После женитьбы Демьян крепко засел в Минске. Но уже чувствовалось, что на будущий год у него весьма большие планы. Когда Мишка его выслушал, то долго сидел, словно пыльным мешком пришибленый. Демьян планировал начать поход с середины апреля. Так он планировал сорвать селисам посевную, а, если получится, то заодно и их союзникам. По его плану часть литвинов числом до полутысячи во главе с самим Мингайло атаковала приграничные районы, хватала холопов и утаскивала к себе. Демьян же планировал за это время принять под руку последних аукшайтов и брать на щит главный град селисов – Селпулис. Но бросаться наобум не хотел, а потому заслал в к будущему ворогу нескольких изветников и сейчас обдумывал план быстрого взятия града с предельно малыми потерями.
Мингайло устроил селисам настоящий разгром. Те и помыслить не могли о весеннем набеге, а потому потери понесли громадные. Одних холопов литвины захватили более четырех сотен. Брали исключительно крепких мужей, могущих тяжело работать. Часть из них отправили работать на Туровские росчисти, остальных разобрали вои. Удалось прибрать к рукам и немалое количество зерна, скота и прочая, и прочая.
Узнав о потерях, старейшины ужаснулись. Получалось, что более четверти их соплеменников обречены на голодную смерть, а ведь этот набег будет далеко не последним. Те, что живут в пограничье, сами побегут к литвинам в холопы, лишь бы выжить. Да и Полоцк не спит, также чего-нить захочет охапить. О боярах Лисовинах и поминать нечего. Сказывают, аукшайты и литвины поголовно им подчинились и уж сами зубы на соседей вострят. О помощи союзников думать пока нечего. Пока не отсеются, не придут. Голодать зимой никто не захочет.
Тем временем боярин Демьян Лисовин нежно попрощался с непразной женой и выехал во главе двенадцати сотен воев по направлению к приграничью. Сквозь вражьи земли он прошел так быстро, что селисы даже опомниться не успели. Тем более русичи и сюзные им литвины никого не грабили, не жгли, в полон не имали. Лесовики лишь затылки чесали в изумлении: что за диво-дивное, что за чудо-чудное.
У Селпулиса Демьян выложил свой хитрый план. Литвины во главе с Янисом должны были неторопливо выехать из леса и, двигаясь вдоль реки, въехать во все трое ворот. Затем, дождавшись атаки русичей, споро их затворить перед носом беглецов из посада, а когда Демьян постучит во врата копьем – отворить их и впустить русичей вовнутрь. Воям же полагались следующие задания. Легкой коннице обложить округу и имать всех кто им встретится. Пехота должна была захватить посад, людей согнать в овины и там запереть накрепко. Основной массе кованной рати надлежало ворваться в ворота и первым делом брать детинец и семьи знати.
План прошел отлично. Бросившиеся на стены вои в суматохе не обратили внимания на замятню у ворот, лишь подивившись тому, как их, может излишне поспешно, затворили. Пока на глазах у ошарашенных горожан пешие русичи споро грабили посад, их конница маячила позади и никуда не ввязывалась. Пороков у врага не наблюдалось, лестниц также не было. Обычный грабительский поход. Так на стенах мыслили, пока вдруг конница не сорвалась с места. Казалось, вои готовятся пробить тяжелые ворота лишь одной силой копейного удара. Вдруг раздались отчаянные вопли – это на стенах узрели то, что врата открываются навстречу рвущимся русичам. В следующий миг конники вторглись в град и ринулись по улицам, сметая защитников. Селисы отчаянно отбивались, однако их дух был уже сломлен, а когда над детинцем заплескалось черное знамя с красным лисом, окончательно сдались.
Горожанам Крестильник предложил заплатить громадный выкуп, добровольно сдав все ценное. И предупредил, что ежели его вои доме найдут небольшой кусочек серебра, злата или меди, то прирежут не только хозяев, но их соседей. Естественно, все все сдали, многие даже ухоронки свои пооткрыли. А затем Демьян повелел выдать от каждой знатной семьи по парочке заложников, чтобы обеспечить своим воям безопасный отход. А ежели кто вместо себя слугу предложит, то тут же в Двине утопят десяток первых попавшихся людей из сословия виновного. Помирать просто так никому не хотелось. Заложники были отобраны и нападавшие мигом ушли. Селпулис был полностью разорен.
Когда же вернулись заложники, старейшины начали обдумывать планы мести. Тем более что враги уходя разграбили и сожгли, подобно огнедышащему дракону, все на своем пути, нахватав и холопов и появ еще добычи. Судя по услышанному, в этом же году планировались подобные же походы и против земгалов. Указывались даже конкретные городища – Ракте и Илене. Одним словом, необходимо было упредить соседей. Может даже получится и ответный поход организовать. С земгалами придут еще ливы и латгалы. Враг должен сам сполна ощутить горечь от ответного набега, да что там – от похода.
