симеон Сиф подчеркивает, что при движении солнца вокруг него возникают испарения, которые являются источником зарождения комет (Delatte. Anecd. II Р. 33; PG, 122. Col. 793). Останавливаясь на вопросе движения небесных светил, Симеон Сиф отмечает его физический, а не психический характер. Основываясь на этом заключении, он, как и Иоанн Дамаскин, отрицает теорию древнегреческих мыслителей об одушевленности небесных светил (Delatte. Anecd. II Р. 36—37; PG. 122. Col. 796). Вопрос о природе неба и звезд разрабатывается на основании концепций Платона и Аристотеля. Используя их теории и комментарий Прокла, Симеон Сиф приходит к выводу, что небо образовано из четырех элементов, в их наиболее утонченных и совершенных формах, так называемых «цветов элементов». Как и Михаил Пселл, он склоняется к мысли, что в небесных сферах наблюдается преобладание воздушного начала, а в звездах — огненного (Delatte. Anecd. II Р. 42—43; PG. 122. Col. 800). При изложении вопроса о свете звезд Симеон Сиф не высказывается определенно, он приводит две точки зрения: согласно одной, они заимствуют свой свет от солнца, согласно другой — звезды имеют {305} свой свет (Delatte. Anecd. II Р. 48; PG. 122. Соl. 804). Прибегая к авторитету Платона и Аристотеля, на основании логических аргументов он решает и вопрос о вечности (неуничтожаемости) или конечности мира во времени. По его представлению, мир, как и всякое тело, обладает ограниченной крепостью (Delatte. Anecd. II р. 34; PG. 122. Col. 796). В трактате Симеона Сифа приведены сведения о небесном экваторе, небесном меридиане и горизонте, о видимом наклоне оси мира к горизонту (Delatte. Anecd. II Р. 42. 39; PG. 122. Col. 800, 797). Наклон плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора приблизительно на 24° вызывает, по его мнению, смену времен года (Delatte. Anecd. II Р. 49; PG. 122. Col. 804). «Согласно мудрейшему Птолемею» объясняет Симеон Сиф лунные и солнечные затмения (Delatte. Anecd. II Р. 52— 59; PG. 122. Соl. 804—809).
Размер Земли по окружности, полученный, как он говорит, геометрическим способом, равен у него 250 000 стадий (Delatte. Anecd. II Р. 22; PG, 122. Col. 788). Особо следует отметить, что материал трактата Симеона Сифа свидетельствует о знании им прецессии 45 движения точки равноденствия на эклиптике, правда, в неточном масштабе одного градуса в течение 60 лет. Таким образом, в работе Симеона Сифа нашли отражение наиболее волновавшие его современников вопросы по астрономии, некоторым из них он дал оригинальное решение 46. Интересные, отличающиеся оригинальностью сведения по астрономии содержатся в космографическом трактате Евстратия Никейского, который родился около 1050 г. и умер в 1120 г. 47 Он был учеником Иоанна Итала, автором ряда богословских произведений, приближенным советником Алексея I Комнина и даже официальным теологом при императоре. Анна Комнина с большой похвалой отзывается о нем, называя его «мужем, умудренным в божественных и светских науках, превосходящим в искусстве диалектики стоиков и академиков» (Анна Комм. С. 397).
По своему содержанию и кругу разбираемых проблем работа Евстратия Никейского обнаруживает поразительное сходство с анонимным «учебником по космологии и географии», изданным А. Делаттом. Основными источниками сведений Евстратия Никейского по астрономии были труды античных мыслителей Эмпедокла, Аристотеля, Клавдия Птолемея, а также стоическая традиция.
В труде Евстратия Никейского идет речь о движении небесных светил, о числе небесных сводов (их, как и в учебнике, насчитывается 9), {306} о планетах и зодиакальных созвездиях. Освещены в трактате и различные атмосферные явления, даны объяснения происхождению дождя, снега, града, грома, молнии и т. д. 48 О положении Земли Евстратий Никейский высказывает точку зрения, аналогичную утверждению, приведенному в учебнике. Он говорит, что Земля расположена в центре Вселенной в подвешенном состоянии. Ее поддерживают божественный промысел и образуемые вращательными движениями звезд потоки ветра, которые сжимают Землю и препятствуют разъединению ее частей.
Расстояние от Земли до неба в обоих произведениях определенно одинаково, оно равно 27 375 000 стадий. Земля и вся Вселенная представлена в них в форме яйца. Евстратий Никейский, как и названные выше византийские ученые, является сторонником геоцентрической системы мира 49. Однако в Византии были знакомы не только с геоцентрической системой Клавдия Птолемея, но и гелиоцентрической — Аристарха Самосского, отстаивавшего точку зрения о вращении Земли вокруг Солнца. Доказательством этому служит речь, произнесенная Михаилом Италиком в 1143 г. при коронации Мануила I Комнина. В ней Михаил Италик сравнивает императора с Солнцем, расположенным, по его мнению, в центре Вселенной50.
Важное место в системе естественнонаучных знаний византийцев занимала астрология, которая изучала положение небесных светил (неподвижных звезд, зодиакальных созвездий, комет, Солнца, Луны, планет) и их влияние на судьбы народов, государств, отдельных людей, их поступки и исход предпринимаемых дел. Подметив бесспорный факт воздействия Солнца на органический мир, а Луны — на течение таких болезней, как сомнамбулизм и эпилепсия, на морские приливы и отливы, астрологи стали признавать зависимость всех земных событий и дел от того или иного расположения небесных тел. Они считали, что существует нерасторжимая связь между человеком и окружающей его Вселенной, которая представлялась им как единое целое 51.
Астрологи полагали, что по положению светил можно предугадать будущее, определить благоприятный момент для выполнения того или иного предприятия. Как и прежде, основным способом предсказания будущего было составление гороскопов. Для этого на эклиптике выбирали точку, которая поднималась над горизонтом во время рождения, смерти, начала какого-то события или дела. Она была исходным пунктом, от которого все небо делили на 12 «домов»: «счастья», «богатства», «родства», «карьеры», «долголетия» и т. д. После этого определяли положение главных планет к «домам», соотношение планет между собой, их место в зодиаке и на горизонте и измеряли расстояние между ними. {307} Каждая планета была хозяином какого-то одного «дома». Близость ее к своему «дому» увеличивала степень воздействия на земные дела в данный момент. Влияние «домов» в разные периоды было неодинаковым.
Наибольшей силой обладали те «дома», которые были расположены в так называемых центрах — четырех главных пунктах эклиптики. Местоположению указанных точек на небе придавали решающее значение (Анна Комн. Комментарий. С. 520—521; Мих. Пс. Комментарий. С. 274).
Чтобы определить место небесных светил на эклиптике, в зодиакальном круге и на горизонте и измерить расстояние между ними, астрологам приходилось вести непрерывные наблюдения за ними и производить довольно сложные вычисления. Для этого им необходим был определенный минимум знаний по математике и астрономии, а также умение пользоваться астрономическими приборами, и прежде всего астролябией. Постоянно изучая расположение планет и звезд, астрологи тем самым объективно увеличивали объем знаний человечества по астрономии и этим содействовали ее дальнейшему развитию. Высокий авторитет и непререкаемое влияние астрологии в течение всего средневековья объясняются тем, что в своем лице она объединяла одновременно науку и мистику. Именно последняя гарантировала астрологии успех и широкое распространение во всех слоях средневекового общества 52.
