Воевода не ошибся – с послом татары говорили высокомерно, лошадей в лагере почти не было, а людям было достаточно воды и кумыса до подхода помощи. Привычные к степным битвам татары чувствовали себя в безопасности за стеной кибиток, хотя сами брали, и не раз, куда как более мощные укрепления. Ну да «сила не в стенах, а на стенах» и тут рассуждения были явно на стороне степняков – числом русичи превосходили не много, и то – за счет ополчения годного лишь на бой в стою, но ни как не на штурм.

Баланс сдвинулся стремительно – со стороны Большой подошли и встали за десять сажень от уреза три лодии и татары мигом выяснили, что для двух дальних самострелов стоящих на лодиях пологи кибиток, дающие отличную защиту от стрел, попросту незаметны. Стрелы толщиной в большой палец из самострела взводят который разом три человека не замечали и бортов, как и щитов, прошивая их вместе с одетым в кольчугу воином насквозь.

Сделать же лодиям было нечего – стрелки целящиеся в щель между просмоленным тентом, лежащим на швертах протянувшихся от носа до кормы, и бортом были неуязвимы и готовы снять любого смельчака. Стрелять из за кибиток было бесполезно – обычная стрела не пробьет тент, а «огненная» летит не слишком далеко – привязанная горящая пакля здорово тормозит. Корабли стояли так, что «огневые» стрелы не долетают аршин двадцать. Да и зажечь корабль у которого все деревянные части накрыты мокрой рогожей очень сложно.

Вот и уходят в лагерь каждые двадцать ударов сердца длинные стрелы прошибая все на своем пути. Закрытый щитом наряд после выстрела задирает ложе в зенит, хватается с двух сторон за рычаг и собственным весом поджав колени тянет за рычаг ставя тетиву в промежуточьное положение, затем упираются плечами в специальные дуги слева и справа от наводящего и вставая поднимают ложе в горизонт используемое как рычаг ложе окончательно натягивает тетиву – остается только положить стрелу и подправить прицел. Заряжающие сменяются каждые четыре десятка выстрелов, наводящий – каждые сто, бойня должна продолжатся.

«Василиски» подкатились уже в сумерках – незачем их лишний раз показывать, хотя ничего нового в этих онаграх не было, одно из самых простых и древнейших орудий давно никто не использовал из за его низкой точности – попасть из этого убожества можно было только разве что в македонскую фалангу. Но любой недостаток может стать достоинством и четыре телеги с восьмью ложками на общей оси у каждой собирались сегодня это наглядно доказать.

В металлическую ложку взведенного онагра аккуратно высыпали крохотные тонкостенные горшочки, их делали на гончарном кругу исключительно детишки 7-8 лет, по штуке за десять ударов сердца (включая выкладывание глины на круг и снятие готового горшка), у взрослого гончара для такой работы были слишком толстые пальцы. Сушили их в обычьной печи – огнеупорность им не зачем. А вот начинка была считай чистое золото – воск прокипяченный с льняным маслом и так кое чего по мелочи – краска привезенная из за моря да порошок из еще большей дали.

В ложки плеснули масла, поднесли факел и удар деревянного молотка отправил «падающие звезды» в сторону кибиток. Ничего видимого по первости не произошло, не взметнулись фонтаны огня – горящий состав не дает света только дым и невыносимый жар. А вот нечеловеческие крики тех кому «посчастливилось» словить такой снаряд слышно было хорошо, твердый в обычном состоянии состав при горении прилипал и норовил затечь во все щели, и если одежду или щит можно было бросить, то попадание его на кольчугу гарантировало получение адских мук уже на земле.

«Василиски» успели еще три раза оттрещать редукторами взвода с которых лошадь стягивала намотанный канат, когда над лагерем начали подниматься первые языки пламени, но оно очень быстро набирало силу – метнувшиеся за водой были скошены залпами с лодий и стрелками с другого берега Малой, да и не потушить адскую смесь водой – даже песок спекается под ней в корку. Еще несколько залпов и запылало все кольцо кибиток, но огонь продолжался…

Ополчение выстраивалось в цепочку – добивать выскакивающих одиночек, их страховали разъезды стрелков, штурмовые колонны готовились двинутся вперед как только огонь станет по тише.

...

Утром место ночного боя выглядело еще неприглядней, все в саже и копоти, разной степени обгорелости куски дерева, некоторые из которых вблизи оказывались совсем не деревом… И разбросанные везде трупы, в основном погибших от болтов – в ночном бое никого не щадили и в безопасности валяющегося тела предпочитали удостоверится наверняка. Тела собирались в кучи, а то и валы возле урезов воды, сколько нашло в воде смерть вместо спасения от огня уже не установить.

Воевода выглядел спокойно:
-Ну, что ж, тактика не вступления в сечу, а уничтожения противника болтами себя оправдала – наши потери минимальны, и то только там где мечники не сдержались и вместо простого сдерживания врага пока стрелки перезарядятся, полезли рубить. Неприятно будет наказывать после победы, но надо – дисциплина превыше всего.
- И что теперь дальше?
- Теперь или татары должны навалится на нас всеми силами и начать, вместо тактических игр, «правильную» осаду, или откатываться назад, доедая лошадей и тая под ударами половецкой конницы.
"
онагр мне понравился еще с предыдущего боя - простая неприхотливая машинка, но имеющая один большой недостаток - точность. Из него и по слону промажешь а потом вспомнил как решают туже проблему современные РСЗО - ракета тоже ведь (если не управляемая) с трудом попадает в прямоугольник 100х100м да вот только залп с 48 направляющих не оставляет шансов уцелеть в круге в 300м даже мышам
так что полевая артиллерия по чуток начинает формироваться как понятие...

