А спустя десять дней так же обоз ограбили и под самим Давид-городком, уже на землях князя Михайлы Ратнинского… К тому времени посланные Алексеем разведчики вернулись с немногочисленными сведениями, которые удалось им собрать об этих самых таинственных лесных духах, тщательно отделяя явный вымысел от фактов. Таких было весьма не много и ясности они не добавляли. Появилась эта, кстати сказать, весьма немногочисленная банда, года три назад. И стремительно обросла славой, легендами и суевериями. Из-за своей удачливости, эффективности, а главное – таинственности. Никто не видел лиц нападавших, не слышал их голосов и ничего толком о них сказать не мог. Всё что было – лишь домыслы. Если свести все рассказы в один, получалось следующее. Незадолго до появления этих удачливых татей, какой-то престарелый мелкопоместный боярин, уже по возрасту отошедший от дел и при сыне от старости дурью мучавшийся, решил взять в жёны глянувшуюся ему девку молодую из местных крестьян. Родители, само собой, отдали пятнадцатилетнюю дочь за шестидесятилетнего старца с радостью – всё ж с боярами породниться велика честь. Свадьбу сыграли, молодых спать положили, а на утро нашли боярина со свёрнутой шеей, и девка исчезла, как не было. А с ней и две холопки молодые, что при них зачем-то в спальне обретались. Видно, был у девки ухажёр какой-то лихой, что не стерпел той свадьбы, да залез ночью в терем. Своей волей с ним молодая боярыня и холопки ушли – нет ли, неведомо, но с тех пор о них никто не слышал ничего. И кто это мог быть так и не дознались. А вот о тате, что людям головы руками голыми сворачивает, спустя пол года примерно, многие услышали. Он-то той бандой и верховодит. Лёгкие на подъём, нигде долго не задерживающиеся, ни разу в одном и том же месте не нападающие, удачливые тати с самострелами и в масках держали всю округу в страхе. Дружина княжья далеко, да если и близко – найди, пойди, их в лесу – а вот дома у тех, кто хоть что-то про них вызнать пытался, да донести, горели регулярно. Да и находили, порой, таких охотников утром в своей постели со свёрнутой шеей. Те, кто пытался к татям прибиться (случалось такое, хоть и не часто, холопы из обоза просились взять их от лихих хозяев), пропадали бесследно – то ли в банде оставались, то ли убивали их – бог весть. Говорили, что и бабы меж тех татей есть – может быть, та невеста боярская да холопки как раз. И пропадали, случалось, девки бесследно в лесу, от чего многие уже и ходить туда без охраны опасались. Но точно ли это или домыслили уже люди, помня о том случае с молодой боярышней, кто ж знает. Первое время озоровали они всё больше на землях того боярина, да в окрестностях – далеко не уходили. Мож у них и скит где стоял разбойничий, схорон. А в последние пол года ушли. Всё ближе и ближе к землям Михайлы стали появляться. И вот теперь и возле Давид-городка объявились. Остальное были всё больше сказки. Про то, что атаман их заветное слово знает, лес его и его людей принимает и прячет от чужих глаз, помогает во всём, что птицы и зверьё ему докладывают, что караван купеческий идёт, что он и сам соколом обернуться может, ударившись о землю. Вроде бы девка та до сих пор при нём содержится. И верно ему служит, тоже грабит честных людей, убивает и зверствует. И за него – убьёт любого. А те холопки у неё в услужении. И девки пропавшие тоже при ней состоят – обихаживают и при хозяйстве, да и тати с ними естество мужское удовлетворяют – семей-то нет ни у кого, изгои все, так и живут где-то в лесу… Впрочем, и не много их в банде. Выходило – от десяти до двадцати человек, да и то если верить рассказам испуганных и едва оставшихся в живых их жертв. А так, может и не больше десятка окажется. И в то, что к людям они не выходят совсем, тоже не похоже – зачем же тогда маски, чтоб не опознали только… Михайла не исключал бы и то, что все тати в свободное от «работы» время преспокойно живут с семьями и при хозяйстве бок о бок со своими жертвами где-то в том же селении, кабы не странное это движение банды в сторону его земель. То есть, наверное, его-то земли тут и ни при чём – как получается, хотя ничего не стоило сбрасывать со счётов. А на месте, должно быть, их уже почти и вычислили и выследили, от того и уходят. Но тогда тати могут с успехом быть и из боярских людей и из купеческих приказчиков или холопов. А что? И такие случаи в истории бывали. Мелкий боярин или купец своих людей на разбой водит ночами, а днём в лавке или тереме сидит, как уважаемый человек. Вот при последнем случае и стоило выяснить, с чего это на его земли те лихие люди подались? Али не знают, что молодой князь всех татей вымел из своего княжества, а тем, что объявляются, спуску не даёт? И это не говоря уже о странных маскхалатах, самострелах, приёмов явно не из этого времени… ну и многом другом… Да, прав оказался дядюшка Никеша – стоило и раньше ему этой бандой озаботиться. Ну да ладно – и сейчас ещё, вроде, не поздно. Вот пусть Алексей своих соколов и спускает на них…
А ещё спустя десять дней перед Михайлой, злым до белых глаз Алексеем и мрачным, как всегда Немым стоял смущённый Ероха, он же командир опергруппы ГРУ, посланной Алексеем на поимку таинственных татей. – Ушла эта сука, Михайла Фролыч! Вина на мне, конечно, но… Уж прости, не смогли мы её взять… Ты ж велел – живых к тебе привести, вот и… А она Федьку чуть не прибила. И как – не пойму… Он же здоровый парень-то, думали – сграбастает её сейчас, делов-то, нам казалось, главное, мужика взять было… И ведь один раз ударила только, коротко как-то, а он и отрубился начисто и штаны обмочил. Не со страху, а от того, что не в себе был. Насилу его Матвей откачал… – А вы чего? – Да мы ж мужика вязали… Из-за него всё! А с ним как раз всё чисто прошло, и охнуть со сна не успел. Он на полу у порога спал, а баба эта, стерва, на полатях. Из-за этого и заминка получилась. Кто ж знал-то, что они так? Думали, двоих сразу и возьмём в постели. Да ведь мы уверены были – он атаман, а она при нём обретается… И в мыслях не держали другого. – И она, значит, Федьку вырубила, а мимо вас в дверь проскочила? – Недоверчиво дёрнул плечом Алексей, сурово глядя на смущённого парня. – Да нет… Она в окно ушла – щучкой, как в воду. И окно напрочь вынесла… – Со второго этажа? – Да там под окном навес, а под ним как раз лошади стояли… Верхами и ушла. Да ведь ещё по дороге троих положила, что ей наперерез кинулись. Никто и не понял ничего, рукой взмахнула только, а Кирюха без глаза, Мирон изошёл кровью, да Нил полегче раненный, чуть бы выше – и ему бы жилу на шее перебило, как Мирону… Такими железками кидалась острыми, как звёздочки, только края отточенные. С собой они у неё были, видно, всегда где-то на себе держала, не иначе. Ведь в рубашке одной была… – Спецназ, мать вашу… Бабу не смогли взять. – Так баба-то не простая, как выяснилось. С