Отношение к астрологии в византийском обществе было двойственным. Церковь была враждебно настроена к астрологии, поскольку доктрина астрологов, ставившая поступки лю-дей в зависимость от положения и движения небесных светил, противоречила христианскому вероучению о самоопределении души, о свободе воли и воздаяния за добродетели и пороки после смерти 53.
Иным было отношение к астрологии византийских монархов. При их дворах бывали астрологи, к которым во всех важных случаях обращались императоры за советом и которые должны были определять исход того или иного предприятия по положению звезд на небе. Михаил V Калафат, задумав удалить из дворца усыновившую его императрицу Зою, обратился к астрологам, чтобы выяснить, благоприятствует ли время задуманному мероприятию (Mich. Ps. I. Р. 96—98). Глубокий пиетет питал к астрологам Константин IX Мономах. Он и сам следил за движением звезд и пытался определять по ним свою судьбу. К астрологам в критических обстоятельствах обращался Михаил VII для выяснения исхода событий и внимательно выслушивал их предсказания (Att. Р. 257). Алексей I Комнин, мало внимания обращавший на небесные предзнаменования, объяснявший их естественными причинами, относился враждебно к астрологам и даже изгнал их из столицы. Однако, когда на небе появилась огромная комета, которую в народе считали вестником каких-то новых, необычайных событий, он был вынужден обратиться за разъяснениями подобного явления к сведущим людям, а именно к эпарху города Василию, довольно хорошо разбиравшемуся в учении астрологов (Ann. Comn. III. P. 64—65).
Внук Алексея I Мануил I Комнин слепо доверял предсказаниям астрологов и не предпринимал никогда никаких {308} действий, не выяснив предварительно: благоприятствует ли положение звезд задуманному предприятию. В своей «Истории» Никита Хониат пишет, что Мануил I все важнейшие и величайшие дела ставил в зависимость от взаимного расположения и движения небесных светил и слова астрологов принимал за изречения оракулов (Nic. Chon. P. 95—96, 146, 153—154, 169). В послании, направленном монаху монастыря Пантократора, Мануил Комнин упрекает его в ограниченности и необразованности и воздает хвалу верующему в звезды, стараясь в то же время согласовать астрологию с христианским вероучением. Для подтверждения истинности доктрины астрологов он приводит цитаты из Священного Писания и трудов отцов церкви, а также ссылается на авторитет ученых прошлого, которые придавали большое значение астрологии, и прежде всего на Льва Математика 54. Осуждал Мануила I за это Михаил Глика, заключенный в темницу, а впоследствии ослепленный по приказу императора (Анна Комн. Комментарий. С. 521). С огромным доверием относились к астрологии и василевсы из династии Ангелов. По рассказу Никиты Хониата, Алексей III Ангел при неблагоприятном положении звезд даже отказывался от переезда из Большого дворца во Влахернский.
Как подчеркивает историк, византийские императоры и шага не делали, не посоветовавшись с астрологами о положении звезд (Nic. Chon. P. 530). Широко была распространена вера в зависимость человеческих судеб от небесных светил в народных массах. Появление комет на небосклоне вызывало у них суеверный ужас. Византийские хроники полны рассказов об этих страшных явлениях. Так, Кекавмен говорит о появлении «хвостатой звезды», приносящей несчастье (Кекавм. С.. 254—255). Отношение образованных византийцев к астрологии было противоречивым. Опасаясь церковных наказаний, они на словах отказывались верить в зависимость земных событий и дел от расположения небесных светил. Однако нередко они прилежно изучали астрологию и допускали возможность воздействия планет и звезд на судьбы государств, народов и отдельных лиц.
Михаил Пселл считал астрологию суетной наукой и порицал тех, кто был ею увлечен. Сам он не признавал влияния местоположения и сочетания светил на ход дел в подлунном мире. Однако он полагал, что они воздействуют на погоду на Земле (Mich. Ps. II. Р. 77—78)55. Его современник Михаил Атталиат называл астрологов обманщиками (Att. P. 257). Как суетное учение и новейшее изобретение определяет астрологию и Анна Комнина, изучавшая ее, чтобы со знанием дела обличать тех, кто ею занимается (Ann. Comn. II. Р. 57—59). Свою судьбу она не хотела связывать с движением звезд (Ann. Comn. III. Р. 172).
Представители ученой элиты, отвергая астрологию в принципе, нередко в конкретных случаях верили в небесные предзнаменования и в их влияние на жизнь людей. С большим увлечением занимался астрологией выдающийся византийский ученый Лев Математик. Он вел постоянные наблюдения за движением небесных светил, стараясь по ним предугадать будущее. В состав его библиотеки наряду с научными трактатами, указанными выше, была {309} включена и книга Павла Александрийского «Введение в астрологию» которую с VII в. начали использовать в качестве учебного пособия 56. В двух написанных им гекзаметрах Лев Математик восхваляет Павла Александрийского как знатока звезд и указывает, что именно он помог ему овладеть тайнами искусства предсказания (АР IX. 201) 57. По сообщению хронистов, с помощью своих знаний в этой области Лев Математик сумел предотвратить голод в Фессалонике, посоветовав его жителям произвести посев в определенный строго указанный им момент, что позволило вырастить обильный урожай (Teoph. Cont. P. 191). Предупреждал он и кесаря Варду об угрожавшей ему смерти, предостерегая его от участия в походе на Крит вместе с Михаилом III и Василием, так как роковые, зловещие знамения, наблюдаемые накануне, будто бы предрекают ему кончину (Theoph. Cont. P. 197). Стремился Лев Математик спасти от гибели и прихожан, находящихся в церкви Богородицы, называемой Сигмой, предупреждая их об опасности погибнуть при землетрясении, происшедшем в столице на третьем году царствования Василия I 58.
О работах Льва Математика, посвященных астрологическим проблемам, известно очень мало. Его считают автором фрагмента небольшого, содержащегося в Венецианской рукописи, астрологического трактата о значении затмений для предсказания войн и других бедствий. Исследовавший это сочинение Ф. Болл пришел к заключению, что участие Льва Математика в его составлении минимальное, лишь незначительная часть принадлежит ему. Основной же текст был написан намного раньше (CCAG. VII. 1. Р. 150—151) 59. С большей определенностью можно говорить о его авторстве схолий к Порфирию, в которых была исправлена якобы допущенная последним ошибка в расчете места восхода точки на горизонте в момент рождения, что имело существенное значение при составлении гороскопа.
В некоторых манускриптах Лев Математик назван автором ряда астрологических работ о движении Луны, бронтология и сейсмология 60.
В XII в. Иоанном Каматиром были составлены две астрологические поэмы: «О круге зодиака» и «Введение в астрономию», которые были посвящены императору Мануилу I. В них идет речь о 12 знаках зодиака, планетах, неподвижных звездах, методах составления гороскопов, основных положениях астрологии. Материал свой Иоанн Каматир заимствовал главным образом из произведений Клавдия Птолемея, которого он называет «премудрым и прекрасным» (Joh. Kam. S. 75). Наряду с этим Иоанн Каматир использовал сочинения Гефестиона Фиванского, Ритория, Иоанна Лида 61.
От этого же столетия дошла до нас посвященная севастократориссе Ирине астрологическая поэма, опубликованная в XIX в. под именем {310} Феодора Продрома. В настоящее время в историографии утвердилось мнение, что автором этого сочинения является Константин Манасси. По своему содержанию оно близко к работам Иоанна Каматира. В нем также рассказывается о знаках зодиака, о положении звезд, о свойствах и отношениях планет 62.

