Печатник - Красницкий Евгений. Форум сайта

Печатник

Старый

Дата: Вторник, 09.03.2010, 16:02 | Сообщение # 1

Воевода

Темник

Группа: Ветераны

Сообщений: 3472

Награды: 0

Репутация: 2533

Статус: Оффлайн

- Доброе утро!- Я поздоровался, входя в келью к брату Сергию, перекрестился на образ.
-Сергий, как ты себя чувствуешь? Прошла ломота после бальзама, который я тебе приготовил?
-Благодарствую!
- Ну и, слава богу. Сделал, о чем просил?
Да конечно, вот.- Он нагнулся и достал из-под рабочего стола, доску с вырезанными буквами.
Я принял её, пытался прочитать, что там написано, с трудом смог разобрать пару слов. Провел рукой по поверхности, ощущая все выступы и впадины, замысловатую резьбу красной строки и заглавных букв. Поднес к глазам, рассматривая очертания букв, работа выполнена чисто и безукоризненно. Липовая доска светилась ровным желтоватым светом, пахла немного медом и маслом которым была пропитана.
- Сергий, сколько дней ты её вырезал?
- Сегодня как раз неделя.
- Эта доска одна страница, её ты делал неделю, в книге по травам, должно быть тридцать страниц.
Я смотрел на каменный потолок его кельи, подсчитывая дни которые потребны для печатания книги по травам,- Это получается, что половину года ты будешь только доски резать, это если нет ошибок, и ты сделал всё правильно. Сколько копий с неё можно сделать?- Я покачал, печатной доской.
Сергий, следивший своими карими глазами за мной, слегка напрягся, когда моя рука дрогнула, и я чуть не выронил его работу.
- Э-э, брат Антоний, по аккуратней, не забывай, я неделю корпел над ней
- А почему так долго выходит?
- Как почему? Заготовку разрезать надо, ровной сделать, отскоблить, потом буквицы написать и не просто написать. Слово должно быть так начертано что бы при печати читалось правильно.- Он пожевал сухие губы.
- Ежели как пишешь вырезать, краской смазать и бумагу положить, валиком прикатать, что увидишь? Блеклые старческие глаза смотрели на меня вопросительно.
- Буквицы увижу!- ответил я на вопрос. Что я начертал, то и увижу.
- Ты на доску посмотри внимательней, видел я, что не понял ты ничего.
-Да было дело только пару слов, и разобрал, а почему так?
- Я потому что слово переворачивается, и ты читаешь его задом наперед.
Я молча разглядывал доску, переворачивал её то так то эдак,- А сам то Сергий ты читать так умеешь?
- Умею! И писать могу и читать могу. Давно я этим делом угодным богу, занимаюсь с тех пор как басурмане, жилы на ногах посекли, почитай годков так сорок. Хочешь не хочешь, а научился. И даже себе приспособление себе сделал, что бы писать такими буквицами.
- Это как же ты сподобился?
- Да когда меня увечного сюда привезли, долго без дела был всё по душе выбирал то что нравиться мне больше всего. По нраву мне моему беспокойному, ох, и горяч я по молодости был. Вот и попал по дурости своей.
Старика потянуло на воспоминания, другие братья говорили мне, что он очень словоохотлив, и поговорить, любит. Я прошел до топчана стоящего в углу кельи, и присев стал слушать его рассказ. Он развернулся в мою сторону, улыбнулся мне,- Ну что сделаешь, вот такой Я. Скучно мне здесь только деревяшки кругом, поговорить не с кем, а братья мои истории уже выучили наизусть. Без трудов моих по памяти рассказать могут.
- Хотел ты старче рассказать о подвигах своих ратных, которые до монастыря нашего во славу князя и родины нашей совершил.
- О! как заговорил,- Сергий выпрямился, гордо распрямив свои сухенькие плечи,
- Ты не смотри что я такой, я раньше о-го-го был, кровь с молоком,- И замолчал как бы вспоминая, о чем говорили, потрогал костыли с кожаными накладками стоящие рядом с креслом на больших деревянных колесах, сделанным в монастырской мастерской. Много таких кресел колесило по дорожкам проложенным внутри. Когда я первый раз оказался в обители, мне было странно смотреть на них, безруких и безногих, слепых и одноглазых с лицами исковерканных войнами. Видеть что эти люди, даже половинки людей, каждое утро благодарят бога за то что они живы и могут деяниями своими приносить пользу, что их труд востребован в храмах, церквях.
- Служил я на кордоне, стрелком шестого десятка, четвертой сотни полка пограничной стражи. Наша застава стояла на границе леса. За полсотни верст от степей, там уже редколесье начинается и тропок, дорожек разных много было, пути по которым тати к нам пройти могли. Послали нас в дозор на одну такую тропку, купцы, что стой стороны, пришли, видели половцев не далече. Вот сотник наш, отправив депешу с гонцом.
Старый воин посмотрел на меня,- Не знали мы что гонца перехватили вороги и помощь которую мы ждали, пришла поздно и то потому что долго от нас вестей не было. Это потом нам уцелевшие тати рассказали, как они дозоры обошли и многих из нас на месте порешили из луков постреляв, кого в полон взяли, и то же пытав, смерти предали.