"Кто может - делает, кто не может - учит, кто не может учить - управляет" (с) Народ
"Учу управленцев управлять - искренне Ваш, бизнес-консультант" (с) :)

Роман склонился над картой расстеленной в свежепостроенном равелине. На карте жребием были отмечены татарские сотни. Удивление происходящим вырвалось невольным вопросом.
- Да когда ж до них дойдет, что они не в глухом лесу, а прямо внутри крепости находятся? Да еще в самом гиблом месте – между стенами.
- А тебе самому сколько эту самую мысль втолковывали? - отозвался довольный как добравшийся до сметаны кот, воевода.
Возразить на это можно было мало что. Действительно, местные жители знали душу своей земли как никто другой, и как любой – использовали для защиты. Для него – пришлого, идея что основной крепостью является не сама крепость, а земля вокруг нее – оказалась внове. Дело пошло на лад только когда удалось совместить настойчивые предложения князя, воевод да и всех других вплоть до совершенно казалось бы лезущего не в свое дело «полеведа» - с сухой теорией «линий обороны» постулировавшей две простые вещи: каждый последующий уровень обороны должен быть крепче предыдущего – так чтобы потери понесенные при преодолении хотя бы двух рубежей не позволили их удержать – когда защищающиеся перейдут в наступление и второе – рубежи должны давать защиту только от атакующих их с наружи, но не закрепится захватчику.
.В прикладном варианте это сводилось к двум линиям параллельных стен (внутренняя выше наружной – чтобы взятие ничего кроме потерь не обещало и цитадели), но ведь были и другие варианты – зачем строить широченный ров и вал или стену подпирающую небеса – если враг может разорить округу. Да и применение машин – превращает достоинства в чудовищные недостатки.
Чем выше стена – тем легче ее разрушить нанося удар тараном или камнями пороков чуть выше основания, или подводя мины под фундамент – собственный вес превращается в самого страшного врага. А облегченной стене, но с мощным основанием - камнеметы снесут верхушку, лучники засипят участок прорыва и атакующая колонна поднимется на верх без препятственно.
Но этому – должен мешать ров, но каким бы широким он не был – хоть восемь сажень, хоть пятнадцать – это всего лишь сколько времени и сил потратят осаждающие для его засыпки и подтягиванию машин к стенам.
В общем – любое препятствие уязвимо и это очевидно для противника, а вот время и силы на преодоление защиты – вот это на войне является первейшей вещью. Потому как под этими нейтральными понятиями скрываются льющаяся рекой кровь и здоровые сильные люди превращающиеся в беспомощных калек, а время – это тысячи и десятки тысяч безвинных жертв войны, женщин и детей легших в безвестные могилы под открытым небом, или в лучшем случае, ушедши на невольничьи рынки.
Потому при строительстве предпочтение отдавалось не максимальной защите, а скорости и простоте – что позволяло добиваться лучшей защиты за счет массированного применения. Нет возможности построить каменную стену в два обхвата толщиной? Нет камней, медленно они кладутся, матера для этой работы на вес золота? – зато сруб избы пятеро даже не плотников, просто крестьян поднимаю за пол дня, а тут ни окон ни верей не надо, значит пусть будет сруб забитый утрамбованной глиной - три, четыре сажени не разобьет ни таран, ни камень порока. А чтоб не подожгли – та же глина перемешанная с конским навозом и съемная опалубка и толщина стены увеличивается еще на локоть, а белоснежные стены красуются над невысокими каменными цоколями. Теперь правда надо каждый год их белить, но это работа не сложная и не дорогая.
Сложно встроить башни прямо в стену? Строятся они долго (в основном за счет сложного фундамента с подвалами) и пока не поднимутся в стене остаются бреши? Да и сами по себе – они слабое место и мишень для удара? Строим сначала стену, а башни за стеной – вместо слабого места получая усиление стены на критическом участке.
В любой стене есть слабое место – ворота, на них направленны и внезапные прорывы «изгоном» и удары таранов. Как не усиливай ворота – это деревяшка в два роста человека пусть и оббитая металлическими полосами, ее хватит на пол часа работы тарана или на один удар камнем порока весом в трех взрослых мужчин – только щепы полетят. Как не старайся – прочности камня дереву не предашь, ну и не надо, оставь ворота открытыми – но пусть к ним идут по дороге вдоль стены сотню сажень платя пятью жизнями за каждую, а главной преградой для входа в крепость пусть будут не ворота, а туннель к ним забитый трупами и умирающими щедро политыми смолой. А для разбирающего эту пробку противника пусть мучает мысль – что кончится раньше, болты и смола у осажденных, или воины у нападающих.
Или скажем окружающий крепость посад – обычно у него нет никакого другого назначения чем сгореть, чтобы не дать приступившим ни материала для машин, ни укрытия от стрел, ни просто удобного места для жилья. Но здесь – это была первая линия обороны самой крепости. Странно – это был даже не принятый всюду частокол. Просто дома наружной линии плотно смыкались между собой образуя преграду через которую не мог перемахнуть даже всадник с коня. Крыши давали удобную площадку для стрелков, а конек – укрытие. Сама внешняя стена посада шла параллельно стене леса заросший подлеском лес скрывал непроходимую для конного засеку. Ухнувший зимой в полынью или дурень сунувший руку в гнездо степной гадюки имел больше шансов уцелеть, чем враг сунувшийся между стеной посада и лесом, в чем татары уже имели возможность убедится.