pythonwin

Дата: Вторник, 14.09.2010, 16:43 | Сообщение # 5

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

Большой интерес проявляли византийцы к проблемам физики, которую они называли физиологией.Она охватывала всю совокупность средневековых наук о природе: собственно физику, механику, оптику, географию, зоологию, ботанику, минералогию, медицину. Ее значение в системе естественнонаучных знаний византийцев претерпело существенные изменения.
Если раньше ее наряду с первой философией и математикой считали теоретической дисциплиной, исследовавшей материальные, существующие самостоятельно и пребывающие в движении предметы, то теперь ее стали рассматривать как вспомогательную науку, находящуюся на службе религиозной метафизики. Коренным образом изменился и взгляд на природу. Если для человека поздней античности природа — реальная действительность, то для византийцев изучаемого периода она — творение бога, его символ, воплощение его идей. Во всех явлениях природы они видели действие божественного промысла, иллюстрацию религиозных и моральных истин 63.
Однако наряду с традиционными воззрениями на природу как на аллегорическо-дидактическое отражение религиозной идеи в Византии в XI в. зародилось новое представление о ней, которое нашло отражение в труде Михаила Пселла «Всеобщее наставление» (RG. Т. 122. Col. 687—794) и в монодии, написанной для утешения пострадавших от землетрясения в сентябре 1063 г. 64. В них выражено отличное от господствующего в византийском обществе понимание природы. В них Михаил Пселл попытался по-новому осмыслить проблему соотношения божества и природы. Хотя он также считал бога творцом видимого мира, природа выступает у него в ином качестве. Он отделяет ее от создавшего {311} ее творца и представляет ей право существовать самостоятельно, независимо от него. Она у него живет и действует, подчиняясь лишь закономерностям, которые были ей даны при сотворении и которые могут быть познаны человеком. Природа у него является объектом самостоятельного рассмотрения.
Он стремится дать рациональное объяснение природным явлениям окружающего мира. Хотя Пселл исходит не из чувственного опыта, а из сверхъестественной идеи, тем не менее его взгляд на природу и физические явления позволяют выявить и проанализировать причинную связь между ними. Рассказывая о различных природных явлениях, он указывает на первопричину и непосредственную причину, вызвавшие их. Оставаясь человеком своего времени, Михаил Пселл придавал решающее значение первопричине, под которой он подразумевал бога. В своем объяснении причинной связи явлений Михаил Пселл пытался совместить законы «Физики» Аристотеля с действиями божественного промысла 65.
Византийцы проявляли огромный интерес к самым разнообразным явлениям природы. Описание их довольно часто встречается как в специальных научных трактатах, так и в нарративных памятниках, причем не только ученые, но и историки, и агиографы, и авторы богословских трудов считают своим долгом рассказать об атмосферных явлениях, землетрясениях и других стихийных бедствиях, вскрыть их сущность и причины.
Биограф Андрея Юродивого заставляет его отвечать ученику на непонятные для него вопросы о дожде, радуге, граде, громе и молнии и объяснять ему строение космоса 66. О грозных атмосферных явлениях, падающих звездах, блуждающих огнях, кометах писал в третьем «Антирретике» патриарх Никифор, рассматривая их как наказание творца за оскорбления, которые наносили ему своими действиями иконоборцы. Одновременно он критиковал, называя искусниками, тех людей, которые пытались дать этому естественнонаучные объяснения, считая происходящее следствием того, что земной воздух, насыщаясь густыми облакообразными испарениями, поднимается ввысь собственным течением и, изливаясь в эфирное пространство под влиянием нагревания, производит все подобные явления (PG. Т. 100. Col. 497) 67.
Анна Комнина использует сравнения с физическими явлениями при описании тех или иных событий царствования своего отца. Так, повествуя о прибытии Алексея I в Фессалонику, она сравнивает направившихся к нему навстречу жителей окрестных регионов с тяжелыми телами, которые стремятся к центру (Ann. Comn. III. Р. 64). Иоанн Дамаскин в «Источнике знаний» рассуждает о происхождении термальных вод (PG. Т. 94. Col. 904—908). Патриарх Фотий в «Библиотеке» также касается физических вопросов и прежде всего фиксирует свое внимание на природе землетрясений. Михаил Пселл в труде «Всеобщее наставление», трактате по метеорологии, комментарии к «Физике» Аристотеля и других работах много внимания уделял разработке физических проблем. {312} Он собрал и обработал сведения о материи, движении, цвете, эхо, дожде, громе, молнии и т. п. Симеон Сиф в «Общем обзоре начал естествознания» поместил данные о субстанции неба и земли, материи и форме, месте и времени, душе и духе и пяти чувствах. Евстратий Никейский в своих сочинениях также останавливается на вопросах происхождения дождя, снега, града, грома, молнии, землетрясений, термальных вод.
Рассказывая о природных явлениях окружающего мира, византийцы большое внимание уделяли их описанию, а не изучению их закономерностей. Главным критерием истинного знания по-прежнему оставался не опыт, а абстрактные метафизические представления. Понятие об эксперименте и физическом законе было им чуждо. Все спорные вопросы решались умозрительно. Физика носила книжный характер 68.
Основным источником их знаний об окружающем мире были ни сама природа, ни наблюдения за ее явлениями, а книги, главным образом естественнонаучные труды Аристотеля и его позднеантичных и ранневизан-{313}тийских комментаторов: Олимпиодора, Прокла, Иоанна Филопона и других.
Опираясь именно на книжное знание, а не на опыт и эксперимент, византийские ученые решали различные физические проблемы. Долгое время обсуждался вопрос о причинах землетрясений. Ортодоксы считали их божьей карой за грехи человечества. Ученые же, заимствуя материал из работ Аристотеля, разработавшего теорию, согласно которой землетрясения вызываются воздухом, скапливающимся в трещинах земли, пытались объяснить это грозное явление естественными причинами. Так, патриарх Фотий полагал, что они порождены избытком воды в недрах земли, а не обилием грехов (Theoph. Cont. P. 673). Вместе с тем в других сочинениях он трактует землетрясение как чудо 69.
Сходное объяснение этой стихии дает и Михаил Пселл. По его мнению, конечной причиной землетрясений был бог, однако непосредственной причиной их является исходящий из недр земли воздух, который из-за большой ее твердости уплотняется и под большим давлением устремляется наружу, что и вызывает сильное сотрясение земли (PG. Т. 122. Col. 765 А—В).
Симеон Сиф так же, как и Михаил Пселл, первоначально указывает сверхъестественную причину землетрясений, утверждая, что без божественного позволения в природе ничего не происходит. Однако непосредственной причиной он считает причину физического порядка.
Аналогичное мнение высказывает и Евстратий Никейский. В учебнике по космологии и географии, автором которого его признают 70, говорится, что они вызываются накоплением больших масс воздуха в широких протоках, существующих в недрах земли. Сжатый воздух, наполняя эти протоки, сужающиеся по направлению к поверхности земли, с неистовой силой ищет выхода, что и порождает колебание почвы 71.
Естественными причинами объясняет Евстратий Никейский и происхождение термальных вод. Он категорически отвергает мнение Ефрема Сирина, считавшего их источником ад, на том основании, что если бы вода вытекала из ада, то она была бы вредоносной и несла бы смерть и разрушение. В действительности же она обладает терапевтическими и даже целебны-ми свойствами. Отбросил Евстратий Никейский и утверждения Иоанна Дамаскина, объяснявшего нагревание воды воздействием на нее высокого давления, выталкивающего ее на поверхность через узкие щели. Ссылаясь на собственные наблюдения, Евстратий указывал, что источники, вытекающие из узких расселин скал холодны, а иногда даже покрыты льдом. Сам Евстратий Никейский придерживался концепции, во многом совпадающей со стоической традицией и приписанной в период поздней античности Аристотелю. Согласно этой теории, тело Земли пронизывают воздушные, огненные и водяные жилы, по которым соответственно струятся воздух, огонь и вода. Огненные протоки, расположенные поблизости от водяных, нагревают иногда до кипения текущую в них воду, которая в таком состоянии появляется на поверхности земли. Воздушные жилы, прилегающие к водоносным, наоборот, охлаждают в {314} них воду, и она, становясь холодной, изливается из источников на землю 72.
Используя собственные наблюдения и теоретические положения, высказанные Аристотелем и интерпретированные его позднеантичными комментаторами, решают византийские ученые вопросы соленосности морской воды. Так, Симеон Сиф в полном согласии с концепцией Стагирита объясняет причины этой солености постоянными, происходящими с поверхности моря испарениями, которые делают ее более плотной. В результате этого вода приобретает соленый вкус. Данное явление он сравнивает с выделением соленого пота организмом человека, несмотря на то что он потребляет только пресную воду. Наряду с объяснением, заимствованным у Аристотеля, Симеон Сиф ссылается и на вмешательство божественного промысла, якобы по воле которого вода, становясь соленой, не подвергается гниению и не издает зловония (Delatte. Anecd. II. Р. 27: PG. Т. 122. Col. 789 С—D).
Михаил Пселл в сочинении «Всеобщее наставление» также останавливается на проблеме солености морской воды. На основании собственных наблюдений он констатирует большую плотность и насыщенность морской воды по сравнению с речной, которая не может держать на своей поверхности корабли с тяжелыми грузами, в то время как по морю они легко плывут (PG. Т. 122, Col. 765, 768—769).
Интересное решение предлагают византийские мыслители по вопросу о том, почему при грозах человек сначала видит свет и только спустя некоторое время слышит звук. Михаил Пселл отказывался рассматривать удары грома и вспышки молний как наказание, ниспосланное богом за грехи людей. Он пытался объяснить данное явление естественными причинами.
