А то чукча, по-моему, лентяй.

по поводу детского стишка ... хороший показатель уровня

leopard, Вы укрепили меня в моём мнении, относительно Вашей склонности к конфликтам и провокациям. Также и в том, что с Марком вы имеете сходство, хотя бы и в количестве маленьких постов. В связи с этим и ДОБРЫЙ детский стишок: "Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой - санитары". Где и в чём тут оскорбление? Если Вы про какие-то наклонности? Так, нет, же, уверяю Вас, что ЭТОТ стишок - из моего чистого, советского детства. Так что: Вы поспешили оскорбиться, если следовать Вашей логике, то можно посылать запрос на перекраску... некоторых погон.

подобрать достойный аватар

Вот... навеяло пыхтением некоторых шумных "молодых" на форуме (или по развитию.. не знаю...)
leopard

стихи бывают разными, Andre

попросил оформителей подобрать достойный аватар

Вам надо "славы" Цицерона или как? Или вы постами набираете очки?

Диагноз иль расчет?

Меня работа ждет, а вас - не знаю что, Коль вам охта праздно по...флудить..

- если это номер 8, то ИМХО единственный реальный претендент, наголову превосходящий остальные.

Сдаётся мне, леди и джентльмены, что нужен новый эпизод... А то мы сами с собой начнём спорить перед зеркалом... Это будет комедия! ;)

Шараф бессильно опустился на подушку и тихо сказал:
— Ты сам знаешь: отец мой мулла. Я правоверный, и негоже мне, клявшемуся на святом коране, ломать клятву. Я не могу. Можешь расстрелять меня.
— А если бы тебя освободили от клятвы, ты рассказал бы?
— За цену своей жизни рассказал бы. Но я клялся имаму Балбаку, и только он может освободить меня от клятвы.
Оба долго молчали.
— Ты хорошо знаешь шариат. Знаешь ли ты толкования, разъясняющие коран, — хадисы?
— Я учился в медресе, — гордо ответил Шараф.
— Я напомню тебе хадисы о клятвах, — продолжал Максимов.
Шараф недоверчиво посмотрел на него и криво усмехнулся.
— «Стань перед зеркалом, и ты увидишь только свое изображение. Значит, ты совершенно один» — так говорят хадисы. «Повтори тридцать раз, что ты один, и тогда изображение в этом уверится. Себе одному ты можешь рассказать все. Тебя ведь никто не услышит, ибо ты никого, кроме себя, не увидишь»....

Шараф долго сидел, упершись ладонями в колени; он пристально смотрел в глаза Максимову, стараясь отгадать то, что не было сказано. Затем достал из курджума круглое зеркальце в серебряной оправе, поставил перед собой и начал убеждать себя, что в кибитке он совершенно один, что никто на земле не узнает и не услышит ни слова из сказанного.
Оба понимали, что дело не в лицемерном следовании хадисам, а в страхе смерти, и ради этого Шараф обо всем расскажет, но Максимов не мешал ему разыгрывать фарс отречения от клятвы.
— Вот, Шараф, я поведаю тебе великую тайну, чтобы еще раз проверить, не забыл ли ты секретное поручение, — говорил Шараф своему изображению в зеркале.