Вот и я, - он развел руками, попал к ним,- Сначала огнем пытали, кричал я так что голос сорвал и только сипеть мог от боли. Потом жареное они ножами на ленты резать стали, тут я сомлел, очнулся ночью, обрадовался сначала,- жив, а как шевельнулся, только господь знает, почему не принял душу мою, так захолонулось сердце мое, что опять в без памяти упал на землю. В себя пришел, вспомнилась вся боль, что они мне причинили, но больше того, что наших обойти могут и к заставе сзади подойти. Осмотрелся вокруг, поляна на которой меня пытали недалеко от речушки лесной была, я сам под кустами валяюсь. Тати недалече от меня у костра спят, стражники ближе чаще расположились, только и смог рассмотреть одного, когда он пошевелился, где остальные не ведал. Решил я бежать, вот здесь,- Он указал на свой рукав,- У меня был маленькие ножны из тряпицы шиты, в них ножик крохотный. Изловчился, достал, и перерезал путы руки мне стягивающие, а когда хотел на колени встать то не смог. Эти изверги перехватили мне жилы под коленями, что б я бежать от них не смог. Попробовал ползти , а руки затекшие не держат, упал я лицом в сырую траву и заплакал от горя и боли тело охватившее. Расхотелось мне жить, увечному, да долг воинский и господь наш отвратили меня от деяния не угодного, не стал я совершать грех великий. Собрался силой и на руках одних пополз в сторону речки,- Он усмехнулся,- Речки, так ручеек, воробей перескочит, клюва не замочит. Как видно услышал господь молитву мою, дополз я до берега, соскользнул в воду и проплыв пару сажень вверх по течению прибился кустам ракиты, низко растущей, забился под неё. Сначала от воды прохладной послабление боли, стало, а потом замерзать начал и силы меня державшие уходить стали. Вот тогда и дал я обет, что положу труд свой и жизнь служению богу ежели он сподобиться помочь мне. Несколько раз без памяти я, по воле божьей, на поверхности держался, чудом не утоп. И поверил я что принял господь обет мой и жив буду. Уже когда первые птицы оживать начали голоса свои к утренним песням готовить, вдруг понял, что не только они в лесу перекликаются, узнал пересвист десятка, который в дальние дозоры ходит. Искусные воины в нем были, у нас все мечтали в том десятке служить, но не всем честь такая выпала. Как тени они проскользнули на ту поляну где вороги были , охранников в ножи приняли, не слышал я тетивы арбалетной ни стрельбы из лука. Значит, ножами порешили. А потом в лесу факелы вспыхнули, люди ходить стали и меня по имени окрикивать, а я шипеть только могу. Голос сорвал, простыл в воде ледяной, мне кажется, криком кричу, да себя не слышу. Решил я на берег выползти, да ослаб совсем, за ветви ракиты цепляться стал и дергать за них из последних сил, может увидят что куст шевелиться да найдут меня. А мне совсем плохо стало, чувствую что темнота в глазах проступает, не вижу ничего, как сквозь шапку меховую звуки слышу что как будто по берегу бежит кто то. потом плеск раздался, да меня волна качнула, я отпустил ветку и темнота меня с головой окутала, тихая такая, спокойная, уютная. Очнулся я уже костра, весь перевязанный, в одеяло меховые завернут, а пить хочу спасу нет. Застонал я от боли меня охватившей. Откинулся край на лицо накинутый, увидел я побратимов своих, и снова тьма приняла меня. В следующий раз очнулся только уже на заставе. Вот такая история со с мной приключилась.
- А потом что было?
- Потом?- Он переспросил, глядя на меня невидящем взглядом, весь, находясь под властью воспоминаний,- Потом я исполнил обет, который богу дал, вот уже почти сорок лет прошло , а помню всё как воочию. С детства мне резьба давалось ,фигурки зверушек разных . ножом резанных, как живые выходили и когда в обители меня спросили что я могу и что умею, показал. Понравилось очень, особенно по нраву был зверь гербовой. Спросили, силен ли я в грамоте, да – ответил: учили нас на заставе, да и по младости лет каждую зиму к попу бегали, учил буквы складывать и цыфири учил. Вот и дали меня в помощь старцу Александру, он печатные доски резал, вот мастер искусный, мог смотреть на свиток и по нему читая мог начинать сразу буквы резать, только линовку делал что б строка ровная была , мне до такого, - Он грустно вздохнул и не дорасти, Развернув свое кресло подъехал к столику и вытащил из под него берестяной короб, небольших размеров, в локоть длиной и шириной и в половину высотой. Поставил его на стол. Положив туда же доску уже готовую и повернувшись, поманил меня, сухим пальцем,- Иди сюда.
Я подошел и встав у него за правым плечом, замер в ожидании. Он взглянул на меня и продолжил.
-Когда я начинал, для меня стало главным делом научиться, как старец Александр резать буквы в правильном виде, что б на бумаге слово получалось. Я пробовал по-разному, плохо у меня выходило, в одной и той же строке буквы разные получались. Огорчался старец, не сказано, но ничего не мог я с собой поделать, стоило буквы нарисовать, как они одинаковые получались у меня, долго я думал, а помог случай. Случился пожар, в нашей обители, это было,- Он поднял взгляд к верху. Губы его едва шевелились как, будто он что подсчитывал.