татем пойманным в дороге поговорили – всё он и рассказал. Почти сразу. С калёного железа запел, да он не очень-то и таился. Мужик-то этот так, для виду при ней состоял, баба одна на постоялый двор не пришла бы ночевать – подозрительно оно. И путешествовать так невместно, вот и взяла его. А хозяин теперь боится… В ногах валялся – пришли ему стражу. Говорит, подожгут его теперь тати, да и за семью опасается. Если б ещё кто другой, а то эти – духи лесные. Боятся их сильно. Мы-то далеко, а они – рядом, в лесу. Ещё ж верят, что они нелюди все – возникают ниоткуда и исчезают в никуда. Впереди их слух идёт. – Может и стоит прислать. – Кивнул Михаил задумчиво. – Если мстить будут, так и возьмём кого… Духи, говоришь? Ну-ну… Так что вам тот мужик-то рассказал? Точно – не он атаман? – Да какое там! Он и не видел никого толком из банды-то, кроме бабы этой. Дурень, прости господи… Проворовавшийся приказчик из Давид-городка. Бежал от хозяина с казной. Пристал в дороге к купеческому обозу и попал с ними же в засаду к духам этим… Напали на них, как и прочие все рассказывали нам, в лесу. Побили охрану, да тех, кто пытался дёргаться, из засады болтами самострельными, потом налетели. Все в пятнистом, листвой обвешаны, и в масках на мордах. Тех, кто смирно лежал, не трогали, в полон не забирали, прочих же валили на месте. Только согнали всех в кучу и троих татей приставили, те держали их под взведенными самострелами, пока остальные обоз грабили. И обыскали. Тоже забрали, у кого чего было ценного. И у этого вора всю казну ворованную отняли. Он, придурок, и решил, пока лежал мордой в землю, что надо к ним прибиваться. Лихие люди, удачливые, сразу видно, а ему всё одно пропадать – без казны-то далеко не уйдёшь, а купец его, знамо дело, искать будет. Вот и запросился к ним, в банду. Потом помнит только, что нагнулся атаман над ним и в глазах искры – стукнули, видать как-то так, с умением, как Федьку нашего эта баба. Очнулся в лесу на поляне. Там только эта баба и была. Ну и лошадь с телегой, на какой приехали они потом на постоялый двор, вроде как путники честные. Велела ему помыться прямо при ней в ручье, да переодеться в платье дорогое. Сказала, хочешь в банду, так вначале мне послужи. Надобно срочно по делу съездить, а ты вроде за мужа моего в дороге будешь… Он возмутился по первости, говорит, атамана мне позови, хотел её за косы схватить, да она его. – Ероха хмыкнул. – Без атамана так отделала, что он сам обделался… Боится её, сразу видно. Говорит, била люто – мужики так не бьют. И с понятием – встать не давала, но и не калечила, да по лицу не попадала, но валялся потом до следующего утра чуть живой, она же его и отливала водой, пинала и наставляла, что говорить, если спросят в дороге. Он и спрашивать больше не смел ничего. Даже, куда едут – не знал. Велено было на постоялых дворах назваться Мироном и её своей женой именовать, вроде как Полиной. Но имя-то вряд ли её, первое попавшее, скорее всего, сказала. Он и назывался. И спать ложился под порогом всегда, как она велела. Чтоб к ней – и мысли не держал уже. Только и думал, чтоб не прибила или не прирезала в конце пути. Лихая бабёнка. А мы-то на неё и не смотрели почти – баба и баба. Так вроде красивая даже. Мало ли, почему с татями связалась, может, заставили. А оно вон как… – Но про казну-то и купца обкраденного, проверить всё же надо. – Да как же без этого. Послал я уже людей в Давид-городок – проверят. А мужика стережём. Ежеле что – всё одно его нам казнить придётся. Или купцу обворованному выдать? – Купец обобьётся. Тут дело серьёзнее будет… – Да уж… мы поглядели, прикинули… Вроде как сюда они ехали, в Туров, не иначе. Если по дороге только куда бы не свернули…
Баба исчезла, как в воду канула, но и про банду духов лесных слышно больше не было. Прошло около двух недель с тех пор. Михайла с тоской думал, что обещал княгине сегодня у неё в опочивальне пораньше быть. Блин, дёрнул его чёрт за язык обещать! Ну так просто отвязаться хотел от её просторных и тоскливых жалоб на одиночество при живом-то и любимом муже. Не до этого ему – и дел по горло, и разобраться бы с чертежами помпы огромной для водонапорной башни, что обещал давно Кузьме сделать. Да и, если честно, тоска же смертная… Нет, жену он жалел, обидеть – и в мыслях не было. Ну не виновата же она, что не может соответствовать запросам взрослого, слишком взрослого и много повидавшего мужчины. Да и в голову ей такое не придёт, что не за парня она замуж выходила совсем – за мужа взрослого. А ему на ней пришлось жениться. Хотя он это и сам решал. Да не на ней – на титуле. Ничего не поделаешь – не подвластен он себе в этом. Хотя чего ж ему и не жениться-то было? Юльки всё равно рядом нет, а прочие… Не одна, так другая. Где бы он по себе нашёл-то? И не дура она, вроде совсем, но… Невыносимо скучно было ему от её взглядов, вздохов и мило надутых – иногда и не по делу, ещё совсем детских губок. И говорить-то с ней не о чем! То есть, она-то думает, что есть о чём. Глядя на Анну, пытается даже делами интересоваться, но уж лучше бы не пыталась. А ещё эта привычка, по её мнению, несомненно, очаровательная, чуть что надуваться, обижаться и требовать долгих и продолжительных уговоров с заверениями в любви и дружбе. Детский сад на выезде… Если б не жена она ему была, может, так бы и не раздражала – вон, с Красавой, с Анькой, да с прочими он мог быть терпелив и снисходителен, когда женился, думал, и с ней так же сумеет – дитё ведь совсем. Пытался к ней, как к дочке или даже внучке относится – ещё хуже с души воротить начинало от этого. Просто маньяком-педофилом себя порой ощущал… Это не проходящее чувство вины перед юной княгинюшкой и мешало Михайле лишний раз оборвать её или просто прикрикнуть, как муж на жену, заставляло порой давать такие невыполнимые обещания, как прийти пораньше, поговорить с ней. О чём на этот раз, господи?! Княгиня – прелестная и юная – встретила мужа радостным писком, словно год не виделись: – Мишенька! Наконец-то! Как хорошо, что пришёл ты… – Ну я же обещал… – Стараясь не морщиться и не слишком-то заметно скучнеть лицом, кивнул ей Михайла. – О чём поговорить хотела? – Ну вот… всегда ты так…Нет бы жену обнять вначале, приласкать… – Надулась княгиня и слёзы в глазах заблестели. Ежеле бы не знал, как легко их после занятий у матери, девки в глаза напускают, может, и умилился бы… Приготовился уже к долгому совершенно бессмысленному и глупому до отвращения процессу уговаривания несчастной жертвы мужней тирании, да, видно, не до того сегодня княгине, не терпелось что-то сказать. Хватило минут двадцати заверений, всего-то, что рад и счастлив он её видеть, любит и уважает, но вот дела проклятые, от них отойти ещё не успел, от того и тон такой не любезный получился… – Тяжело тебе, бедненький мой… – Вздохнула княгиня сочувственно. – Один