Однако посевная все же затянулась. Земгалы собрали ополчение и в течении трех недель ждали нападения. Однако затем все же им стало ясно, что селисам русичи подсунули «дезу» и были вынуждены вернуться к брошенным посевам. Тем временем Демьян кружил по землям аукшайтов, раздавая уроки об контроле пограничья и спешно возводя крепость в слиянии Няриса и Немана, которую Михаил решил назвать Вильно. Молодой боярин-воевода (по соотвествующему указу князя Туровского Изяслава Мстиславича) готовился к тяжелой кровопролитной войне. Роська сидел близ Городно, отстраивая новый городок – Неманск и заодно готовя к предстоящей войне людей тестя и нанятых им добровольцев. Дмитрия Мишка отправил контролировать постойку Вильно, а сам вплотную занялся вопросом разрушения союза ливов и латгалов. К первым соваться он посчитал делом бессмысленным, но вот с латгальским племенем ерсика можно и нужно было налаживать добрососедские взаимоотношения.
Он долго приглядывался к отдельным старейшинам, засылал к ним своих людей с предложением о мире и взаимовыгодной торговле. В конце концов в середине июля Михаилу наконе удалось договориться о встрече на нейтральной земле – в Полоцке. Встреча состоялась и был заключен ряд о торговле, особенно про обмен пушнины на хлеб. Интересантами боярина Лисовина выступили несколько знатных Полоцких бояр и видных купцов, которым вменялось подыскать амбары для поставляемого с юга зерна и привозимой ерсиками пушнины. Бояре обеспечивали охрану, а купцы доставку и хранение. Новинкой стало предложение организации временных торговых точек близ крупных поселений ерсика, безопасность которых обеспечивали уже сами местные родовые старейшины. Михаил Лисовин отводил себе роль организатора торга и контроль за своевременной поставкой зерна с юга. Обозы двигались по Днепру от Киева до Борисова или Клецка, а оттуда шли через Минск к Полоцку. Официально товары принадлежали Полоцким боярам, что позволяло обойти налоги в Полоцкую же казну. Купец заключал с боярином ряд и ни один мытник уже не мог подкопаться к перевозимым им пожиткам. Прибыль делили на десять частей, пять из которых получал боярин Лисовин, три бояре и две купцы. Дополнительно в карманах бояр оседало то, что должно было осесть в казне. Старейшины же при перепродаже зерна сородичам пользовались уже собственной наценкой. Однако мытники не отчаивались, готовясь драть три шкуры с иных купцов, не вовлеченных в договор, уже получивший название Полоцкий Хлебный.
Достаточно быстро к договору о торговле были вовлечены все роды ерсика, а также все атзеле, часть куокнесе, талава и идумея. Естественно, они решили плюнуть с высокой ели на договор с ливами, предпочитая сытый и выгодный мир войне с неясным результатом. Отдельные же старейшины даже призадумались о том, как бы им под руку боярина Лисовина встать, ведь тогда переплачивать за товары не придется да и соседи несколько раз хорошенечко поразмыслят, прежде чем решиться на агрессию. Вон селисы сходили в поход против аукшайтов и что? До сих пор зубы собирают, выбитые после ответного удара. А потом, селисы как бы не хорохорились, все одно пойдут на поклон к соседям. А хлеб-то вот он. Уже по Двине скоро будет свезен, лишь бы успешно продать его. Ну да ничего, покупателей уже хватает и еще появятся.
Только к середине осени под Ракте собралась союзная армия прибалтов. Такой силы они еще не собирали. В нее входило три тысячи селисов, две – ливов, полторы – куронов, две с половиной – земгалов. Всего собралось девять тысяч воев, готовых сразиться с безжалостными захватчиками.
Тем временем Мишка и Демьян спешно собирали свои силы. Демьян располагал тысячью превосходно обученных бойцов. Мишка с собой к Вильно привел восемьсот своих воев и еще четыреста охочих всадников боярской конницы из Полоцка, Слуцка и Клецка. Затем прибыл Янис и с ним полторы тысячи литвинов. За ним по Неману приплыли Роська (четыреста бойцов) и Свен (шестьсот воев). Приехал сам Корней во главе трех сотен ратнинцев к которым прилагалось двенадцать сотен лесовиков. И напоследок примчался княжич Юрий Ярославич во главе пятисот всадников боярской конницы из Пинска, Бреста и даже Городно. Кроме того собралось ополчение аукшайтов числом в четыре тысячи бойцов. Всего войско Лисовинов составило десять тысяч семьсот воев. Главным воеводой единогласно был избран... Демьян!
Демьян сразу же отдал приказы. Аукшайтам, живущим в ставшим опасным пограничье, немедленно уйти в леса вместе со всем добром. Врага тревожить беспрерывными налетами, уничтожать отставшие или отделившиеся отряды, на пути создавать засеки и завалы. Пусть враг тянется к Швинтошским кучугурам. Именно там, на голой песчаной местности, Демьян и планировал дать решающее сражение.
Прибалты, едва перейдя границу, были вынуждены считаться с крайне недружелюбным населением. Продвижение было крайне затруднено. А едва вои пересекли реку Швинтош, как на песчаных холмах узрели боярские знамена. Позиция у Демьяна была хороша. Пусть конница и увязала в песке, но им нужно было атаковать спускаясь вниз по склону, а пехота и вовсе выстроилась в линию, ощетинившись копьями. Прибалты же отметили то, воев у Демьяна было раза в полтора меньше (Корней с тысячей кованной рати сидел в стороне в засаде) и вои не выглядели уверенными (в центре позиции расположились слабовооруженные аукшайты, которым вменялось по сигналу отступить и даже побежать).
