Сотник. книга 1 часть 2

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 15:37 | Сообщение # 1

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Глава 1.
Сентябрь 1125 года. Полесье.

Лес… нет, это было не просто пространство, покрытое растительностью, это был ЛЕС – огромное, подавляюще могучее живое существо, мудрое какой-то своей, непостижимой для человеческого разума мудростью, беспощадное своими, им же порожденными и им же соблюдаемыми законами, спокойно-равнодушное отсутствием кого-либо или чего-либо, способного сколь-нибудь заметно поколебать или изменить предписанное его законами течение событий. Что ему было до нескольких десятков людей, воображающих, что они идут через лес, а на самом деле поглощенных ЛЕСОМ без всякой гарантии того, что когда-нибудь они будут им отпущены? Не смогут понять и подчиниться его законам – никогда и никуда из чащи не выйдут, а поймут и подчинятся – может быть и выйдут, а может быть нет. ЛЕСУ, для того, чтобы сбылось либо первое, либо второе, даже не потребуется обращать внимание на еще одну кучку людишек, затерявшуюся на его просторах – все свершится само, в потоке событий, который перетекал из бесконечности в бесконечность до появления людей и который будет так же перетекать после их исчезновения.
«Вот так, сэр Майкл, и можете теперь засунуть себе в любое место по вашему выбору снисходительное презрение к невежественным предкам, в первобытной дикости своей, обожествлявших явления природы. Туда же, кстати сказать, можете засунуть и ваши высокоумные рассуждения об адекватности христианства имеющим место историческим тенденциям. Что здесь делать христианскому богу? Рассказывать ЛЕСУ о том, что он создан в один из шести дней сотворения мира? Это ему-то, существовавшему за миллионы лет до появления богов, ибо без человека их не существует? Даже не смешно, сэр. Пугать ураганом, потопом, пожаром? Ну, вот вам последствия очень и очень неслабого пожара. На какие мысли наводит?».
Мишка обвел взглядом раскинувшееся до самого горизонта пространство пожарища. Недавнего – прошло не больше пары лет. Пни непривычной формы, обугленные стволы, по большей части лежащие на земле, но иногда сохранившие вертикальное положение… Все уже почти скрыто молодой порослью, и как-то, само собой, появляется убеждение, что это вовсе не место трагедии, порожденной «буйством огненной стихии», а росчисть. Не человеческая – под пашню и посев, а естественная, такая, какая в общем-то, и должна появляться в процессе обновления, порождающем бессмертие через смерть – через смену поколений.
«На философствование потянуло, сэр? Не смущайтесь – нормальная реакция интеллекта на осознание собственной ничтожности в беспредельности бытия. Вот так задумаешься, проанализируешь, сделаешь выводы, пусть даже и самые идиотские, глядишь и ты уже не тварь дрожащая, а мудрый, все понимающий сторонний наблюдатель – вроде бы и полегчало. Как говорится, «если вы не можете изменить ситуацию – измените свое отношение к ней». А еще: «если насилие неизбежно – расслабьтесь и…» гм… да, с получением удовольствия в предложенных обстоятельствах, как-то того… сомнительно».
Младшая дружина Погорынского войска под водительством сотника Михаила и десятника Старшей дружины Егора шла через Полесские чащобы в сторону Городненских земель. Мишке и его отрокам не довелось принять участие в снятии осады с города Пинска. Вместо этого, волей воеводы Погорынского Корнея Агеича они были отправлены почти «туда, не знаю куда», чтобы добыть «то, не знаю что». «Почти», потому что место назначения было, все-таки известно, если не Мишке с Егором, то хотя бы проводникам, ведшим их через лес, а добыча… добыча, конечно, была, но взять ее имеющимися силами представлялось делом совершенно невозможным.

* * *

Корней со своим войском прибыл к Пинску в оговоренные сроки, но зол он при этом был так… Мишка своего деда в подобном состоянии еще никогда не видел – на щеках (даже под бородой заметно) ходят желваки, в глазах совершенно очевидное желание кого-нибудь убить, но ни крика, ни ругани, ни придирок, распоряжается короткими рубленными фразами, других выслушивает, с трудом сдерживаясь, чтобы не отмахнуться от всякой ерунды, с которой к нему лезут... На совместный доклад Мишки и Егора Корней не отозвался ни хулой, ни похвалой – просто принял к сведению и приказал готовиться к дальнему походу по суше.
Причины такого состояния воеводы разъяснил Лука Говорун, тоже пребывающий отнюдь не в радужном настроении, а потому, изъяснявшийся на редкость кратко и без отклонений от главной темы. Первая неприятность случилась почти сразу после переправы на левый берег Припяти – Полесское боярство главенство воеводы Корнея над собой не признало. В общем-то, ничего удивительного в этом не было – кто такой для них воевода Погорынский, если они уже давно привыкли иметь дело не с Туровом, а с Пинском, да не с князем (что Туровским, что с Пинским) а с посадником великого князя Киевского?
Хуже было другое – объединенной дружины Полесского боярства (уже исполчившегося ввиду угрозы от Полоцкого войска) Погорынцы даже не увидели. Просто явились к Корнею двое бояр с наглыми рожами и заявили, что раз уж он упустил ляхов с добычей на своем берегу, то теперь ими займутся те, по чтим землям злодеи уходят. Корнею же предложили отправляться к осажденному Пинску, пообещав догнать его по дороге, после того, как разберутся с ляхами.
Корней попытался было объясниться с «коллегами» по-доброму, но надолго его не хватило, и разговор закончился руганью и хватанием за рукояти мечей, что, по всей видимости, Полесских бояр вполне устроило – не придется ни с кем делиться обитой у ляхов добычей. С тем и расстались: Корней – в ярости, бояре – довольные собой. Побушевав некоторое время, Корней плюнул и прервал переправу своих людей через Припять. Удобной дороги к Пинску по левому берегу не было, сплошные болота, да чащобы. Как и откуда сюда – устью Ясельды – выбрались Полесские бояре со своими дружинами было совершенно непонятно, но они были на своей земле, где знали каждую тропку.
Ляхи, надо понимать, собирались идти вовсе не к Пинску, а подниматься вверх по Ясельде, а потом, при полном попустительстве князя Городненского, через переволок в Нарев. А по Нареву они уже совершенно спокойно сплавлялись в свои земли. Впрочем, все это было лишь предположениями – совсем уж без отвлечения от основной темы Лука Говорун обойтись не мог.
После того, как Корней немного поостыл и собрал на Совет десятников, коллективным разумом решено было все же оставить на левом берегу Припяти Давил-городских охочих людей во главе с Алексеем. Раз уж они в полном составе переправились, то пусть и проследят, что у Полессцев получится. Ну не могло у полесских бояр быть много народу – места здесь были совсем слабо заселенные. Ляхи же, сумевшие уйти с добычей за Припять были отнюдь не мальчиками для битья, да и князь Городненский со своей дружиной где-то здесь мог обретаться. В общем, единственной надеждой на удачу для полессцев было застать ляхов при погрузке добычи на ладьи, что могли ждать их на Ясельде. А может быть, они и вовсе собирались, дождавшись, когда ладьи уйдут, отбить только стадо и ту часть полона, которая пойдет берегом Ясельды.
Так это было или не так, выяснить не удалось. Не пожелавшие принять помощь Погорынцев бояре схлестнулись с противником до того, как тот добрался до ожидавших его ладей. То ли сами погорячились, то ли в засаду угодили – бог весть. Когда Алексей с сотней охочих людей прибыл на «место действия», ляхи и городненцы уже прижали «горячих Полесских парней» к болоту и приступили к заключительному акту драмы – добиванию деморализованного и дезорганизованного противника. Были ли к тому времени еще живы те двое с наглыми рожами, неизвестно, но если и были, то выбор им предстоял небогатый – либо быть убитым, либо утонуть в трясине. Ну не любят люди, независимо от национальной или конфессиональной принадлежности, когда у них пытаются отнять доставшуюся с такими трудами и опасностями добычу! Нервничают, в драку лезут, могут и убить ненароком. Или вполне преднамеренно.
Алексей со своими людьми в побоище, очертя голову, кидаться не стал, и выручать Полесских союзников не торопился. Дождался нужного времени, выбрал нужное место и врезал так, что от полного разгрома противника спасли только резвость да сгустившиеся сумерки. Вроде бы и победа: враг обращен в бегство, поле боя осталось за Туровцами, заприпятские наглецы посрамлены, но спасены, хотя и не все – заметно меньше половины. Но победа победе рознь.
Сначала преследовать ляхов и городненцев было нельзя из-за наступившей темноты, потом, на следующий день, потому, что охочие люди занялись мародерством на поле боя, предварительно поскандалив с Полесским воинством, тоже пожелавшим помародерничать. Не позволили – скажите, мол, спасибо, что живы остались, а о том, что Христос велел делиться, раньше думать надо было, когда все себе захапать вознамерились. Скандал, с разной степенью интенсивности (порой чуть до оружия не доходило) возобновлялся и затихал на протяжении почти всего дня – у полессцев среди убитых оказалось довольно много родственников, и смотреть, как давидгородские «добровольцы» обирают их трупы, было нестерпимо.
Потом хоронили убитых – своих и чужих в одной братской могиле, христиане, все-таки. И опять скандалы – кто-то из Полессцев захотел увезти тела погибших родственников домой. Потом, на ночь глядя, уже никуда не пошли, снова заночевали. На утро новый скандал – подавленные всем произошедшим полессцы вознамерились расползтись по домам и под Пинск идти не желали ни в какую.
Алексей от всего этого совершенно озверел: идти в погоню за ляхами и городненцами – время упущено, надо торопиться на соединение с Корнеем, а тут еще спасенные наглецы кочевряжатся. Приказал окружить выживших полессцев (опять прижали тех к болоту) и разъяснил, что уходить могут только раненые, а те, кто уцелел, но к Пинску идти не желают – мертвецы. Если же кто-то из них считает себя живым, то от этого приятного заблуждения их быстренько избавят добросердечные и милосердные Туровские воины. «Заблуждающиеся» вняли и прониклись, а Алексей лично проверил всех раненых, выискивая симулянтов. Двоих нашел и тут же прикончил под одобрительные реплики своих подчиненных.
Обнаружил и одного из владельцев наглых рож, наносивших визит воеводе Корнею, и огорчился, чуть не до слез из-за того, что тому даже морду набить было нельзя. И так чуть жив: ребра поломаны, одного уха нет, а плечо под тем ухом распухло так, что даже непонятно, целы ли там кости.
А потом Алексей проявил самовольство, да такое, что, в изложении Луки, Корнея это взбесило чуть ли не больше, чем то, что упустили ляхов. Он, прямо-таки, как князь, устроил пир на месте победного сражения! Насчет выпить-закусить было не очень богато (все по-походному), но на том пиру Рудный Воевода принялся одаривать из добычи понравившихся ему воинов, как полесских, так и Давид-годских! И добился-таки своего – около полутора десятков справных воинов (знал, кого выбрать!), попросились под руку Алексея, признав его своим боярином и составив собой его боярскую дружину.
Это действительно был сюрприз! Что подобный обычай был у викингов, Мишка когда-то читал, но о том, что подобное практиковалось и славянскими боярами, услышал впервые. А Лука продолжал повествовать о возмутительном поведении «Лисовиновского примака» дальше. Когда Корней прознал, что Рудный Воевода сам себя сделал боярином, Алексей нагло (действительно ли нагло, или только в описании Луки Говоруна?) заявил, что земли-то Куньевского городища пустуют, и заселить их можно будет холопами добытыми в походе его (его!!!) собственной дружиной, поскольку в дележе добычи по обычаям Ратнинской сотни он все равно участвовать не может, ибо чужак. Заявлено это было в присутствии ратнинских десятников и страсти накалились так, что стоило Корнею лишь бровью повести, и новоявленного боярина нашинковали бы в капусту вместе с дружиной – глазом бы моргнуть не успели. Корней (нет, все-таки, он руководитель «от Бога») резни между своими не допустил, но в том, что это самовольство Алексею еще икнется, Лука Говорун не сомневался – правило у ратнинского сотника всегда было непреложным: жеребцу, которого не удалось объездить, дорога только одна – на мясо. Алексею придется очень и очень постараться, чтобы его чаша сия миновала.
Короче, поводов смотреть волком на окружающий мир у воеводы Погорынского было предостаточно! Фортель Алексея, поставившего Корнея, как говорится, «перед фактом», дурь полесских бояр, которая запросто могла повториться и в других местах (поселений на правом берегу Пипяти, которые придется проходить по дороге к Пинску, было довольно много и бояре там имелись), потери в Младшей дружине, хотя воевать по-настоящему еще и не начинали, трудности предстоящего пути (проводников, знавших оба берега Припяти привел с собой Алексей – надо было бы похвалить, а Корней разозлился еще больше), ну и ляхов упустили. Обидно, конечно, но дело не только в обиде. Ну, доведет князь Городненский ляхов с добычей до своих земель, ну, отпустит в Мазовию, оставив себе часть добычи, или как они там между собой договорились, а потом что? Вдруг да не успокоится на этом, а объявится неизвестно где и неизвестно когда, встряв в войну между Полоцком и Туровом? И ведь наверняка не полезет лоб в лоб, а ударит по обозам или еще в какое-нибудь чувствительное место! Да еще, к гадалке не ходи, самое неподходящее для Туровцев время выберет!
Так, вот, и родился приказ Мишкиной сотне и Егорову десятку: пройти коротким путем через леса и болота (вот и польза с проводников), догнать тех ляхов и Городненцев, которые гонят стадо и полон по суше, вцепиться в них и изводить засадами и наскоками, не ввязываясь в серьезный бой.

