Стать боярыней-воеводихой. Да, программа-максимум. Да, почти неосуществимо. Но Л, чем дальше, тем меньше может опираться на опыт прошлой жизни - другие условия. Значит, ищет методом проб и ошибок. Это же почти ситуация ГГ - он заброшен из 1999 года в 12-век, она - с бандитского хутора в воинское поселение. Казалось бы, у нее нет шансов, но мне вспоминается диалог из одного старого фильма про Камо (забыл название): - Он умен и хитер, вы должны быть умнее и хитрее. - Я женщина! - Резонно.
Еще одно. В 6-й книге Аристарх говорит: "Кирюха всегда на бабью сласть падок был". Это - его оценка. А я постарался показать, что Корней умеет восхититься женщиной. Так он восхищается невесткой и позволяет ей очень многое. Восхитился он и Нинеей, и мне очень не хотелось бы списывать это восхищение на ее волховские способности. А он тогда сказал "Эх, лет бы двадцать назад!..". Правда, я пока не могу вообразить ситуации, в которой Л могла бы вызвать восхищение Корнея.
насчет подложить корнею. ну не смешно думать что получим вторую Листвяну))) выбирайте с умом. и получите именно то, что надо, а главное, изначально двинув ее, вы будете для нее источником ее благополучия и тд.
а вот насчет того, что Л. чем то задела Корнея - вполне допускаю, очевидно это безусловное принятие его лидерства. то есть вот он напал, охолопил, а она будто и нет ничего, на белом рушнике да с поклоном, как гостю дорогому или господину с визитом наехавшему, именно эта диссонирующая в тех условиях нота сыграла свою роль. жаль Корзень не так умен как хотелось бы, ведь это явная манипуляция, легко просчитываемая. но раз он купился, значит ему нравятся такие манипуляции, и даже ее заходы (глупые в целом) на воеводихость))))) они его забавляют и парадоксальным путем приводят в восхищение, слабость КОрнея в том, что он сводит во едино заявку на власть и право на власть. а это ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ вещи. знаю я таких - готовы хоть завтра хоть президентами, а сами простейших вещеей не знают и не умеют а главное и не хотят учиться. мог бы еще много чего сказать, хоть лекцию замутить, к слову, все - мне Листвяна понятна, Автор дал более чем достаточно инфы.
Тогда и остальные рабы Корнея. Значит слово Боярыча просто пустой звук, который Корней и отменить может. Значит и Алексей мог спокойно прибить всех кто был на Хуторе. Ведь это он пленных взял.
Спор о том, что если Первак умрет (а с такими травмами не живут) то она и без рождения ребенка и без относительно чей это ребенок становится свободной.
Я бы на месте ГГ,поддерджал ее начинания позволив и помочь ей открыть трактир или кабак (как не назови) + вербовка в контразведку (доносит слухи и распостраняет нужные) Сопричастность к власти это большая перспектива для многих. Можно сделать из нее,что-то вроде Антипа в Турове В качестве доп. перспективы дать ей идею на открытие сети трактиров по погорье ( естественно в этом бизнесе у нее будет только доля) Трактир,место для молодежи и т.д.
– Ты, Варенька, может быть не знаешь, так попроси, бабоньки тебя просветят: в ЭТОМ ДЕЛЕ ноги – не главное! Выпрямилась, развернулась и пошла прочь. Риск был вовсе не в злобной Варваре – Листвяна справилась бы и с двумя таким, даже с тремя. Риск таился в непредсказуемости реакции Корнея – мог одобрить, а мог и решить, что защита чести рода – не дело холопки. Главный бой был еще впереди. Корней… Если б не ранней весной взяли ратнинцы Кунье городище, ушла бы в лес вместе с мальчишками еще по пути в Ратное. Людей для охраны пленников у Корнея не хватало – кто хотел бежать, бежал. Но уходить в неизвестность в начале апреля – чистое самоубийство. Пришлось… да, пришлось. Зажала самое себя в кулак и вынудила поверить, что это тоже бой, что заставить грозного ратнинского сотника со смертоносным прозвищем Корзень поступать так, как надо тебе – не меньшая, а может и большая, победа, чем уложить наповал лихого детинушку, поигрывающего секирой, как прутиком и смертей на свою совесть принявшего десятками. Да, не ждали такого детинушки (ведь не один же такой был) от молодухи, скулящей в слезах и соплях или, наоборот, приветливо и многообещающе улыбающейся – удара в спину, сбоку или снизу, но всегда неожиданно, исподтишка… так не в открытый же поединок с ним лезть? Вот и Корней не знал и