Вперед выехал кунигас ливов, знаменитый Анно из рода Сужи (Волки) и принялся выкликать поединщика русичей. Сам Анно был в превосходной нурманской броне и громадном тяжелом жеребце. В руках он держал тяжелое копье и массивный щит, а на поясе висел тяжелый боевой топор. На поединок с ним выехал сам Демьян Лисовин. На нем была легкая кольчуга и сидел он на своем быстром злобном жеребце, не менее знаменитом чем его хозяин. Демьян взял также щит, но от копья отказался, предпочтя ему любимый двуручный меч. Демьян выехал напротив своего противника на лужок с твердым дерном. Бой шел до смерти или тяжкой раны одного из противников. Миг и всадники бросили коней вскачь навстречу друг другу. Казалось, у Демьяна нет ни единого шанса в этом поединке, но он мчался вперед как стрела. Сшибка! Но в последний момент боярин Лисовин ловко вильнул в сторону и копье Анно лишь скользнуло по его щиту. В следующий миг Демьян бросил щит наземь и, лихо поворотив коня, оказался за спиной кунигаса ливов. Рывок и он уже преследует своего противника, занеся на головой меч для последующего сокрушительного удара. Анно понял, что повернуть и встретиться с Демьяном лицом к лицу он уже не успевает, а потому должен надеяться на быстроту своего коня. Со стороны русичей донеслось улюлюканье. Кунигас попытался, перевесив на спину щит, резко притормозить и пропустить Крестильника вперед, но тот уже был рядом и одним ударом смахнул Анно голову. Тело кунигаса не свалилось наземь, а продолжало сидеть в седле. Демьян, подняв вверх окровавленный меч, пустил коня шагом к своей ставке на центральном холме.
Битва началась. С двух сторон засвистели стрелы, прибалты лавиной ринулись на русичей. Аукшайты в центре держались совсем недолго и вскоре побежали. Прибалты глубоко вклинились в ряды русичей, когда вдруг сообразили о некоем подвохе. Но уже было поздно. По сингналу с двух сторон начали выстраиваться ряды воев с самострелами. Железный рой сыпался на врагов и косил их десятками и сотнями. Прибалты оказались в полукольце и начали отступать. Тут же снова проревел рог и нурманский клин двинулся вперед, яростно круша противников. Прибалты поняли, что проиграли и, наконец, побежали. Однако у самой реки на них налетел засадной отряд конницы в главе с Корнеем. Это был уже разгром. Тех, кому удалось уйти за реку, не преследовали. Русичи остановились и начали подсчитывать потери. Потери враг понес ужасные. Только убитыми они потеряли не менее четырех тысяч человек. Еще полторы тысячи, преимущественно раненные, были пленены. Погибли все кунигасы, кроме куршского, который попал в плен. На беглецов аукшайты устроили настоящую охоту. Из негостепреимных лесов сумели выбраться лишь чуть более трех тысяч человек.
Союзники потеряли убитыми шесть сотен (триста из них – аукшайты, что в центре стояли) да еще около двух тысяч человек получили ранения. А вот сразу после боя произошло вот что. Демьян прошел через ряды воев прямо к Михаилу и громогласно крикнул.
– По твоему плану, брат мой мы одержали славную победу!
Михаил попытался было возразить, но заметил в глазах Демьяна нечто... такое...
– Слава боярину Михаилу! – крикнул Демьян.
– Слава!!! – отозвались вои.
В следующий миг Демьян опустился на левое колено и, приложив правый кулак к сердцу, произнес.
– По твоему слову, мой господин!
К вящему изумлению Михаила, позу Демьяна приняли ВСЕ ВОИ, БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ! Даже дед опустился на колено, как ни тяжело ему было это сделать. Даже бояре полоцкие, слуцкие, пинские, туровские, минские, изяславские, борисовские, городненские, новогрудовские, брестские. Даже княжич Юрий Ярославич. Даже литвины и аукшайты. Все они ПРИЗНАЛИ ЕГО ВЛАСТЬ. Признали на поле боя, а после признают и в палатах. Начиналась новая эпоха в которую боярин Михаил Фролович Лисовин вступал с гордо поднятой головой.

Вильно, декабрь 1135 года.
– Ну что, братан, – Демьян хмуро разглядывал Михаила, задумчиво сидящего за столом. – Как тебе НАШИ доходы.
Михаил сразу понял, почему Демьян выделил это слово и тоскливо вздохнул.
– Сам видишь – зашиваемся. Казна пуста и пополнение вряд ли мы добудем. Сам посуди – крепости строй, храм в каждой из них обязательно, монастырь тоже, новый город одним кремником не ограничивается, ему тоже стены нужны. А на развитие ремесел сколько уходит, а на добрую дружину... Ох, дела! А еще налоги собери да в полном размере и в срок выплати. Сколько вбухиваем и ни у кого нет лишней куны! Иногда я сам себе задаю вопрос. Зачем стараемся? Для кого? Кто из потомков это одобрит?
– А что именно тебя смущает?