Глаз, по его мнению, улавливает свет раньше, чем ухо — звук, потому, что глаз имеет выпуклую форму, а ухо — полую. Симеон Сиф дал более рациональное объяснение. По его утверждению, звуку для его распространения требуется время, а свет в нем не нуждается (Delatte.
Anecd. II. Р. 31) 73. Много внимания Михаил Пселл, Симеон Сиф и Евстратий Никейский уделяют рассмотрению теории физического строения окружающего мира. Представленная в их работах концепция во многом отличается от библейских представлений об устройстве мироздания и в своих существенных чертах совпадает с учением Аристотеля, изложенным им в работе «О возникновении и уничтожении».
Пытаются установить византийские ученые и последовательность сотворения Вселенной. Михаил Пселл доказывал, что вначале было создано небо, как наилучшее из тел, содержащее в себе все остальное. Евстратий Никейский первозданным элементом считал воздух. По его представлению, вначале существовало только пространство, заполненное воздухом, застывшим и неподвижным. Затем образовалась вода, после нее земля и последним появился огонь. В качестве подтверждения высказанному взгляду он приводит примеры появления влаги при конденсации пара на холодном предмете, образования сталактитов и возникновения искр, сыплющихся от железа, извлеченного из земли 74. {315}
Византийские мыслители не только использовали концепции античных физиков для объяснения явлений природы, но и готовили издания их трудов, составляли комментарии к ним. В Х в. был переписан кодекс, в которой было включено переиздание «Оптики» Евклида, существленное в IV в. Феоном Александрийским, а также манускрипт с его псевдоевклидовской «Катоптрикой». Оба сочинения были снабжены схолиями.
Михаилом Пселлом был составлен комментарий к «Физике» Аристотеля, отличающийся самобытностью, самостоятельностью подхода к решению отдельных вопросов и независимостью от суждений позднеантичных толкователей (Мих. Пс. Комментарий. С. 205) 75.
Работы византийских ученых, посвященные рассмотрению физических явлений окружающего мира, свидетельствуют о хорошем знании ими трудов древнегреческих авторов по естествоведению, данные которых они старались осмыслить в духе христианского вероучения.
В их сочинениях представлен своеобразный и довольно причудливый синтез христианской доктрины с принципами античного миросозерцания. Опираясь на труды древнегреческих философов, византийские ученые пытались поновому осмыслить окружающий их мир и рационально истолковать физические явления. В их работах впервые нашло отчетливое выражение новое понимание причинности явлений. Критикуя невежество и суеверие монахов, Михаил Пселл доказывал, что каждое явление вызывается естественными причинами. Вера же в сверхъестественное, по его словам, возникла от незнания законов, по которым живет и функционирует природа. Только изучение физических явлений позволяет познать ее закономерности 76.
Однако византийские ученые не были последовательны в объяснении явлений природы естественными причинами. Их рационализм, зародившийся в науке во второй половине XI в., был ограничен. Представления языческих философов о природе византийцы использовали только в определенных пределах, восприняв от них лишь то, что не противоречило догмам христианского вероучения, и выдвигая на передний план действия божественного промысла.
Хотя их концепции, объясняющие окружающий мир, были ложны, их попытка выяснить естественные причины физических явлений способствовала более углубленному рассмотрению этих явлений и тем самым содействовала дальнейшему развитию физики.
Значительных успехов византийцы достигли в области прикладных наук, и прежде всего в механике, под которой в Византии, как и в других странах средневековья, понимали науку о механизмах и машинах, используемых в строительстве и технике. Хорошее знание основ механики, умелое применение на практике законов физики позволяли им воздвигать великолепные храмовые, крепостные и дворцовые сооружения, создавать различные метательные оруия, используемые в военных сражениях, при осаде городов и крепостей, а также автоматы, размещенные в приемном зале Магнаврского дворца (см. ниже). Все это требовало со{316}вершенного владения навыками в области механики и акустики, большого опыта и творческого усвоения теоретических знаний прошлого.
Большой интерес к проблемам механики проявлял Лев Математик, в библиотеке которого наряду с другими научными трудами находился трактат по механике Кирина и Маркелла 77. Ему историческая традиция приписывает изобретение светового телеграфа, с помощью которого сообщения о событиях, происходящих на границе Византии с халифатом, быстро становились известны в столице. Подробное описание системы сигнализации приведено у Псевдо-Симеона. По его словам, философ Лев, поставленный архиепископом Фессалоники, посоветовал императору Феофилу сконструировать две пары синхронно двигающихся часов, одни из них установить в крепости Лулон на севере Тарса, другие — во дворце. Эти часы были
разделены на 12 часов. На них под каждым часом были записаны различные события, которые могли произойти в приграничной с арабами области: под первым часом — набег сарацин, под вторым — сражение, под третьим — пожар, распространяющийся на территории империи. О содержании других записей, к сожалению, ничего в источниках не говорится. Когда происходило одно из указанных событий на киликийской границе, зажигали первый огонь в цепи сигналов, под которым этот случай был записан. Расстояние между столицей и крепостью Лулон было разбито на 7 отрезков. Возле каждого из 9 пунктов, включая начальный и конечный, расположенных на расстоянии приблизительно 100 км друг от друга, была поставлена стража, ко-торая неослабно наблюдала за сигналами. Как только поступал в определенный час сигнал, его сразу же передавали дальше по цепи. В течение одного часа, не больше, как пишет в книге «О церемониях византийского двора» Константин Багрянородный, сообщение достигало Константинополя, дворца василевса, где сразу же начинались приготовления для отражения надвигающейся опасности (Ср.: De cer. I. Р. 492; Pseudo-Sym. P, 681—682; Theoph. Cont. P. 197; Cedr. II. Р. 175).
Во времена императора Феофила были изготовлены автоматы: два больших органа из чистого золота, украшенные разноцветными камнями и завитками, золотой платан с поющими птичками, два льва и два грифона. Они были установлены в большом приемном зале (Хрисотриклине) Магнаврского дворца и окружали императорский трон. Описание этих «чудес» византийской техники встречается во многих памятниках. И Георгий Монах (Georg. Mon. Р. 793), и Продолжатель Феофана (Theoph. Cont. P. 172—173), и Кедрин (Cedr. II. Р. 202—203), и Константин Багрянородный (De cer. Р. 567—569), и Константин Манасси (Manass. Р. 205) очень подробно и красочно рассказывают об этих «диковинках». Золотой платан, львы, грифоны и птицы демонстрировались иноземным послам, чтобы поразить их воображение и вызвать у них изумление перед величием империи (см. выше: Гл. 7). О диковинных механизмах сообщается и в иностранных источниках. О них рассказывает и Лиутпранд Кремонский, посол Оттона I, и русский летописец, повествуя о посещении Константинополя княгиней Ольгой. Ни в одном из перечисленных выше памятников не упомянуто имя создателя этих чудес. Только Михаил Глика считал, что им был ученейший муж, фило-{317}соф Лев (Glyc. P. 543). Не имея достоверных свидетельств, трудно решить, кто в действительности был их создателем. Ясно одно, он прекрасно разбирался в законах механики, что позволило ему изготовить столь сложные механизмы 78.
О знакомстве византийцев с основами механики свидетельствует высокий уровень развития техники, используемой в военном деле. В византийской армии при обороне и осаде крепостей применяли всевозможные, довольно сложные, отличавшиеся совершенством механизмы. В источниках постоянно говорится о таранах, достигавших иногда гигантских размеров, подвижных башнях с перекидными мостиками, катапультах и баллистах, служивших для метания стрел и камней. Об употреблении византийцами осадных машин сообщает в своем труде Анна Комнина (Ann. Comn. III. Р. 98—99). Скилица описывает навесы, сплетенные из прутьев, покрытые бычьими шкурами и поставленные на колеса, применяемые осаждающими крепость в качестве прикрытия (Cedr. II. Р. 591—592). Для измерения расстояния и высоты отдаленных предметов византийцы использовали специальные приспособления и приборы. Так, по словам Анны Комнины, защитники Диррахия при осаде города Боэмундом употребляли диоптры, с помощью которых они смогла определить высоту осадных машин, применяемых против них норманнами (Ann. Comn. III. Р. 98). Византийцы скрывали свои военные и строительные секреты не только от врагов, но и от своих союзников. Михаил II, действуя в союзе с болгарами против восставших во главе с Фомой Славянином, запретил использовать в борьбе с ним сложные осадные орудия, так как боялся познакомить с ними болгар (Кекавм. С. 442) 79.
В области архитектуры византийцы также достигли значительных успехов. Ими в рассматриваемую эпоху были созданы великолепные дворцовые и храмовые постройки, в которых применялись последние достижения инженерного искусства. Так, Феофилом на территории между дворцом, построенным Константином I, и Хрисотриклином, воздвигнутым по приказу Юстиниана II, был сооружен обширный комплекс зданий. В глубине одного из них был построен Мистерион, обладавший необыкновенным акустическим эффектом: слово, тихо сказанное в одном углу, было отчетливо слышно в другом (Theoph. Cont. P. 139—140; Pseudo-Sym. Р. 640—641; Georg. Mon. P. 806).