Въезд в посад прикрывали широченные ворота осадной ценности не имевшие – так медведь или кабан с дуру не забредут и ладно. Не для того предназначены – для того чтоб выпустить наружу промчавшиеся от крепости по прямым (и между прочим крытым горбылем! С крытыми сточными канавами, проточными от питающего ров канала от Малой) улицам, тревожные сотни. А вот за ними – каждые четыре двора представляют замкнутый контур обороны не намного более слабый чем внешний контур посада. Нападающим придется брать каждую ячейку под стрелами летящими из укрытия в противника находящегося на открытом пространстве, а защитник – могут отступить в следующий двор, не для стояния до смерти это все задумано – для населения максимального вреда, неся при том небольшие потери своих.
Говорите –есть еще те самые «прямые и широкие» дороги по которым с тем же успехом может пройти и враг? Ну, пусть попробует – у защитников за спиной будет предкрепостная площадь на которой может немало сил собраться, а у нападавших – та самая дорога, запруженная собственным войском котором то и деться некуда – ни спешится, ни развернутся – стены кругом. Да и перегородить дорогу по которой может спокойно проехать восемь всадников в ряд или проскакать четверо – секундное дело. А дальше предстоит нападающим лезть на баррикаду под стрелами летящими с крыш соседних сараев – причем не «в лоб» а с боков и в спину. Но, допустим – перелезли через баррикаду (защитников на ней скорей всего нет - незачем) и оказались перед копьями атакующих конников, в общем, уличные бои в специально под них построенном поселке – развлечение специфическое.
Вывод – посад надо жечь не обороняющимся, а нападающим. Но эта процедура тоже не проста – внешние стены тоже обложены саманом, правда не до конца – вся «выработка» всех коняшек области за последние три года ушла на стены крепости. Крыши, как и в крепости крыты плиткой – негорючим сланцем, а местами и черепицей. Плескаться маслом на стены – попробуйте, даже лампадное масло прекрасно горящее на фитиле, по ровной поверхности разлитое загорается не шибко даже от факела, и скорее всего так и прогорит, оставив после себя закопченное пятно, чем подожжет то на что его пролили.
Засыпать стены до середины хворостом – вы сначала в лес перелезьте через засеку, а потом попробуйте там хвороста набрать – что вам местные оставили, ясно ведь что хворост собирают там, где по ближе. Да и стрелки на это безобразие, что просто смотреть будут? Да, и две пожарных телеги с насосами и водой не подносимой ведрами, а берущейся из канав в любой точке - для поджога могут потребовать немалых усилий.
Остается одно – подтягивать пороки и тратить на посад драгоценные «огневые заряды», вместо крепости – на посад. Но и в этом случае, посад сослужит свою службу – последнюю. Гореть такая масса дерева (триста домов с подворьями, многие дома – «в два жилья») будет не меньше трех дней, и три дня перед нападающими будет стоять неодолимая стена – огненная. А три дня, на войне это очень много, там бывает лишнего часа не хватает.
Как уже стало понятно – чем дальше от цитадели, тем дешевле обходятся защитные сооружения, но менее эффективными от того не становятся.
А лес на пять верст вокруг…
Когда к Роману подошел человек с предложением усилить укрепления строящейся крепости традиционным русским средством, он сначала не понял ЧТО ему предлагают, а когда разобрался – чуть руки не опустились. После реализации предложенного нужда в собственно крепости, чуть ли не отпадала.
Этот сугубо мирный человек предлагал превратить в неприступную цитадель – лес. Само предложение выглядело просто и дешево – весь окружающий лес превращается в лабиринт засек с узкими проходами между ними, которые контролируют стрелковые засада в 3-5 человек. Причем сил на создание такого масштаба «крепости» требовалось совсем не много, а поддерживать эту зеленую цитадель вообще было практически не надо.
Делалась засека просто:
Для начала с предназначенного для этого дерева спиливались все ветви с одной стороны, при этом специально оставлялись несколько толстых сучьев которые должны потом превратится в подпорки. Под будущий комель тоже подкладывали пару колод. Делалось это для того, чтоб спиленное дерево не лежало на земле – иначе оно сгниет, а весящее в воздухе – прослужит не один десяток лет.
После чего дерево спиливали, причем старались сделать это, если возможно – на высоте полторы – двух сажень, в этом случае было много шансов что дерево не погибнет, а отобьет новые ветви.
Крона спиленной части занимает большую площадь, чтобы создать «неодолимую» преграду надо совсем немного деревьев из тех что есть. Потом оставшиеся ветви, а они понятно все торчат в верх, обычной двуручной пилой обпиливали ветви, срезы делали под разными углами – в результате чего получался «полисад» из кольев разной толщины торчащих в разные стороны, но все на встречу будущему противнику. Высота такого заграждения была в полтора-два роста, а глубина минимум две три сажени.