ты… А ведь сколько разов я говорила – и я бы могла часть дел взять, как матушка вон… А то она мне и не доверяет совсем. Алёна у неё главная помощница, да советчица. А она меня не на много же и старше… Ну этого ещё не хватало! Неужто ума хватит против матери его настраивать начать? Ну уж нет, милая! Михайла потрепал жену по щеке, усмехнулся. – С матерью и дед считается. Уж извини, то не твоего ума дело. Желаешь помогать ей – так не против она, всегда рада будет. Только ты ж должна вначале доказать, что сможешь. А ты? С девками рукоделием заниматься так и не стала? И на зарядку с ними не хочешь бегать или на занятия по самообороне – лень. Даже из самострела не научилась стрелять. Вот освоишь всё это, я своей волей тебе отдам часть дел по академии. Знал прекрасно – ничем не рискует. Слабо княгинюшке тут себя переломить. Так и есть – теперь не напускные слёзы, подлинные на глазах у той налились. Запальчиво почти крикнула: – Ты нарочно? Да? Нарочно? Знаешь же – не могу я этого. Слаба… Всхлипнула обиженно, но и тут не дала волю слезам почему-то. Сказала только надувшись: – Зато я знаю, как набрать десяток баб лихих, чтоб, как в той сказке, что ты сказывал как-то – про этих, как их… амазонок. И будет у меня своя стража! Вот… – Каких таких амазонок? – Непонимающе уставился на неё Михайла. – О чём ты? – А таких! – Победно улыбнулась княгиня. – Я ж слышала, как говорил ты с Алексеем, да с Немым как-то, что хорошо бы девок научить, да в спецназ набрать. Потому как от девки или бабы никто не ждёт ничего такого. А ежеле их тренировать правильно, то может такой боец получится, что и с мужиком сладит. И Алексей ещё сказал, что можно и в сопровождение бабам давать. Вот смеху будет – одеть и при оружии, в кольчугах. И спокойней когда бабы-то телохранительницы при жёнах и девках. Ведь если купаться идут или ещё куда, то отроки, что в сопровождении не сунутся следом. И правда, вспомнил Михайла, был такой у них разговор как-то. По пьяни правда, потому помнит смутно. Потом, когда бабы к себе, на женскую половину, ушли, они и не такое ещё говорили… – Нашла я такую бабу! – Радостно завершила княгиня свой рассказ. – И она говорит, ещё есть, а то она и подготовить может… – Как нашла? – Сразу насторожился Михаил. Кого там она найти-то ещё могла, господи… – А вот так! Уже неделю с ней на прогулке встречаюсь, да разговариваю… И в купальню к нам она приплывала. С того берега, между прочим! – В нашу купальню? – Рассказ жены нравился ему всё меньше и меньше. – Чужая баба? Да как же? Кто допустил? – А её не удержишь! – Победно улыбнулась жена. – И приходит она ко мне в сад вечером, когда хочешь, мимо всей охраны твоей, вот так! Умеет. Я ей про амазонок рассказывала и про баб в спецназ – для неё это как раз дело. И… и с тобой она поговорить хочет очень об том. – Когда?! Где? Дура! – рявкнул Михайла, вскакивая и уже не думая про возможность очередной истерики у жены – хватит, доигрались…. – Ты хоть понимаешь, что делаешь, овца? – Да не ори ты на неё, княже. – Послышался сзади спокойный, чуть низковатый женский голос. Говорил он не на привычном уху старославянском языке, а на том, давно уже не слышанном и почти забывшимся… – Что с неё взять… Отошли лучше куда-нибудь, а нам побазарить с тобой надо серьёзно… Внезапно успокоившись, Михайла расчётливо медленно обернулся, стараясь заслонить собой свою дурищу жёнушку, которая наоборот норовила из-за его спины вылезти. – Цыть, дура, стой, спокойно… – Не повышая голоса сказал он ей, но так, что та сразу осела на подогнувшихся ногах и испугано пискнув, замолчала и перестала суетиться – впервые с одного слова его послушалась… Сзади, возле двери в опочивальню княгини стояла в расслабленной небрежной совсем не по-женски позе молодая статная баба. Красивая даже, хотя не по-здешнему, скорее, как ТАМ принято было. Высокая, подобранная, бёдра узкие, плечи широкие – манекенщица прямо или фотомодель, кабы не косы, да одежда старорусская, да выражение на лице чуть насмешливо-презрительное. В руках она небрежно, но явно на показ, вертела блестящие металлические пластинки в форме звёздочек с остро заточенными краями… – Отошли ты её куда-нибудь – спокойней будет. – Сказала она, усмехаясь. – Тебе же самому… Да предупреди, чтоб молчала, кукла… я не убивать пришла, поговорить, но… сам понимаешь, если что. Михайла кивнул. Пробнял жену за плечи, заговорил ласково: – Прости родная. Что сорвался… От неожиданности я… И правда, хорошо ты придумала. Только говорить никому пока ничего не надо. Даже и матери. Пусть это наша с тобой тайна будет. Я с твоей гостьей побеседую и сам тогда решу… Пойди погуляй. Жена, хоть и не понимала ничего, что произошло-то, да и из беседы их мало чего усвоила, но сразу успокоилась, кивнула, заговорщицки, пошла к двери. Выпроводив её из покоев и, действительно, почувствовав облегчение, Михайла опять обернулся к незваной гостье. – Полина, как я понимаю… или как там тебя? А та уже спокойно, почти что устало, опустилась на скамью и вздохнула, махнув рукой: – Да расслабься ты… Я и правда – поговорить только… Просто к тебе то не подпустили бы… Да и ты что сделал бы сразу – ещё вопрос. Положила я твоих же людей тогда на постоялом дворе? Кто выжил? – Одного только схоронили. – Хмуро сказал Михайла. – Двое живы… – Ну, и слава богу. – Кивнула его собеседница. – Если б знать, что они к тебе меня приведут, не дёргалась бы. А так – пытки, да расспросы пустые. А потом ещё шлёпнули бы сгоряча или того, развлечься захотел кто с устатку, как с бабой… не люблю я этого, придушить бы пришлось. И чего бы я им объяснила? – Так ты ко мне что ли шла? – Михайла не спешил расслабляться и кидаться на шею «землячке», хорошо помня Журавля. Да и эта… странная баба. И где такую Леонидыч откопал-то? Хоть и в двадцать первом веке, а явный нестандарт. – А к кому же ещё? Всё равно уже осточертела жизнь такая… Хочешь, так убивай. – она демонстративно вскинула руку в сторону и пять звёздочек, одна за другой впились вокруг оконной рамы правильным полукругом. – Как услышала рассказы, да песни, что народ от тебя приносил, так и понятно сразу стало – получилось, наконец, у лепилы косорукого хоть что-то путное… Вот с кем бы свидится перед смертью, душу отвести… Клистир драный! – Она зло и явно от души сплюнула. – Что значит, наконец? А про боярина Журавля не слышала разве? – Как говоришь? Боярина Журавля? – Она зло расхохоталась. – Значит, всё ж подсадил и в него кого-то… Ну да – чего ж добру пропадать. Нет, не слышала… Тебя-то как зовут ну, на самом деле? – Да Михаилом и зовут. – Усмехнулся Михайла. – Повезло, значит… – Кивнула головой его собеседница. – А вот меня Витькой звали… Полковник, спецназа ГРУ, двадцать лет отпахал на благо Родине, мать её в душу… Это я должен был в Журавля вселиться. А вот… занесло по пути, блин! Да ещё в деваху…