- Лет так пятнадцать назад, сгорела колокольня, крыша на ней свинцом крытая расплавилась, и он весь вниз стек, рассыпался каплями по двору, обжигая людей, и скотину что выводили.
-А от чего пожар то случился?- перебил я его, это бедствие очень часто навещало святые обители и многие из них пошли по миру от этого.
-Молния попала, прогневали бога, вот и наказал, а будешь перебивать, и тебя бог покарает.- Старик гневно взглянул на меня из-под своих кустистых бровей.
Настоятель наш, на всех епитимью наложил, ни куска свинца на земле не должно было остаться, собрать и на кузницу отдать, там переплавят, новые листы отольют, крышу и перекроют. Вся братия наша три дня исполняла урок этот, ползая по земле, выковыривали и, подбирая все до последнего кусочка. Собрали. Когда принесли на кузню, стал я отдавать то что собрал и увидел кусочек очень на букву похожий, оставил его себе, зажав в кулаке. Попросил братьев о том что хочу настоятеля видеть и встретившись с ним испросил позволения забрать мне этот кусочек, разрешил он, спросив только на богоугодное дело ли он будет потрачен, я сказал что, да. Придя в свою келью, умывшись от грязи и переодевшись в чистую рясу, сел за стол рабочий, взял инструмент и чуть подправив, получил букву.
Взял я чернила, обмакнул в них, осмотрелся вокруг, нашел кусок доски сломанной, приложил, получилась буква, такая, какая нужна. Только когда я во второй раз собрался это сделать, сорвалась капля и капнув на доску, испортила рисунок. Перевернул буквицу свинцовую осмотрел её и увидел, что нет на ней следов краски сверкает как новая, поскоблил её, перевернул и в каплю упавшую приложил, прижал по плотнее и перенес на новое место приложил, надавил, отпустил.
Он посмотрел на меня, его глаза светились блеском юности и мальчишеского задора оттого, что удалось познать тайну неизведанную. Его голос буквально кипел от скрываемого восторга,- Я сделал несколько это несколько раз, и всегда получалась одна и та же буква.
ОНИ, были одинаковые. Попробовал ещё. Потом ещё. А потом понял что пожар не кара господня, а знак свыше и только я смог разглядеть перст указующий.
С этими словами он открыл короб, он оказался внутри разбит на маленькие квадратики, подписанные одной буквой, внутри каждого лежало несколько десятков маленьких и больших буквиц. Взяв за ручку по середине, стал вытаскивать ящички, всего их было четыре. Расставил по столу с правой руки от себя, достал кожаный мешочек прямоугольной формы, развязав завязки, вытряхнул из него свернутую в несколько раз тряпицу, пропитанную краской. Положил доску , поперёк еще одну, - Это для того что бы строка ровная получалась,- Ответил он на мой вопрос, а говорить что б я не перебивал он не стал, сам уже готов был рассказать все о своем мастерстве.
После этого он развернул и закрепил перед собой свиток с моим трактатом о травах. Повернулся ко мне, - Посвети здесь,- Указал куда надо. И дальше я увидел чудо.
Он, смотря в мой свиток, не глядя доставал букву из ящичка правой рукой. Левой, придерживая планку с зарубками, прижимал её к печатной доске, откладывал в то же место, откуда взял. Брал другую обмакивал в краску и всё повторилось, раз, другой. Не успела свеча сгореть и на полпальца, как на доске было пол страницы травника.
Он перестал печатать, взял чистую тряпицу, вытер руки испачканные в краске, отложил в сторону планку и взяв в руки острый нож стал надрезать контур, здесь работа шла медленней, требовалась аккуратность можно было повредить доску и испортить то что было на ней начертано. Отложив в сторону инструмент, он разогнул спину, с кряхтением потер поясницу,- Вот так я это и делаю, поэтому у меня неделя и уходит, другие по пол месяца на одну доску тратят.
- А из чего краску для печати делаешь, - Отставив в сторону светильник, я вернулся на свое место. Что-то меня смутило в том, как он делал печатные доски, но что я пока мог понять.
- Как, как, просто. Беру сажу, сало свиное, ежели его нет то масло конопляное, всё смешиваю вот краска, только сала или масла надо немного, а то слишком жирно плохо будет, буквы расплываются.
Я подошел к столу, испросив разрешения, взял несколько буквиц. Длинный брусок из свинца квадратной формы с трех сторон был вытерт пальцами до блеска, присмотревшись я понял почему , когда он брал их в руки он крутил их между пальцами, с одной стороны был сделан наплыв который очень удобно лег под палец и я понял что ежели сейчас поставлю оттиск то буква будет стоять так как надо. Продолжая крутить их в пальцах спросил как он делает их одинаковыми.
-А это просто. Однажды был в кузне и видел, как кузнец приводил в порядок свой инструмент, я углядел у него странные клещи. Спросил для чего и он мне ответил, что когда просят, то он отливает в них крестики из серебра по форме сделанной из глины. Поговорили мы, он много чего ещё поведал. Я потом из дерева дольше буквицы вырезал, чем отливки делал, с третьего раза только угадал с формой и размером, до этого то больше то меньше.