В области зоологии и ботаники работа византийцев ограничивалась описанием отдельных представителей фауны и флоры, комментированием естественнонаучных сочинений античных ученых, главным образом биологических трудов Аристотеля, сбором и обработкой данных, найденных ими у своих предшественников, и перепиской их произведений. Лишь из-редка они дополняли их своими наблюдениями и советами о необходимости применения отдельных новшеств в хозяйстве. По-прежнему внимание византийцев привлекали лишь те сочинения, в которых были помещены либо сведения, нужные для жизнедеятельности человека и ведения хозяйства, либо сообщения о некоторых, видах животных и растений, их {318} отличительных особенностях, либо занимательные рассказы о флоре и фауне, о монстрах, обитающих в экзотических странах. Византийцев прежде всего интересовало, какую пользу они могут получить от применения достижений биологических наук в домашнем и сельском хозяйстве 80.
Описание отдельных видов животных и растений довольно часто встречается в нарративных памятниках. Михаил Атталиат сообщает о жирафе и слоне, привезенных в Константинополь при Константине IX Мономахе и показанных населению столицы (Att. Р. 48—50). Михаил Глика включил в свою хронику баснословные рассказы о происхождении и жизни растений и животных. Основным источником, из которого он заимствовал свои сведения, был «Физиолог» 81. Евстафий Солунский в «Похвале св. Димитрию» описывает городские сады Фессалоники и растения, в них произрастающие (PG. Т. 136. Col. 213).
Об интересе византийцев к биологическим сочинениям Аристотеля свидетельствуют большое число рукописей, содержащих их, и толкования к ним. В XII в. Михаил Эфесский наряду с другими произведениями комментировал и труды Аристотеля по зоологии 82. От XII в. сохранился также комментарий, приписываемый Иоанну Цецу, к сочинению Аристотеля «О частях животных» 83.
Однако византийцы не ограничивались только комментированием произведений Стагирита, они старались использовать их, как и труды других античных авторов, при составлении своих работ, посвященных рассмотрению вопросов биологии. Патриарх Фотий проаннотировал ряд ныне потерянных естественнонаучных сочинений Феофраста, а также не дошедший до нас трактат по агрикультуре анонимного автора. При Константине VII Багрянородном в рамках его энциклопедических мероприятий появилась компиляция по зоологии «Собрание историй о сухопутных животных, птицах и морских (рыбах)» в четырех книгах, из которых до нас сохранились только две первые. Анонимный составитель включил в подготовленное им руководство эксцерпты из естественнонаучных трудов Аристотеля, и прежде всего из его «Истории животных» в изложении александрийского ученого Аристофана Византийского, а также из произведения Элиана о животных, из работ Агафархида Книдского, известного ему, по-видимому, по «Библиотеке» Фотия, сочинениям Диодора, Филосторгия, Тимофея Газского, «Шестоднева» Василия Великого и др. В первой книге рассматриваемой работы собраны заметки о разных системах классификации животных и способах их размножения. Во второй книге помещены извлечения о человеке (причем много места здесь занимают выдержки с описанием экзотических рас и племен), о различных видах млекопитающих или живородящих, как они названы в компиляции. Большинство эксцерптов посвящено рассказам о слонах. В заметках еще не найденных третьей и четвертой книг речь идет о рыбах и птицах.
От XI в. сохранилась небольшая работа, состоящая в основном из извлечений из сочинения Тимофея Газского, описывающего фауну Индии, Аравии, Египта, Ливии. Анонимный автор также сообщает о показе {319} жителям Константинополя при Константине IX Мономахе жирафа и слона 84. Много внимания посвящает разработке проблем зоологии и ботаники и Михаил Пселл в своем «Всеобщем наставлении». Определенная информация о растениях встречается в Лексиконе Суда. О неослабевающем интересе византийцев изучаемого периода к Диоскориду, ученому энциклопедисту I в. н. э., описавшему около 600 видов растений, свидетельствует довольно значительное число рукописей, содержащих его труды 85. Не меньше интересовались византийцы и сочинениями Никандра из Колофона (II в. до н. э.), который собрал и описал средства против укусов ядовитых животных и лекарства, помогающие при отравле-нии пищевыми продуктами. От рассматриваемой эпохи дошел ряд иллюминованных манускриптов с его работами 86.
Необходимые для ведения хозяйства сведения практического характера о злаках, овощах, винограде, фруктовых деревьях, об уходе за ними, а также о домашней птице, пчелах, лошадях, ослах, верблюдах, мелком и крупном рогатом скоте, собаках, дичи, рыбах, вредных и ядовитых насекомых и пресмыкающихся находятся в своеобразном памятнике, чрезвычайно ценном для изучения агрономических знаний и сельскохозяйственной практики в Византии, в «Геопониках», представляющих собой собрание эксцерптов с указанием авторов, из трудов которых они заимствованы. Материал в них распределен по тематическому признаку по двадцати книгам. В начале каждой из них помещено краткое введение составителя, суммарно излагающее ее содержание, и дан перечень глав, на которые она распадается (Геопоники. С. 5, 9—10, 13, 17, 32).
В «Геопониках» дана всесторонняя картина сельскохозяйственного производства и описаны разнообразные его отрасли: хлебопашество, виноградарство, оливководство, садоводство, огородничество, птицеводство, пчеловодство, коневодство, животноводство, рыболовство. В них охарактеризованы важнейшие земледельческие работы, свидетельствующие о сложной системе полеводства, о сравнительно интенсивной обработке почвы, об использовании различных приемов повышения урожайности. Перечислены в них и те культурные растения, которые выращивались в Византии: овощи (капуста, лук, чеснок, салат и др.), пшеница, сезам, конопля, полба, просо, ячмень, люцерна, кормовые травы, маслины, виноград, плодовые и вечнозеленые деревья. Значительное внимание в «Геопониках» уделено характеристике довольно многочисленных домашних животных. В них помещены советы по уходу за ними.
«Геопоники» были созданы по поручению Константина VII Багрянородного, что вытекает из предисловия. В нем он восхваляется как за мероприятия в области науки и искусств, которые были обновлены его старанием, так и за мероприятия по написанию различных энциклопедий, в том числе и «Геопоник», сельскохозяйственной энциклопедии (Геопоники. С. 37).
Автором «Геопоник» был человек, который обладал большим личным опытом в ведении хозяйства и был хорошо знаком с сельскохозяйственным производством. Им были добросовестно изучены труды его предшест-{320}венников, греческих и римских писателей: Арата из Сол, Феофраста, Варрона, Катона, Колумеллы, Полладия, Диоскорида, а также приписываемые Аристотелю естественнонаучные трактаты «О растениях» и «Об удивительных звуках». С их сочинениями он познакомился не непосредственно, а благодаря позднейшим компилятивным сборникам, таким, как «Собрание земледельческих занятий» Виндания Анатолия и «Эклога по сельскому хозяйству» Кассиана Басса 87. Составитель «Геопоник» довольно свободно обращался со своими источниками, вольно излагал их содержание и даже изменял их текст. Он не только подобрал и организовал по-своему извлеченный из них материал, но и внес в него много нового, в первую очередь, собственные наблюдения и поправки. Все это свидетельствует о самостоятельности составителя «Геопоник» в выборе данных из указанных памятников. В историографии отмечается и стремление автора «Геопоник» к научному объяснению явлений природы, его склонность к трезвому взгляду на вещи. В то же время нельзя не отметить, что он был типичным человеком средневековья, разделявшим все заблуждения своего времени, верящим в сверхъестественное, в силу магических заклинаний и надписей, в воздействие расположения светил и движения звезд на земные дела и дававшим нередко фантастические толкования описываемым им фактам.
В ремарках, которых так много в «Геопониках», отразился личный опыт автора и практические достижения сельскохозяйственной науки Х в. На основании своего собственного опыта автор «Геопоник» говорит о способах посадки деревьев в зависимости от их типа. Он советует сажать побеги, а затем делать им прививки. По его словам, такие деревья начинают быстрее плодоносить и дают большой урожай. Издатель «Геопоник» производил эксперименты по улучшению существовавшей ранее практики посадок винограда и изменению их срока и по усовершенствованию принятых в его время приемов агротехники. Широко используя ука-зания древних авторитетов и проверяя их на практике, он нередко полемизировал с ними, возражал им, высказывал собственное мнение, а иногда критиковал даваемые ими рекомендации, называя их «совершенно нелепыми и заслуживающими полного пренебрежения». Ссылаясь на свой собственный опыт, он, в частности, отдает предпочтение посадкам фруктовых деревьев осенью. При этом он приводит убедительные аргументы в пользу своей точки зрения. Сообщает он и о придуманных им способах защиты голубей от нападений пресмыкающихся (Геопоники. С. 11—14. 17, 19, 24, 26—28, 313).
«Геопоники» оказали огромное воздействие не только на своих современников, но и на последующие поколения жителей империи. Они пользовались широкой популярностью. До нас дошло большое число рукописей, содержащих их текст. Древнейшие из них относятся к XI в. (Там же. С. 5) 88. Материал, включенный в них, свидетельствует не только о хорошем знании византийцами античной земледельческой науки и применении ее достижений на практике, но и об изысканиях, производимых ими по улучшению системы сельского хозяйства. В них нашли отражение те новшества, которые стали использоваться в сельскохозяй{321}ственном производстве Византии в Х в. и которые способствовали его дальнейшему прогрессу.
Как и в предыдущие столетия, византийцы уделяли особое внимание медицине. Правда, их прежде всего интересовала практическая сторона дела. Хотя в большинстве случаев на болезни смотрели как на наказанье божье, как на ниспосланные богом за грехи испытания, которые надо стойко переносить и бороться с которыми следует только молитвами и заклинаниями, тем не менее они были убеждены, что заболевания поддаются лечению (Mich. Ps. II. Р. 33—34; Ann. Comn. III. Р. 234).