Михайла, удивляя всех ближников, но махнув на это рукой (в конце концов-то! Князь я или не князь?), на весь вечер заперся с Виктором, ныне в крещении Пелагией, и жбаном пива в самой дальней комнате терема, строго настрого наказав охране никого и близко не подпускать и самим к дверям не приближаться. Княгиня по этому поводу пыталась ревновать и скандалить, но не долго – Мишка впервые шуганул жёнушку так, что она быстро притихла и, испуганная не на шутку, заперлась у себя в светёлке. К тому же он напомнил ей, что она сама ему всё это и устроила. Надеясь, в глубине души, что хоть это отвадит её навсегда от самостоятельных решений подобного масштаба. И вообще от желания приводить в дом посторонних, да ещё и тайком. Виктор – в конце концов, они решили махнуть рукой на крестильное имя и звать для всех её (или, скорее, его) Викторией, что автоматически давало возможность переделки в Витю. Имечко пока что, мягко говоря, не шибко распространённое, но, в крайнем случае, сойдёт. Может быть, родители оригиналы были. Впрочем, данное утверждение было и не очень далеко от истины. Виктор-Витя накачиваясь княжеским пивом, поведал Михайле свою невесёлую историю вселения. – Мозгоклюй этот наукообразный, доктор наш любимый, в палате для смертников меня зацепил. Рак лёгких последней стадии. Как понимаешь, терять-то было уже и нечего… Семьи нет, никому не нужен, загибался там один из милости у медперсонала. От любимой Родины на память о годах верной службы медальки, да пенсия, чтоб сдохнуть не сразу, а помучившись чуть-чуть ещё. И родная медицина шибко бесплатная. А тут ещё бардак весь этот с перестройкой, плавно перешедшей в перестрелку. Мостолётчик на броневике, братание с ЦРУ и Паша-Мерседес на воеводстве… Ну да ладно, плевать уже на них. Кстати, чем кончилось-то там всё, ты не в курсе?… А когда подкатил ко мне док с предложением второй жизни, думал вначале, издевается, падла… Чуть не пришиб. Хоть и загибался, но на него сил ещё хватило бы. Но убедил… А, думаю – пущай пробует! Получится-не получится – какая разница… Чего мне-то? Если помру быстро и не мучаясь – и то хлеб. Словом, подписал он меня на это дело. Что там он напутал в своих расчётах, хрен его знает, но когда я себя осознавать начал по маленьку, то чуть совсем с катушек не съехал… Палата в дурке за счастье показалась. Ты в себе своего, ну, этого, Михайлу-то здешнего ощущаешь? Михаил кивнул задумчиво. Честно говоря, только сейчас до него стало доходить, как на самом деле он рисковал, связавшись с этим сумасшедшим экспериментатором. Соглашаясь, хоть и вынуждено, на предложение Максима Леонидовича, он рассматривал для себя только два возможных исхода – не прийти в сознание вообще никогда или попасть в избранное для него доктором тело, но существующая альтернатива, накрывшая беднягу Виктора, кардинально меняла его взгляд на возможные и допустимые риски… Если подумать, могло быть и хуже – мужику досталось хоть и женское тело, но хотя бы молодое и здоровое. А если бы судьба занесла в того же Бурея или тоже бабу, но с массой врождённых болячек, уродств и прочих радостей жизни? Он-то злился, помнится, что он, взрослый и поживший мужик, не может порой совладать с переходным возрастом и всеми прелестями физиологии мальчишеской тушки, а каково получить всё это в женском варианте?.. даже представлять как-то не очень хотелось. Кроме того, разговаривая с Виктором-Викторией, он старался смотреть только в глаза, чтобы то, что он видел – молодая красивая вполне девка лет восемнадцати, не больше, и слышал – интонации и слова отставного вояки, крутого мужика, а ныне удачливого татя, не входили, как в штопор, в какой-то чудовищный диссонанс друг с другом, который он никак не мог осмыслить даже не смотря на собственный весьма не простой опыт. Да, отчудил доктор… – Ну вот и я… Вроде, как баба в какие-то моменты всё чувствую. – Продолжал со вздохом Виктор. – А по первости, так совсем полный звездец был… Вышивать до сих пор умею, представляешь? Шить там, всякую бабскую работу делать, ну, чему учить тут всех девок с малолетства принято. А ещё она мышей боялась… Вижу мышь и внутри прям истерика неконтролируемая поднимается… Но справился со всем этим кое-как. Уж не знаю, что и помогло. Просто уговорил себя, что это по любому лучше, чем в нашей больничке загибаться от болей, да под себя ходить, так как без бабла лекарств не вколют путёвых, и санитарок не дозовёшься. Нагляделся я там этого… И семейка ещё попалась, не приведи господи. Папанька крепкий такой мужик по здешним меркам, хоть и крестьянин, но садюган натуральный. Мать бил смертным боем, нас – семерых сестёр, просто в упор не видел. Наследника мать ему не родила, вот и зверствовал. Орал, как напьётся, что мы ему жизнь заедаем… Завидовал всем люто. Зато из-за отсутствия братьев, работа мужская нам доставалась тоже. И в кузне ему помогать приходилось, и в прочем во всём. Это мне на руку было, да и то, что у меня получается ловко, не хуже чем у парня, ему нравиться стало, вроде помягчал ко мне, стал доверять. А мне оно и надо было. Я ж сразу понял… поняла… ладно, привыкла тут уже, как баба себя называть… – Слегка смущённо пояснил он Михайле. – Сколько мучился, каждое слово контролировал…а, пока оно автоматом не пошло… А то опять тут с тобой расслаблюсь и ляпну при людях… Ну так вот, я ж сразу поняла – готовиться надо к уходу. Замуж выдадут лет в четырнадцать-пятнадцать, как пить дать. Ну и что я с этим счастьем делать буду? Вопрос-то больно сложный с этим самым сексом… С одной стороны, бабье естество своё берёт, но вот мозгами я этого принять не могу, хоть застрелись! Даже думать противно о такой возможности, а в лесбиянки, как у нас дома принято, да, может, и тут где есть, тоже – никак. Девка же эта, Пелагия, нормальная совершенно. Она мне на баб, как мужик, глядеть не даёт! Ну хоть головой об стенку с разбегу… нет тут выхода никакого, кроме как обет безбрачия и полное воздержание блюсти. Ну да ладно – я в той жизни не терялся, тут бы ещё как-то пережил, да вот баба во мне временами бунтует… У неё-то первой жизни не было, и эту я ей заедаю, выходит… – Виктор вздохнул в очередной раз налил себе пива. Пожаловался. – Дрянь тут пьют страшную… Ну, может, и правильно, а то споили Россию. У меня сослуживец – золотой мужик, офицер, умница… а в отставку вышел и за год от тоски спился в конец… Опустился ниже плинтуса, под всеми заборами валялся, пока не замёрз на смерть. Я вот самогон гнать на костре кустарным способом с камнем на крышке приспособилась, но пить ни-ни, да и своим не давала. Сказала – отрава. Кто только понюхает – помрёт. Не от запаха, так я пришибу… Для дезинфекции держала исключительно. Эх, с сахаром здесь полный трындец только, гнать осенью приходилось. А зимой литра полтора очищенного в мороз получалось. Почти спирт… С желоба металлического наливали. Ещё с пол литра