– Наследственность меня смущает, вот что! Мы же выше бояр не прыгнем, князья не позволят. А законным князем может только внук стать да и то рожденный от сына, а не от дочери. У иных князьков земель в разы меньше чем у нас, и все равно они выше по праву рождения.
– Хм-м. Вообще-то я бы на твоем месте стал окучивать какого нибудь князя, женил Костю на его дочери, после бы убрал всех явных конкурентов и, предварительно заручившись поддержкой вече, посадил внука на стол князем, а сам бы при нем оставался... м-м-м. А! Вспомнил. Ты как-то говорил – регентом. И все! Внук князь? Князь. Род при власти – при власти. Только княжеский род нам нужен захудалый и слабый, м-да.
Увидев задумчивое лицо братана, Демьян хмыкнул.
– Про Анну думаешь? И не надейся. Мономашичи сейчас очень сильны. Кое-где они потеряли, но кое-где и приобрели.
– Что есть то есть, – ответил Михаил. – Но времена ныне для всех будут тяжелые.
Боярин Федор, доселе мирно дремавший в уголке горницы, неожиданно встал и подсел к столу.
– Итак, что мы имеем. Мономашичи сейчас занимают центровое положение. Вячеслав сидит в Турове, его старший брат Ярополк – Великий князь Киевский. Их сводные братья Юрий в Суздале и Андрей в Переяславле. А есть еще сыновья покойного Мстислава – Изяслав Волынский, Всеволод Новгородский, Святополк Псковский и Ростислав Смоленский. Из них наиболее опасны первый и последний. Всеволод и Святополк годятся братьям лишь в качестве подручников, не больше. Очень сильны сейчас Святославичи. Всеволод Черниговский одержал победу в войне с Киевом и вернул Курск и Посеймье. После смерти Ярополка он главный претендент. Его поддержит братан Владимир Давыдович Новгород-Северский. Ему по листвице в случае удачи Всеволода черниговский стол достанется. А еще есть братья Всеволода – Игорь и Святослав. Им тоже скоро должны что-то дать. Муром сам по себе, но нам он не интересен – слишком далеко. Правят там сыновья Ярослава Святославича – Юрий в Муроме, Святослав в Рязани и Ростислав в Пронске.
Помолчав, испив квасу, а заодно дав собеседникам переварить услышанное, боярин Федор продолжил.
– Есть еще один сильный князь – Владимирко Перемышльский. Он тоже сейчас силы копит. Заодно он заручился поддержкой своих братанов, кои детей не имеют – Ивана Галицкого и Григория Теребовльского, а также племянника Ивана Звенигородского. Вот и получается, что нам выбирать надо между Городно и Полоцком. В пользу Полоцка говорит то, что его князья с остальной Русью родством не связаны. Василько сидит на полоцком столе, его сын Всеслав в Витебске. Но не за горами возвращение из Византии и остальных потомков Всеслава Колдуна. Это Рогволд Друцкий с сыном, а также Глебовичи – Ростислав, Володарь и Всеволод. С другой стороны у нас имеется Городно, где сидит последний представитель Игоревичей – Всеволодко Давыдович с сыновьями Борисом и Мстиславом. Его жена Агафья – дочь Владимира Мономаха. Они Мономашичам в рот смотрят. Есть, по слухам, еще и родной брат Всеволодка – Игорь, но где он сейчас доподлинно неизвестно.
– В общем политическая стуация на Руси порядком ясна, – шумно выдохнул Михаил. – Однако к князьям так просто не подступишься. Просто никак.
– А что, если подлог? – поинтересовался Демьян. – Скажем, мы будем проталкивать княжича Юрия в удельные князья, да в тот же Пинск, к примеру. А он состряпает бумажку от имени своего отца – де-тот признал тебя, Михайла, своим младшим сыном. Сделал такой подарочек другу детства. И станешь ты князем-подручником у Юрия. Потом мы женим Юрку на дочке Городненского или Полоцкого князя и мало-помалу отберем для него этот стол. А после его естественной смерти твой Костя станет законным князем, ибо по листвице он старший. Затем мы уберем всех наших явных конкурентов и будем править собственным княжеством.
Закончив этот монолог Демьян обратил внимание на то, что Михаил и Федор смотрят на него широко раскрыв рты. Сам Михаил был просто потрясен Демьяном. И ведь придумал же!
– Хорошо то хорошо, – вздохнул Федор. – А ежели Юрка откажется.
– А мы должны сделать наши условия такими чтобы он не смог отказаться, – подхватил Михаил. – У меня для такого случая морковка давно имеется. Он почему не женат до сих пор? Да потому что на него ни одна княжна не посмотрит, даже многим боярам он сейчас не ровня. Кто Юрка сейчас? Княжич на кормлении. Нахлебник, одним словом. Своим детям ему то и оставить будет нечего. А по нашему плану он должен стать поначалу удельным, а после и независимым князем. Согласится, выбора то у него никакого нет.
– Теперь по поводу веры – усмехнулся боярин Федор. – Есть одна большая закавыка. Местные уже несколько смешали истинное православие с язычеством и получается весьма престранная смесь. Посему нам надобно разбавить их твердыми христианами православного толка. Где таких взять? Да это очень просто! Купить! Да-да дорогие мои, вы не ослышались, именно купить. Расплачиваться придется натуральным товаром. Это холопы из-под Киева, Смоленска, Чернигова, Переяславля. Переселять их сюда надо как отдельными семьями, так и целыми деревнями. Будем принимать и беглых, отправляя их в глубь лесов. А ну, пускай их там сыщут. Условие одно – все как есть должны быть христиане, богобоязненные и крепкие верой.