* * *

Как нелегко бывает уйти восвояси с добычей, Мишка уже дважды наблюдал – после разгрома Куньева городища и в походе за болото. А если тебя еще и преследуют не пяток «людей в белом» или почти безоружные рыбаки, а целая сотня, пусть и мальчишек, но конных, оружных и худо-бедно обученных… Если сделать все по уму, то можно начисто отбить у Всеволода Городненского желание «продолжить банкет». Именно «по уму». Егор по пути заинструктировал на эту тему Мишку, поручиков и урядников, прямо-таки до изнеможения. Как-то у него получилось перейти от зловещего «вернется не больше половины» к почти причитанию: «ребятки, только не зарывайтесь, хрен с ней с добычей, но не дайте себя перебить». Совсем-то уж таким словами десятник, конечно, не говорил, но настроение своими речами навевал именно такое, хотя порой и проскакивало: «карать за непослушание буду беспощадно!».
А ЛЕС давил. И своей кажущейся беспредельностью, и настороженной тишиной, сменяющей обычные лесные шумы при приближении людей и… да многим, зачастую даже и не осознаваемым, но подспудно действующим, вроде бы и незаметно, но постоянно. Видимо, не у одного Мишки появилось ощущение могучей и равнодушной силы, позволяющей людишкам оставаться живыми только потому, что они пока ничем особенным не привлекали к себе внимания. Даже Егор к окончанию второго дня пути прекратил ездить по ушам своими нравоучениями, даже Арсений утратил свою живость, а уж отроки-то… Мишка никак не мог придумать средства приободрить личный состав, вернуть воинскую строгость и четкость в общий настрой. Держать строй? Приказать петь? Сущая глупость, даже не смешно! Большую часть пути приходилось двигаться гуськом. Мишка попытался подсчитать на какое расстояние растягивается при этом его сотня вместе с заводными и вьючными лошадьми, и сначала сам себе не поверил – получилось что-то около двух километров! Какой строй, какие песни?
Вообще-то, одного из трех, положенных ратнику коней, можно было бы и не брать – отроки, даже в доспехе, весят чуть ли не вдвое легче взрослого ратника, и кони под ними не так устают. Однако и Корней, и Егор, словно сговорившись, привели одни и те же аргументы: во-первых, отрокам надо учиться содержать в порядке во время похода нужное количество лошадей, во-вторых, сила и спасение Младшей дружины в подвижности – мало ли, как дело обернется? Может так статься, что именно свежий конь спасет кому-то из отроков жизнь.
[b]