у меня припрятано в скиту. Ты не освоил? Ну, так о чём это я… Так вот, готовиться стала. Первым делом в кузне всё для арбалетов нужное сделала тайком, пока папенька в запое был – в трёх экземплярах, пока было из чего, просто, с запасом по привычке. Да и всё прочее к ним, пока не собирала, просто всё надобное для этого припасла. Пару лопаток сапёрных, да ещё вот сюрикены. В той жизни случай был научиться, хорошая штука… Тут удобная оказалась, так как никто не знает, что оно такое и с виду на игрушки или украшения девичьи смахивают. Коробочка плоская с ними, как оберег какой, на шнурке на шее висит, ни у кого вопросов не вызывает. Ещё кое-чего из нужного сделала и всё в лесу ближнем припрятала – уходить-то как бы пришлось, не предугадаешь. Само собой, тренировать стал тушку девичью по мере сил, знаний и возможностей. Хорошо, девка хоть крепкая мне досталась и не мелкая. Да и с малолетства к работе привычная, а методики-то мне известны. Да и ещё мой инструктор первый, помнится любил говорить, что богатырская силушка, это ж произведение богатырской массушки, на богатырское ускореньеце. Если с массушкой пролетаем по техническим причинам, будем на ускореньеце нажимать. Вот и нажал… Ничего, к пятнадцати годам вполне освоила всё, что раньше Витька умел. Форсировать пришлось, конечно, но так спешить надо было… тут замуж-то рано отдают. – Так чего ж ты не ушёл… не ушла до свадьбы-то? – Усмехнулся Михайла. – Или решила боярыней стать, да не осилила первой брачной ночи? И невольно вздрогнул, напоровшись на внезапно потемневший, остановившийся почти, как у Немого взгляд. – Хрен ты угадал… Свадьба! Да какая свадьба? Собачья только если… Нет, всё путём было, в церкви… Но у того хрыча старого за последние десять лет четыре жены молодых вот таких же померло… Говорили – руки на себя наложили, но официальная версия – по слабости здоровья. Кто б ему дочь отдал, кроме папеньки-то моего? И сговорились тайком как-то, даже мать не знала – не говорил он мне ничего до последнего, видно, понимал, либо сбегу, либо руки на себя наложу – бывали прецеденты уже… Он, мудила тот старый, педофил хренов, всё на молоденьких женился. На сиротах, родне ненужных или у кого родители навроде моего – уроды, детей своих продавали. Другие бы не отдали. Вот однажды меня прямо со двора, в чём была и забрали в боярскую усадьбу. Там уже и одели, и причесали, и в церковь повели… ну, ладно, думаю, сами напросились. Так бы ушла в лес по тихому и всем хорошо… Ну, короче, когда нас повели в опочивальню, да там оставили, выяснилось, что этот извращенец ещё двух холопок туда припёр. Девки у него были холопки в услужении зашуганные, да забитые до предела. Варька с Полькой. Тоже лет по шестнадцать. И тоже уже руки на себя наложить готовы были, да следили за ними – не они первые… Что он с ними делал, лучше тебе и не знать. Ну и мало было – ещё и меня до кучи приволок, решил порезвиться. Ну и свернула я ему шею сразу, как курёнку, конечно. Не успел порадоваться жизни… Девки даже плакать с испугу боялись, в ступор впали. Я их в чувство малость привела, хотела связать, вроде как в оправдание, что не орали, на помощь не звали, а они, как поняли, что я не собираюсь, как дура над трупом ждать кары заслуженной, в ноги мне повалились, говорят, забери нас с собой! Лучше в лесу пропасть, чем оставаться. И не простят всё равно, да и сынок у этого хрыча такой же, в папеньку пошёл, только моложе. И все ходы-выходы они знали хорошо в усадьбе. Ну, пока там свадьба гуляла, мы собрали кое-какой припас, да одёжку поспособней сарафанов и моего наряда подвенечного и дёрнули со двора. Первые тройку дней далеко не уходили, следы-то я путала, девок хоронила, да и лес там основательный, есть где спрятаться… Пока свои захоронки все собрала – не даром готовилась. Да и наведалась за припасом разным ночью, куда смогла. На боярский двор, в том числе. А потом ушли от жилья. Дней десять по лесу ходили. Ну, не просто ходили – мне-то, что, ещё инструкцию по экстремальному выживанию помню, да и практика есть, а вот девок жалко было. Я место выбирала для того, чтоб землянку поставить какую до зимы, как-то обжиться. Что дальше пока ещё толком не знала. Решила, девок пристроить, тогда и думать. Куда бы мы без мужиков подались? Тут бабы, а тем более девки-то бесправны… Да вдруг наткнулись на скит разбойничий… - Витька усмехнулась криво. – Так себе была банда… не рыба, не мясо. Фигнёй страдали. Человек десять олухов. Но всё ж таки мужики здоровые, хорошо, я их заметила раньше, чем они нас. Девок спрятала подальше, а на них охоту устроила по лесу. Три самострела у меня было и десять болтов. Хотела сперва всех положить, потом мысль пришла в голову интересная. За пол дня от десятерых пятеро помоложе и на вид посообразительнее остались и уже в состоянии мне нужном пребывали. К ним и вышла с двумя засапожниками, да с тремя самострелами взведёнными. Как в кино, блин, сцену разыграла. Говорю, либо положу вас тут сейчас, либо с самым смелым один на один биться буду, хошь нож на нож, хошь безоружно. Они обалдели от хамства такого, один малахольный вызвался, говорит, зачем ножи нам красавица? Так давай. Остальные ржут стоят – расслабились. Ну, думаю, ща я тебе дам… Четверых тех, что оставались, чтоб не мешали, ранила не сильно, но больно, чтоб не отсвечивали, но потом быстро оправились. А с этим схлестнулись мы. Он, правда, как его дружбаны на траву воя с болтами, да ножами в разных частях тела повалились, умнее стал, за нож схватился, но только не умел не фига, если на знающего человека… Когда я ему башку-то голыми руками свернула на сторону, те притихли сразу. Ну так я и специально – для пущего эффекта. И говорю – Признаёте меня атаманшей, убогие или продолжим избиение младенцев? Ну, чего им и оставалось ещё… Я за девками своими сходила, велела этим первую медицинскую помощь оказать. Пока их лечили, убедила дураков – будете меня слушаться – будем с добычей и все в шоколаде, а нет – так за своими дружбанами отправитесь… Так оно и пошло… А чего оставалось? Выживать-то как-то надо было… Первое время тихо мы, без эффектов работали, но по моей схеме, приворовывали больше. А я тем временем их обучала, да материальную базу готовила – чтоб краски для одежды в город сгонять купить, сшить камуфляж, летний и зимний, маски, да самострелов ещё наделать. К нам тем временем ещё парнишка прибился один – сбежал от холопства. Шёл, куда глаза глядят, на нас напоролся и остался. Значит, шестеро со мной бойцов. И девки тоже – для массовости. Уже можно было что-то делать. Ну так и пошло… Потом ещё людьми обросли лихими. Каждого нового мужика бить приходилось для начала до обморока – они все, как один в ступор впадали, как девку во главе банды видели. Уже на автомате пошло. Кое-кого и пришибла в процессе – ну, никак свой мужской шовинизм победить не могли!
