– Ну, хорошо, вспоминай: как разговор шел? Сначала меня, как бы не замечали, а с Прокопием и Дорофеем, говорили, как с равными. Так?
– Ага! Но так же и должно по обычаю…
– Правильно: Треска, Брезг, Прокопий и Дорофей, а я отдельно. А потом: Треска, Брезг и я, а Прокопий и Дорофей отдельно. Почему?
– Ты как-то так устроил…
– Жизнь устроила, Елисей, жизнь! Я только дождался, когда это устройство явным сделается! Сначала для Трески и Брезга в горнице были четыре зрелых мужа и непонятные мальчишки, которые не по возрасту величаются. Но потом-то я и Дорофей Треске и Брезгу совершенно разные вещи сказали! Не заметил?
– Н-нет… Дорофей, вроде бы ничего такого… – Елисей напрягся, припоминая. – Он старшим только про тебя рассказывал.
– Это уже потом! – Мишка демонстративно отмахнулся, как от совершенного пустяка. – Дрофей с самого начала Треску и Брезга напугал и обидел.
– Напугал? – Елисей непритворно удивился.
– Ну конечно! Ты сам подумай: если воины отбивают у ворога пленников, то что с пленниками делается?
– Это, смотря, какие воины и какие пленники! Если своих отбивают… – Елисей замолчал и уставился на Мишку расширенными глазами. – Это что же, господин сотник, мы их… как куньевских могли?
– Похолопить? – Мишка взглянул Елисею в глаза и утвердительно кивнул. – Да, могли! И Дорофей их этим попрекнул! Не впрямую, намеком, но попрекнул. А они все поняли! И тут я им сказал, что имущество возвращаю.
– Значит, холопить не будем! – догадался Елисей.
– Да, правильно мыслишь, но дело не только в этом! Ты же сам сказал: «Если своих отбивают…». Вот так и получилось, что мы сразу же стали для Трески и Брезга своими, а Дорофей чужим! А еще я им объяснил, что делаю это не просто по доброй воле, а потому, что это моя обязанность – обязанность воеводы боярыни Гредиславы Всеславны. Ну а с Прокопием и совсем все просто – ему-то я ничего про имущество не сказал! Треска с Брезгом уже успокоились – холопить не станут, достояние вернут – можно и о высоком побеседовать, а Прокопию-то не до того, вот он из разговора и выпал, даже мешать стал. Вот так все и получилось: выслушали, согласились и даже похвалили.
– Ловко!
– Не ловко, а тяжко! Ничего, Елисей, просто так не бывает, за все своя цена платится.