Сообщение отредактировал KES - Среда, 05.10.2011, 15:38

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 15:43 | Сообщение # 2

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

У Мишки же, дополнительно к этому, были свои соображения. Как воюют степняки? Одним из приемов, причем эффективных, являются короткие наскоки на движущееся по степи вражеское войско. Хорошо зная местность, такими наскоками можно лишить противника покоя на всем протяжении пути, нанести ему достаточно чувствительные потери, заставить идти не самым оптимальным маршрутом, заманивать в засады… много еще всякого. А нельзя ли использовать подобную тактику в лесах?
Полученное Младшей дружиной задание как раз подходило для того, чтобы попытаться, хотя бы в первом приближении, продумать и опробовать на деле подобную тактику. Ляхи и городненцы движутся медленно – их сдерживает стадо захваченной скотины, да и пешие пленные тоже быстро передвигаться не могут. Вот тут-то можно и попробовать отработать тактику коротких налетов, засад и ночных нападений.
Конечно же, князья и воеводы не дураки – преимущественное передвижение войск по рекам (на ладьях или по льду) не блажь и не случайность, но если получится отработать, внедрить и закрепить в военном искусстве Руси тактику действий легкой конницы в лесной местности, то через сотню лет Орду можно будет накормить ее же собственными пилюлями «в русском исполнении», и при этом питать вполне обоснованную надежду, что ордынцы не дойдут не только до Игнача Креста, но даже и до Владимира…
Как говорится, «гладко было на бумаге», а прямо сейчас жизнь убеждала Мишку, что не так-то это все просто…
Когда-то, еще будучи школьником, Мишка читая что-то из истории наполеоновских войн, зацепился за тот факт, что лес в те времена считался непроходимым для армии. Сильно удивился. Ну, ладно – пушки, там, и прочие армейские прибамбасы, которым для передвижения требуется хоть какая-то дорога, но пехота, кавалерия? Потом разобрался, но вот сейчас впервые в жизни, попробовал это все на практике. Всего три сотни лошадей растягиваются на полтора-два километра, а если через лес движется, например, кавалерийский полк? Тысячи коней и людей. В случае вступления передовых подразделений в соприкосновение с противником, полк полностью сможет собраться в боевой порядок только через несколько часов! То есть, полная потеря боеспособности!
И это – без учета неизбежных при перемещении больших масс людей и животных, случайностей и несчастных случаев! Неизбежных! Мишкина сотня за три дня пути потеряла двоих – один отрок упал со споткнувшегося коня и сломал себе шею (видимо задремал в седле), а второй отошел за кустики по нужде и все – как не бывало! Проводники потоптались, рассматривая следы, отошли немного вглубь чащи и вернулись с известием, что искать бесполезно и, вообще, лучше отсюда побыстрее уходить. Мишка поверил им сразу и, ощущая на себе удивленно-растерянные взгляды отроков, дал команду продолжать движение. Егор молча одобрил.
А еще одного ужалила змея и рука распухла, как колода, еще один распорол щеку о сучок, еще одному уголек «выстреливший» из костра попал прямо в глаз, пятеро, а может и больше, маялись животами, с лошадьми тоже постоянно что-то случалось… и так далее, и тому подобное. Хочешь не хочешь, а начинает потихоньку закрадываться мысль, что ЛЕС таким образом берет с проходящих через него плату. Жизнями и кровью.
«Школа, сэр Майкл, школа. Тот самый бесценный опыт, который не приобретешь ни в оной учебной аудитории и не купишь ни за какие деньги. Да, обучение «платное», и плата не деньгами… однако, если помните, был у писателя Джека Лондона такой персонаж – Дик Форест. Интересную фразу вложил мистер Лондон в уста этого самого Дика: «Не стой за ценой, если вещь тебе нравится, и все равно, чем платить - долларами или собственной шкурой». Хотите сказать, что происходящее вам вовсе не нравится? А как насчет приобретения знаний и опыта? Ах, не своей шкурой расплачиваетесь? Ну, это – ПОКА. Все, как говорится, под Богом, причем, необязательно христианским… в этакой-то чаше. Именно, именно! Вам что в голову пришло при исчезновении отрока Дементия? Медведь или рысь? Ах, реликтовые гоминиды? С чего бы это? Вы же ТАМ только посмеивались над участниками экспедиций по поискам снежного человека. Впрочем, ладно – спасибо, что не динозавры или «зеленые человечки» – ТАМ мусора в мозгах не меньше, чем ЗДЕСЬ. Какая, на хрен, разница между йети и лешим? Да не ежьтесь вы, сэр, не ежьтесь, это ЛЕС на вас так действует – бытие, как говорится, определяет сознание.
Ну же, сэр Майкл! На вас же подчиненные смотрят! Ну, воспользуйтесь, наконец, собственным рецептом – ориентировочно-исследовательская реакция гасит эмоции, в том числе и иррациональные страхи. Подумайте о чем-нибудь этаком… высокоумном. Например о том, какова должна быть квалификация княжеских воевод, которые умудряются вести боевые действия при нынешнем состоянии путей сообщения. И это, слава Богу, что нет у князей многотысячных ратей, а то и вовсе атас – попробуй их через все это пропихнуть без потерь и утраты боеспособности.
И, в связи с этим соображением: а так ли велика была Орда, как об этом потом рассказывали? Вы только попробуйте представить себе, как несколько сот тысяч всадников, да еще каждый с двумя-тремя заводными конями протискиваются (именно протискиваются!) через Русь от границ лесостепи до Игнача Креста – то ли в Тверской, то ли в Новгородской области. А были ли эти сотни тысяч? Давеча, вы, сэр, помнится, пришли к выводу, что Киевская Русь, аки перезрелое яблочко, сама готова была упасть в первые же подставленные руки. Присовокупите к этому тот факт, что на Калке всего два тумена устроили побоище Рюриковичам и их союзникам половцам. И на кой тогда Батыю сотни тысяч? На Руси же после Калки ничего принципиально не изменилось. Плюс, нет союзных половцев, и экстремальные для степняков условия передвижения. Да больше четырех-пяти туменов просто смысла не было на Русь вводить! Да, двигались по замерзшим рекам, а не ломились через чащи, но если двигаться по узкому пути без возможности свернуть в сторону, то как кормить сотни тысяч людей и лошадей?
А историю, позвольте вам напомнить, пишут победители. Да не татары, блин, а русские! Это им через несколько веков пришлось как-то объяснять причины падения Святой Руси. PR в чистом виде – «несметные полчища», «дикая орда», «задавили числом»… А что еще прикажете рассказывать подрастающему поколению? Что верхи вконец оскотинели, а низам было пофиг, потому что они даже и не подозревали, что являются гражданами этой самой «Святой Руси»?
Это что же надо было сделать с народом, чтобы через четыреста лет народное (именно народное!) ополчение пошло класть головы за то, чтобы вышибить поляков из Москвы? Да еще под лозунгом «Хотим царя природного!». Блин, ощутить себя народом, нацией – единством, которому не все равно, что творится в другом регионе, которому ЗА ДЕРЖАВУ ОБИДНО! Поди, разбери, какой вклад в это внесла Русская Православная церковь, какой эти самые Рюриковичи, а какой… татары. Да, татары, ибо общий враг сплачивает.
Значит, что? Вот именно, сэр! Вы сейчас не просто исполняете приказ воеводы Погорынского, а получили возможность начать отрабатывать методику обороны от Орды на ляхах и Городненцах. И совершенно неважно, каким будет результат – PR методами вы будете вдалбливать всем, до кого дотянется ваша пропаганда, что это было начало великого дела – умения не выпустить живьем, или добить в его же логове, ЛЮБОГО агрессора вторгнувшегося в пределы… ну, там видно будет, как обозвать то, что в этих пределах будет находиться. Короче: «Кто с мечом к нам придет…», или «Не ходите на Русь – там живет хазарская смерть», или «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!». Но! НО! Основная идея – не князь вторжение отразил, а земля поднялась! Да, пусть пока только Погорынская земля, но зато как! Вместе с сотней зрелых воинов пошла в бой сотня мальчишек! И прямо в стиле «Слова о полку Игореве»: воевода Погорынский медведем ворога ломает, а внук его лисом по дебрям рыщет – не дает татям с добычей уйти!
В таком, значит, ключе. ЛЕГЕНДУ рожать будем – преднамеренно, и с далеко идущими последствиями! Качество оружия – очень важно, тактика и стратегия – необходимейшие вещи, экономика и демография – и сомнений никаких быть не может, но наиглавнейшее – мироощущение и самосознание, которое заставляет любого, к тому способного, браться за топор в случае угрозы общности, которая простирается далеко за пределы его «малой родины», но частью которой он себя считает! И тогда Орде придется поливать каждый метр дороги своей кровью, мостить каждую переправу своими трупами, а взятие каждого города будет превращаться в пиррову победу.
Красиво может получиться, сэр! Пока отцы и деды воюют, мальчишки организуют козью морду грабителям, пытающимся слинять с добычей! Чтобы мальчишки МЕЧТАЛИ в «лисью стаю» попасть, как когда-то поголовно мечтали стать космонавтами! Если надлежащим образом расписать, да распространить… А вы еще думали, кем запомнятся потомкам ваши ближники: то ли неким аналогом рыцарей круглого стола, то ли…»
– А-а-а!!!
– Сюда! Скорей!
– Веревку давай, веревку!
– Да не толкайтесь вы, придурки! Только мешаете!
– Вон ту осину руби!
Донесшийся спереди гвалт носил явные признаки, если не паники, то бестолковщины. Мишка заставил Зверя принять в сторону, чтобы объехать находящихся перед ним отроков, но под копытами коня тут же зачавкала жижа, а потом Зверь провалился передней ногой и сам, без команды, осадил назад.
«Так, похоже, болото рядом. Наверное кто-то провалился. Ничего, вытащат… вон, уже и Митька распоряжается».
Действительно, впереди послышался голос старшины Дмитрия:
– Всем назад! Работает только восьмой десяток! Назад, я сказал! Не мешать! Тащите его! Коня я сам заарканю!
«Какого хрена? Яков что, приказа не исполняет? Ну, я ему…».
Якову, чей десяток разведчиков шел впереди вместе с проводниками, был дан ясный приказ: оставлять в опасных местах по одному человеку из своих отроков, чтобы тот предупреждал урядников подходящих десятков. Урядники же, в свою очередь, обязаны были оставаться в опасном месте, пока все их подчиненные это место не минуют. Впрочем, когда Мишка добрался до места происшествия, выяснилось, что никакой вины Якова нет – от тропинки, которую уже натоптали прошедшие десятки коней, до края болота было шагов десять-двенадцать. Никакой опасности, но конь под отроком, наверняка утратившим внимание под воздействием монотонности движения, чего-то испугался и шарахнулся в сторону. Влетел в трясину и, провалившись передними ногами, чуть не перекинулся через голову. Обоих к Мишкиному приходу уже вытащили, но если отрок отделался только тем, что напугался, вымок и угваздался в грязи с ног до головы, то для коня все закончилось гораздо хуже – сломал ногу. Дмитрий, без всяких ахов и охов, коня зарезал и приказал отроками разделывать конскую тушу – на ужин сегодня будет конина.
Мишка глянул на отрока, переминавшегося с ноги на ногу с несчастным видом, и почувствовал прилив злости.
– Ну? Так и будешь стоять? Представься!
– Отрок восьмого десятка Киприан… господин сотник.
– В чьей пятерке?
– Младшего урядника Варлама!
«Ну, мать твою, ключницу Листвяну в межкрылье, вдребезги пополам! Да что ж такое-то? Как неприятность, так обязательно он тут как тут!».
Мишка только сейчас понял, что его так раздражает – Варлам стоял сбоку и пялился на него своими мутно-голубыми (ну, почти, как бельма) буркалами.
– А ты куда смотрел?! – вызверился на него Мишка.
– Дык… – Варлам удивленно вздернул белесые брови. – Не за хвост же его было держать?
«Ага! Тебя ж тоже тогда, за болотом, конь с дороги унес. И тоже угробился…».
– Старшина! – Мишка даже не обернулся на Дмитрия, продолжая сверлить взглядом Варлама.
– Здесь, господин сотник!
«Ну да, ты-то всегда на месте и при деле».
– По возвращении на базу, наказать обоих за небрежение и невнимание!
– Слушаюсь, господин сотник!
– А ты… – Мишка ткнул указательным пальцем в сторону Киприана – запомни: кроме всего прочего, ты теперь Академии Архангела Михаила еще и коня должен. И не какую-нибудь клячу, а строевого – какой у тебя был!
Киприан метнулся зрачками туда-сюда, словно надеясь на помощь окружающих, а потом уставился в землю.
– Не слышу ответа! – продолжил орать Мишка. – Язык проглотил?
– Слушаюсь, господин сотник.
– Седлать заводного! Бегом!
Киприан рванул с места, кажется, даже не соображая, в какую сторону надо бежать.
– Куда? Стоять! Стоять, я сказал! – Мишка цапнул свернутый кольцами кнут. – Куда без седла поперся?
Отрок замер, и по всему было видно, что он вообще перестал хоть что-то соображать. На выручку ему пришел Варлам, до того торчавший чурбан-чурбаном – сначала взбодрил подчиненного подзатыльником, потом сунул ему в руки седло со сбруей, и наконец, пинком под зад, отправил в нужном направлении.
– Ну, вот, раньше бы так. – Мишка принялся пристраивать кнут на место. – Глядишь, и в болоте бы не искупался, и коня бы сберег. Продолжать движение!
«Варлам… вот ведь наказание бог послал. Ну не лежит к нему душа, хоть ты тресни! А как младший командир, хорош, ничего не скажешь. Вот и сейчас действовал в лучших сержантских традициях – убрал бестолкового подчиненного с глаз разгневанного начальства. Ну, не так уж и бестолков отрок Киприан, во всяком случае, никакой особой дуростью среди остальных отроков не отличается, однако так уж устроен человеческий организм – есть только два вида реакций на опасность. Первая – драться или убегать. В этом случае надпочечники впрыскивают в кровь адреналин, который возбуждает все и вся. Вторая – спрятаться и не привлекать к себе внимания. В этом случае… м-да, не помню, но тоже что-то там вырабатывается и впрыскивается в кровь, отчего человек впадает в ступор. Киприан ни драться с сотником, ни убегать от него, конечно же, не мог, оттого и превратился в воплощенный тормоз. А вот Варлам… либо ему начальственный гнев вообще фиолетово, либо он возбудился – меня ни обругать, ни стукнуть, конечно не осмелился, и отыгрался на подчиненном, действуя при этом вполне осмысленно.
М-да, сколько в армии родилось анекдотов про старшин-сверхсрочников, да про прапорщиков, как их порой ненавидят рядовые солдатики-срочники, какие клички у них – на флоте «сундук», в армии «кусок». Не без причин – пузатые завскладами этого вполне заслуживают, но вот строевые… Мужик, который понял службу «насквозь» и при этом одинаково не боится ни своего начальства, ни вражеского танка. Вот такой и должен командовать рядовыми. Как говорил маршал Жуков: «В армии два командира – я и сержант». Похоже, Варлам таким, вот, постепенно и становится. Тогда – в походе за болото – меня выручил, и на Пинских причалах...».