Но когда добыча пошла богатая, да удача, они ценить стали моё руководство, конечно, да и так – побаивались. Жёстко я их строила. Иначе-то нельзя. Да и девок своих защищать приходилось от охотников их за бока подержать. Мужики-то подолгу в лесу, случалось, без баб сидели, дурели аж от этого – я-то понимала все их взгляды томные, в той жизни тоже иной раз проблема была. А тут мы под боком ещё задами крутим. Ну и случалось, конечно, поначалу, не выдерживал кто, пока я такого борзого публично на кол не посадила. Помирал долго. Ну там было за что, он и вообще напрашивался давно – на моё место метил. Слабину искал. Вот и решил с того начать, что Польку… ну, словом, хорошо, услышала я возню в кустах, а то девка и так после житья у козла старого только-только в себя приходить стала. Потом, когда уже завелось у нас золотишко, да одежонка на все случаи жизни, специально в город ближайший с весёлыми домами в командировку гоняла по очереди, чтоб напряжение сбросили. Ну, тех, кому доверять можно было. Хотя по-хорошему только троим я и могла доверять полностью – девкам своим, да парнишке этому, что в первые месяцы к нам прибился, Агашка, Агафон, если по крещению. Вот они – умрут за меня, не задумаются. И девки и Агаша. Тот, вообще, влюблён в меня, похоже…– Витька вздохнула. – Я ж ему не могу объяснить-то, что дело это бесперспективное… А вообще-то, они трое как раз и не разбойники совсем – жизнь так сложилась, а так – не их это. И крови невинной нет на них. Я уж проследила. Думала уже – завязывать надо с этим делом потихоньку, надоело, капитал на всю жизнь припасен, если не в чём себе не отказывать, в разумных пределах, само собой... Кабы не девки, давно бы ушла. Привязалась к ним – как дочки, практически, стали. Их за собой тащить всё ж таки тяжко, а тут – пропадут без меня. Замуж их отдать бы, да не за кого, да и они от мужиков пока шарахаются, но, думаю, всё ж рано или поздно природа своё возьмёт, им семью надо, да рожать – это не наши, тамошние… Но в лесу же я им мужей приличных не подберу, этот сброд, что в банде, только на убой и годится, висельники сплошь. А то бы я им приданное дала, сама себе какого-нибудь олуха в подставные мужья сговорила бы для прикрытия, да хоть проехалась с ним по свету, поглядела бы, как оно всё здесь на самом деле. То, про что в учебниках истории читали. Вот так где-то у меня получалось. Уже решила – ещё годик, и – баста, завязываю. Агафона с девками возьму с собой, вроде как брат с сёстрами. Уедем куда подальше от дома, обживёмся, там девок пристрою замуж, мож Агашка тоже образумится и женится или со мной попутешествует, парню полезно будет для общего развития. Да тут слухи про тебя народ приносить стал. Мы ж бывали и в городе, и в сёлах на постоялых дворах, случалось. У меня там сеть осведомителей на пол княжества… – Усмехнулась Витька. – И всё самой приходилось контролировать… Ну вот я этими слухами сразу заинтересовалась. Про князя молодого, что чудные терема строит, да обычаи вводит новые, да про баб в платьях невиданных, ну и многое ещё чего… А как «Катюшу» запели под дудки прохожие музыканты, уж и всё понятно окончательно стало. Наши в городе… Думаю, надо мне к тебе прибиваться. По-хорошему, единственно путный шанс тут как-то прилично дожить и с пользой хоть какой-нибудь. Ну, если козлом окажешься или принципиальным шибко – прибьёшь. Ну и ладно – всё ж таки один исход. Стали сюда двигаться. А там и случай – придурок попался один, в банду просился. Я уж и так прикидывала, как ловчее сделать. Из мужиков, только Агашку могла в качестве мужа сюда привезти, но на него я девок оставила, да долю с добычи – свою, и их. А этого в тёмную решила использовать. Распустила разбойничков, говорю – капитал у вас теперь, хоть дело своё открывайте торговое, а ума нет – дальше по лесам хоронитесь, да грабьте, но отсюда – брысь. Узнаю, что кто из вас мою науку где-то поблизости применяет для грабежа – сама поймаю и деревьями на двое разорву. Они уж знают – я слов на ветер не бросаю, уйдут теперь подальше. Агафон с девками за брата их в надёжном месте пристроился пока. Ждут меня. А я сюда добиралась долго – спасибо твоим ищейкам борзым… Ну да ладно, главное, встретились. Так что теперь тебе решать – примешь нас? С меня, может, польза какая будет в воинском деле, Агафон парень не пугливый, да и обучила я его всему, чему можно – в войске твоём послужит, или ещё как, а девки… Ну, девки при мне будут, а потом, глядишь, и замуж их пристрою… Вообще-то, они тоже и стрелять умеют и так… после случая того, с насильником несостоявшимся, я ж их тоже учить стала. Способные оказались. С воином обученным, конечно, не сладят, а так какого придурка и прибьют запросто при случае. Учти, без них я – никуда… Не брошу.
Собственно говоря, Мишка уже решил. Помимо чисто практической выгоды от получения в своё распоряжение хорошего военспеца с ТЕМ опытом и знаниями, которых ему самому, порой, так не хватало, он ещё и получал возможность хоть с кем-то быть действительно откровенным. Возможность, давно желанную, но столь маловероятную, что даже думать себе о том давно запретил. После истории с Журавлём, он крайне насторожено относился к вероятности появления кого-то ещё «оттуда», подозревая, что каждый такой «попаданец» безусловно и непременно пожелает играть свою игру. И создавать СВОЁ княжество, а не быть орудием кого-то другого. Иное может свидетельствовать только о полной несостоятельности такого товарища и не способности на что-то путное. А неудачников можно пожалеть, но вот доверять им – весьма проблематично. Создал же Мишка из ничего, практически, собственное княжество? Да и Журавль, будь он неладен… И при иных раскладах, возможно, Михайла не был бы столь склонен верить в искреннее желание Витьки подчиниться его воле или усомнился бы в его полезности для дела, но здесь… Витька, в смысле, Виктория-Пелагия права совершенно – при исходных данных – вселение в девичье тело, да ещё девицы из простой крестьянской семьи – большего она добиться не могла. Путь наверх, да просто к относительной свободе действий, для девки мог быть только через удачное замужество. Или путём бунта. В данном случае, не совсем бессмысленного, но, безусловно, беспощадного. Смог бы он сам сделать что-то подобное – ещё большой вопрос… Мишка в который раз поежился, на миг представив, что вселился не в Мишку Лисовина, а в Аньку младшую, к примеру… Да-а-а-а, сэр, Майкл, худший из Голливудских кошмаров детской сказкой покажется…С другой стороны, именно в силу этих обстоятельств, Витьке можно вполне доверять. Как нормальный прагматик, кристально чистым идеалистам, Мишка не доверял, привычно рифмуя идеализм с идиотизмом. Всякая идея должна быть подкреплена материальной выгодой и точным расчетом. В силу этого для него Витька – идеальный вариант. Она тоже прекрасно понимает, что в этих исторических условиях проявить все свои таланты и способности в полной мере, да и просто чего-то добиться в жизни, может только под покровительством Михайлы. Да и вообще вести хоть сколько то приличную и свободную жизнь, в конце концов, не слишком заморачиваясь на реакцию общественности. Хотя… С общественностью дело обстояло не так просто. Михайла даже представить себе не мог выражения лица отчима или Немого, когда он предъявит им нового члена их дружного коллектива. Да ещё в качестве сотрудника их любимого детища – княжеского спецназа ГРУ. И сильно подозревал, что станет свидетелем совершенно невиданного ранее аттракциона – Рудный воевода в обмороке. Или заговоривший Немой. Ну, в крайнем случае – Немой в обмороке и онемевший Алексей… Да и остальные любимые соратники и ближники будут мягко говоря в лёгком шоке, хотя уже и попривыкли за много лет к его нестандартным решениям и прочим особенностям. Ещё со времён «гениального мальчика». Хорошо хоть дед давно не лезет в дела внучика, не часто выбираясь из Ратного, где он по-прежнему царь и бог в одном лице. Наконец-то, поверил, что дело возвышения и прославления рода Лисовинов в надёжных руках, а ему можно и расслабится в своё удовольствие. А то бы его точно кондратий хватил, на старости-то лет… Мишка ухмыльнулся, представив Витьку в кольчуге и с мечом, да на боевом коне, въезжающей во главе спецназовцев в Ратное с визитом. Впрочем, такого экстрима он не планировал. Объявлять во всеуслышание, что отныне эта девка или баба – тут уж как кому больше нравится – будет консультантом по вопросам подготовки спецназа и планированию операций, конечно, они не будут. Но ведь всё равно рано или поздно это наружу выплывет, да и Алексею с Немым придётся сразу сказать всё, как есть. Ну да ладно – они мужики умные, покажет Витька на что способна – смирятся с суровой необходимостью потерпеть её присутствие в кругу избранных. Ну, хотя бы сюрикены метать учить начнёт ребят для начала, да приёмы рукопашки, те, которые тут пока неизвестны (а такие есть, чего уж там, хоть и здесь не лаптем щи хлебают и подраться совсем не дураки), преподавать. А то, как она Федьку тогда вырубила на постоялом дворе, да в окно выскочила, да ушла у них из под носа лихо в одной рубашке, ребята до сих пор вспоминают в разговорах. Конечно, Мирона жалко, за него ребята и сорваться могут, и остальные раненные в том деле не промолчат, но… война есть война. Они нападали, она защищалась – это здесь понимают лучше, чем в двадцатом веке, так что тоже как-нибудь утрясётся. А чего-чего, за себя она постоит… проследить надо только, чтоб не убила никого по привычке сгоряча. За мужской шовинизм.
