Закончил я смену, отнес в кадры заявление об увольнении по собственному желанию и домой заторопился — свидание ожидать.  Побритый, в белой рубашке, вишневом галстуке с подарком, заказанном на elite-life.ru без четверти десять в окно выглядываю:

— Здорово! — Ее братишка меня приветствует.— Смотри, Костюков пришел.

Действительно, у стены дома, где вечерело быстрее, стоял парень в мятом плаще и поджидал кого-то.

— Сестра его коллекцию из белого стекла разбила, она думала, по разводу ей половина будет, а у Костюкова специальная бумага, он ведь художник.

— Из фарфора? — спрашиваю.

— Во-во, только прилагательное перед этим фарфором нерусское. Ему тысячи за него в музее предлагали, а он не хотел...

— Саксонский, севрский?

— Вроде так...

Моя женщина вышла из подъезда, и они встретились. Я думал, парень ударит ее, но Костюков опустил руку, и тут она сама влепила ему ладошкой по щеке. Он сжался и пошел со двора, а женщина догоняла его, кричала хрипло и цеплялась за мятый плащ...

Я закрыл окно наглухо, как раньше. Плюхнулся в чем есть в кровать, закрыл глаза, и все вернулось. Брожу я по милым думам своим, смотрюсь в них, как в зеркало, только показывает оно меня лучше, чем в жизни. Благодать...

Начинались мечты мои одинаково: большой чистый дом, где вещи вроде бы и служат вещами, но красива каждая и приятна сама по себе. Не потому, что дорого стоит и в магазине не достать, не потому, что сидеть на ней удобно, а просто — чистая и прекрасная вещь... И начинают заполнять это место всякие бесполезные люди, а среди них я — по прозвищу «Порченый»...