* * *

Среди пропавших без вести во время угона ладей из Пинского речного порта был и Варлам. С него, по сути, все и началось. Отрок Прокопий, бежавший одним из последних, не заметил в темноте, что причальная линия прерывается и начинается необорудованный берег, упал и сломал ногу. Варлам услышал его вскрик, вернулся (!), нашел Прокопия в темноте (!), и попытался волочь того на себе, но втащить на причальный настил не смог. Не бросил раненого, хотя уже поднялся шум и вот-вот могли нагрянуть полочане. Подал свистом сигнал о помощи, старшина Дмитрий этот свист услышал, правильно понял, и пришел на помощь с еще двумя отроками. Тут, правда, Варлам сплоховал – чуть не пристрелил Дмитрия, приняв в темноте за врага. Ну, «чуть-чуть» не считается – темнота, нервы. Главное – не бросил товарища и защищал его, что называется, «до последнего».

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 15:52 | Сообщение # 3

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Пока разбирались, кто свой, кто чужой, пока втаскивали Прокопия на причал, опоздали – последняя ладья уже отвалила от берега, а факелы полочан приближались сразу с двух сторон. Дмитрий принял решение уходить вплавь на другой берег Пины. Как тащить вплавь парня со сломанной ногой, Мишка, откровенно говоря, представлял себе плохо, но ребята справились. Утопили три шлема и один самострел, чудом не были замечены с первых лодок погони, но до противоположного берега добрались. Варлам, к стати, и шлем, и самострел сохранил. Там добрались до опушки леса, прикрутили к сломанной ноге Прокопия пару палок (спасибо урокам Юльки), и остались, трясясь от холода, дожидаться рассвета.
Утром соорудили носилки для Прокопия и двинулись в сторону Припяти. Сначала залезли в какое-то болото, потом, пытаясь это болото обойти, застряли в буреломе… голодные, замерзшие, сутки не спавшие, ослабевшие. В середине дня Дмитрий (ну нет цены парню!) умудрился подстрелить зайца. Накопали съедобных корешков (спасибо урокам Стерва), плюнули на осторожность и зажарили заячью тушку на костерке. Подсушили одежду, обогрелись, наглотались полусырого мяса с корешками и… уснули – что возьмешь с мальчишек после таких-то приключений?
Проснувшийся первым Дмитрий, уже в сумерках, растолкал остальных, но таскаться в темноте с носилками по незнакомому лесу поостереглись. Утром на разведку отправили Варлама (опять Варлам!). Наразведывал он, правду сказать, немого – посланные на поиски пропавших отроков люди Трески отловили младшего урядника, повязали, наградив в процессе, парой тумаков, чтобы не рыпался (а рыпался Варлам очень активно), и только потом стали выяснять: кто таков, что здесь делает и где остальные? Дальнейшее уже было делом техники.
Пришлось Мишке благодарить Варлама перед строем, ставить его в пример другим, обнимать по-братски… Благодарности, разумеется, удостоились и другие отроки, спасавшие Прокопия, а особенно Дмитрий. Довелось поклониться и Треске с его охотниками – за выручку. Но только в одном случае Мишке, выражая благодарность, пришлось преодолевать себя – с Варламом. Сколько в этой неприязни было «заслугой» самого Варлама-Вторуши, а сколько проистекло от его матери и старшего брата, пожалуй и не скажешь.

Весть о смерти Первака незадолго до налета ляхов принес Осьма, приехавший по каким-то делам из Ратного. Так уж случилось, что при пересказывании Осьмой ратнинских новостей, Мишка оказался рядом с матерью, и, когда на естественное женское восклицание Анны: «Как умер?!» – Осьма ответил: «Листвяна сама Бурея к нему позвала» – чуть не брякнул: «Точно! Не сын он ей был!». Сдержался, промолчал, но по материному взгляду брошенному на него после крестного знамения и приличествующих случаю слов, понял: боярыне Анне пришла в голову та же мысль.
Что уж там понял из их переглядываний Осьма – муж бывалый и очень неглупый – зависело от того, насколько он сумел разобраться в хитросплетениях внутренних отношений в семье Лисовинов. Впрочем, и сам случай был из ряда вон выходящим. Да, Бурей не боялся своими руками прервать мучения безнадежно раненых. За это ему были благодарны, но и относились… даже и слов-то не подберешь для описания отношения ратнинцев к обозному старшине. Однако Бурей помогал односельчанам «уйти» только в походе. Применение его «искусства» в самом Ратном было редчайшим исключением, и никогда, ни при каких обстоятельствах – по просьбе матери больного или раненого! Ну невозможно матери просить о таком для своего ребенка! Более того, даже если родственники обреченного обещали увести или где-то запереть его мать, Бурей все равно отказывался.
Юлька как-то, когда зашел об этом разговор, пояснила Мишке это обстоятельство кратко и недвусмысленно:
– У дядьки Серафима и так-то жизнь – не мед, не хватало ему еще и материнское проклятье на себя накликать!
А Листвяна САМА! Ну не может мать так поступить с собственным сыном!
Да, Первак, после ранения в заболотном хуторе, превратился в «овощ» – глотал только жидкую пищу, оправлялся под себя, почти не шевелился, не говорил, и смотрел на мир совершенно пустыми – без малейшего проблеска мысли – глазами. Да, лекарка Настена на все вопросы о возможности его выздоровления отвечала одной и той же фразой: «Молитесь. Бог милостив». Да, опытные люди, повидавшие на своем веку всякие ранения, говорили: «Не жилец». Но ведь сын! Кровиночка!
Мишка так и не произнес по поводу смерти Первака ни единого слова (хотя Осьма, похоже, чего-то от него ожидал), лишь поинтересовался, когда похороны и, подозвав дежурного урядника, приказал, чтобы тот отыскал Варлама и велел тому собираться ехать в Ратное.
На отпевании и похоронах Мишка, совершенно неожиданно для себя (хотя мог бы и догадаться, если бы голова не была занята другим) оказался в роли главы родственников усопшего. Родней Лисовинов, что бы там ни болтали, семья Листвяны не являлась, взрослых мужчин в этой семье не имелось, Мишка же был командиром Первака, а у воинов это обстоятельство считалось не менее важным, чем кровная связь. Правда сам Мишка зрелым мужем считаться не мог, и по идее рядом с ним, как во время суда над Роськой в Турове, должен был находиться кто-то из взрослых, но эта роль почему-то досталась не Корнею или Лавру, а старосте Аристарху.
«Сапоги всмятку, сорок бочек арестантов, бред сивой кобылы в похмельное утро после празднования дня независимости России от Советского Союза – Перунов потворник Туробой, кладущий поклоны в христианском храме. И отец Михаил – ни мур-мур. Хотя… староста же – должностное лицо, отвечающее за все невоенные стороны жизни села. Вот вам, сэр, блестящая иллюстрация «турбулентности» общественных отношений в переходный период. Будь сейчас один из периодов устойчивого развития или застоя – в Ратном не было бы либо церкви, либо Туробоя, а так… должность вполне заменяет иные критерии оценки личности. ТАМ в начале девяностых творилось то же самое – во властных структурах запросто могли сидеть в соседних кабинетах бывший партаппаратчик и бывший диссидент. И, что характерно, считалось, что оба борются с пережитками тоталитаризма и насаждают общечеловеческие ценности.
Однако, сэр Майкл, вам следовало бы не удивляться или злословить по поводу данного обстоятельства, а воспользоваться им!».
– Дядька Аристарх, – шепнул Мишка, улучив момент – поглядеть бы на Листвяну повнимательнее. Что-то мне кажется, что…
– Молчи. – Буркнул в ответ староста. – Сам знаю.
Мишка, сколько ни пялился на Листвяну, так и не смог понять ее чувства. Ключница не выла и не причитала в голос, не кидалась на гроб, не подала в обморок – держалась твердо, но глаза были красными, а лицо осунувшимся и как-то враз постаревшим. Так притворяться было невозможно, она действительно переживала. К тому же, молилась она, не то, что искренне, а, прямо-таки, истово, будто ждала какого-то знака свыше, а это было уж и вовсе непонятным – чего просила вчерашняя язычница у христианского бога?
По дороге с кладбища Аристарх сам потянул Мишку за рукав, отводя в сторону.
– На поминки не пойду, пускай там Кирюха сам отдувается. Ты чего про Листвяну узнать хотел?
– Да… так получается… ну, похоже, что Первак ей не сын был.
– Верно. Первак ей чужой, а раб божий Павел, так и вовсе никто. Еще что?
– Но переживала-то она… – Мишка запнулся, затрудняясь описать свои ощущения. – Не притворялась Листвяна. Ни в церкви, ни на кладбище. Не убивалась, конечно, по покойнику, но люди-то себя на похоронах по-разному ведут…
– Молодой ты еще, едрен дрищ… не довелось тебе испытать такого. – Лицо Аристарха на секунду стало отсутствующим, словно он ушел в какие-то воспоминания. – Не с покойником она прощалась, а с целым куском жизни. Большим куском, важным. Не понять тебе… пока.
«Угу, не довелось. Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте, когда со стен Мариинского дворца* обдирали текст указа о присвоении Ленинграду звания «Город-Герой». Тоже кусок жизни уходил, да еще какой! Небось, если бы твое капище, где ты предков славишь, так же поганили, без трупов бы не обошлось! Впрочем и у меня, сложись чуть иначе, как говорится, «рука бы не дрогнула и совесть не мучила бы». Не сложилось и… слава богу, что не сложилось.** Но тебе, потворник, знать об этом незачем».
– Но таилась же, камень за пазухой держала…
– А то мы не видели… самый умный, едрен дрищ? А мы, старые пердуны, значит, ослепли совсем? Что ты вообще знаешь? – На удивление, в голосе Аристарха совсем не было злости – одна насмешка. – Это для тебя Кирюха дед, а кое для кого, так и сейчас еще… – староста, совершенно неожиданно, блудливо ухмыльнулся. – Он изо всех сыновей Агея самым мягким, да ласковым был… девки, да молодки от него…гм, едрен дрищ… не видал ты деда в молодости! А он и сейчас еще! Короче, взнуздана и оседлана Листвяна, что кобылка игривая, да так, что и сама этому рада. Будет ходить под седлом по ниточке! Так себе и мысли! И не дай тебе бог… сам понимать должен, не дурак.
– Так что же, ей дед приказал Бурея к Перваку?..
– Нет, ты, все-таки, дурак! – досадливо констатировал Аристарх, но пилюлю все же решил подсластить: – Не от нехватки ума дурак, а от малолетства. Ничего он ей не приказывал! Просто сделал так, что ей САМОЙ захотелось прошлое от себя отринуть, а Первак – только часть ее прошлого, то, что на виду, Корнею же на это плевать с высокого дерева – он и так все видит и понимает.
Все, Михайла, как бы ты к вашей ключнице ни относился, впредь в дела между ней и Корнеем нос не совать! Уразумел?
– Так ведь…
– Я спрашиваю: уразумел?
– Да...
– Вот так, едрен дрищ, и матери то же самое накажи! И… и Лехе передай, а то полезет, понимаешь…
«Угу. Задернуть занавесочки и сидеть в купе, покачиваясь, как будто поезд едет. Знакомая песня. Ну уж нет! Ты-то, во благовремении, Богу душу отдашь… или что там тебе полагается, как потворнику Перунову, а мне с рожденным от Листвяны дядюшкой потом всю жизнь кувыркаться… Но политес соблюдать придется, блин, мало мне других забот…».