СНЫ.
Этот сон мне снился часто. Я с самострелом в руках бегу по темному сводчатому коридору. Дверь на улицу. Накладываю болт, ногой распахиваю эту дверь стреляю в фигуру за дверью.Убитый сваливается через резные перила. Взвожу самострел, выскакиваю на крыльцо, стреляю по врагам, попадаю, но их слишком много. Кто-то бросает нож, уворачиваюсь, взвожу самострел...Откуда-то сбоку летит болт, удар в правый бок. Успеваю выстрелить в ответ...кажется, я падаю....кто-то поддерживает сзади....все! Самое удивительное в этом то. что я мужчина! ____________________________________________________________________________________
Это тоже сон. Мне лет десять-двенадцать. Лес сосновый и , несмотря на вечер, солнечный. Выхожу на поляну, там пасутся кобылицы. Моя гнедая, стройная (сейчас бы сказали - породистая), с белым пятном на лбу, прядает ушами, смотрит на меня. Достаю морковку, протягиваю на ладони....Осторожно берет морковку мягкими губами, аппетитно хрустит ею, кладет голову мне на плечо. Глажу "плюшевую" шею. Бегу рядом с кобылицей по поляне, легко запрыгиваю ей на спину...Дальше шагом по тропинке в сторону дома. Спина у лошади узкая, гладкая, с жестким хребтом и очень скользкая. Без седла и узды чуть не соскальзываю, но умная кобылица удерживает меня на своей спине не давая упасть.Тропинка знакома. Вот и изба, навес с ароматным сеном. Оставляю гнедую под навесом, закрываю плетень. Брат уже пригнал овец, корова тоже дома, а двух ягнят и теленка мать забрала в избу, ночь обещала быть ясной и холодной. В избе темно. Мать готовит в печи еду. Где-то сопит теленок, ягнята затеяли чехарду. За печью родительская кровать широкая , на ней перина из коричневого полотна высушена и взбита. Ягнята по-прежнему скачут, мать погнала их тряпкой. Где же теленок? Хочется упасть на перину, но на ней лежит такой же коричневый теленок и громко сопит! Он еще совсем маленький. Пытаюсь согнать его с перины, а он встает на своих еще тоненьких ножках и .... писает прямо на перину!.....
Во избежание массовых волнений, это мероприятие по возможности засекретили и провели в закрытом спортзале, который использовался для тренировок в зимнее время, а летом в случае плохой походы – для утренней зарядки и занятий с девками. Вся опергруппа, участвовавшая в неудачной поимке Витьке на постоялом дворе, явилась в полном составе. У ребят были вполне обоснованные претензии к этой чумовой девке, которую князь вместо того, чтобы кнутом драть на площади, а потом четвертовать за воровство и разбой, к себе приблизить надумал. Да бог с ним с разбоем! По-хорошему, наплевать им было на ограбленные купеческие обозы, включая никифоров, не то их грызло. А вот смерть Мирона, с которым столько уже пройдено у каждого из них, да Кирюхин глаз (парень уже не полноценный боец, про спецназ совсем забыть придётся, да и в войске ему без глаза делать нечего – наставником теперь станет только), вот это серьёзно было. Ну и Нил ранен был, да и Федька до сих пор насмешки собирал за тот случай. Тоже рвался поквитаться, но его кандидатуру Алексей отмёл – Ему обида глаза застить будет. – Сказал, качая головой, и Немой кивнул, согласно. – Не дело. Ероха тоже зол, но у Федьки-то иное – самолюбие его задето, смешным она его выставила – как же, от бабской оплеухи в штаны наложил… Нет, нельзя. Либо убьёт её, либо, если и сейчас она ему наваляет, совсем в себе разуверится, списывать придётся из группы. Ероха дураком не был, из того случая выводы сделал правильные, и то, что баба эта атаманшей была и всю банду в узде три года держала, уже знал. Да и ещё в детстве полученный от Мишки урок, что противник легче и меньше тебя может быть опасен, усвоил, надо думать. А потому к предстоящей схватке вполне серьёзно отнёсся. Не расслаблялся, не посмеивался презрительно в усы, глядя на вышедшую с другой стороны зала Витьку, одетую в широкие штаны и рубаху – девичью форму для спортивных занятий. Спросил только у Алексея: – Бить в полную силу или как? Мало ли… князь не обидится? (Слух о Мишкиной предполагаемой симпатии к разбойнице уже делал своё чёрное дело) – Михайла в полную велел. В случае чего – откачаем. – Усмехнулся Алексей. В глубине души он не верил, что эта девка может побить их ребят. Тати, всё ж одно дело, а элита, как Михайла говорит, спецназ обученный – другое совсем…
В результате Алексей открыл для себя, что ничего невозможного нет в принципе. Да и остальные почерпнули много нового и интересного. В частности, что противника можно победить в том числе за счёт его собственной агрессии, мощи и скорости. Все удары и атаки Ерохи, надо сказать, весьма стремительные и хорошо отработанные, неизменно встречала пустота, он пролетал по инерции вперёд, а только что, казалось, стоящая прямо перед ним Витька оказывалась у него чуть сбоку или за спиной и только доводила его собственное ускорение до идеала и придавала ему направление полёта. Бедный Ероха летел кубарем на пол, вскакивал, снова шёл в атаку и нарывался не на встречный удар или жёсткий блок, а на всё ту же пустоту, мягкий блок открытой ладонью, доводку и кувырок. Иногда, разнообразия ради, она ещё добавляла и лёгкий явно издевательский пинок сзади или шлепок. Минут через десять, парень пришёл в состояние крайнего озверения. Ни одного серьёзного удара он так и не получил, но и сам достать свою противницу даже касанием так и не смог, с такой стремительностью она двигалась по залу. И так не слишком к ней расположенный, парень начал просто выходить из себя и выдыхаться. Ему всё время казалось, что стоит только чуть-чуть ускорить обороты и… в результате он выкладывался полностью, вкладывая в свои уходящие в пустоту удары всю силу и энергию. А Витька, казалось, забавлялась с ним, иной раз, просто отклоняясь в сторону на какие-то доли сантиметра, но всегда контролировала ситуацию – никаких обманных финтов или разворотов не пропустила, словно зная, с какой стороны он будет пытаться подловить её в этот раз. На сколько Михайла мог судить, а в этом плане судить мог здесь только он, до сих пор Витька использовала только что-то вроде тактики ай-кидо, причём, не прибегая к жёстким приёмам, просто уходила от удара, выматывала и злила Ероху, дразня его лёгкими затрещинами и шлепками. Обидными, но совсем не существенными. И в конце концов, своего