– Можно для поселений принимать беглецов из-за моря. Тех же полабских славян, – заметил Михаил. – Да, они в большинстве своем язычники, но получить безопасность для дома и детей в обмен на смену веры – думаю, невелика плата. Тем более, что многие так и делают.
– И нурманов тоже, – вмешался Демьян. – Причем не воевать, а жить. Сейчас таких как Свен там полно. Им вопрос о вере ребром ставить не будем, пока. Понемногу сами втянутся. Но принимать их уже можно. И еще. Мне Свен поведал, что, по слухам, далеко на севере, в земле суоми, именуемой Танкаваара, давным-давно добывали золото. Надо бы снарядить туда поисковую экспедицию с нашими рудознатцами. Как знать, может что из того и выйдет. Есть золото и серебро в Свеарике в рудниках Фалин-горы. Есть серебрянные рудники в Чехии, Саксонии, Норвегии, есть и в Византии. Но нам они все недоступны. Посему пойдем к суоми. Если не найдем золота, то хоть меха закупим в обход Новгорода. Путь туда долог и опасен. Но злато нам нужно.
– Быть по сему, – Михаил поднялся на ноги. – Собирай охотников, братан. Сегодня же мы решили новое направление нашей политики. Будем готовиться к созданию собственного княжества.

За прошлые три года Лисовины стали еще сильнее. Правда, не обошлось без комков. Так, в 1136 году на северные земли совершили набег ливы и латгалы. Демьян наведался к нехорошим соседям через месяц и устроил талава кровавую баню. В том же году в состав боярских владений влились северо-западные ерсика и все атзеле. В связи с этим в пограничье появились деревянные крепости на месте наиболее важных городков. Наместниками стали местные старейшины, естественно те, которые поспешили принять христианство.
Одновременно Михаил своими обещаниями различных союзов так запутал земгалов, что там едва не началась гражданская война. Как итог – к 1137 году в состав боярских земель влились земгальские племена дуобе, тярвете и спарияне. До исполнения заветной мечты – выхода на Балтику оставались считанные версты. В следующем году еще весной покорились Лисовинам идумеи. Планируемый поход на восток куронов и куршей остановили слухи о появившемся в Шауляе Демьяне. А перед самым ледоставом вернулись три ладьи из «золотой экспедиции». Они привезли большие запасы мехов и сообщили, что суоми согласны торговать. Михаил возликовал: ведь походников считали безвести сгинувшими, а тут такой успех.
Выяснилось, что суоми о земле Танкаваара и слыхом не слыхивали, товары менять соглашались не сразу, таились, глядели настороженно. Еще бы! Столько жить рядом с безжалостными соседями и теперь к ним чуть ли не впервые идут не грабить, а торговать. Но походники все же сумели растопить лед недоверия и добрались до самой северной части Балтики. Там им, затертыми льдами, пришлось вытащить ладьи на берег и зазимовать. Шкуры у местных они брали чуть ли не даром. За зиму был построен небольшой укрепленный городок, который назвали по местному – Лулео. Весной все же решились пойти в глубь страны, взяв местных проводников. После долгих мытарств они добрались до заветной Танкаваара. Золото нашли почти сразу же и, притом, много. Возвращались долго и с тяжелым грузом. Добравшись, они решили первым заходом отвезти пушнину и небольшую часть золота. А весной корабелы должны были возвратиться с большой партией рабочих и купцов. Лулео должен был стать крепостью, куда бы суоми и лапландцы ездили торговать. Туда же из приисков свозили бы и злато для последующей его переправки в Вильно. И весной 1138 года из Немана вышел целый караван судов числом в десять ладей. Они везли хлеб и железо, инструменты и рабочих. Шли торговать и обогащаться. Старшим Михаил решил послать младшего брата Семена.
Сам же он зимой 1138 года из рук Великого князя Ярополка получил чин Великого боярина. Податей боярин поставлял немало и с каждым годом увеличивал их число, что позволяло Ярополку собирать большую армию для войны с Черниговом. Воев боярин не давал, ибо постоянно примучивал язычников и его дружина покоя никогда не знала.
Первый караван прибыл уже в середине лета. На пяти ладьях привезли целую кучу мехов и оставшуюся часть злата, чему боярин Михаил был очень рад. Тем временем он сумел привести под свою руку последних земгалов, ливов и латгалов. Теперь суда могли двигаться к Двине. Однако эта порожистая река его как-то не привлекала, хоть и место для строительства нового града было выгодным. Но все равно вскоре начали подниматься валы и стены новых городов: в устье небольшой речушки Рига поднялся Двинск, у самого входа в реку строили Ливен, на берегу самого моря в маленькой бухточке запланировали возвести еще один каменный град – Куронск.