Срезанные ветки с листьями набрасывали по верх спиленного ствола – сушится. Через две три недели когда все это просохнет наступал следующий, предпоследний этап – весь сушняк поджигался.
В результате чего будущая засека обжигалась – колья становились крепче и острее, ствол тоже обжигался и на долго терял способность гнить (а потом - высыхал). Попутно выжигался подлесок и верхняя часть почвы, атак же – обгорали и открывали и теряли листву ветви деревьев непосредственно над будущей засекой.
В удобренную пеплом землю оставалось только нужные растения – обычно это были малина и ежевика с некоторыми видами кустарников и различные вьюнки, там где предполагалось наличие постов высаживали дикий виноград, а там где просто лес перегораживали – сумах, близкое знакомство с которым уложило Романа на две недели в кровать.
Совместно эти растения на следующий год полностью скрывали засеку и делали ее очень труднопроходимой - малину еще можно рубить мечем, с дубовыми ветками это номер не пройдет, а в заросли ежевики не полезет и медведь с кабаном. Именно там и устраивали свои гнезда стрелки – короткое, «лесное» копьецо имело небольшой штырь у основания жала на который очень «удачно» одевался нож, если к его рукояти привязать лесу – можно было полученными ножницами аккуратно прокусить окошко для стрельбы, совершенно не видимое даже вблизи.
Внешних линий = тоже было несколько. Сама дальня представляла из себя цепочку отрогов заключавших в полукруг защищаемую территорию, по ним была разбросана треть квартирующего в крепости полка, дальше острогов люди не селились, да и рядом – только самые отчаянные. От острогов в степь на 2-3 перехода уходили патрули и разъезды, проскочить мимо них мог только небольшой отрядец, Крупный, а тем более войско, будет замечен и голубь донесет эту весть даже быстрее гонца.
Сам острог – позволял трем, четырем десяткам воев отбиться от трехкратно превосходящего противника. Но брать его идущим в набег было бессмысленно, а оставлять за спиной – опасно. Гарнизоны пары-тройки вполне могли (и должны были) собраться в месте и тогда отходящие назад оказывались между молотом и наковальней – между поднятым по тревоге дежурным отрядом и гарнизонами острогов. Пары случаев после которого окружающие степные холмы «украсились» одетыми на колья головами хватило степнякам чтобы в будущем искать добычи в другом месте.
Следующей линией были укрепленные по местному обычаю села. Сами они понятно от крупного отряда отбиться не могли, но и оставлять их одних никто не собирался. И пока «наездники» носились вокруг частокола перебрасываясь стрелами с засевшими за ним. В соседних селах собирали ополчение, но сами в драку не лезли, ждали прихода «тревожного» отряда. Три или боле сотен конников могли и сами справится с кем угодно, но должен же местный сброд (имеется в виду, что эта местность заселялась добровольцами из разных мест) «собираться», хотя бы пред лицом общей опасности?
Если же враг шел большой силой – население просто снималось, и забрав все ценное с собой (а именно – топор, косу, серп и у кого была - скотину) уходило к лесу и крепости. Добравшиеся до лесных дорог – могли преставать молится и начинать ругаться – на «лесных бастионах» стрелки полка могли перемолоть втрое превосходящего противника не понеся потерь вообще.
В крепости ополчение получало оружие и если сила врага была велика то часть ополчения и воев прикрывала отходящих в более обжитые районы, а остальные – оставались оборонять крепость вместе с оставшимися в ней бабами с малыми детишками – их с собой, за сотни верст не потянешь, потом подойдут ладьи и заберут – может быть.
Как водится – война поломала все простые планы, осталось только реализовывать те что оставляли «на край». Как уже говорилось – остроги позволяли отсидеться перед в трое превосходящим противником, селения были защищены чуть лучше, да и людей там просто больше. На лесных дрогах можно было уничтожить превосходящих в трое четверо почти без потерь, или разбить в пятеро превосходящего. Можно было и умывшись кровью потягаться с шестикратно превосходящим.
Сама крепость, и все чего за три года по навертели вокруг, давала преимущество над превосходящим в семеро – восьмеро, но силища пришедшая под стены была невероятна – на одного защитника, включая ополчение, приходилось почти двадцать противников.
Потому – остроги были сожжены, причем без боя и своими гарнизонами, все наличные бойцы были стянуты в крепость, сожгли и все села вместе с имеющимися в них припасами, благо их было не много – особым приказом воеводы запрещалось держать более месячного запаса. Сначала мужики возмущались, но когда выяснилось, что за порчу платит князь и по тому все хранится очень хорошо, мигом смекнули выгоду.
С лесными засеками установился некий баланс – взять засаду из трех пяти человек можно было только парой сотен которые будут топорами прорубаться через засеку теряя много людей да и в итоге – окружить засадников не позволяло «лабиринтное» устройства заграждения, местные могли довольно легко уйти. Потому после пары тройки столкновений – татары прочувствовав прелести войны в лесу насыщенном всевозможными ловушками, предпочитали перемещаться исключительно по дорогам. Части «лесовиков» тоже старались только вести разведку и «сбивать спесь», но крупных операций тоже не проводили.