добилась. Глаза у парня постепенно налились красным бычьим бешенством, удары и выпады перестали быть столь уж отточено техничными, как вначале схватки, и в какой-то момент он просто тупо попёр на неё буром, только что руками, как в деревенской драке не размахивая. И, конечно, нарвался. Вместо того, чтобы, как много раз перед этим, ждать его на месте, чтобы в последний момент лёгким движением уйти от удара в сторону, доводя его движение вперёд до логического завершения на полу, она вдруг стремительно взлетела вверх в высоком встречном прыжке, как с обложки самоучителя по карате, и припечатала каблуком сапога в лоб ничего подобного не ожидавшего и потому не успевшего уклониться или хотя бы просто поставить защитный блок парня … Удар оказался тем сокрушительнее, что к её скорости добавилась ещё и его встречная. Ероха замер на мгновение на месте, как натолкнувшись со всего разбега на стену, и рухнул на землю, не подавая больше признаков жизни… – О, как! – В общей тишине прокомментировал расстроенный Алексей и зло сплюнул себе под ноги. Из всех зрителей победу Витьки, кроме довольного, но предпочитающего активно это не афишировать, Михайлы, радостно встретили только Анна и Алёна, проникнувшие на закрытый показ не иначе как путём угроз и шантажа. И та и другая, хотя и были своим мужьям жёнами верными и послушными, своего, если им было уж очень надо, добиваться умели. Сейчас они с загоревшимися глазами восхищённо глядели на Витьку и заговорщицки переглядывались. Алексей с Немым подозрительно косились в их сторону, безошибочно предчувствуя для себя от этой пантомимы массу проблем в будущем. Мишка ни минуты не сомневался, что теперь и мать и Алёна уже планируют, чему из своих приёмов может научить Витька их самих и их подопечных.
Впрочем, чуть позже, во время первого занятия с мрачными до крайности спецназовцами – все они, помимо прошлых своих претензий к Витьке, уже огребли чохом от расстроенного Алексея взбучку за пока ещё недееспособного Ероху – Витька сказала, стоя перед ними широко по-мужски расставив ноги с заложенными за пояс большими пальцами рук и раскачиваясь с пятки на носок: – Все были на представлении утреннем? Парни лениво закивали в разнобой, не считая нужным тянуться перед этой наглой стервой. – Не слышу, говножуи, вашу мать!!!... – Рявкнула Витька так, что с деревца неподалёку вспорхнула перепуганная стая воробьёв. – Упасть, отжаться, до прочищения речевого аппарата. – Добавила она уже спокойно. – Вы тут спецназ или где? Спирохеты бледные… Парни впали в ступор. Последнее выражение не понял ни кто, но энергетику его уловили правильно все. Как и то, что лучше приказ выполнять, так как Витька, видя, что народ замешкался, пошла вразвалочку вдоль строя, короткими, но резкими ударами отправляя всех, мимо кого проходила, в состояние близкое к тому, в котором пребывал Федька после встречи с ней на постоялом дворе. Впрочем, она не слишком торопилась и после четвёртого замешкавшегося, пятый и прочие уже приняли упор лёжа и в состоянии, весьма близком к коматозному, но довольно споро принялись отжиматься. После двадцати отжиманий на повторенный ею вопрос прозвучало весьма слаженное: – Так точно, господин инструктор! – Витька милостиво простила им «господина». Кивнула и продолжила разъяснительную беседу с личным составом: – Значица, то что видели – в смысле прыжок этот мой крайний – забудьте. Оно вам, как плавки на подводной лодке – без надобности. В жизни и в бою оно не в тему будет. Потому учить буду другому…
В результате, помимо новых знаний в области рукопашного боя, Витька за неделю так обогатила лексикон своих подопечных, что Михайла, совершенно случайно это обнаруживший, чуть не получил что-то вроде нервного срыва. Занятый другими делами и первое время не посещавший по этой причине Витькиных занятий, он как-то вечером проходил с Алексеем мимо казармы и услышал, как двое парней спорят о чём-то. Прислушался и замер с полуоткрытым ртом, а потом сполз от хохота в ближайшие кусты. Донеслось до него следующее: – …Ты чо мне макароны на слуховой аппарат вешаешь, фуфлогон? Да оттуда до того Киева, как до Пекина раком…
Но, если появляется ДРУГОЙ герой, то в рамках ЕГО и ОБЩЕЙ целей подобные моменты вполне становятся достижимы (просто по тому что это будет делать ДРУГОЙ человек к тому же знающий КАК) Но думаю - речь пойдет скорее всего не о порохе, а о ВВ (их кустарное производство входит в базовую подготовку) они не требуют ИНДУСТРИИ (имеется в виду добывающая - селитра в проммаштабах это рояль, а сварганить противопехотную мину способную оторвать пальцы - дело пол дня максимум, следующей - меньше часа) - только навык.
а так + несомненный и не один (увы - только один есть )
Так... на фиг! Не будет никаких ВВ. Изготовить их, действительно не очень сложно, правда, большинство тоже требует некоторых ингридиентов, вполне доступных сейчас и уж не знаю, как добываемых там... Ну, например, с помощью ацетона, перекиси водорода и ещё одной имеющегося в каждом хозяйстве... хм реактива? ну жидкости, короче, можно изготовить вполне мощную, спсобную хорошо рвануть (ну, для кустарного производства на коленке) взрывчатку.... да и вообще таких вариантов - масса. Вы понимаете, что озвучивать их я не собираюсь. Но и с теми средствами сделать кое-что в принципе можно, но НЕ НУЖНО. Напоминаю вам, что в Китае порох сохранился в первозданном, можно сказать виде, в качестве пиротехники и кое-каких взрывчатых приспособ, достаточно долго. Ровно до тех пор, пока про него не пронюхали ушлые европейцы. И вот тогда-то понеслось... Весь огнестрел изобрели в Европе.... Что случится за сто лет с технологиями, внедрёнными Михайлой (либо кем-то ещё) в центре, можно сказать, Европы, в окружении постоянно воюющих между собой князей, которые нуждаются в совершенствовании ОРУЖИЯ.... А татаро-монголы не лохи, тоже вполне могут это всё перенять. не забывайте, до ига они тут, по-близости были, стеной не ограждались и культуры пересекались постоянно. Так что даже вот в такой шутливой форме эксперементировать не хочу.... Короче - ещё раз НА ФИГ. Хватит с них самострелов. Пусть на мечах рубятся - для здоровья полезнее.....
P.S. Но есть воля АВТОРА. А он сказал НЕТ пороху. Хотите ввести порох - пишите свои книги. ИМХО - по честному.