pythonwin

Дата: Вторник, 14.09.2010, 16:44 | Сообщение # 6

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

Признавая ценность медицины, византийцы возлагали большие надежды на врачей, которые, по их мнению, могли помочь заболевшим выздороветь. В византийских источниках постоянно встречаются сведения о врачах. В написанном Симеоном Метафрастом добавлении к «Житию Сампсона Ксенодоха», покровителя медиков, рассказывается о праздновании ими дня его памяти, который падает на 27 июня, и о шествии, которое они устраивали для поклонения его останкам, покоившимся в храме св. Мокия (PG. Т. 115. Col. 304). О враче, которого обычно приглашали к больным, говорится в «Житии Василия Нового» (X в.) 89. Врачей, лечивших Исаака I Комнина и поставивших ему неправильный диагноз, упоминает Михаил Пселл в своей «Хронографии» (Mich. Ps. II. Р. 129—131). Высокую оценку медицинским познаниям Николая Калликла, Михаила Пантехни и евнуха Михаила, придворных медиков, находившихся у постели больного Алексея I Комнина и оказывавших ему помощь, дает Анна Комнина (Ann. Comn. III. Р. 230—234, 236). О враче Соломоне, к которому Мануил I Комнин проявлял необычайную благосклонность, пишет Вениамин Тудельский 90.
Таким образом, данные источников показывают, что в Константинополе было довольно много врачей, которые обслуживали определенный круг пациентов, живущих в той или иной части города. Столичные медики пользовались высоким авторитетом как в самом Константинополе, так и в других регионах империи. Нередко жители провинций в поисках исцеления обращались за помощью к константинопольским врачам. «Житие Мелетия Нового»
(XI—XII вв.) рассказывает об одном неизлечимо больном, проживающем в Элладе, который растратил все свое состояние, посещая столичных медиков. Однако опытных врачей можно было встретить не только в Константинополе, но и в провинциальных городах. В уже упомянутом «Житии Мелетия Нового» говорится о весьма знаменитом враче, жившем в Афинах при Комнинах, Феодосии, которого для лечения больных приглашали даже в Фивы 91.
Вместе с тем среди врачей нередко можно было встретить и разного рода шарлатанов и мошенников, недобросовестно относящихся к своим обязанностям. О лекаре-шарлатане идет речь в небольшом юмористическом произведении «Палач, или Врач» Феодора Продрома, где он рассказывает о своем неудачном визите к эскулапу, пытавшемуся удалить у него зуб. Феодор Продром детально описывает процесс лечения: сначала врач разрезал ему десну, затем ух-ватил больной зуб инструментом, {322} с помощью которого можно было вырвать клык у слона, а не только удалить зуб у человека. В результате всех манипуляции горе-лекарь сумел лишь отломить часть зуба пациента 92.
Предостерегает своих детей от обращения к медикам и Кекавмен, который рекомендует не доверять врачам, а лечиться самостоятельно, так как приглашенный к больному эскулап нередко использует свои знания для собственного обогащения, а не для лечения заболевшего (Кекавм. С. 224—226).
В вопросах медицины хорошо разбирались не только врачи-профессионалы, но и образованная элита византийского общества. Михаил Пселл считал себя сведущим медиком, во многом превосходящим профессионалов. Он точно определил заболевание Исаака I Комнина, предсказал его течение; обстоятельно описал подагру Константина IX Мономаха. В «Хронографии» он неоднократно употребляет медицинскую терминологию, приводит высказывание Гиппократа, показывая этим свои познания в данной области (Mich. Ps. II. Р. 31—33, 129—131). Прекрасно осведомлен был в симптомах различных заболеваний патриарх Фотий. Он мог поставить диагноз и даже назначить курс лечения. В свою «Библиотеку» он включил шесть медицинских трактатов, принадлежавших более ранним авторам 93. Евстратий Никейский был знаком с популярной в его время теорией о наличии в организме человека двух проток, через которые пища и жидкость попадают внутрь в желудок и в слизистое место, т. е. в холодную флегму. Эти знания он использует для подтверждения своего объяснения происхождения термальных вод 94. Определенным минимумом знаний по медицине обладал Феодор Продром, который в своих произведениях описал заболевание оспой и дал рекомендации о приеме пищи, необходимой организму в различные месяца года 95. Анна Комнина приобрела столь глубокие познания в медицине, что могла разобраться в предложениях врачей, окружавших ее тяжело заболевшего отца Алексея I Комнина, и выразить свое {323} согласие или несогласие с методами их лечения (Ann. Comn. III. Р. 230—239).
Дает наставления о способах лечения различных болезней: простуды, желудка, печени и других — и Кекавмен. Однако, прежде чем приступить к лечению, он советует выяснить причины заболевания и только затем принимать те или иные меры для его устранения: употреблять ли микстуру, или отвары, или противоядие, или же делать кровопускание (Кекавм. С. 224—226).
Вопросами медицины в Византии живо интересовались многие аристократки, которые проявляли большую заботу о своей внешности. Их привлекали помещенные в медицинских трактатах рецепты, в которых давались советы по уходу за кожей лица и описывались препараты, помогающие бороться с морщинами, выпадением волос, дурным запахом изо рта. Используя данные наставления, женщины занимались приготовлением дорогих косметических средств. По свидетельству Михаила Пселла, много внимания изобретению и составлению всевозможных благовонных мазей и смесей, дающих возможность сохранить молодость и красоту, уделяла императрица Зоя. Один из составленных ею косметических рецептов получил широкое распространение и под именем «Мазь госпожи Зои-царицы» был включен в медицинский трактат (Трактат. С. 251, 256).
Свои знания по медицине византийцы приобретали в ходе обучения. Известно, что медицина входила в число предметов, преподаваемых в отдельных учебных заведениях. После завоевания арабами Александрии, где функционировала знаменитая медицинская школа, центром медицинского образования стал Константинополь. Именно в столице в царствование Филиппа (711—713) лекции по медицине читал некий Николай, считавшийся знатоком в этой об-ласти 96. «Наставником врачей» называли современники уже упомянутого Николая Калликла, образованнейшего человека своего времени (Ann. Comn. III. Р. 230—234, 236). Его перу принадлежит множество стихотворных произведений, которые, по словам Иосифа Ракендита, были «образцом ямбического стихосложения» 97.
В XII в. была создана медицинская школа при больнице, построенной императрицей Ириной в 1136 г. при монастыре Пантократора, где занятия по медицине вел Михаил Италик.
Основное внимание было сосредоточено на изложении теорий Гиппократа и Галена. Описывая слушателям различные болезни, он для наглядности своих объяснений показывал им пациентов, находившихся в больнице. В школе при больнице обучались и дети врачебного персонала, желавшие унаследовать профессию своих родителей 98. Не только на больных изучали византийские медики симптомы различных заболеваний и строение человеческого организма. Иногда врачам передавали преступников, которые для них служили объектом наблюдения за деятельностью внутренних органов (Theoph. Р. 436).
При лечении той или иной болезни византийские медики, следуя советам Гиппократа, рекомендовавшего принимать во внимание прежде {324} всего времена года и сезонность определенных заболеваний, учитывали месяц, местность, климат, возраст, условия и образ жизни пациентов. Делая особое ударение на значении правильного питания как во время болезни, так и в здоровом состоянии, они старались прописать обращавшимся к ним больным диету, исходя из заболеваний, характерных для того или иного сезона года, и советовали употреблять такие продукты, которые помогали бы им легче переносить перемены при переходе от одного месяца к другому. Эту постепенность в диете они считали одним из непременных условий здоровья человека. Диетические предписания, очень детально описывающие особенности и свойства пищи и устанавливаемые для различных месяцев года, были широко распространены в Византии и часто применялись в медицинской практике. До нас дошло множество стихотворных произведений под общим названием «О двенадцати месяцах», в которых помещены как указания, какую пищу следует употреблять в каждом месяце года, а от какой следует воздерживаться, так и советы по ее приготовлению. Большинство этих произведений анонимные. Они далеко уступают по богатству содержания аналогичным сочинениям, принадлежащим видным византийским ученым (Delatte. Anecd. II. Р. 466—499) 99. Наиболее значительным среди подобных трудов является трактат Иерофила (XII в.), озаглавленный «О различной пище для каждого месяца и ее употреблении». Материал для его написания Иерофил заимствовал из сочинения Гиппократа «О диете». В текст трактата включено большое число таблиц с рекомендованными продуктами питания (Phys. et med. I. Р. 409—417; Delatte. Anecd. II. Р. 456—466). Диетические рекомендации находим в стихотворном произведении Николая Калликла. В нем он дает описание характерных особенностей каждого из 12 месяцев, сопровождая их медицинскими советами. Аналогично содержание поэмы Феодора Продрома, посвященной характеристике двенадцати месяцев (Phys. et med. I. Р. 418—420) 100.
Много внимания уделено проблемам питания в анонимном медицинском трактате, дошедшем до нас в списке XIV в. (см. ниже). Его составитель рекомендует своим пациентам соблюдать умеренность в еде и питье, советует придерживаться определенного порядка приема пищи, характеризует различные продукты питания и их терапевтические свойства (Трактат. С. 257—258, 260—264, 276).
Большое значение для здоровья человека, по мнению византийских врачей, имел и его образ жизни. Благоразумный образ жизни был залогом здоровья. Следствием неумеренного образа жизни было появление в организме дурных соков, гибельно действующих на здоровье человека (Ann. Comn. III. Р. 232).
Важным лечебным средством считали византийские врачи и мытье в банях. Они нередко предписывали эту процедуру заболевшим, которые сами иногда без указания медиков при первых признаках недомогания отправлялись в бани. О целебных свойствах бани с восторгом отзывается в одном из писем Михаил Хониат. Некоторые монастырские типики содержат наставления, которые рекомендуют монахам, чувствующим себя нездоровыми, посещать бани.
О пользе мытья в бане говорится в анонимном медицинском трактате XI—XIV вв. Пословам его составителя, «она весьма оберегает здоровье и укрепляет тело». При этом он не только советует ходить туда всем людям, но и определяет для каждого человека режим мытья в соответствии с его темпераментом (Трактат. С. 258—259).
Основными способами лечения больных, применяемыми византийскими медиками, были выведение «излишков» из организма заболевшего с помощью слабительного и кровопускание (Ann. Comn. III. P. 230—231, 233). Составитель анонимного медицинского трактата неоднократно возвращается к обсуждению вопроса, в какое время года и при каких обстоятельствах необходимо прибегать к очищению «тела от накопляющихся излишков с помощью кровопускания и прочих средств» (Трактат. С. 257, 261, 268, 274, 279).
Нередко византийские врачи для лечения отдельных видов болезней прибегали к хирургическому вмешательству, о чем свидетельствуют дошедшие до нас перечни хирургических инструментов, находившихся в их распоряжении.
При этом византийские врачи применяли различные обезболивающие средства. Так, в названном выше медицинском трактате упоминаются усыпляющие препараты, которые употребляли во время операции, чтобы пациент не чувствовал боли. Наряду, так сказать, с общим наркозом, использовали «местный наркоз» для избавления больного от страданий в момент прижигания или операции. Анонимный автор описывает способ приготовления усыпляющих и обезболивающих средств, их состав и метод применения. Если первые он рекомендовал давать нюхать, то последние советовал разводить водой, доводить до нужной консистенции и наносить на то место тела, которое необходимо было прооперировать или прижечь (Трактат. С.