Долго мы разговаривали сто старым мастером в тот вечер, он рассказал еще несколько историй из своей воинской жизни. Простились мы когда колокола возвестили о вечерней молитве и я простившись с ним ушел к себе. С утра я должен был отправляться в дальний монастырь, где рисовали миниатюры для моего травника.
Я проснулся посередине ночи оттого, что у меня заболело сердце, встав, достал баклажку с отваром. Отпил, посидел немного в ожидании, что оно успокоиться и лег спать. Утром, проснулся, сделав несколько наклонов и поблагодарив господа, что еще жив, стал собирать свои вещи. За мной пришел служка, он пригласил меня к настоятелю, сказав, что он хочет со мной переговорить перед отъездом. Я взял свое имущество, сказав что бы он меня вел пошел за ним следом. Войдя к настоятелю, мы поздоровались. Он спросил - как мне спалось и куда направлюсь, поговорили о погоде, а потом. А потом случилось то что я не мог бы ожидать и своих худших кошмарах.
- Я приношу вам свои извинения, но мы не сможем сделать ваш трактат, раньше чем к зиме.
-Почему,- Я буквально взвыл, Я же вчера разговаривал с Сергием и он мне ….
- Сегодня ночью Сергий умер.
- Обещал мне, - Я уставился на настоятеля, - ЧТО?
- Он умер, он знал что умрет сегодня ночью, и у него было все готово. Вы были последним, с кем он разговаривал за последние десять лет, Он молчальник и нарушил свой обет только из-за того, что ему надо было передать свое мастерство в надежные руки, и он выбрал вас. Он открыл вам свою тайну, какую я не буду спрашивать, я только выполню его последнюю волю и передам вот это. Он водрузил на стол знакомый короб, перетянутый ремнями, был готов к дальним странствиям. Я встал с лавки, на которой сидел, - Где его тело я хотел бы с ним проститься.
Настоятель ответил, что меня туда проводят. Мы распрощались, и я ушел.
В часовне стояла простая домовина, с открытой крышки, горели восковые свечи, распространяя сладкий вкус меда, пахло ладаном. Старческие ссохшиеся руки, сжимали в место свечи, рукоять меча. Одетый в полный доспех, он олицетворял собой Воина.
Не смирившегося, не сдавшегося, не предавшего. Он лежал в домовине, сделанной им самим для себя. Но казалось, что он стоит, стоит рядом со мной и смотрит в даль, охраняя незримые границы отечества. Я встал на одно колено и слова молитвы пришли в мое сердце: - Непобедимый, непостижимый и крепкий во бранех Господи Боже наш! Ты, по неисповедимым судьбам Твоим, овому посылавши Ангела смерти под кровом его, овому на селе, овому на мори, овому же на поле брани от оружий бранных, изрыгающих страшныя и смертоносныя силы, разрушающия телеса, расторгающия члены и сокрушающия кости ратующих; веруем, яко по Твоему, Господи, премудрому смотрению, такову приемлют смерть защитники веры и Отечества….
Вместо запланированного я смог уехать только через две недели, к сожалению, смерть мастера очень серьезно задержала меня. Все мои планы были на грани срыва, я везде опаздывал и никуда не успевал. Мне пришлось написать письма с отказом о запланированной встрече. Вечерами, после того как были улажены все дела насущные, я садился возле стола, ставил рядом заветный короб и долго разбирался в наследстве оставленном мне, больше всего меня заинтересовали буквицы с любовью и тщательностью вырезанные из дерева, прямоугольники в палец длиной. Я пробовал, так же как и мастер ставить оттиск, получалось у меня долго, искать среди всего нужную буквицу было не удобно. Сидя в задумчивости и оглядывая свое, теперь свое имущество, предавался размышлением, что мне со всем этим делать. От полного непонимания, подсчитал, сколько буквиц было готовых, из свинца, получалось где-то шестидесяти семи штук. Расставил их на столе как ратников перед битвой, они стояли ровным строем. Полюбовавшись на свое воинство, достал не дописанную рукопись, огарок свечи, разложил перья гусиные, ножик чтобы их точить.
Перекрестился и приступил:
- Если воин рану оную в рати полученную, перевязать должен что бы кровью не истечь, то тряпицу перед этим смочить соком крапивы, можно размять листья до мякоти и приложив к ране тряпицей чистой примотать. Собирается лист крапивный в лесу, как только она в рост пошла и не выросла большая, в свежих листьях сока целебного много,-
Я отложил в сторону перо достал из своей сумы листы, с записями решив еще раз вычитать что известно. Наткнулся на другую запись о целебных свойствах другой травы.
« Вот что получается сок крапивы лечебный, сок подмарённика лечебный, а если их вместе смешать» Я сидел и взглядом окидывал свои записи, в задумчивости рассматривая то - что написал. Мысли в голове путались, сбиваясь в кучу и нестройными рядами, шарахались из угла в угол, отдаваясь гулким эхом в висках. Я сел, облокотившись на стол, зажав голову ладонями, посидел так немного и решил сделать себе отвар от головной боли.
Привычное занятие успокаивало, руки машинально делали свое дело. Когда всё было готово, выпил и прилег на топчан стоявший в углу, в ожидании, когда отвар подействует.
Лежа на спине, принялся рассматривать кирпичную кладку кельи.
«Ровные ряды, стройные, красиво уложено, как в книге после переписчика, буквы рядами стоят, а что если …» Неясная пока мысль, посетившая мою много страдальную голову, заставила меня встать с топчана и подойти к столу, запалить свечу и рассматривать то - что было на нем.
Буквицы стояли рядами , поискав среди них нашел букву, К. Покрутил в руках, попробовал приложить к ладони и разглядывал получившийся к на ней оттиск . Отложил, взял другую,- Р. Положил рядом. Увидел букву, - А. Потом добрал остальные и теперь, передо мной было слово КРАПИВА. Я зажал их все в кулаке, смазал чернилами и приложил все сразу к листу пергамента. Подержав немного буквицы прижатыми я с трепетом в душе отвел руку в сторону. Передо мной было слово АВИПАРК. В недоумении я перевернул и посмотрел на свой кулак, КРАПИВА, прочитал я и приложил по - новой, рядом появилась тоже самое непонятное слово. Я сидел и переводил взгляд с буквиц на слово и обратно. Переставил их что бы получилось АВИПАРК, приложил и …. И с восторгом прочитал – КРАПИВА. Вскоре лист пергамента украсился этим, словом во всю длину и ширину. Сначала ставил слово хаотично, потом решил взять деревянную планку, которую мастер использовал для работы, стало получаться ровней. Но все равно буквицы, зажатые в кулаке, шевелилась как живые, норовя все время выскользнуть из него, приходилось прилагать усилие, чтоб их удержать. Вскоре заболела кисть, и я оставил свои опыты. Взял в руки лист и стал рассматривать результат трудов своих. То, что я делал без планки, было плохо, одни буквицы выше других, оттиск яркий и тусклый, так что с трудом можно было разобрать начертанное. Из-за этого весь ряд представлял собой стадо коров, идущих на пастбище. А сделанное по планке выглядело ровно, я бы сказал красиво, стояли буквицы как рать, стройными ровными рядами располагаясь от края до края. Я прошел в угол кельи, где у меня лежали вырезанные мастером доски, взял одну. Намазал верхние строки краской взятой из короба. Приложил, надавил сверху рукой, притёр. Снял пергамент и прочитал:
«Головные боли. Часто очень трудно, а иногда и невозможно определить источник головной боли»
Я помню эти строки, когда их писал, у меня жутко болела голова, хотелось лечь и умереть, самое противное было в том, что болела сидя, лежа, стоя, наклонившись, я не знал, куда приткнуть свой бедный череп, и так разбитый в одном из походов. В тот раз помогла холодная тряпица, вымоченная в ледяной воде из колодца.
Я стал рассматривать отпечаток, который оставили вырезанные мастером слова, они стояли почти ровно, и все буквицы были окрашены равномерно. Текст читался. Посмотрел на свое творение. М - да! Такое безобразие, я еще не видел.
Я сел и задумался над тем, что видел перед собой. А видел я доску с вырезанным текстом, и лист пергамента с отпечатками ровными с доски и кривыми сделанные от руки.
Взял в руки буквицы попробовал сложить слово БОГОРОДИЦА, мне не хватило одной буквы – О. Я встал и наклонился над столом, стараясь в мерцающем свете свечи рассмотреть искомое, тщетно её не было. Их было всего две, я не мог составить такое слово. Еще раз пересчитал, шестьдесят семь. Покопался в коробе, нашел еще три, их стало семьдесят. Но легче от этого не стало. Все равно для слова не хватало одной буквы.
«А сколько всего буквиц надо для того чтоб составить слово? Сколько слов будет в строке? Сколько строк на листе?» Задав себе, подобные вопросы я решил выяснить - сколько!
Перевернув лист пергамента, расчертил с помощью планки, нарисовав клеточки, в столбик слева вписал буквицы и, положив перед собой, один из отпечатанных листов углубился в подсчеты.
Когда я разогнул затекшую спину, за узким оконцем кельи брезжил рассвет. Я только сейчас закончил свою работу. Честно, я был огорчен, для того чтоб напечатать один лист нужно было всего, каких то пара тысяч букв. Я оглядел жалкую горку буквиц лежавшую на столе.
То, что я получил от старого мастера, годилось только для неспешной работы, которую он делал, и его устраивало это, он по одной букве, не спеша, сначала отпечатывал весь текст на доску, потом покрывал доску лаком, иначе под рукой краска сотрется, и вырезал строка за строкой. Всё это занимало у него две недели, когда как у других уходило до месяца на одну доску. Размышляя об этом, я составлял буквицы прижимая, их друг к другу и скоро передо мной на столе стоял ровный прямоугольник.
«А если их взять и перевязать чтоб эта куча не развалилась» Задумано, сделано, я перетянул кожаным шнурком по кругу, взял в руки тяжелый брусок. Смазал краской и приложил к пергаменту. На нем появился отпечаток, за один раз семьдесят букв. Я осмотрел полученное, взвесил в руке. В этой куче буквиц было с фунта два с половиной веса.
« Да – уж, а если….» Я поставил их на стол, смазал краской и приложил лист. Когда стал разглядывать отпечаток, то не увидел особой разницы что, так что эдак, было одинаково.
«Если взять очень много буквиц, выложить их , то получим печатную доску, но буквицы потом можно разобрать и собрать по новой в новые слова и сделать другую страницу, и так до бесконечности»
Я сидел с ошарашенным видом от понимания того, что мне оставил в наследство старый мастер, наконец-то я понял всю его глубину. Мои подсчеты давали этому подтверждение. У мастера не хватило времени, и по этому было так мало буквиц. Я должен буду сделать их пять тысяч штук разных одних больше других меньше, но с запасом, слова разные бывают.
«Значит, я беру ровную доску, больше чем размер листа и начинаю выставлять на неё буквицы, составляя слова» Вместе с размышлениями я попытался это сделать на столе, от не осторожного движения, слово упало. Я в раздражении высыпал буквы из руки на стол.
«Так много не соберешь!»
Пододвинул коробочку из под буквиц и стал их выставлять, опирая на неё. Они стояли по крепче, но все равно, выставленная строка шаталась.
«А если каждую строку собирать в свою коробочку и выставлять, а пока попробую связать ремешком»
Разделил на четыре равные кучки, перевязал, поставил на стол, ремешки не дали встать вплотную, и все это елозило под листом пергамента, оттиск получился корявым.
С улицы донесся тягучий звон колокола, я вздрогнул и посмотрел в сторону оконца.
«Мать, моя пресвятая богородица, ночь-то кончилась»
Надо было хоть немного поспать, я написал список того, кто мне был нужен и что мне надо, и пошел спать. Добравшись до топчана, я упал на него, не раздеваясь, и уснул сразу, как только моя голова коснулась подушки.
* * *
- Брат Антоний, Брат Антоний! – Сквозь сон услышал я, как меня кто-то зовет, открывать глаза не было сил. Я сел на топчане и, не открывая глаз, рыкнул,- Какой нечистый дух посмел меня разбудить?
- Чистый я! Я третьего дня в бане был,- Обиделся голос, меня за тобой послали сказали чтоб тебя позвал и сказал что меня…. – И сконфужено замолчал запутавшись в своих словах.
Я открыл один глаз и посмотрел на стоявшего предо мной отрока,- Кто меня хочет видеть?
Он затрещал как сорока в лесу,- Отец настоятель сказал что человек чьи письма ты ждешь уже здесь и хочет с тобой говорить но он не может ждать, и если ты не придешь что он уедет, а раз тебе он был нужен…
- Цыть, птица глупая, чего как сорока трещишь? Как гостя, звать которому я нужен?
И выставил вперед палец, уперев его гонцу в грудь,- Молчи, скажи только имя, у меня от твоего щебетания разболелась голова, будешь трещать, получишь по заднице, говори!
Он испугано посмотрел на меня, и произнес имя человека, с которым я должен был встретиться в конце этой недели, но я отправил ему послание, что встреча переноситься на следящую декаду.
- Иди и скажи, что я сейчас приду, только умоюсь и приду. Мой взгляд упал на руку лежавшую, на коленях и я в ужасе открыл второй глаз, уставившись в оба, на свои несчастные руки, они были черно- серебристо-синего цвета. Я вскочил и побежал в угол за занавес, где на столике стоял таз для умывания, и висело металлическое зеркало.
Теперь мне стал понятен испуг мальчишки, ТАК смотревшего на меня. То что видел Я, могло повергнуть в панику кого угодно особенно. Всклокоченные и торчавшие во все стороны седые волосы обрамляли помятое со сна лицо, покрытое черными и синими пятнами. И на этом фоне очень хорошо смотрелись красные от недосыпания, глаза. Я даже вздрогнул от этого вида, - Господи! Отражение перекрестилось вместе со мной.
«Хорошо я ночью никуда не пошел, а то бы меня за черта приняли бы» Я фыркал холодной водой, смывая с лица, мыльный корень. Краска текла потоками, постепенно сходя на нет, вот и все. Я оглядел, что-то мокрое, но чистое, выглядывающее на меня из зеркала, взял лежавший рядом костяной гребень причесал волосы и расчесал бороду, оглядел себя еще раз, не красавец, так сойдет. Пошел на заявленную встречу.
* * *
К себе я вернулся только после вечерней службы, измотанный до изнеможения, уставший как загнанная лошадь, прошел к столу вывалили на него все, что сегодня насобирал в разных службах монастыря, отошел к топчану, сел на него и привалился к прохладной стенке.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