Были планы относительно создания епископата, но тут Михаил решил обождать. Не то будут лезть не в свое дело жадные к богатству и власти церковные иерархи. А так, пока Полоцк собачится с Туровом, а Клецк, Вильно, Городно и Минск занимают выжидательные позиции, можно о церковных делах не беспокоиться. Да что там! Между прочим, за прошлый год церковная десятина вовсе не была выплачена, так как в Киеве не разобрались о том, кто ее должен взымать. Да и ранее Михаил ее не стремился платить, тратясь на церкви и монастыри. Нынешний митрополит Михаил I все пытается князей между собой примирить, епископаты в Смоленске и Переяславе утверждает, а на северо-запад у него времени просто нет.
С Юрием уже удалось договориться быстро, требуемая бумажка была уже давно написана и даже брачный договор удалось состряпать. В роли потенциальной невесты была выбрана дочь Всеволодка Городенского Анна. По его условиям, княжич Юрий должен был обзавестись собственным уделом не позднее лета 1142 года. Правда князь очень опасался того, что в противном случае воевода Демьян Лисовин будет Городно на щит брать и негласно обещал посильную помощь. Однако сей договор должен был признать легитимным Великий князь Киевский, а на нынешнего надежды не было. Пока ждали смены князя и заодно окучивали Вячеслава Владимировича, так как именно он был по листвице следующим претендентом на киевский стол.
Демьян уже готовился к походу против эстов и собирал союзников среди ливов и латгалов. Аукшайты и литвины уже сами себя прозывали русичами. Михаил понимал, что братан жаждет реванша за неудачный весенний поход против жемайтов. Тогда, как назло, начались обильные дожди и поход не состоялся. Однако от жемайтов откололись кеклисы, а на юге влились и терзаемые пруссами галинды. Именно пруссов Демьян и рассчитывал проучить, однако непогода сорвала все военные планы. Утешало лишь то, что пруссы тоже отказались от набега. Сейчас на границе с мазовией Дмитрий возводил крепость Бужск. И хоть до реки Буг было довольно далеко, было ясно, что лишь только русичи освободятся от усмирения язычников, так и направятся к соседям, причем далеко не с мирными намерениями.
Однако чин Великого боярина был по сути приравнен к титулу удельного князя и Михаил его собирался использовать на полную катушку. Так он поощрил своих ближников боярскими званиями и соответствующими пожалованиями: Василию-Роське – Неманск с солидной округой, Дмитрию Шауляй с двумя десятками деревенек, Демьяну (не чин, так земли) Михаил пожаловал город Борисов со всей округой, Янису – Литвинов, Свену – Двинск. Боярами же стали и крупные местные вожди, уже зарекомендовавшие себя сторонниками новой власти. Князь Вячеслав Владимирович лишь подмахнул пожалования совершенно не читая.
А сейчас Михаил раздумывал о весьма престранной штуке – Судьбе. Кто из его ближников сумел подняться на самый верх. Он сам да Демьян и, отчасти, Роська и Дмитрий. Остальные же… Кузьма взял девушку из Пресопницы, ничего ему то не дало, остался старшим в Михайловске. Матвей женился на лекарке из глубин Погорынья, аналогично Кузьме ничего не добился и вскоре где-то сгинул в лесах Волыни. Жив ли он, нет, Михаила то не заботило. Артемий женился на дворянке из Турова. Живет сейчас в Берестье. Пусть. Там тоже приглян нужон. Никола жену взял из Пинска, стал богатым купцом, совсем недавно перебрался жить в Полоцк. Зря он так, наверное. На воинской стезе он бы мог вырасти еще выше, но увы. Петька поступил наиболее умно. Женился на боярышне. Нашел сыну Никифор младшую дочь из захудалого, даже обнищавшего рода. Поселился он в Киеве, новости посылает самые точные. Михаилу известно доподлинно что какой-либо князь, боярин, купец, воевода, или там, посол, дружинник где-то что-то сказал, так купец второй гильдии Петр Никифорыч менее чем за сутки о том знать будет.
Со стороны сестер? Ну тут были вопросы. От Машки никакой помощи не было. Пока. Ейный муж уже возглавил свиту Юрия Ярославича. В виду грядущего сие было достаточно неплохо. Евлампию тоже выдали замуж. Выбранный для сей благородной цели полоцкий боярин был из самых родовитых. И пусть разница в возрасте никого не пугала (шестнадцать невесте и сорок два жениху), но сей боярин Михаилу был крайне важен, а посему его срочно потребовалось привлечь на свою сторону. Анька? Мд-а-а-а. Став невесткой князя Туровского девка сильно поумнела и остепенилась. Вот только овдовела слишком рано. Тезка умер в далеком 1130 году, оставив жене лишь трехмесячного сына Владимира. Мальчишку дядюшка (тут боярин ядовито усмехнулся) приветил, но дальше дело не пошло. Причины были. Сестричка потребовала доли от прибалтийского пирога в пользу племянника, но наткнулась на весьма уклончивый ответ: может быть потом, не сейчас. Когда он стал Великим боярином, то заявил сестре следующее: «Подарки я такие дарить не могу, проси у тестя». В глазах Михаила ответ был настоящей издевкой. Реально князю подчинялись лишь окрестности Турова и Слуцка. Пинск и Брест были посадничьими городами, чуть ли не с самоуправлением, а про территорию, принадлежащую Великому боярину, даже вспоминать не хотелось.