283).
Византийские медики применяли также и лекарственную терапию, используя целебные свойства различных растений, таких, как виноград, сандал, яблоки, айва, груши, гранаты, сливы, майоран, ромашка, лилия, миндаль, сезам, нарцисс, мирт, сельдерей, петрушка, хрен, тыква, укроп, свекла, чечевица, полынь, ревень, чеснок, лук, капуста и т. д., и составляли из них различные настойки, отвары, лекарства, мази (Трактат. С. 262—292; Ann. Comn. III. Р. 233, 236). В большинстве случаев они отдавали предпочтение медикаментозному лечению. В рукописях встречается бесчисленное множество рецептов 101. Фармакологии как независимой отрасли в Византии не существовало. Византийские врачи сами были своего рода аптекарями и фармацевтами, сами собирали лекарственные травы и изготовляли из них лечебные препараты.
В сочинениях, написанных ими по терапии, помещались наставления относительно лекарств, которые необходимо было принимать при том или ином заболевании. Объем знаний по фармакологии, полученных от античности, они постоянно пополняли лечебными средствами, употребляемыми в Аравии, Иране, Галлии, Италии, Иллирике, Армении, Сирии, Финикии, Ливане, Эфиопии, Египте, Индии (Трактат. С. 256, 262—292). Повседневную заботу о здоровье населения империи проявляли правительство и церковь, которые учреждали для его лечения больницы-{326}носокомии. Организуя больницы, правительство старалось обеспечить их опытными специалистами, следило за подготовкой врачей и гарантировало им средства существования 102. Одной из известных клиник в Константинополе была лечебница Евбула, о которой рассказывается в «Житии Луки Столпника». В ней могли получить помощь жители не только столицы, но и окрестных городов. Для бедных и бездомных женщин в столице был основан родильный дом. Лечебные учреждения чаще всего создавались при больших церквах. Так, Феофилакт Никомидийский, по данным его жития, построил больницу при главном храме Никомидии, привлек для работы в ней врачей и обслуживающий персонал, предоставив в их распоряжение кровати и постельные принадлежности для больных 103.
В Константинополе существовали специальные больницы, где лечили психически ненормальных людей. Одна из них помещалась при церкви Св. Анастасии, считавшейся целительницей умалишенных. В нее для излечения был приведен хозяино м Андрей Юродивый (PG. Т. 111. Col. 640, 648). Другая находилась при церкви во Влахернах. Особенно много внимания организации больниц уделяли Иоанн II Комнин и его супруга Ирина. Они не только строили лечебницы, но и выработали точные правила по их управлению. Ими была создана, как уже говорилось выше, клиника при монастыре Пантократора на 50 коек с несколькими отделениями: хирургическим, гинекологическим, для больных с обычными заболеваниями и для страдающих различными острыми болезнями (желудочными, глазными и т. п.) — с постоянным штатом врачей и ассистентов — хирургов и акушерок. В каждом отделении работали два врача, в их распоряжении находились три штатных и два сверхштатных помощника и два служителя. Больница обслуживала как стационарных больных, так и приходящих. Для этого были назначены четыре сверхштатных врача: два хирурга и два специалиста по внутренним болезням. Врачи были разделены на две смены, каждая из которых работала в течение месяца. Их труд оплачивался деньгами и хлебом. Кроме того, они пользовались определенными льготами: им полагалась бесплатная квартира с освещением и предоставлялись монастырские лошади. Одновременно им категорически запрещалась частная практика. Больница также была укомплектована специальным штатом аптекарей 104.
Большую заботу о здоровье воинов проявляли их командиры, византийские военачальники, старавшиеся соблюдать определенные правила санитарии и гигиены в подчиненном им войске. Следуя этим рекомендациям, они стремились устроить лагерные стоянки вдали от болотистых мест и полей недавних сражений, опасаясь вспышек эпидемий, избегать длительного пребывания на одном месте. Хорошие полководцы обычно строго следили за тем, чтобы их солдаты имели при себе необходимый запас лекарственных и целебных средств (бальзама и разнообразных мазей) и перевязочного материала 105.
Таким образом, в деле распространения медицинских знаний в обществе, подготовки врачей и устройства больниц византийцы достигли определенных успехов. Преклоняясь перед авторитетом Гиппократа и Галена, византийские медики старались придерживаться в своей практике разработанных античными мыслителями теорий о наличии в живых организмах четырех элементов (сухого, влажного, холодного и горячего) и четырех жидкостей (крови, слизи, черной и желтой желчи). Следуя гуморальному учению Гиппократа, они, как и их великий предшественник, считали, что причиной болезней является ненормальное смешение жидких сред в организме, а утрата одной из них ведет к смерти (Тим. С. 35—39, 57—58, 61, 64). Их медицинские трактаты, посвященные вопросам кровопускания, диагностики по крови и моче, диетическим наставлениям, представляют собой соединение античной традиции с личным опытом, а иногда и грубым шарлатанством и суеверием. Иногда в них встречаются сведения о полезных и вредных насекомых, червях, пиявках, а также данные о стоимости животных продуктов, из которых готовят медикаменты. Чаще всего эти произведения анонимные. Однако некоторые из них приписаны видным византийским врачам 106.
Фригийскому монаху Мелетию, жившему при императорах-иконоборцах, принадлежит работа по анатомии, называемая в одних рукописях «О строении человека», в других — «О природе человека». При ее написании Мелетий имел в своем распоряжении труды Григория Нисского «О природе человека» и «Шестоднев» Василия Великого. Следуя за своими источниками, Мелетий уделяет больше внимания антропологическим и богословским вопросам, нежели медицинским. В отдельных кодексах Мелетию приписаны схолии к «Афоризмам» Гиппократа и трактаты «О душе» и «О началах» (PG. Т. 64. Col. 1075—1310) 107.
Современником императора Феофила Львом иатрософистом, т. е. врачом-мудрецом, было написано компилятивное сочинение «Общий обзор медицины», состоящее из семи книг, в которых идет речь о различного рода заболеваниях: лихорадке, болезнях головы, глаз, уха, горла, носа, пищевода, мочевых и половых органов. Трактат представляет собой довольно скудное по содержанию эпитоме, в котором только иногда упоминаются Гиппократ и Гален. Хотя в предисловии основную цель своей работы Лев определяет как описание причин, симптомов и терапии каждой болезни, в действительности он очень кратко говорит об этом. Львом был подготовлен также «Общий обзор о природе людей», являющийся извлечением из труда Мелетия 108.
При Константине VII Багрянородном по его приказу была создана Феофаном Нонном краткая медицинская энциклопедия, базирующаяся на «Синопсисе» Оривасия и эксцерптах из произведений ранневизантийских врачей Аэция из Амиды, Александра из Тралл и Павла Эгинского. Задачу, поставленную им при написании своего труда, озаглавленного {328} «Синопсис вкратце обо всем врачебном искусстве», он видел в ознакомлении византийцев с самыми существенными сведениями по медицине. Работа распадается на 297 глав, в которых речь идет преимущественно о лекарствах, изготовленных как в домашних условиях, так и профессионалами. К описанию самих болезней и их лечения, особенно к хирургии, Феофан Нонн не проявляет особого интереса. Им же по поручению Константина VII было составлено сочинение «О диете», одним из источников которого является работа по медицине, посвященная Константину IV Погонату. Оба трактата Феофана Нонна снабжены предисловиями, которые не оставляют никакого сомнения, что они были написаны по заказу Константина VII 109.
Крупнейшему византийскому ученому Михаилу Пселлу принадлежит и ряд произведений по медицине: компендий, носящий название «Лучший врачебный труд, написанный ямбами» и предназначенный для учебных целей; перечень заболеваний под заглавием «О новых названиях болезней», где помещено множество специальных медицинских терминов; трактат «О бане», в котором он отмечает значение водных процедур для здоровья человека и предостерегает от чрезмерного увлечения купанием. Много внимания он уделял проблемам питания. В его сочинении «О диете» дана характеристика растительных и животных продуктов и их воздействия на природу и здоровье человека. Главы по медицине и физиологии включены в его огромный труд «Всеобщее наставление». Описание чесотки мы находим в ряде его юмористических стихотворений. Значительное число медицинских работ Михаила Пселла до сих пор не издано (Phys. et med. Т. Р. 193, 203—243; II. Р. 257—281) 110.
Несколько медицинских сочинений дошло до нас от младшего современника Михаила Пселла Симеона Сифа, проявлявшего исключительный интерес к естественной истории. Наиболее значительным произведением, написанным им, была посвященная Михаилу VII Дуке «Синтагма о свойствах различных видов пищи», где говорится о целебных свойствах пищи. Материал в Синтагме располагается в алфавитном порядке. В работе впервые в византийской медицинской литературе упоминаются лекарства восточного происхождения, такие, как камфара, гвоздика, мускатный орех, амбра, гашиш и другие, что свидетельствует о хорошем знании Сифом арабской и индийской традиции. Кроме того, им был составлен ботанический лексикон и небольшие трактаты о чувствах обоняния, вкуса и осязания (Phys. et med. II. Р. 283—285; Delatte. Anecd. II Р. 339—361) 111.
При создании своих работ Симеон Сиф, возможно, опирался не только на античную традицию, но и на личный опыт и восточную медицинскую литературу. При всеобщем преклонении перед авторитетом греко-римских мыслителей Симеон Сиф выступил с критикой некоторых теоретических положений Галена в своем «Антирретике Галену». Он упрекает древнеримского ученого за его многословие, за противоречия, которые в ряде случаев наблюдаются, по мнению византийского писателя, между словом и смыслом 112.
От рассматриваемых столетий дошел до нас весьма интересный труд по медицине, принадлежащий, по мнению его первого исследователя и издателя Г. Г. Литаврина, перу практикующего врача. Отсутствие в изучаемом сочинении надежных хронологических указаний затруднило его датировку. Были определены только хронологические пределы его появления. В качестве terminus post quem Г. Г. Литаврин принял упоминание об императрице Зое, умершей в 1050 г., в качестве terminus ante quem — время написания манускрипта, содержащего данный труд и созданного, по мнению большинства исследователей, во второй половине XIV в.
Трактат, являющийся, по словам Г. Г. Литаврина, своеобразной медицинской энциклопедией, распадается на несколько разделов, в которых речь идет об общей гигиене, о гигиене беременной женщины и новорожденного, о гигиене питания, о различных видах внутренних и наружных болезней и о методах их лечения, о приготовлении лекарственных препаратов. При этом фармакологический отдел занимает в лечебнике преобладающее место. Изданный Г. Г. Литавриным медицинский трактат имел, по-видимому, практическое значение, служил руководством для лечащего врача. Его автор, весьма сведущий в своей области человек, при его составлении опирался как на сочинения своих предшественников, так и на личный опыт. В работе нередко встречаются описания способов лечения отдельных видов заболеваний, которые применял сам автор и которые давали не меньший эффект, чем методы его коллег (Трактат. С. 249—301).
Изложенный выше материал показывает, что византийцы достигли определенных успехов в области медицины, уровень развития которой был для своего времени довольно высоким.