al1618

Дата: Понедельник, 15.03.2010, 22:14 | Сообщение # 4

Сотник

Группа: Огнищане

Сообщений: 2378

Награды: 0

Репутация: 1590

Статус: Оффлайн

Quote (Старый)

Я должен буду сделать их пять тысяч штук разных одних больше других меньше, но с запасом, слова разные бывают.

на десять листов - 50 тысяч букв!
не хило, но есть вариант - до линотипа додумаются или как?
а есть нетривиальный вариант - отливать не буквы а слова - набора из 300 слов достаточно для выражения любых мыслей smile

(80 и больше wacko

остальные слова - набором, скорость возрастет на порядки

"Кто может - делает, кто не может - учит, кто не может учить - управляет" (с) Народ
"Учу управленцев управлять - искренне Ваш, бизнес-консультант" (с) :)

Простак

Дата: Понедельник, 15.03.2010, 22:57 | Сообщение # 5

Полусотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 890

Награды: 0

Репутация: 801

Статус: Оффлайн

Quote (al1618)

на десять листов - 50 тысяч букв!

Точно так набирались все книги и газеты вплоть до середины двадцатого века. Профессия так и называлась - наборщик. Правда они быстро заболевали, свинец - тяжелый металл.

Век живи, а дураком помрешь!!!!

Сообщение отредактировал Простак - Понедельник, 15.03.2010, 22:58

Старый

Дата: Вторник, 16.03.2010, 16:23 | Сообщение # 9

Воевода

Темник

Группа: Ветераны

Сообщений: 3472

Награды: 0

Репутация: 2533

Статус: Оффлайн

Посидел так некоторое время, приходя в себя от суеты прошедшего дня. Почти все мои проблемы были решены, и я получил небольшую отсрочку. Со стоном нагнулся и скинув ичиги, размотал портянки и поморщился от запаха. «Ну и вонь!»
Прошлепал босиком по каменному полу, который приятно холодил ступни, в угол, где с утра умывался. Поежившись от подступившего холода, разделся и стал мыться.
Когда чистый, с сомнением осмотрел себя.
« ну почти чистый»
Я сел к столу, заваленному собранными трофеями. Что-то мне дали без разговоров как планки в столярной мастерской, то, что я попросил сделать будет только завтра, а в кузнице пришлось стащить кусок тонкой проволоки.
С кузнецом вообще вышел занятный разговор.
-Доброго Вам дня,- Я поздоровался, входя в кузницу.
- И Вам не хворать,- Ответил детина, качавший меха, отчего пламя вспыхивало в горне на миг, освещая его лицо.
-Можешь такое сделать,- И протянул ему одну из буквиц захваченных с собой.
Он взял её, покрутил, рассматривая со всех сторон, потом вернул назад,- Нет.
-Как нет? Мне говорили, что её сделали здесь.
- Это кто говорил?
- Мне ска…, - И оборвал себя на полуслове,- А ты давно здесь?
- А ты что иудей вопросом на вопрос отвечать? Недавно здесь, третье лето.
- А можешь мне сделать или дать кусок свинца в пластине?
-А зачем тебе он нужен?
- А сам что вопросами отвечаешь?
- Я не отвечаю, а спрашиваю, для чего он тебе нужен, без разрешения ни кусочка давать нельзя! И вообще иди отсель, занят я, если хочешь, приходя опосля тогда, и поговорим о твоей работе. Всё, иди, иди не мешай,- И отвернувшись, стал усиленно качать мех, не отрывая взгляда от нагреваемой заготовки.
Я постоял немного, посмотрел и пошел к выходу.
«Надо будет поспрошать настоятеля, а работал ли у него в монастыре злато-кузнец?»
От того, что мне поведали, я расстроился, последние десять лет в монастыре не было своего кузнеца, а были приходящие, тот про кого спрашивал, умер.
« Получается что старый мастер, мог бы сделать, но не смог, умер тот, кто ему делал эти буквицы. Сам он не мог или не хотел или не умел»
Я почувствовал, как тихое бешенство начинает потихоньку подкрадываться ко мне, затуманивая моё сознание. Громко выругался, поминая всех чертей и преисподнюю, потом испуганно оглянулся на дверь в келью, выглянул в коридор, никого.
« Что же придется искать на стороне и платить полновесной монетой за работу и свинец»
- Оставь грустные мысли Антоний,- Я стал уговаривать себя, высказав это вслух.
Сел обратно за столик и решил продолжить свои занятия. Некоторое время сидел, перебирая разложенное, потом решительно сдвинул все в сторону и начал.
Ещё вчера, а точней сегодняшней ночью, когда я пробовал удерживать строку в руке, было неудобно, они были зажаты в кулаке и не видно какую достаешь пока соберешь слово…. Решил сделать маленький ящичек, в него складывать буквицы, перед тем как выставлю их на стол. Взял принесенные планки скрепил проволокой, вставил в него несколько буквиц и попробовал сдвинуть их на стол. Не получилось, они упали. Сидел и смотрел на эту кучку, барабаня пальцами по столу.
«Собака! И что ж мне с тобой делать?»
Пододвинул к себе лист пергамента, достал нож и стал скоблить свои художества. Спокойная размеренная работа успокаивала и позволяла собраться с мыслями.
«У меня есть кучка буквиц, которые я должен поставить в строку но строка эта падает и не держится, можно взять такую же коробочку вставлять в неё буквы и ставить на доску, тогда они не будут падать!!!» Я вроде бы даже и вскинулся окрыленный новой идеей и тут же сник, после того как проверил, сколько у меня осталось планок. И тут я обратил внимание на тот текст, который продолжал скоблить. Я пересчитал буквы, их было четырнадцать штук, но они были все в одну строку, и между ними не было белого места прочитать, что было написано, было невозможно.