С поминками получилось как-то… мутно. Листвяна, конечно, не родня, но ключница-то не последний человек в усадьбе, да и некоторые «особенности» ее отношений с главой рода Лисовинов… И урядник Павел не просто умерший сын холопки, а «православный воин, принявший смерть от ран полученных в бою». Короче, устраивать мероприятие только для холопов было как-то неудобно. Природным Лисовинам пришлось присутствовать.
Впрочем, Корней на поминках особо не задержался. Отсидел за столом приличествующее случаю время, принял несколько чарок за упокой новопреставленного раба божьего, нашел несколько добрых слов в адрес почившего и, игнорируя укоризненный взгляд отца Михаила, засобирался уходить, ссылаясь на какие-то неотложные дела. Вместо прощания или извинений, лишь напутствовал Мишку и Лавра словами «Вы тут особенно-то не налегайте…».
Мишка тоже сильно не задержался, ибо «не пристало отроку» (кои-то веки польза от возраста обнаружилась), движением головы велев выметаться из-за стола и Варламу-Вторуше (Третьяка-Тихона, по малолетству, за мужской стол не пригласили). Лавр же, остался, даже и не скрывая своего твердого намерения надраться под благовидным предлогом. Уже уходя, Мишка, как говорится, «всеми фибрами души» почувствовал, что с уходом его и Корнея присутствующих отпустила некоторая скованность – чуть ли не вздохнули с облегчением.
«Это что же? Лавра и за боярина не почитают? Дожили, едрена-матрена!»
За женским же столом главенствовала тетка Татьяна (Анна-старшая приезжать на похороны не пожелала). Вот там никакого напряга, на первый взгляд, заметно не было – Татьяна «вписалась в коллектив», хлюпая носом и утирая глаза, тянула хором с остальными женщинами нечто поминально-заунывное и чуть ли не обнималась с Листвяной. Однако, если присмотреться…
Дарена – старшая сноха Славомира, в Куньем бывшая в роду большухой*** – сидела далеко от Татьяны, отнюдь не на почетном месте. То есть, по сравнению с жизнью в Куньем городище, все в женской иерархии встало с ног на голову – там Татьяна была почти никем, младшей незамужней золовкой, а потом и вовсе изгоем, в Ратном же Татьяна жена наследника и, в отсутствие Анны, «первая леди» Лисовиновской усадьбы. А Дарена, хоть и не холопка, но взята в род из милости, практически, по капризу Корнея. Если же учесть, что таких, «куньевских вдов», как Дарена, только помоложе, принято в род было немало, то вот вам и готовая оппозиция с уже готовым лидером.
«Мать с ключницей «на ножах», а Татьяна, похоже, подружилась. Куньвские бабы, принятые в род, ни к Татьяне, ни к Листвяне никакой симпатии испытывать не могут… во всяком случае, не должны бы, хотя, кто их, баб, знает. Блин, неужели еще и с этим разбираться придется? Колонут ведь клан бабы, запросто могут… стоит только деду…гм, будем надеяться еще не скоро, но когда Лавр останется старшим мужчиной… не справится, как пить дать, не справится! Да и хрен бы с ним по большому счету – к тому времени Академия и без Ратного прожить сможет, но Демка с Кузькой! Их же обязательно во все эти разборки втянут
Вот ведь ситуация! Ну как нас, едрена-матрена, в школе учили? Получалось, что есть отдельно отечественная история, и отдельно история Европы, вроде бы, между собой не связанные. Спросил, как-то во время лекции, у старшеклассников: «Что было в России во времена «Трех мушкетеров?» – ответили: «Петр I», а на вопрос: «Что было в России во времена Тиля Уленшпигеля?» – и вовсе мертвое молчание. А когда рассказал, что Иван Грозный контрабандой поставлял оружие гёзам, слушали, будто я им новую серию Джеймса Бонда рассказываю . Шекспировские страсти, интриги, младшие сыновья, борющиеся за отцовское наследство, не выбирая средств, бабьи хитрости и пакости – это все там, на Западе! У нас же – тупые бородатые бояре выше средней упитанности, преющие в шубах, да угнетающие крестьян – сонное царство. А тут, вот, прямо в собственной семье закручивается так, что и Шекспиру не снилось. И что прикажете делать? Ричарда III из себя изображать или принца Гамлета?»
Вопреки наказу Аристарха, Мишка уловил момент, когда Листвяна поднялась из-за стола (то ли насовсем, то ли просто понадобилось ей зачем-то зайти в свою каморку), и направился следом за ней. Какой бы «железобетонной» бабой она ни была, процесс похорон и поминок должен был ее расслабить, и если, как следует надавить… Михаилу Ратникову все и так понятно, а вот четырнадцатилетний мальчишка, своим умом доперший, что Первак не был Листвяне сыном, удержаться бы не смог – обязательно постарался бы уличить, разоблачить, обвинить и натворить еще массу глупостей. Вот такого мальчишку и следовало разыграть, попробовав под шумок выведать, что еще скрывает Листвяна, например, куда Первак увел семьи бунтовщиков.
Перед дверью задержался, «накручивая» себя соответствующим образом – вполне могло быть, что Листвяна уединилась для чего-то, что постороннему глазу показывать незачем – беременная, все же, но Мишка решил этим обстоятельством не смущаться – давить, так давить. Рванул дверь на себя (не заперта!) и окинул помещение таким взглядом, будто ворвался куда-то во время штурма.

* В Мариинском дворце в Ленинграде размещался Ленсовет, а теперь Законодательное Собрание Санкт-Петербурга.
**Реальный случай из биографии автора
***Большуха – старшая женщина в семье или в роду.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 15:57 | Сообщение # 4