pythonwin

Дата: Вторник, 14.09.2010, 16:45 | Сообщение # 7

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

В области химии, остававшейся в Византии оккультной наукой о тайных свойствах веществ, об «искусственном», по определению в «Суде», «приготовлении золота и серебра», продолжалось количественное и качественное накопление химико-технологических сведений практического характера. Главная заслуга в этом процессе принадлежала ремесленникам.
Именно они в ходе работы значительно расширяли и обогащали объем знаний, приобретенных предшествующими поколениями мастеров и подмастерьев, в металлургии, красильном и керамическом производстве, стеклоделии и т. п. и передавали их своим аследникам. Ими чаще всего были их дети, которые, помогая родителям, овладевали трудовыми навыками. Правда, мы плохо осведомлены о ремесленном производстве рассматриваемого периода. Имеющиеся сведения носят случайный характер. Известно, например, что скрипторы при копировании трактатов, описывающих технологию обработки различных материалов, для обозначения химических элементов использовали специальные значки, которые были понятны как переписчикам, так и читателям этих произведений 113. Однако многие подобные руководства до сих пор еще не изданы и не введены в научный оборот. Тем не менее сохранившийся материал, особенно археологический, и его сопоставление с данными нарративных памятников дают возможность говорить об определенном подъеме ремесла в Византии в IX—XII вв., особенно в отраслях, связанных с удовлетворением потребностей армии, двора, монастырей, знати и купечества 114.
В столице империи, в Константинополе, были расположены многочисленные мастерские. В них выплавляли металл, изготовляли оружие и разнообразное воинское снаряжение, ювелирные украшения, драгоценную утварь, благовония, высококачественные красители, лучшие сорта шелковых пурпурных тканей, изделия из стекла, глиняную полихромную посуду 115.
Ремесленные мастерские находились и в других городах Византии. Мастерская по окраске тканей была обнаружена в городе Стоби при раскопке жилого дома. В Коринфе была найдена функционировавшая в XI—XII вв. стеклоделательная мастерская. Об обработке стекла в мастерских Фессалоники пишет Иоанн Камениата (Theoph. Cont. P. 501). Вообще о стекольщиках рассказывается во многих агиографических памятниках. В них нередко идет речь о людях, у которых брызги расплавленного стекла выжгли глаза 116. Мастерские по производству керамических изделий, отличавшихся высоким качеством, существовали в Коринфе, Афинах, Спарте. Здесь изготовляли не только кухонную посуду, используемую в повседневной жизни, но и первосортную продукцию, украшенную росписью или штрихами. Мастерские по обработке металлов были сосредоточены в Фессалонике. Это была одна из наиболее высоко развитых отраслей ремесленного производства города. Иоанн Камениата, описывая завоевание Фессалоники арабами в 904 г., говорит о производстве в ней в огромных количествах изделий из меди, железа, олова, свинца (Theoph. Cont. P. 501). Арабы за несколько дней пребывания в захваченном городе награбили неимоверно много медной и железной утвари. Их предводители даже запрещали им грузить ее на корабли, оставляя место для более ценной добычи. Особенно хорошо было налажено в Фессалонике производство самого разнообразного вооружения. По данным Константина Багрянородного, стратиг Фессалоники, несмотря на страшный разгром, учиненный арабами в 904 г. в городе, должен был уже в 908 г. поставить 200 000 стрел, 3000 дротиков, большое число щитов для снабжения экспедиции, снаряженной византийским правительством против арабов (De cer. P. 657).
Ремесленные мастерские существовали и в монастырях. В Студийском монастыре в Константинополе трудились красильщики, кожевники, ювелиры, кузнецы, мастера по изготовлению ножей, ключей, цепей, рыболовных крючков и т. п. В поместьях византийских магнатов также ра-{331}ботали ремесленники-профессионалы, которые занимались производством разнообразных керамических изделий и тканей 117.
В византийском ремесле продолжали сохраняться унаследованные от древности технические приемы и секреты изготовления ряда изделий, а в отдельных отраслях его, как, например, в стеклоделии, даже античная технология. Однако византийские мастера не только освоили их, но и продвинулись далеко вперед. Особенно это заметно на наиболее массовом и показательном материале, каким является керамика, где была значительно усовершенствована система обжига и приготовления теста, используемого для производства гончарной продукции 118.
Успешное развитие ремесленного производства, тесно связанного с насущными потребностями византийцев, способствовало дальнейшему увеличению объема информации о химических процессах, происходящих в природных веществах и их соединениях. Стремление полнее удовлетворить запросы повседневной жизни, особенно в военной сфере, нередко приводило к открытиям в области химии. Так, необходимость обеспечения безопасности пределов Византии от нападений врагов, теснивших империю в начале рассматриваемого периода на всех границах, стимулировала создание грозного для того времени оружия, так называемого «жидкого», или «греческого огня». Его применение было залогом успеха византийцев в борьбе с неприятелем (Mich. Ps. II. P. 10; Ann. Comn. III Р. 96—99).
«Греческий огонь» был изобретен около 673 г. Каллиником, архитектором из Гелиополя в Сирии, перебежавшим к византийцам при Константине IV Погонате (668—685) (DAI. Р. 228; Конст. Багр. С. 312) и представлял собой горючую смесь, состоящую из смолы, нефти, селитры и серы. Это вещество легко воспламенялось и горело даже на воде (PG. Т. 107. Col. 1008 C—D). Его выбрасывали из устанавливаемых на носу кораблей сифонов-огнеметов, которые для устрашения неприятеля устраивали в виде бронзовых или железных чудищ с разинутыми пастями и направляли в сторону вражеских судов (Ann. Comn. III. Р. 42). Хотя «греческий огонь» использовали главным образом в морских сражениях, однако не менее успешно его применяли и при обороне и осаде крепостей и городов. Наполненные горючим веществом глиняные сосуды бросали либо в осаждаемые укрепленные населенные пункты, чтобы вызвать в них пожары, либо на осадные орудия врага, чтобы сжечь их. Технология производства «жидкого огня» хранилась в глубокой тайне. Ее разглашение каралось смертной казнью (DAI. Р. 68—70; Конст. Багр. С. 274—275). Однако секрет приготовления «греческого огня» стал со временем известен и арабам, и болгарам (Кекавм. Комментарий С. 446) 119. Особый интерес византийцы продолжали проявлять к алхимии, которую ее адепты рассматривали как «великое и святое искусство» 120. По их представлениям, занятия алхимией помогали созданию неисчисли-{332}мых богатств и избавлению человечества от нищеты и болезней, поскольку они верили, что при соответствующей обработке можно было превратить неблагородные металлы в благородные и приготовить универсальное средство, эликсир долголетия. Не понимая сущности химических процессов, при которых удавалось порой получить в результате соединения отдельных металлов сплавы, напоминающие золото либо серебро, или выделить настоящее серебро из сырого свинца, а из амальгамы — золото, алхимики принимали это за действительные превращения веществ. Естественно, у них возникала мысль о возможности превращения всего сырья в благородные металлы.
Занятия алхимией в Византии носили чисто спекулятивный характер, ее последователи занимались не постановкой опытов, а изучением дошедших к ним из глубокой древности работ, в которых были помещены сведения о результатах экспериментов по изготовлению различных предметов из металла и стекла, украшений и красителей. Приведенные в них правила по обработке металлов давали в руки ремесленникам и ювелирам рекомендации по паянию, закаливанию, очищению и обогащению металлов, по производству сплавов, листового материала из свинца и золота, металлических нитей и т. п. Много места в указанных сочинениях занимают рецепты по приготовлению красителей, прежде всего пурпура и киновари, используемых ткачами-ремесленниками и художниками-живописцами. В лексиконе «Суда» помещено сообщение о практике смешивания красок, которым обычно занимались ремесленники. В алхимических произведениях идет речь и о производстве и обработке стекла.
Среди них встречаются руководства по изготовлению ваз и кубков, по их росписи, а также по окраске стекла, жемчуга и драгоценных камней. Для декоративной отделки их мастерам советовали использовать не только драгоценные металлы и камни, но и янтарь, алебастр и т. п. Кроме того, в трактатах по алхимии были описаны отдельные, используемые ее приверженцами приборы, прежде всего фиалы, реторты, дистилляционные аппараты, печи и др. 121
Впервые труды по алхимии, созданные авторами более раннего времени, и комментарии к ним были собраны в единый корпус в VII — VIII вв., который был дополнен при Константине VII Багрянородном. Большинство дошедших до нас трактатов по алхимии либо анонимные сочинения, либо работы, приписанные выдающимся деятелям истории, культуры и науки прошлого. Среди них нередко встречаются имена императоров Юстиниана I и Ираклия, а также Стефана Александрийского, Демокрита из Абдеры и др. Алхимические произведения были широко распространены в Византии. В рукописных коллекциях сохранилось значительное число древних манускриптов, содержащих работы по алхимии. Критическое издание этих текстов до сих пор еще не осуществлено. Большие затруднения вызывает понимание их содержания. Они полны символики, туманных и непонятных рассуждений и ложных выводов и отличаются религиозно-мистическим характером изложения и использованием труднопонимаемых выражений, аллегорий и заклинаний {333} Их авторы употребляли для обозначения одних и тех же металлов, камней, приборов множество различных наименований 122.
Несмотря на широкое распространение алхимических произведений и повсеместный интерес, проявляемый к этой оккультной науке в византийском обществе, увлечение ею было небезопасным. Так, константинопольскому патриарху Михаилу Кируларию (1043—1058) наряду с другими было предъявлено обвинение в приверженности волшебству и алхимии. В обвинительной речи, составленной Михаилом Пселлом, занятие алхимией объявлялось тяжким преступлением. По словам Михаила Пселла, патриарх не знал законов превращения металлов, он занимался только изготовлением тинктур, поисками веществ, которые могли бы очистить медь и лишить свинец плавкости. Однако на этом пути, как отмечает Пселл, он не добился ни-каких успехов: железо оставалось железом, а олово — оловом и лишь по цвету напоминало золото 123.
Михаил Пселл в юношеские годы также увлекался алхимией. Им была написана работа — послание «О том, как делать золото», которая была посвящена тому же Михаилу Кируларию. В ней Михаил Пселл ведет речь о перераспределении материи, об изменениях, происходящих благодаря смешиванию элементов. Отказываясь видеть в этом нечто таинственное и магическое, он пытается объяснить процессы превращения металлов естественными причинами, исходя из учения Аристотеля о четырех элементах. Михаил Пселл предложил и описал общую технологию окраски камней и металлов. Здесь же он перечисляет различные способы получения золота: 1) из золотоносной россыпи, встречающейся на морском берегу; 2) согласно рецепту, предложенному в труде Псевдо-Демокрита «Физика и мистика»; 3) используя традиционные рецепты по изготовлению золота. При этом он отдает предпочтение старым, пришедшим из глубокой древности рецептам производства золота. Однако ничего нового и определенного Михаил Пселл по данному вопросу не привел (Mich. Ps. Epître. P. 1—47) 124. Его изложение весьма туманно и неясно, а аргументы и выводы весьма шатки.
Как видно, дошедшие до нас памятники химической и алхимической литературы наряду с фантастическими данными и выводами содержат немало интересных и полезных сведений об обработке металлов, об изготовлении красителей, керамики, стекла, мела, о процессах брожения, свертывания, разложения, знание которых было необходимо при приготовлении продуктов питания, и свидетельствуют о практической направленности этих наук в Византии.
Хотя во второй половине VII—XII вв. в Византии уделяли довольно мало внимания естественным и математическим наукам, тем не менее в этот период многое было сделано для развития науки и техники, особенно тех отраслей их, которые были тесно связаны с практическими потребностями общества. Было накоплено множество положительных знаний, без которых был бы немыслим прогресс. Но главная заслуга Византии рассматриваемой эпохи состоит в сохранении и развитии высших достижений древнегреческой науки и в передаче их последующим поколениям.

pythonwin

Дата: Среда, 22.05.2013, 22:04 | Сообщение # 10

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1625

Награды: 0

Репутация: 1140

Статус: Оффлайн

Цитата (Литаврин Г.Г. Как жили византийцы)

Рожали ромейки у себя дома. К роженице звали повитуху-самоучку, которая, согласно медицинскому трактату, должна была обладать опытом в пеленании и в "выпрямлении лба и носа". Большинство состоятельных матрон не кормили сами своих детей грудью. Тот же трактат рекомендовал нанимать кормилицу не тучную телом, но не слишком тощую; предписывался также режим питания и состав пищи кормилицы. Продолжительный плач младенца унимали, в соответствии с "наукой", добавлением к воде, которой его поили, порошка из скорлупок фисташек.

Страница 1 из 1 1
Модератор форума: serGild