«Ещё одна беда, когда пишу пером, оставляю пустое белое место, пробел. А ведь есть еще точки, скобки, запятые уй, ёй» Я взвыл от количества встающих проблем. Этих знаков письма не было среди тех, что мне досталось в наследство, только буквы.
На углу стола лежала деревянная планка, треснутая по середине и почти развалившаяся пополам. Разломив её, ножом стал обстругивать, изготавливая деревянный брусок, скоро что грубое и почти квадратное было готово, приложил буквицу и отрезал. При этом старался сделать, так что бы брусок был чуть ниже. Когда они были готовы, собрал строку, приложил с двух сторон планки, стянул проволокой, обмазал краской и приложил к пергаменту, ничего не получилось, планки оказалась выше. Разобрал и подрезал, чтобы они стали ниже, собрал заново. И получилось!!! Передо мной были отпечатанные слова, разделенные пробелом. Мне захотелось вскочить и с громкими криками радости пробежать по этой святой обители. У меня получилось!!! С трудом сдержал себя от такого порыва.
Я попробовал продолжить, от края листа до края протянулась ровная строка текста, выполненная вручную. Но года стал делать вторую все стало хуже, расстояние от верхней до нижней было везде разное и смотрелось криво и некрасиво.
« Ну вот опять ерунда получилось!»
Я сидел в задумчивости перед столом, рассматривая свое имущество, рассыпанные буквицы, планки лежавшие крест на крест, несколько букв попавших в получившиеся клетки и одна даже стояла как гордый воин, не сдавшийся врагу.
Не ясная мысль что-то неуловимо знакомого, промелькнула перед внутренним взором и превратилась в воротную решетку, разделенную на маленькие квадратики. И из каждого на меня ехидно улыбаясь, смотрели буквы. Я мотнул головой, стряхивая наваждение. Взял планки и стал пристраивать их на столе, так что бы они стояли. После этого подставил букву, вторую, выставил целую строку, чередуя с деревянными пробелами. Прислонил следующую дощечку и так же стал выставлять буквицы, закончив, обвязал это все проволокой. Посмотрел на то, что у меня получилось. Довольно забавная штука из дерева и буквиц перевязанная вкруговую. Сначала хотел взять и приложить к пергаменту, чуть все не развалилось, оставил на столе. Подобрал упавший на пол лист пергамента, отряхнул его , нашел чистое место, приложил его к своему несуразному сооружению, стоявшему на столе.
Сердце колотилось как бешенное, у меня внезапно задрожали руки, в предвкушении чуда которое должно было произойти на моих глазах. Я медленно стал приподымать край листа, страшась смотреть на него, я отвернулся и …. Потянув, снял пергамент, развернул к себе и посмотрел, что получилось.
В глазах у меня была чернота, я ни чего не слышал, не ощущал, не понимал. Потом сквозь тьму пробился маленький лучик света, сначала он был как маленькое пятнышко, прыгавшее передо мной, а дальше я увидел пламя свечи, которое колебалось от сквозняков гуляющих по келье. Я сидел с листом пергамента зажатого в правой руке и просто смотрящего на свет .
Все тело ломило, так как будто я выгрузил Ладью с товаром. В голове начали раскачиваться большие колокола, с каждым разом всё сильнее и сильнее, скоро в ней бухало и грохотало, как грозу когда она проходит над головой, только в этот раз она была во мне. Я выронил лист ,схватившись за свое бедное вместилище разума упал на колени держась за него, простояв не много упал на бок и скрючившись затих.
Я очнулся, только когда на лицо стала капать холодная вода. Отрыл глаза и увидел перед собой встревоженное лицо настоятеля.
- Слава богу, вы пришли в себя, сегодня второй день как вы лежите.- Он перекрестился.
Горло пересохло, я попробовал сглотнуть густую вязкую слюну, ни чего не получилось, она встала комком, и я закашлялся.
Настоятель заметив моё движение взял со стола кружку с водой приподнял мне голову и напоил меня.
-Вас нашли на полу вашей келье, вы лежали в луже крови, сначала думали, что вы стукнулись, когда падали, но при осмотре выяснилось что это из носа, натекло. Вам повезло, что упали на бок, не навзничь могли и захлебнуться. Что с вами произошло? Что здесь случилось?
В голове было пусто как пыльном амбаре после прихода княжеского тиуна, ни одной мысли.
« Да! брат Антоний, судя по всему, у тебя случился удар. На твое счастье, что пошла кровь и тебя не скрючило окончательно, второй раз за пол года. Говорили же тебе не надо нервничать и волноваться, перетруждаться, а ты»
- Сначала все потемнело в глазах, потом заболела голова, я упал, скорей всего у меня случился удар.
Он выслушал это все со смиреной улыбкой, не укоряя меня ни жестом, ни взглядом, только тревога, искренняя, как ему казалось. Но за этой улыбкой просматривался холодный расчетливый разум готовый в любую минуту растерзать неугодного, привести его на плаху или возвести на костер.
Идите,- я отправил его из кельи, - оставьте только служку и идите я хочу побыть один, мне всё еще не хорошо.- С этими словами я откинулся на подушку и закрыл глаза.

