Конечно, меня беспокоили мысли о маме, но я утешала себя: у нее отличные отношения с папой, который ее боготворит, работа, друзья, активная светская жизнь... А потом позвонил папа и сказал, что у мамы рак. Я сначала не поверила, решила, что она это придумала, чтобы вернуть меня к ноге, она такое уже не раз проделывала, а потом...

Я вдруг поняла, что на этот раз все правда. И стала метаться: не прийти к маме я не могла, но мысль о том, как я ей звоню, как она снова тащит меня волоком через американские горки своей любви - ненависти, скрючивала меня в бараний рог. От этого становилось так страшно, что хотелось лечь и умереть. Тогда я пошла к психологу, к самому лучшему. "А что будет, если вы вообще не пойдете к маме?" спросила психолог. "Я себя сожру заживо", честно ответила я. "А чем вы можете ей помочь?" поинтересовалась она.

Я заплакала и рассказала о том, как несколько лет назад, когда у нас в квартире проводилась разводка полипропиленовых труб и замена стояков, у мамы усилились боли и в итоге ее увезли в больницу с аппендицитом, как я каждый день неслась к ней с протертыми овощами, как она трагически вздыхала: "Мне ничего не надо! Я уже заплатила медсестре за то, чтобы она помогла мне помыть голову, а подруга привезла поесть. У нее есть погреб, в котором полно домашних заготовок без всякой химии." И как потом мама упрекала меня за то, что ей приходилось платить чужим людям.

"Значит, единственное, в чем нуждается ваша мама, это общение с вами?" Эта мысль меня потрясла. "Но ведь правда: ваша мама прекрасный организатор, у нее есть деньги на лечение, контакты врачей, помощники... Но никто не сможет заменить ей разговор с вами. Не так ли? Почему вы обесцениваете важность своего психологического участия, которое к тому же дается вам так тяжело?" настаивала врач.