Однако скоро близится смена правящей власти и в Прибалтике. Смерть Великого князя? Нет, абсолютно не помешала, даже наоборот, помогла. Добиться признания бумаги об усыновлении себя любимого Ярославом Святополчичем у Вячеслава Владимировича удалось быстро. Только он покинул Киев через два месяца после смерти брата. Михаил целовал крест Всеволоду Ольжичу на верность, но с бумагой пока не сунулся. Рано. Пусть князюшка устроится на новом месте, Юрку в князья пропихнем, а там...
Неделю назад из похода воротился Демьян. Эсты, наверное, до сих пор мертвецов хоронят. Было такое ощущение, что вернулся лихой 1126 год, когда братан впервые показал зубы. По слухам число убитых эстов около десяти тысяч. Демьян запустил в глубь территории эстов летучие отряды, а сам таился в пограничье. Эсты собрали силы, погнались за грабителями и... влетели в страшную западню. Из «котла» сумел выскочить каждый десятый, не больше, прочие полегли. Пленных Демьян велел не брать. Эсты уже сейчас, видимо, спешно соображают о том, что им нужно первее всего. Дружить с Лисовинам можно, но КАК после такой бойни-то? Михаил тут тихо засмеялся. Демьян снова что-то против эстов планирует, но года через два. На очереди же жемайты и пруссы.
Семен неожиданно добавил головной боли. Женили его на одной из внучек Луки Говоруна. Но женка померла родами, оставив сиротой дочь. Сдав девчонку на воспитание родной бабке брат заявился в Вильно к Михаилу и потребовал услать его хоть к черту на рога, лишь бы боль позабылась. Ну Михаил и послал его в Лулео посмотреть на крепость хозяйским взглядом. Вроде бы помогло, так теперь новая напасть. Во время бури одна из ладей получила повреждение и сильно замедлила ход. Надо же было, чтобы пришлые норвежцы попытались ее захватить. Хорошо хоть подмога вовремя подоспела. Тем более что именно та ладья везла золото. Врагов всех перебили, а вот та принцесска уцелела. Поначалу было все в порядке, боярин был даже на возможную свадьбу согласен, а затем началось. Как назло, Мойра оказалась ревностной католичкой и начала уже к тому и Сеньку приобщать. Он ей и католического священника достал, и костел пообещал построить. Алексей с матерью тем часом воротились в Туров и околпачить новоявленного отступника никто не мог. Михаил чуть ли не весь год провел мечась между Святоградом и Полоцком. Демьян и Дмитрий обустраивали земли судавов и галиндов. Когда Михаил прознал о брате, то жутко разозлился. Однако Демьян навестил Вильно и устроил братану жуткий разгон, отца Доминика послал нести слово божье пруссам (казнил в рассрочку). Пруссы католиков жгли постоянно. Православных священников привечали значительно лучше – еще бы, боевые монахи способны быстро добиться уважения к своей скромной персоне. Когда святой отец голыми руками раскидает пяток противников, у язычников к такому и уважение появится, и выслушают внимательно.
Ну а католики до такого еще не додумались. Поэтому их отправляют на костер (у слабого человека не может быть сильной веры – народная мудрость пруссов), причем незамедлительно. Дмитрий уже успел тесно «законтачить» с кунигасом племени сасна, даже стал ему крестным отцом.

Пограничье земель эстов, осень 1139 года.
Демьян осмотрелся. Вокруг был густой лес, яственно ощущалась сырость. Он покосился на двух латгальских кунигасов, явно копировавших его позу, и еле заметно усмехнулся. Десять дней назад он перешел пограничье во главе шеститысячного отряда и скрылся в густом чернолесье. Еще один отряд под командованием Яниса сейчас мчался в глубь земель эстов. За их спиной пылали селища, лежали трупы тех, кто пытался оказатьхоть какое-либо сопротивление. Демьян пришел в эти земли отнюдь с целью не стандартного набега, нет, он планировал выманить основные силы эстов себе навстречу и наголову их разбить. Тогда старейшины небось посговорчивее станут, когда поймут о неизбежности нового похода.
Вскоре пришло донесение о том, что Янис успешно откатился назад, притом с неплохой добычей. За ним прут основные силы эстов числом тысяч в десять. Сейчас они уже на правом берегу реки Гауя. Но это еще не все. Есть еще один отряд, вооружен плохо, приближается со стороны Перновского залива. Должен вскоре пройти по старой тропе, уходящей в глубокий и широкий овраг.
– Отлично! Мы его должны уничтожить полностью. Помните, никто не должен уйти, не должен просто выжить. Действуем по ранее намеченному плану.
Едва последний эст вошел в овраг как проревел рог. Отовсюду на ополченцев посыпался дождь смерти. Вот часть вроде бы успела приблизиться к спасительной чаще, но навстречу летят копья, а вои с диким ревом атакуют, нещадно разя мечами. Эсты пытаются укрыться под корягами, среди трупов, в кустах, но смерть настигает их и там. На всю битву, да что там – бойню, ушло не более часа. Еще столько же победители собирали добычу и вырезали из тел болты и стрелы. Затем походники втянулись обратно в чернолесье оставив за собой три с половиной тысячи мертвецов.