Наутро я чувствовал себя лучше, но выходить не спешил. По телу разливалась противная слабость, дрожали колени, ходил я с трудом, кружилась голова. Но это было все-таки лучше, чем противная черная липкая вечность, в которую я чуть не канул. Отрок, которого оставили по моей просьбе, Власий, оказался довольно понятливым юношей. Он не стремился надоедать своим присутствием. И когда я сказал: что он может идти, Власий перекрестившись с благодарностью, исчез, оставив меня одного.
Проковыляв до стола, уселся за стол, попытался, осмотреть, что у меня было здесь раскидано. В глазах прыгали черные точки, а сердце было готово выскочить из груди.
« Рано я отпустил Отрока, надо было его послать, за ящичками, наверно уже готовы»
Мысль проскочила в голове, приподняв свое тощее тело с табурета, собрался идти к двери, когда она распахнулись, и в неё вошел мой опекун.
- Я встретил настоятеля, он настойчиво попросил меня не отходить от тебя.
- Вот и хорошо, сходи в мастерскую, мне должны были сделать маленькие ящички, принеси их сюда. Давай иди, не стой как пень, если встретишь кого скажешь: я попросил.
Он потоптался намного на месте, словно решая спорить со мной или принести требуемое.
Когда за ним закрылась дверь, я дополз до топчана и в изнеможении рухнул на него.
«Надо лежать!»
Откинулся на подушку и замер, ожидая, когда голова успокоится. Постепенно все пришло в норму, но при попытке сесть опять стало плоховато, я мысленно плюнул со злости.
« Ну и хрен с тобой, сидеть не могу, буду лежать. Что у меня там получилось? Надо посмотреть, да сил нет» Лежа с закрытыми глазами в ожидании отрока не заметил, как задремал. Разбудил меня стук, от упавшего ящичка, этот криворукий помощник уронил один из них. Вздрогнув, я проснулся и зашипел на него, как сердитая гадюка, которой наступили на хвост.
- Черт безрукий, По-Тише нельзя? Грохочешь, как не знаю кто, только уснул, на тебе, явился! Принес? Или растерял все по дороге. Обращусь к отцу настоятелю, с просьбой приставить тебя ко мне в услужение. Тогда я точно буду жить вечно!
- А, а, это как?- В голосе слышалась растерянность.
- Придет пора мне помирать, пошлю тебя искать, смерть мою, пока найдешь её, она сама умрет от старости. Вот и буду жить вечно.
Он улыбнулся после моих слов, как-то загадочно на меня посмотрел и стал вынимать из сумы стоящей у стола, берестяные коробочки. Я приподнялся на локте, стараясь их рассмотреть.
- Что это такое?
- Когда я шел обратно мастерской меня, меня встретил послушник Николай, со словами что меня ждет настоятель. Я пришел к нему, он дал мне этот мешок, велел его отдать вам. При этом, сказал, что подарок от него лично и для вас это будет самое лучшее лекарство.
И вы знаете, как это употребить во славу веры. Ох, и тяжелый он, еле дотащил.
Он закончил выкладывать коробочки. Я требовательно протянул руку.
- Дай, одну.
Он подал. Я прижал её к груди, ощущая вес, сердце стало тревожно стучать, мне было страшно открывать, хотя и догадался, что там. Покрутив из стороны в сторону тугую крышку, наконец, снял её и увидел внутри, стройные ряды стоящих буквиц, плотно одна к одной, они занимали всю коробочку, их было…. Их было ровно триста штук. Я посмотрел на довольную рожу Власия,- Я хочу видеть настоятеля!
- Он так и сказал, что как только вы это увидите, сразу захотите переговорить с ним. Он велел передать: что после вечерней молитвы он придет к вам, и вы сможете переговорить.
- Помоги мне сесть.
Отрок поддержал меня, потом подоткнул подушку и сложенное одеяло мне за спину, чтоб не застудится о холодные стены кельи. Я покрутился, вроде удобно, пора начинать работать.
- Власий ты грамоте обучен? – Спросил я стоящего у стола послушника.
-Да, письму и счету обучен, также разумею языки; эллинский, ромейский, свейский и …
Ответь-ка Власий,- кем ты у Настоятеля служишь?
- При вифлиотеке монастырской.
«Вот это да! Это кого он мне приставил, и в честь чего такой подарок? Я живым выйду из этого монастыря или умру от падучей, в этой келье»
- Грамоту знаешь, это хорошо. Будем с тобой буквицами слова писать.
И увидев недоумение в его взгляде, продолжил,- Я буду тебе называть буквицу, а ты, найдя её в коробочке, к стати дай одну, будешь ставить их…
- Да не эту, балбес, а ту, что из мастерской принес.- Я посмотрел на коробочку лежавшую у меня на груди, потом окинул взглядом стол с кучей таких же.
- Так, друг мой любезный, расставь коробочки по алфавиту.
- Как?
- Аз, Буки, Веди, Глаголь,
- А! Понял. – И проворно стал передвигать, расставляя по порядку. Скоро все было готово.
- Слушай меня внимательно, возьми краску вон из той склянки, и подпиши букву.
- А зачем? Их же видно какие где лежат и как подписывать вот эту,- Он взял одну и подал её мне. Когда я увидел, что лежало в ней, у меня стали закрадываться смутные сомнения.
В коробочке были ровные брусочки пробелов.
- А скажи мне Власий, как вы при монастыре делаете книги?
- Также как и всегда, сначала доски, резчики нарезают, потом их краской мажут, прикладывают лист, вальком прокатываем деревянным и мягкой кожей обшитым. Потом сушим, игла и шило, сшиваем листы вместе, острым ножом обрезаем, отдельно обложку из телячьей кожи делает скорняк, как он обложку сделает такая книга и получается больше или меньше, все они разные ни одной одинаковой нет.
- Что можешь рассказать про старца, который намедни помер?
- Ничего не могу, я почти с ним не сталкивался, знаю, что он самый лучший был. Его доски всегда с ровными буквами были, сделаны как одна, одинаковые. И когда проверял писание, им вырезанное, никогда кривых слов не находил.
- Значит, не знаешь, что можно из свинца слово писать, и оно всем понятно будет и всегда одинаковым?
-Нет, не знаю. Я только за резчиками, отпечатанное по доскам проверял, и если что находил, то скоблил букву плохую и от руки дописывал нужную. А резчику говорил, что неправильно и где он ошибку сделал, когда такое находили, и если их на доске много было, приходилось её заново переделывать, но это редко бывало, я помню только один такой случай. Настоятель, не ругал, но просил внимательней быть при проверке. Бережет он мастеров, мало их у нас осталось, одни старики. Молодым святое писание не доверишь, а что-то другое редко бывает.
Подписал? Вот и молодец. Слушай меня внимательно, я тебе называю буквицу, а ты её ставишь в ящичек. Не старайся прочитать слово, которое получиться. Не поймешь, или язык сломаешь. Для того чтоб они одинаково стояли, пощупай их пальцами, чувствуешь, бугорок? Вот этим бугорком от себя и они всегда правильно будут. Понял? Он кивнул в ответ.
- Ну тогда начали.
- Первая буквица,- А
Власий шустро вытащил букву и коробочки и поставил её в узкий деревянный ящичек, я продолжил, - Х….И….Ч….Е….Р….Г.
Его руки порхали над столом, вытаскивая то, что нужно. Сначала он запинался крутил их в пальцах, но потом стал приноравливаться и дело пошло. Я хотел продолжить диктовать, но задумался, покрутил в руках бруски пробелов
- Власий, возьми вот это, и когда будет кончаться слово, ставь один или два, их надо разделять иначе сольется вместе и будет непонятно что. Так, дальше….
Я…С…Т…Ю…У…З…Ь…Л…О…П.…С…И
Пальцем отчеркиваю слова и буквы, которые произношу, дело спорилось, Власий, заполнил уже несколько ящичков готовыми строками.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон

Старый

Дата: Вторник, 16.03.2010, 19:24 | Сообщение # 11

Воевода

Темник

Группа: Ветераны

Сообщений: 3472

Награды: 0

Репутация: 2533

Статус: Оффлайн

Quote (Мафусаил)

Ничего этого быть не могло, посмотрите Остромирово евангелие - ссылка

Правильно поэтому их и нет, но мужик то полулекарь полу травник трактат о лекарственных травах писал и ему его печатать должны были а без пунктуации можно и народ потрвить.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон

Страница 1 из 1 1
Модератор форума: nekto21, Rada