Но все это было вчера, татары получив по носу при «наскоке» сделали вид что «ушли» оставив «осадный» корпус. Тут они несколько перестарались – приманка выглядела слишком уж привлекательной, слишком мало было там воинов. Что наводило на мысль – остальные по близости и очень заняты приготовлением пакости.
И вот теперь снизу, на паутине мелких дорог скапливались немалые силы конницы, а приличный отряд на восток прокладывал собственную дорогу, явно вознамерясь отсечь силы блокирующие «осадников» от крепости.
На этом мысли Романа были прерваны придушенным ржанием. Десяток копавший траншею на берегу реки по бросал лопаты и пригнувшись так чтобы их не было видно с противоположного берега Малой пытались справится с нахлынувшим весельем. Получалось плохо, подскочивший десятник парой затрещин помог делу и лопаты за махали с удвоенной скоростью, но сам он отвернувшись тоже не смог сдержатся и только улыбался в усы.
Причиной веселья было то, что татары наконец доперли свои онагры до позиций на противоположной стороне Малой. Каких трудов стоило преть эти чудо-машины по лесным дорогам-тропам даже вообразить сложно, а ведь они еще жесточайшую маскировку блюли. Но вот они на позиции, но теперь надо убрать мешающие будущему внезапному обстрелу деревья. Онагр понятно не катапульта, стреляет практически вверх, но вылить на собственную голову горящее масло из-за того, что горшок разбился о ветку дерева – перспектива малоприятная.
Вот и попытался расчет убрать мешающее дерево оттягивая его в сторону, скорее все арканом, а он взял и оборвался. Теперь несчастное дерево во всю махало всеми своими ветками и листьями изображаю бурю при полном безветрии.
- вижу все идет как планировали, - воевода подошел полюбоваться трудами архитектора, на столе в равелине были расстелены кроки с окрестностями где было нанесено текущее положение противника.
- да, восточные идут по проходу номер два, работы им осталось еще часа на три – кхитайские пилы ясно шума создают меньше чем топоры, но на что они рассчитываю мне не понятно. И вообще – обожженный дуб и пила не слишком берет, как бы не догадались, что такой легкий проход им оставили специально…
-Жалко они по первому проходу не пошли, тот их прямо под машины крепости вывел, но и так не плохо, не будим жадничать. Все к встрече готово. Начнут они не раньше чем мы втянемся в атаку на обсир… обсерат… обсерванторов.
- Южные, рассеялись по всем тропам и прикидываются не видимыми, на манер африканской курицы, что голову в песок сует – дескать если я никого не вижу, то и меня никто не видит. Против этих предлагаю применить «пелену» , в углах 13, 26 и 17 – кончик кинжала уперся в кроки.
- Хм, нормально… Только, у нас вместо «пелены» «саван» не получится?
- Может и стоит «Саван», но их там для него маловато, к тому же «Саван» может и не получится…
- Ладно «Пелена», так «пелена».
Воевода повернулся к командиру отвечающему за оборону брода:
- Полусотник! Приказываю: по сигналу из леса, что пороки готовы к стрельбе отводите своих людей из редута в траншею по скрытому переходу, вторую часть за редут в траншею второй линии. Приказ ясен?
- Приказ ясен. Разрешите вопрос.
- Разрешаю.
- Пороки маломощные, камень не сможет даже проломить крышу, а огонь стечет да не на стену, за нее в специальную канавку.
- Недооценивать противника – опасно. Тоже само должно быть ясно и старшему наряда, там. Но тем не менее они там и готовятся стрелять – значит или имеют для Вас сюрприз, или имеют идиота – начальника. Понятно? Исполняйте.
- Есть.
У татар между тем дело пошло на лад – дерево начало наклонятся не пытаясь выпрямится.
- Догадались наконец, корни подкопать и подрубить, - порадовался за противника воевода.
Роман меж тем задумался над делами противника на востоке. Он попытался представить как он бы делал столкнись с таким типом укреплений. По всему выходило, двигаться по проложенным противником дорогам – опасно смертельно, он их явно для встречи «гостей» прокладывал. Значит – надо строить свою, в этом они с командиром противника совпадали, а вот дальше верить информатору явно не стоило.
Решение расширить под свои нужды тропу по которой посадские ходили за ягодами в лес, - Роман невольно улыбнулся, вспомнив ГДЕ в местных лесах росли вкусные ягоды, - было явно ошибочным.
А собственная просека – это ж какой ширины она должна быть чтобы с краев стрелы не долетали? – полторы сотни сажень ширина выходит, это всей орде месяца три работы, хотя если находится покупатель на лес – и не такие чудеса творятся, но то – у цивилизованных, варвары увы проще.
По уму стоило загнать в лес пару тысяч, занять участок метров в сто – так чтоб «под каждой елочьке по вою» и противник не рискнул дергаться , а тем временем за их спинами сотен пять будут валить лес и тянуть параллельно три полосы – нормальную дорогу шириной в «три телеги» и просеки. С дороги и просек валить деревья на встречу друг другу, так чтоб по обочине образовался вал «бурелома», теперь чтоб обстрелять новую дорогу «лесникам» придется пересекать открытое пространство и лезть в на эту баррикаду, а этому вполне могут помешать разъезды и секреты.
Да, так действительно может получится, вот только – это две недели работы, не много - куда ж так спешат татары?