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Не просторно и не богато – аккуратно застеленная спальная лавка, небольшой стол, два плетеных короба на полу у стены, над ними полка, какие-то вещи, висящие на вбитых в стену колышках, а над постелью на стене лук, два колчана и пояс с кинжалами – одним обычным, а другим большим, до размеров меча не дотягивающим, но выглядящим очень серьезно.
Сама Листвяна сидела на постели, опустив голову, широко, по-мужски, расставив колени и опершись на них локтями. На вошедшего Мишку глянула так, будто именно его и ждала. Не вставая, сделала неопределенный жест ладонь и безразличным голосом предложила:
– Проходи, усадить, сам видишь, некуда, разве что…
– Семьи бунтовщиков Первак увел? – не дал ей договорить Мишка.
– Он. – Легко согласилась Листвяна.
– Куда? К кому?
– Кто-то у него оставался… Кто, где – не ведаю.
«Блин, ну не умею я допрашивать, нет такого опыта! Силу не применишь, а запугать… хрен такую запугаешь».
– Почему сразу не упредила?
– Холопкой была, – Листвяна слегка пожала плечами, словно удивляясь, что бояричу надо объяснять столь очевидные вещи.
– Была? А теперь что изменилось? – Мишка почувствовал, что спокойствие, даже некоторая флегматичность ключницы начинает приводить его в бешенство. – Боярыней заделаться возмечтала?
– Сплетен наслушался? А еще говорят, что разумник…
– Ну, ты… – Мишка поймал себя на том, что примеривается, как бы врезать Листвяне кулаком.
– Ну, ударь! Повали, ногами попинай… вовсе насмерть забей, ты же умеешь! – в голосе Листвяны не было даже намека на страх, отчаяние или подступающую истерику, скорее она, описывая совершенно непозволительное, что может последовать за первым ударом кулаком, защищалась от этого самого удара. И это подействовало.
«Сэр! Опомнитесь! Беременная женщина! Ты что, совсем в Бешеного Лиса заигрался, долбо…б?!!»
– А коли разумник, – все так же негромко и спокойно продолжала Листвяна – так пойми: все уже без тебя решилось: мое место теперь рядом с Корнеем, и только с ним! А через это – и с Лисовинами! Навсегда, до конца жизни! В родню не набиваюсь, но за спину свою можешь больше не опасаться. Даже наоборот, уж поверь: спину я прикрывать умею.
– Тебе? Поверить? После всего?
– А прикрывать придется, – Листвяна словно не слышала Мишкиных слов. – Рассмотрел, какой курятник-то в усадьбе квохчет? Для того, кто понимает, это не кудахтанье, а рычание. Бабьи войны для мужей невидимы, а сами бабы в тех войнах свирепы и безжалостны, так, что бед принести могут…
Разговор явно не получался – Мишка явился уличать, обвинять, разоблачать, а Листвяна ни от чего и не отказывалась, просто взялась поучать сопляка. Сидящий же в теле подростка пятидесятилетний мужчина, понимал, что она сделала свой выбор – осознанный и окончательный выбор в пользу Лисовинов. Она берет на себя неподъемную для мужчины задачу – держать в узде то, что она назвала «курятником», а Ратников назвал бы «серпентарием».
Однако роль пацана надо было доигрывать до конца. Пацану, в данный момент положено было сначала растеряться, а потом разозлиться… Чем бы все это закончилось, неизвестно, но за дверью вдруг раздался стук дедова протеза по доскам пола.
– Кхе! Ты чего это сюда забрел, Михайла?
«Ну, вот, приехали. Возвращается муж из командировки, а…».
– Да вот, деда, соболезнование высказать…
– Высказал?
– Высказал…
– Ну и выметайся! Утешитель, едрена-матрена…

Разъяснение ситуации, к глубочайшему своему стыду, Мишка, на следующий день получил от Юльки:
– Дурак ты, Минька! Да и все вы… сначала деревяшками друг другу по голове стучите, а потом ищете, каким местом, вместо отбитых мозгов, думать. Да влюбилась Листька в твоего деда, только и всего! Так влюбилась, что на все остальное наплевать и забыть! И не смотри, что он старый, да увечный, сам говорил: «Любовь зла, полюбишь и козла». А Корней-то и не козел вовсе! Она его жизнь, как свою приняла, и защищать ее будет, как волчица. Бывает такое – влюбленная баба свою жизнь напрочь перевернуть способна.
– Тебе-то откуда знать?
– Да уж знаю… – Юлька смешалась под насмешливым взглядом Мишки, и призналась: – Матушка объяснила. Она Бурею Первака «отпустить» велела, сам бы он не согласился. Надо было помеху между Корнеем и Листвяной убрать, чтобы она безоглядно могла… Бабы болтают, что слаще этого и быть не может… чтобы вот так – безоглядно, как в омут.
Юлька протяжно вздохнула и неожиданно накуксилась, будто собираясь пустить слезу. И так вдруг стало ее пронзительно жалко…
«Шестое поколение лекарок… а вдруг она уже неспособна вот так – безоглядно? Неспособна и сама это чувствует? И другим завидует? Но ведь всего лишь тринадцать лет, как бы рано ЗДЕСЬ не взрослели! Ей бы сейчас только о принце на белом коне мечтать… исключительно платонически».
Кто сказал, что «безоглядно» могут только женщины? Мишка и сам не заметил, как притянул Юльку к себе и губами загасил ее, не то недоуменный, не то возмущенный возглас. Как они целовались! Мишка, несмотря на весь свой прошлый опыт, и представить себе не мог ничего подобного! Даже и не догадывался, что такое может быть!
Ну и что с того, что Юлька занималась этим впервые и ничего не умела! Слияние!!! Такое же, как тогда, когда они вдвоем спасали на дороге тяжелораненого Демьяна. Или не такое? Юлькины эмоции захлестнули, смяли, растворили в себе Мишкино сознание. Удивление, испуг, стыд, радость, нежность… ВОСТОРГ и еще что-то чему названия нет, как нет и не может быть аналогов в мужских эмоциях…
Мишка просто перестал БЫТЬ – самостоятельно мыслить, чувствовать, ощущать. Да и на кой ему были сейчас собственные мысли и чувства – такие мелкие, бесцветные, безвкусные… топорные, какие-то, по сравнению с тем океаном эмоций, который захлестнул его силой Слияния? Цвета и ощущения, которые невозможно не только описать, но и осознать, ширь, которую не охватить ни взглядом, ни разумом, глубины, в которых таится древний, как сама жизнь ужас, непонятно как преодолеваемый и подчиняемый женским… нет, не разумом – ну нет нужного слова в человеческим языке! И радостное безумие, невероятным образом, порождаемое этим самым ужасом.
Времени тоже не было! Не то, что минут, лет или даже веков – самого понятия течения и последовательности событий. Было просто пребывание в… в чем? В том, куда мужчинам вход заказан самой Природой, в том, где мужской взгляд не просто неуместен или неприличен, а его вообще не может быть. Мишка не то чтобы понимал, или ощущал – он просто ЗНАЛ, что растворяется и исчезает, да собственно, уже исчез…
Но, как когти хищника в спину, в остатки разума вдруг вцепились, выдирая его из этого благостно-невообразимого и, одновременно восторженно-ужасного НЕЧТО, всплывшие непонятно откуда, слова Нинеи: «Рабом станешь! Что угодно отдать готов будешь за повторение этого! Себя потеряешь! Утратишь навсегда, и никому не нужен такой будешь. И ей тоже!».
Как вырвался, как освободился, против своего желания… ведь не хотел же! Даже и не заметил упирающиеся в грудь Юлькины кулачки, только поводил безнадежно-тоскливым взглядом убегающую девчонку, да каким-то чудом удержал рвущийся из груди отчаянный вой – звериный плач по тому, что уже никогда не повторится. Сам себе не позволит, потому, что это страшнее, чем «сесть на иглу». Сам все порушит, потому что придется теперь закрываться от Слияния, и Юлька, рано или поздно, это заметит. А заметив… даже и думать не хочется, что тогда случится. И это теперь на всю оставшуюся жизнь. Вечная тоска и вечное сожаление о несбыточном, невозможном, напрочь запретном…
Он потом еще долго сидел на лавочке возле лазарета, все больше, как принято было писать в душещипательных романах, «погружаясь в пучину отчаяния и безнадежности» – на собственной шкуре ощутил правильность этой фразы, до того представлявшейся ему до приторности слащаво-идиотской. Мозг, натренированный в просчете вариантов и последствий, рисовал картины будущего одну хуже другой – будто боксер на ринге, беспощадно добивающий уже проигравшего бой противника.
Сейчас Юлька вырвалась и убежала – слишком неожиданно для нее все случилось, и слишком сильные эмоции (уж теперь-то Мишка это знал!) обрушились на неподготовленное девчоночье (несмотря на лекарский опыт) сознание. Но потом… будут страх или просто робость-застенчивость, незнание, как теперь себя вести с Мишкой (и это при Юлькином-то ерепенистом характере!), но будет и непреодолимая тяга к повторению пережитого. Природа свое возьмет, какой бы лекаркой-ведуньей Юлька ни была. Будет… и оттолкнуть ее, не дать ожидаемого – непростительная обида, грех хуже преступления.
Поначалу-то, она, захваченная новыми ощущениями и чувствами, даже и не заметит, как Мишка будет закрываться от Слияния, а потом… Ну, допустим, он научится делать это незаметно, или сумеет как-то «дозировать» Юлькино воздействие на себя (чем черт не шутит – а вдруг получится?). Тоже, та еще пытка – целоваться, сохраняя бдительность минера. Все равно, конец будет один – когда дело дойдет до секса, первый же Юлькин оргазм просто выжжет ему мозги, либо убив на месте, либо превратив в «овощ» на манер новопреставленного раба божьего Первака, во Христе Павла.
А потом, непонятно откуда, выплыла зависть к Корнею. К калеке, стоящему на пороге дряхлой старости! Практически, к ровеснику, если считать прожитые ЗЕСЬ и ТАМ годы. Он-то нашел себе свою последнюю женщину! Женщину до конца жизни! Не просто нашел, не девчонку какую-то охмурил и не сотворил, как Пигмалион Галатею. Листвяна не статуя и не мисс Элиза Дулитл, она – сильная, умная, с черте каким жизненным опытом, НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА! А Корней сумел сделать ее СВОЕЙ ЖЕНЩИНОЙ!.
«Да-а, сэр, вот тут-то и поймешь, что сотником Ратнинской сотни кто попало стать не может… И дело здесь не только в воинском искусстве или административном таланте. Корней –ЛИЧНОСТЬ! И из вас, сэр Майкл, он будет делать такую же ЛИЧНОСТЬ. Семь шкур сдерет, ни единожды на грань жизни и смерти поставит, но сделает! Потому, что понял – вы сможете! Когда-нибудь потом. А сейчас, чтобы вы, любезнейший о себе ни воображали… вот плоды вашего самомнения – загубили прекрасную девчонку. И нехрен дергаться – уже загубили! Еще ничего не случилось, она еще ни о чем таком не подозревает, но все уже предопределено!
Не поверили Нинее, что Юлия уже не совсем человек! Как же! Мыслитель рубежа второго и третьего тысячелетий и темные суеверия средневековой старухи! А вот и не суеверия! Мать Юлию всю жизнь, постепенно и осторожно, подводила к пониманию ее судьбы, а тут вы – или покажете что боитесь ее, как мину, установленную на неизвлекаемость, либо крякнетесь в ее объятиях со всеми сопутствующими «удовольствиями» – от предсмертных хрипов, до опорожнения мочевого пузыря.
Как там Нинея говорила? Шестое поколение это уже предел, дальше – либо уродство, либо безумие! Получается, что Юлька уже фактически превратилась в «Черную вдову». Только для меня или для всех остальных тоже? А не так ли они лечат – «прошибая» своими эмоциями восприятие пациента? Только при лечении они себя контролируют, а во время секса… Господи, а Юлькин-то отец от Настены ушел ли живым? Или же… Нет, болтают же, что у Настены любовник есть… как его… Лукашик-гусляр. Правда, говорят, что он сам признался, будто у него в голове постоянно гусли звенят. Может быть это ему Настена такой блок поставила? Или Настена мужикам еще не до такой степени мозг выносит, а Юлька уже по максимуму?».
Было б в тот момент кого, убил бы. С особой жестокостью и цинизмом. Но никого, кроме себя любимого, под рукой не оказалось. Оставалось только одно - жить. И с этим тоже. До конца дней.