Эсты реку переходить не торопились. Во-первых Янис расположился на противоположном берегу да к нему примкнуло до полутора тысяч ополчения. А во-вторых был слух что сюда идет сам Великий боярин Виленский Михаил Лисовин ведя с собой двадцать тысяч воев. Слухи слухами и остались. Михаил и Демьян к походу целый год готовились и войну информационную тоже активно проводили.
Демьян на лагерь эстов навалился под утро. Сняв часовых, вои двинулись прямо через лагерь напрямик. Двигались молча, только эстов резали беспрерывно. Те поняли что произошло не сразу и побежали лишь только тогда когда сообразили, что напал не Янис, а сам Крестильник. Демьн прошел через весь лагерь и спокойно перешел реку. Сзади доносился отчаянный вой. Убитых не считали, но по слухам эсты потеряли только убитыми свыше шести тысяч воев. Демьян обошелся без потерь. Разделив добычу, он распрощался с весьма довольными латгалами и ливами, свою поручил отвезти Янису, а сам двинулся к Полоцку выполнять еще один замысел Михаила про подрыв авторитета князя полоцкого Василька Святославича и укреплению собственных позиций.
После разгрома татей, орудовавших в непосредственной близости от Полоцка, Демьян отправился к Стрежеву. Этот городок ранее входил в Борисовский удел, а когда городок Борисов отшел Лисовинам остался как бы и ничьим. Нет-нет, он остался в пределах Полоцкого княжества, но его тиуны пытались собирать подати с деревень вплоть до Борисова. Борисовкие в свою очередь хаживали до самого Стрежева. Сколько они уже раз дрались между собой – не счесть. Но вот Михаилу такой расклад не нравился совершенно. Ему, а равно и Демьяну, приходилось постоянно платить виру за увечья и обиды противникам, а те затем только больше наглели. Попытка договориться с князем Васильком ничего не дала. Тот в последнее время сильно возгордился и начал наглеть сам. Однако самостоятельно справиться с татями прямо под стольным градом никак не мог.
Появление в Полоцке Демьяна, идущего из сверхудачного похода против эстов, было расценено как издевательство. Но с ним шла вся Железная Гвардия числом в три тысячи воев. Демьян тут же отправился в новый поход – на татей. Из лихолесья, где те укрывались, воевода вымел их железной метлой, а часть пленников передал в руки князю. Сам отправлся домой к уже родному Изяславлю, но по дороге заглянул в Стрежев, изгнал оттуда посадника и тиунов и вовсеуслышанье объявил, что городок, пожалуй, отойдет к Турову, ежели князь Василько останется глух к умным людям. В случае войны он, воевода Лисовин, оставит от Стрежева одни угольки.
Тем временем Евлампия уже с полгода пилила своего мужа Полоцкого боярина Тихомира, что тот совершенно не заботится о семье. Что с тех трех деревенек, недавно пожалованных князем бортей, да хорошего дома в Полоцке у мужа прибытку нет. Вот ежели бы он получил в кормление какой-нибудь городок, тогда цены бы ему не было. Все это делалось потихоньку в ненавязчивой форме, но как известно капля камень точит. Боярин Тихомир и сам стал подумывать о том, что ему существующего маловато будет. А хитрая супруга тут же намекнула, что, мол, ее братан Демьян постоянно с князем Васильком сутяжится из-за деревенек между Борисовом и Стрежевом. Нешто он бы своему родичу не уступил, кабы тот в Стрежеве посадником сел. А то ведь в Стрежеве, по слухам, посадник даже и не боярин вовсе, а это уже позор. А вот Тихомир был бы там в самый раз. Боярин, умный, богатый, родовитый, а теперь и честь ему была великая.
И ведь добилась своего. Боярин подоспел с прошением о решении вопроса о Стрежеве, в тот момент, когда князь в сердцах соображал воевать ему с Лисовинами или нет. Еще неизвестно как Великий князь Киевский Всеволод Ольгович на сие посмотрит. Василько то против него воевал, Мономашичей поддерживал, а Великий боярин Виленский Михаил Лисовин князю крест целовал на верность. А ну как сгонит Всеволод Василька с Полоцка, а заместо своего брата Святослава посадит. Или братана Изяслава. Да и сама война будет очень тяжела. Воевода Демьян гоняет всю языческую Прибалтику так, что только клочья во все стороны летят. А сколько тысяч воев придет из Вильно на подмогу неизвестно. Может в Полоцке и удастся отсидеться, но Стрежев будет потерян наверняка. А на Ладыжеск зубы вострит Ростислав Смоленский. Нешто он такой шанс упустит. А там еще чего доброго и до Друцка дело дойдет. И тут вдруг нарисовался Тихомир с прошением. Князь очень тому возрадовался и пожаловал боярина. Только потом, уже несколько запоздало, стал догадываться, что боярин Тихомир мог быть и в сговоре с Лисовинами, опять же он им зять. Но на попятный уже не пойдешь. Не поймут, особенно Лисовины.
Но власть усилять надобно. И тут решил Василько, что пора из Византии ссыльных князей возвращать. И начинать нужно с братана Рогволда Друцкого. Вот пусть себе Друцк и забирает. По листвице опять же ему на Полоцк после Василька садиться. Так что помощь нужна.