"

"Кто может - делает, кто не может - учит, кто не может учить - управляет" (с) Народ
"Учу управленцев управлять - искренне Ваш, бизнес-консультант" (с) :)

Старший наряда «василиска», теперь по новомодным веяньям именуемого расчетом, Агромен был стар. Годы проведенные возле пороков согнули дугой спину и почти не оставили давно седых на голове. Сколко прошло лет с тех пор как босоногий мальчишка таскал горшок с едой наряду «скорпиона» на Южной башни… А как городок тот звали то? Не вспомнить – казалось и не знал никогда. Годы он не помнил, а вот все пороки с которыми он имел дело – запросто, и по именам, и по всем их хворям и привычкам, ранам и заслугам.
О детях так не вспомнишь, хотя неправда – имена детей он помнил, как и жены – пусть земля им будет пухом. А вот внуки- праправнуки, тех не вспомнить точно, слишком многих он пережил хоть это и не правильно, но жизнь и судьба на многое имеют свое мнение. Не исключено – многие карапузы называющие его «дедушка» делают это вполне обоснованно, а может – не осталось никого из его потомства и в любой миг его род может прерваться вместе с его жизнью. Что до жизни - да пожалуйста, Марфа на небесах давно небось замучалась каравай в семи сотенный раз каравай печь, суженного встречать - столько раз с тех пор смерть рядом была, рядом – да забирала других сначала и старше его и младше, а после – только младше, а он все скрипел и скрипел.
На этой оптимистичной мысли прямо на платформу «василиска» шлепнулся мех с нефтью – лужа горящей жидкости начала расползаться во все стороны, чадя дымным пламенем. Агромен и ухом не повел – суетится на пожаре последнее дело, при стрельбе - тем боле, и спокойно отдал команду:
- Пали, - ребята молодцы, хоть и перепугались, но команду выполнили, за исключением одного – но к нему тут же подскочил сосед оплеухой приведя в чувство и сунув свой факел в ложку.
Проверив что все заряды разгорелись, Агромен выбил стопор и проводил взглядом «падающие звезды» - хорошо пошли как раз туда куда хотел. И только после скомандовал:
- Туши.
Хотя тут то как раз команда и не нужна была (но порядок должон быть!), «орлы» давно расхватали лопаты и мигом кинулись засыпать лужу землей. Трое кидали снизу песок на платформу, двое – сбрасывали пропитанный горящей нефтью песок назад вниз – и подальше.
«Хорошая вещь, эти новые лопаты», - подумал,- «с ними проще гораздо». Прислушался к треску редуктора – пока одни боролись с огнем, другие как не в чем не бывало продолжали взводить горящий «василиск», и правильно – у каждого свое дело. А что до редуктора, то в эту вещь Агромен влюбился практически с первого мига, вопреки всем утверждениям, что старики не приемлют ничего нового. Да как можно, каждый раз когда он прикасался к этому творению гения (и тут двух мнений быть не может) ощущения чуда его не оставляло – хотя он точно знал как тот работает, сам и масло менял, и разбирал, и все четыре части в руках держал - но как можно не любить столь полезную вещь? А если она к тому же еще и не ломается – это чудо.
К «таблицам стрельбы» из-за которых «наряды» перекрестили в «расчеты» отношение было схожее, хоть из-за них Агромен чуть со старшинством в наряде, да и с самим нарядом не расстался. Когда их начали вводить – сразу выяснилось что старшина не только их запомнить не в состоянии, но и того – счет слегка подзабыл, если и знал когда.
Так что молоденький командир «всея артиллерия» схватился за голову и побежал к воеводе – решать возникшую дилемму. Воевода глянул на него по отечески ласково – как на дитя неразумное, и приказал вывести пару баллист – на стрельбы.
Результат был Агромену известен за ранее и волнения не вызывал, хотя надо сказать, зря - он оказался для него полной неожиданностью. Когда воевода подъехал к нему и спросил:
- Ну что думаешь, дед – молодые ерунду выдумали?
Ответ воеводу немало ошарашил, хотя говорил от чистого сердца.
- да я, на того кто их выдумал молится готов – так ка это сопляк отстрелялся, я только десять лет назад смог. Ему чуток опыта поднабраться – и будет бить лучше меня, да все они лучше меня будут – и знашь , воевода, я тому рад.
«Да, похоже замечтался прямо посреди битвы», - подумал старшина, глядя на своих пятерых взмыленных подчиненных, они только закончили тушить и теперь ждали когда начальство закончит «оценку обстановки». В принципе за это время в поле ничего кардинального не произошло – оставшиеся три «василиска» накрыли прятавшийся до того момента за щитами и шкурами татарский камнемет с трех разных сторон. И если «второй» отстрелялся уже лежавшими в ложках «площадными» зарядами, то «первый» и «четвертый» - успели сменить заряды на «сосредоточенные».