* * *

«Вот такие дела, досточтимый сэр. Прямо, как по учебнику: разрешение одной проблемы, пусть даже и удачное, порождает целый букет новых проблем. «Проблема Первака» разрешилась. Как хотела матушка – в первом же бою, и как рекомендовала Нинея – не своими руками. И что в итоге? Листвяна – женщина Корнея, причем настолько, что официальное оформление отношений как-то и не выглядит решающим моментом. Сильная, умная и опытная баба… плюс, стреляет так, что в десяток Луки брать можно, и «ножичек» над койкой висит очень и очень не слабый. Будь я проклят, если она им вполне квалифицированно пользоваться не умеет. А еще у нее под рукой больше десятка девок и молодых баб, которых она учит стрелять из самострелов. Это, допустим, раз. Два – сближение Листвяны с теткой Татьяной. В общем-то и неудивительно. Примерно одного возраста, обе сейчас беременны, обе «оставлены на хозяйстве», поскольку мать бывает в Ратном только наездами… Плюс, тетка Татьяна – баба внушаемая, а с мужем у нее нелады, Листвяна же женщина волевая и с лидерскими задатками. «Альфа» в этой паре, несомненно, Листвяна. То есть, в женской части клана образовались два «центра силы» – мать с сестрами и девицами на обучении и Листвяна с Татьяной… тоже с девицами и бабами из Татьяниной родни. Хотя, с бабами из куньевской родни не так все однозначно, не даром же ключница о невидимых бабьих войнах намекнула…
А еще Листвяна заявила, что вам, сэр, за свою спину теперь опасаться не нужно. Заявила так и при таких обстоятельствах, что можно было бы и поверить, но… Черт их, баб, разберет! С матерью-то Листвяна отнюдь не в любви сестринской пребывает, а посмотришь на них – мирно беседуют, даже, случается, улыбнутся друг другу. Ох уж эти бабьи улыбочки! Порой, стопроцентный эквивалент мужицким матюгам и мордобою, а со стороны – все тихо, благолепно!
Чего тут можно ожидать? Да чего угодно, вплоть до раскола клана, на вашу, сэр Майкл, часть и часть Демьяна. Демка-то уже сейчас на отца скалится из-за Татьяны… Нет, раскол сейчас, пожалуй, не в интересах Листвяны – ей нужно ребенка в сильном роду вырастить, если получится (а у нее может получиться!) собрать ему свою команду… на манер ваших, сэр, ближников. Да и Корней не допустит, он им такой раскол покажет… морда в сенях, титьки на крыше, а задница за забором! Но вот потом, когда деда не станет…
Если у Листвяны родится мальчик (а Настена уверенно прогнозирует мальчика), да еще и у Татьяны тоже пацан будет, то пестун для них уже вырастает – Вторуша-Варлам. Да, это, пожалуй, проблема номер три. Парень матереет на глазах, причем заметно быстрее сверстников. Сегодняшний случай у края болота весьма показателен – вы, сэр, там изгалялись так, что отрок Киприан вовсе соображение утратил, а Варламу-то хоть бы что! Двух месяцев не прошло, а нынче-то вам вряд ли удалось бы заставить его веревку у вас на сапоге зубами развязывать! Помер бы, но не унизился! Ну, не просто помер, а за оружие бы схватился, со всеми вытекающими… Листвянин характер выглядывает, не так ли, сэр?
А теперь представьте себе «тандем» Демьян-Варлам. Да под руководством Листвяны, да со страстями по поводу Татьяны и Лавра. Каково-с? И ведь все это потихоньку, да незаметно выращиваться будет, как это женщины умеют – по принципу «вода камень точит» – по капельке, по капельке, и в самом прочном камне дырка.
М-да, Листвяна, Татьяна, Варлам, Демьян… и корень всего – Лавр, туды его вдоль и поперек, в тонко чувствующую, творческую натуру! Не замена он Корнею, ну ни в каком виде не замена! Значит что? Значит, либо вам, сэр, надо успеть подняться до такого уровня, чтобы, после деда взять под себя Погорынское воеводство, либо надо «уходить в автономное плавание». В обоих случаях цейтнот – еще лет десять вам сэр, ходить в статусе молодняка. Пока не обзаведетесь семьей, пока не станет очевидным, что у вас есть жизнеспособное потомство мужского пола, полноценным мужем в глазах окружающих вам не выглядеть! Будь вы хоть трижды сотником, сидящим на мешках с золотом и владеющим тайными знаниями. Даже статус Окормли – не более, чем бонус, но сам по себе и он проблему не решает. Надо что-то думать…».

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:00 | Сообщение # 5

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

– Господин сотник, дозволь обратиться? Отрок Елизар!
– Слушаю тебя.
– Урядник Яков докладывает: место для дневки нашли. Выпас для коней есть, водопой хороший, место, как сказали проводники безопасное. Еще обещали тура добыть – людям на прокорм.
– Добро. Передай Якову: присмотреть места для дозорных, если понадобится помощь в охоте на тура, пускай идут разведчики, но тогда в дозор заступает первый десяток. В остальном – обычным порядком. Старшине Дмитрию передай: если мастеру Кузьме понадобится помощь – походную кузню устроить или еще чего – заняться этим поручику Демьяну, тоже самое, если помощь понадобится лекарю Матвею. Исполнять.
– Слушаюсь, господин сотник!
«Да, вот тебе и расстояние, деленное на среднюю скорость. Завтра целый день стоим, блин».
И это тоже был урок. Одно дело слушать рассказы или даже ходить в недалекие, в общем-то, походы, сопровождая торговые вылазки Осьмы, и совсем другое дело вот так – оказаться посреди дремучей чащи, в днях пути от человеческого жилища, которое еще надо и отыскать.
Сильный, здоровый конь может нести, без ущерба для здоровья груз примерно равный трети собственного веса. Это и есть вес ратника в полном вооружении. Мальчишки Младшей дружины, конечно весят поменьше, но не настолько, чтобы это давало в дальнем походе какую-то принципиальную разницу. Утром, перед началом движения, и вечером, перед ночевкой, коня надо обиходить, поэтому само время движения у конницы в походе меньше, чем у пехоты. Место для стоянки тоже нужно выбирать тщательнее, чем пехотинцам – коням нужен подножный корм, удобный водопой, да и хорошо бы, чтобы хищники не беспокоили, иначе какой отдых? От прямого-то нападения дозорные и коноводы уберегут, но запах, вой, рычание… лошадь существо пугливое.
А еще надо на каждой стоянке проверять: не разболтались ли подковы, в порядке ли копыта, не впились ли где-то клещи, нет ли потертостей от седла и сбруи, да и саму сбрую – много всякого прочего. И лишь потом всадник может заняться собой, как и любой воин в походе. Вот и выходит, что дневной переход тяжелой конницы примерно равен по расстоянию дневному переходу пехоты (разумеется пехоты выученной, опытной и привычной к дальним походам).
И еще – лошадь не жвачное, как скажем, корова – одной травы, чтобы сохранять силы в дальнем походе, ей мало. Приходится подкармливать овсом или ячменем. Хорошо, если сзади за войском следует тележный обоз, а если нет? Тогда тащи с собой вьючную лошадь, на которой, кроме фуража, размещай и запас еды для всадника, да прочие, необходимые в походе вещи, но тоже не более пяти-шести пудов.
Но и это еще не все! К концу дневного перехода кони устают, а ну, как враг встретится именно вечером? Идти в бой на усталом коне – сродни самоубийству. Значит, нужен третий конь – заводной. Строевого коня в походе надо беречь, он нужен для боя. И это – минимум! Без этого минимума тяжелая конница утрачивает заметную часть своей боеспособности, а то и вовсе не может исполнить своей роли – главной ударной силы войска.
И все равно – даже если все складывается идеально (что практически недостижимо), если все, что требуется, имеется в достатке (что бывает редко), если не случается каких-то бед и неурядиц различного калибра (но об этом можно только мечтать), тяжелая конница движется день, два, много – три, а потом надо дать коням день отдыха, потому что усталость накапливается. Нет, можно, конечно (если воевода дурак или беспощадная военная судьба заставляет) и не останавливаться на дневки, но тогда, день ото дня увеличивается вероятность неотвратимого превращения тяжелой конницы в тяжелую пехоту.
Устают и всадники. Езда верхом, пусть даже и неспешная, это не сидение на стуле, хотя и от этого устают, да еще как! Конь, разумеется, не автомобиль – в дерево не врежется, но и им надо управлять, да и в седле всадник не просто сидит, а реагирует своим телом на движения идущего или скачущего коня, да и реагировать надо умеючи – так, чтобы не набить, не натереть коню холку или спину. Но вечером забудь об усталости – сначала обиходь всех трех коней, а потом уже занимайся собой. Или тем, что командиры прикажут.
Конечно, есть «адъютант» Антон. Он и спальное место приготовит, и об ужине для господина сотника позаботится, но это вовсе не оттого, что Мишка лентяй – сотнику есть, чем заняться и без этого. Сколько раз вспоминал Мишка слова деда о том, что на войне десятник, если у него в десятке все исправно, спит и ест примерно столько же, сколько и его воины, сотник – спит гораздо меньше своих подчиненных, а ест, не когда все, а когда найдется время, воевода же спит уж и вовсе мало, а есть себя заставляет, потому что от недосыпа аппетит пропадает начисто. Но это были только слова (хотя и понятные, не вызывающие недоумения или возражении), а теперь он все это испытывал на собственной шкуре.
На стоянке у Припяти, когда Мишка некоторое время был недееспособным, а Дмитрий числился пропавшим без вести, десятник Егор взял все заботы на себя, а вот в походе через лес Мишке пришлось крутиться самому, Егор лишь время от времени подсказывал, да и то деликатно – чтобы другие не слышали. Впрочем, как Мишка приметил, ратник Арсений оказывал такую же помощь старшине Дмитрию.
«Наставничество, прямо как при Советской власти. Тогда, помнится, за это даже доплачивали, помните, сэр, когда один из ваших «наставляемых» пятый разряд получил, начальство почетной грамотой не ограничилось – еще и «тринадцатую зарплату» вам на 25% увеличило. М-да, все новое – лишь хорошо забытое старое. Надо будет перед дедом походатайствовать, чтобы Егору с Арсением премию какую-нибудь подкинул из добычи. А может быть и другие ратники поручикам помогают? Хотя молчун Савелий и заика Дормидонт много не насоветуют, а Фаддей Чума так понаставничает, что Матвею, запросто, работы может прибавиться. Эх, жаль, Андрюха Немой в Михайловом городке остался – от ран еще не оправился. И ведь не говорил же вообще ничего, а посоветовать мог и уверенности как-то, одним своим присутствием добавлял…».
Мишка проверил вместе с Егором караул, оглядел водопой и выпас, принял доклады поручиков и урядников, выслушал Матвея – о состоянии здоровья людей и коней, Илью – об убыли взятых с собой запасов, отдал необходимые распоряжения, заглянул к Кузьме, уже развернувшему походную кузницу, но доклада не получил, став вместо этого свидетелем ругани Кузьмы с помощником по поводу подковных гвоздей. Сути разногласий не понял, но убедившись, что работа идет, не стал встревать. Издалека послушал, как Демьян орет на кого-то из отроков: «А коли потерял, так найди, у Ильи выпроси… да хоть сам роди, а что б было!..» – тоже встревать не стал.
На ужин велел Антону пригласить старшего из проводников и десятника Егора. Это, за время перехода через лес, стало уже привычным – за едой обсуждали предстоящий на следующий день путь. Завтра, конечно, никакого движения не будет, но все равно переговорить требовалось – переход, похоже, подходил к концу, еще пара дней и Младшая дружина должна выйти к переправе, которую, по утверждениям проводника ляхи с городненцами миновать никак не могут. Самый удобный путь из Пинских в Городненские земли, и переправа для полона и стада легкая.