не ждал. Не должен был ждать, а оказалось… Чужая душа – потемки, но, похоже, сознательно шел на риск, чтобы не кому-то там, а себе самому доказать, что не только боевого навыка не утратил, но и вот этого тоже (даже и назвать-то не знаешь, как). Одним словом, понял, принял вызов и… победил! Победил, чего уж теперь-то себя обманывать? Тогда, ведь, думала, что дождется только середины лета, а там… у ключницы-то свободы поболее, чем у обычной холопки. Ушла бы, да так, что не сразу и хватились бы, а потом Первак провел бы по лесам и болотам… намекал, что знает, куда можно уйти. Но, вот ведь, как в жизни случается: еще и не пришла середина лета, а стало понятно, что не только не сбежит, но гнать будут, не уйдет, а если уйдет, то будет искать способ возвратиться. Корней - Корзень - Кирилл… ой, ты лихо мое увечное! Счастье и горе, подарок и наказание, радость и ужас – как все в одном человеке соединиться может! Как в одном полуслове-полукашле «Кхе!» умеет он вместить множество оттенков и смыслов, таков и сам! А ведь думала, уверена была, что другого такого мужа, непостижимого, как промысел божий, бездонного, словно болотный зыбун, прикрытый невинной зеленой травкой, и притягательного как лесные огоньки в Купальскую ночь, кроме свекра Провида, и нет более нигде на свете. Ну, может быть, где-то далеко, за тридевять земель… а он – вот, здесь, в Ратном. И ухнула, как в тот самый зыбун. Поначалу-то, являлся ночь за полночь, пьяный, грубый… порой и мужского дела не творил, а бухался рядом бревно бревном. Ох и тошно было… убила бы, да нельзя. Когда пришло понимание… нет, не понимание – озарение, теперь уже и не вспомнить. Может быть в ту ночь, когда не сдержалась – вырвалось то, что не только говорить, думать себе не позволяла? А он… нет, не ударил, не убил, но и не пожалел, а… как-то так… не видно ничего в темноте было, и не шевелился он как-то особенно, но… дыхание, что ли, изменилось? И, как удар изнутри, новое видение первой встречи – какая-то мерзкая несуразная баба, ползущая на четвереньках с котелком, надетым на голову… и он! С улыбкой шагающий в прекрасно видимую ему ловушку: «Ну, вот он я! И что дальше?». Дура дурой! Кого паутиной своей оплести вознамерилась? Его, железной рукой правящего сотней неуемных, почти безумных, мужей, каждый из которых, сам по себе, смерть ходячая? Его, владычествующего над почти тысячью душ так, что никому и в голову не приходит, будто может быть иначе (а кому пришло, того уж нет)? Его – Корзня, плетущего острым железом корзинь для десятков… сотен… сколько сочтет нужным и правильным! Его, перебравшего за свою жизнь, даже не десятки, а как бы и не сотни баб и девок, но любившего только одну… и до сих пор любящего, будь оно все проклято! Да не важно число – воинов, душ, трупов, баб – есть он и есть все остальные! Ох и ночь тогда была! Не ярость, не отчаяние и, конечно же, не любовь… Только два воспоминания из прежней жизни встали потом в тот же ряд. Первое – она, придавив к столу руку матерого татя, сжимающую оружие, понимает, что ни веса тела, ни сил не хватает, чтобы удержать ее, а помочь некому – у каждого из своих есть собственный противник. Второе – раненый конь несется, не разбирая дороги, а она, выброшенная из седла, цепляется пальцами с сорванными ногтями за то же самое стремя, в котором застряла нога. И эта ночь… Мысли и слова пришли позже, да и не сразу внятно, но поняла – ничего с первой встречи не изменилось: «Ну, вот он я! И что дальше?». Ждала, что, как распоследний дурень, шагнет в ловушку – шагнул. Ждала, что будет пьяным и грубым – был. Дошло, что может стать иным – стал. А чтобы знать, чего еще ждать, надо и самой быть… как говорит умник Минька, соответствовать. Потому, что в ловушку, расставленную простой бабой, Корней не пошел бы, а в ловушку к умелой и опасной охотнице – «Ну, вот он я!». Соответствовать… слово-то какое! Соответствовать Корнею, значит, жить на пределе, изо всех сил – каждый день, если не бой, то засада или погоня! Взвоешь, но это и есть жизнь! Настоящая! Настоящая жизнь, а не прозябание в Куньем, рядом с дряхлой бабкой, малохольной девицей, тремя мальчишками и без путного мужика в хозяйстве. Да чуть ли не обрадовалась, когда посреди ночи кто-то в доспехе вышиб дверь. Поленом по морде приложила, как хлеб-соль поднесла!