Восемь двухлитровых зарядов для «контрбатарейной борьбы» от каждого – штука страшная, теперь на месте татарского камнемета полыхало зарево и в эту секунду взлетел в верх на пару десятков сажень огненный цветок – огонь добрался до запасов зелья. Агромен ткнул рукой в сторону «цветка» и рявкнул:
- Ну сто, орлы-воробьиные, поняли почему при орудии должен быть только один огневой заряд? И тот – в ложках? А второй – не ближе десяти сажень, ясно!
В этом момент щелкнул стопор заряжания – пора менять наряд, какие из них сейчас стрелки – надо успокоится, отойти. Вон уже и смена давно рядом топчется…
- Наряду, сменится.
Отошли чуть в сторону. Молча снял с пояса флягу, она вообще то для других целей, но сейчас – самое то, увидел бы кто что артиллеристы огнесмесь пьют – крестится бы начал, ну и нечего остальным про цеховые тайны знать. И пара ложек смазки из фляжки механика в общую братину – пришлись тоже как нельзя к стати. Отхлебнули по два глотка – огонь упал в желудок и выбил из глаз слезы, вместе со всякими дурными мыслями. Душу по чуть отпустило и до всех наконец дошло – обошлось.
Но один все же неугомонный.
- Дед Агро, а ты просто железный – под ногами огнь течет, а ты прицел поправляешь и стрелять командуешь, сгореть не страшно было?
В принципе не по уставу, но они не возле порока где он царь и бог – Перун с молниями и т.д. А здесь – он тоже царь и бог, только уже не с молниями а тот который – Любовь, особенно после произошедшего. Потому – на чистоту, ребятишкам полезно.
- Страшно, да не то, вот смотри – все что могла та нефть натворить, это пятно на настиле оставить. Она ведь жидкость и получается что огонь по верх нее плавает и настила если и касается – то только по краям. Так что до «сгореть» было очень далеко. Посудите сами – фитиль лампы в масле плавает, огонь на нем горит, но ведь все масло не загорается - только то что на фитиле.
Взгляды – не верящие, придется показывать, благо еще в фляге чуток есть. Лужица посреди мозолистой ладони притягивает взгляд, соломинка зажигается от факела и на раскрытой ладони расцветает синий цветок огня. У окружающих глаза лезут на лоб.
- Как ты терпишь?
- А я вам чего говорил – оно ж не жжется совсем.
- Дед Агро, а можно мне?
Неугомонный, хороший толк из парня выйдет.
- Дай руку,
Рука практически детская, гладкая кожа даже мозолей чуть , но главное – еще совсем не волосатая, можно.
- Ну смотри.
Плеснуть из фляги – и кисть целиком вспыхивает огнем. Пацан взвизгнул от неожиданности и попытался прижать руку к груди, но Агромен успел поймать. Потом ужас в глазах сменился удивлением, пацан пошевелил горящими пальцами.
- А ведь и вправду – не жжется.
- Как начнет – в песок сунь.
- Так вот смотрите, пока эта дрянь по поверхности текла, особой опасности она не представляла – как на руке к примеру, а вот если ты Ивашь за рубаху схватился – совсем все по другому обернулось бы, пропитала бы жидкость рубаху как масло – фитиль, и тут уж на милость от огня рассчитывать не приходится – сколько я живых людей в горящие фитили превратившиеся перевидал…
- Да и от самой смеси много зависит, вот сунь палец в кипяток – если быстро то даже волдырей не будет, а проделай тоже с маслом кипящим…
- Вот и говорю, нефть мне эта страшна не была – нечего ей было на гладком дереве пропитать, а вот загорись наши заряды – и ложки бы по плавились, хоть и из железа литые.
В этот момент со стороны крепости послышался шум.
- Началось, к машине!
Короткий рывок и руки крутят колесо наклоняя платформу для настильной стрельбы, опоры убираются, руки – на бортах. Теперь развернуть машину в любую сторону – дело секунд. Из ящиков вдоль бортов достаются заряды для конницы – кроткие в ладонь металлические наконечники с обернутой пока вокруг стержня бумажной лентой. Секунда, и на встречу атакующей коннице со стороны крепости или идущей от кибиток на прорыв пехоте сорвется железная струя от которой не будет спасения, а потом несколько томительных секунд на заряд и еще один залп и – все. При машине есть и третий заряд картечи, но он для удара в спину бегущим, а по атакующим если у них достанет воли идти по трупам своих – больше двух залпов не сделать.
Но с севера шум не приближается, а кибиточники заняты – пытаются тушить наконец разгоревшийся пожар, наивные эту смесь не потушить даже песком – он от нее спекается в стеклянную корку.
И душу по чуть опять начинает отпускать, повезло – второй раз за ночь, но ведь она еще не кончилась?

В это время возле крепости:

К прорыву все было готово. Среди дня пару раз к крепости и назад сходили несколько сотен всадников – на смену, под их прикрытием прошли туда и на зад телеги-заградители.
В результате чего высокая трава скрывала немало ежей полукругом охватывающих место будущего прорыва, но не сразу возле кромки леса а сажень за пятьдесят-семьдесят от него. И заметить сложно – особенно в вечернем сумраке, и больше успеется сунутся в мешок – к тому же ежи стояли не сплошными линиями а были разбросаны хаотически, а те что стоя ли линиями – линии мели разные углы и проходы в них.
Потому при попытке татар вырваться на поле они сумели вывести несколько сотен прежде чем поняли что попали в ловушку. Возникла толкучка, всадники зажатые в узком проходе по лесу не могли ни развернутся, ни двигаться вперед, там было полно своих воинов и коней которые метались из стороны в сторону напарываясь брюхами лошадей на острия ежей. Бьющиеся в агонии лошади только усугубляли неразбериху. А со всех сторон место прорыва начала брать в кольцо тяжелая конница и конные арбалетчики. Колчаны лучников начали стремительно пустеть – на пытающихся вырваться из смертельной ловушки опустилась туча стрел. От хвоста колонны пришел приказ – разворачиваться. Ловить дальше было нечего – внезапный удар не удался, напротив места прорыва строились в копейный строй ополченцы.
В это время в лесу на левом берегу Малой:
Леонид сидел в «вороньем гнезде». Леонид – значит лев, они похожи и силой, и размером, и гривой рыжих волос, да и самому себе сейчас от тоже здорово напоминал льва – вылезшего по глупости на дерево и теперь судорожно вцепившегося выпущенными когтями в ветку, и боящегося лишний раз пошевелиться, поскольку от любого движения от этой гребанной ветки раздается предательский треск.
А шуметь нельзя и падать – тем более, прямо под дерево со «львом» нелегкая принесла двух татарских разведчиков. Группа прикрытия ясно кончит их быстро, но не верьте россказням, что хотя бы двух опытных воинов можно убить бесшумно – разве что они спят. Да и историям про вырезаемые «во сне» - тоже не верьте, человек получивший во сне сталь в сердце – кричит от боли, и уж на этот крик вскочат все кто к этому мигу еще жив, а уж от звуков которое издает перерезанное горло – в ужасе вскочит даже смертельно уставший, да и запах крови – его слышно хорошо и сквозь сон.
Есть ясно и тут свои секреты – вроде того, что того кого хочешь заколоть надо аккуратно разбудить – в момент пробуждения человек боли не чувствует. Но на этот фокус есть свой – многих воев еще в «детских» учат наносить удар не просыпаясь, если их будят, так – на всякий случай.
Но сейчас – не до фокусов, и только остается что отрешится от всего мира и ждать стиснув зубы одну вещь в мире – сигнал. По нему наступит время действовать. Несколько лет назад у дерева росшего рядом с дорогой «цепной пилой» аккуратно срезали верхушку да еще и под углом – так чтобы она легла четко поперек дороги, но не сей миг – для этого к стволу примотали три палки притянутые к стволу хорошо просмоленной веревкой. Маскировка вышла – загляденье, нижние живые ветки маскировали сухую часть да и самого Леонида, а если смотреть на верхушку – да мало ли в лесу сухостоя?
Понятно что периодически эти западни срабатывали сами собой – во время сильного ветра, но дрова нужны в любое время, а чтобы полностью блокировать дорогу на нее нужно уронить два дерева с разных сторон, а ветер все же дует как правило в одну.
К стати – ронять его собирались совсем не на головы – до основных сил татар было не меньше трех десятков сажень. Основной идеей было – рассечь строй конницы на замкнутые участки и не дать ей спокойно маневрировать. Толку в силе если она привязана к месту. Но вот – всадники получив приказ начали двигаться и в тот же миг раздался рев далеких труб – СИГНАЛ.
С наслаждением распрямляя мышцы идет мах Обрубком (Обрубок – оружие переделываемое для боя в стесненном положении, обычно – древковое перенесшее укорачивание древка, отсюда и название – в нашем случае это наверно был бердыш) и освобожденное дерево начинает свой последний поклон. Но ноги уже под пятками имеют только воздух и обрубок пошел на второй мах. Первому татарину просто не повезло – удар в шею обухом помноженный на инерцию падающего тела отбросил его в сторону сломанной куклой.
А вот второй оказался опытными бойцом , может даже лучше Леонида – ну да мы не на ристалище, а если твой противник тебя тяжелее в двое и одет в бронь по плечу которой соскользнет не успевшая набрать мах сабля, то и вовремя подставленный щит не поможет – тычок пробил его и навалившись всем весом более тяжелый русич просто прижал противника к дереву за спиной и без затей навалившись всей силой – вогнал острие прямо через щит, кольчугу и грудь – в сердце.
Да он действительно был классным фехтовальщиком, подумал Леонид ощупывая рассеченное ухо – пока его прижимали к стволу противник какими то хитрыми движениями умудрился хитрыми движениями отодвинуть в сторону бармицу и достать ухо, будь у него по свободнее локоть мог бы и шею порезать.
Но все переживания о красоте и жизни, потом, а сейчас короткий «кабаний рывок» через подлесок и вот пред ним его побратим с связкой уже зажжённых факелов, хватаем один и бегом дальше.
Зажечь дерево в пропитанном влагой и зеленью весеннем лесу – практически не возможно, НО – если вокруг дерева загодя сложить «коробочку» поленницы несколько лет назад – так чтоб они к этому моменту высохли и сушняк внутри которым забита коробочка – тут не поможет и затянувшая все это вьющаяся зелень. Это даже лучше – ведь жжем костерчик не ради огня, а ради дыма.
От сунутого внутрь факела принимается весело сушняк, мигом сворачиваются листья на вьюнке. А воин уже несется дальше – оказаться ночью в задымленном лесу когда невидно даже вытянутой вперед руки, и кончить жизнь задохнувшись в этом дыму – врагу не пожелаешь, но именно для врага такая судьба и уготована.
Операция «пелена» запущенна, а теперь скорее к воде – лодки отставших ждать не будут. Вот и они, прыжок на борт, следом на плечи валится еще один и лодка спасаясь от настигающих клубов дыма отходит от берега – они последние.

"Кто может - делает, кто не может - учит, кто не может учить - управляет" (с) Народ
"Учу управленцев управлять - искренне Ваш, бизнес-консультант" (с) :)