Так, собственно, и оказалось – старший из проводников даже предложил выбор: можно сделать один длинный переход и выйти к намеченному месту к вечеру, а можно сделать один переход покороче, переночевать, и выйти на место задолго до полудня. С молчаливого согласия Егора, Мишка выбрал второй вариант. Да, полон идет медленно, и гонят его кружным путем, по более удобной дороге, так что Младшая Погорынская дружина должна опередить ляхов и Городненцев дня на два-три, но мало ли что? Выходить к незнакомому месту лучше на свежих конях. Да и разведку пустить вперед с утра удобнее, а основным силам двигаться не торопясь, дожидаясь сведений от разведчиков.
После ужина Мишка не удержался и пошел туда, где звучал голос Ильи, то и дело перекрываемый жизнерадостным ржанием отроков – обозный старшина Младшей стражи, хоть никто ему этого и не поручал, «поддерживал морально-психологическое состояние личного состава на должном уровне».
«Ну, прямо тебе офицер по воспитательной работе! Уставшие же все – самое время спать завалиться, а ведь палкой не отгонишь…».
… Ну, значит, и выскочил тот бугай со двора на улицу! – вещал Илья. – Нет, народ-то у нас привычный ко всему, да и не робкого десятка. Опять же, на туров диких охотимся, и ничего, так что, особо бояться домашнего быка, вроде бы и не должно бы… средство угомонить всегда найдется. Но тут вся загвоздка-то в том, что убивать его или, там, калечить, не с руки – больно уж хороший от него приплод у коров. А он и рад, скотина озорная… – Илья тяжело вздохнул и развел руками, демонстрируя затруднительность описываемой ситуации. – Ну, бежим мы, значит, по улице, а он сзади… сопит так громко, даже всхрапывает слегка… веселье ему, понимаешь, удовольствие и развлечение! И нам тоже… вроде бы как, пробежаться перед обедом – размяться, аппетит нагулять… и народу, кто в безопасности за забором, поглядеть в охотку – не каждый же день такое увидишь!
И я со всеми вместе, а сзади, значит, сопит и топает, сопит и топает… но пока не близко, так что бегу себе спокойно. Да… бегу… но начинаю замечать, что народу вокруг меня как-то пожиже становится – то один, то другой исчезают куда-то. То есть не куда-то, конечно, а в сторону заворачивают, а я, дурень, все по прямой скачу, так, глядишь, и вовсе один останусь. И только я об этом подумал, как вдруг чувствую, что сопит-то у меня прямо за спиной! Догоняет, паскуда! Ну, я конечно, наддал – все равно сопит! Я еще, изо всей мочи! Сопит! Тут мне Бог поворот послал, я за угол… сопит, зараза, уже прямо в затылок дышит, почти на пятки наступает! Да что ж такое, думаю, чем же я этому бугаю так по сердцу пришелся, что он именно за мной увязался? Там, ведь, и молодки пригожие бегали и мужи посолиднее меня… одна баба, так и вовсе лукошко с яйцами несла, а двое отроков какой-то короб перли – веселее же, чем за мной пустым гоняться. Так ведь нет – именно за мной и увязался, злыдень рогатый!
А тут еще, как на грех, за тем самым углом, куда я завернул, молодуха оказалась – визжит так, что в глазах двоится, да прямо передо мной мотается, бежать мешает. А сзади-то сопит, не отстает! «Дура», кричу, «сдай в сторону, затопчу же!». И знаете, послушалась – шмыг, значит, в приоткрытые ворота. Я за ней, спасаться-то надо… сопит же! Она – на крыльцо и в дом, я за ней, но снова в задумчивости: щель-то между створками совсем узкая была – только-только проскочить – как же бугай-то в нее пролез? Но сопит, зараза.
Да-а… вот эта задумчивость меня и подвела… не заметил, что молодуха за собой двери притворила, и, со всего разбега, ка-ак… Верите ли, среди ясного дня все звезды на своде небесном в единый миг узрел, хотя глаз вверх и не поднимал – на дверь пялился! На ней, значит и узрел… А дверь, ничего, прочная оказалась – не проломил…
Как я вслед за молодухой, все-таки, в избу залететь успел, сам не знаю, но оно и неудивительно – когда за спиной так сопит, еще и не такое умудришься сотворить… Но беды-то мои на том не кончились! Только я в сенях оказался, молодуха та как заверещит: «Ты что это надо мной удумал, аспид?!», и хрясь меня по сопатке не то ухватом, не то лопатой, не то еще какой хозяйственной снастью – не успел разглядеть… Да и не разглядывания было – сопит-то тут! Прям в сенях!!!
Ну, думаю, смертушка пришла! Оборачиваюсь… – Илья выдержал драматическую паузу и оглядел замерших слушателей – Оборачиваюсь и вижу: свекр той молодухи!!! А сопит точь в точь, как тот бугай! Это ж, выходит, он за мной бег, да в затылок дышал! Вот радость-то! Не бык!
М-да… – Илья опять примолк и почесал в затылке. – Радость-то радость, но обрадоваться как следует я не успел – свекор молодухин развернулся, да как врежет мне кулаком… Нет, светил небесных, как на крыльце, я не узрел, но тоже не слабо вышло. А он опять руку заносит и интересуется: «Ты чего же, кобель блудливый, за чужими женами гоняешься?». Только я ответить собрался… оправдаться как-то…, как молодуха меня сзади опять той самой снастью… меня на ейного свекра так и кинуло! А он меня… кулак-то, что твой кувшин… и сопит, сука бородатая!
Отлетел я, значит, на молодуху, чуть с ног не сшиб, а сам думаю: вот так полетаю по сеням, полетаю, да и забьют насмерть… или покалечат. И так мне обидно сделалось… И бежал-то я по-дурному, и не от того, оказывается, бежал, от кого надо, и блудодеем теперь ославят, а молодуха-то эта мне и не нравилась никогда, и об дверь расшибся, и тут месят… а все задумчивость моя… туды ее с левого краю… Да что ж я виноват, что этот долдон сопит – от бугая не отличишь?
Подхватился я, да как бодну молодухиного свекра чуть ниже ребер! Тот враз скрючился! Ну, по правде говоря, не сам боднул… вернее, не только сам – молодуха мне сзади наподдать успела, так, что боднуть у меня не хуже того бугая получилось… прямо так на голове я его на крыльцо и вынес. А там уже народ в ворота лезет – развлечение ему, понимаешь, веселье! И, хотите верьте, хотите нет, но озверел я! Как зареву с крыльца: «Му-у-у!!!» – наступил ногой на морду того свекра зловредного, да и кинулся на людей! А сам чую – будто рога у меня выросли, и я, кого ни то, на эти рога вздеть нацеливаюсь!
Народишко, конечное дело, из ворот порскнул в разные стороны. Кто правильно сторону угадал – спокойно ушел, а кто не угадал, за теми я погнался. Господи, вот она, волюшка-то! Ничего не страшно, нигде не болит, ног под собой не чую, тело будто бы само летит – свобода! Душа поет: «Му-у-у!!!». Людишки тоже чего-то верещат… наплевать! Хорошо-то как! Воля!!! Понял я, коль сладостно тому бугаю в облике человеческом мне в затылок сопеть было! Еще наддал – эх, догоню – они тоже шустрей ногами перебирать стали… Красота! Воздуху в грудь набрал и еще: «Му-у-у!!!». Хорошо! Истинное блаженство познал – чистое и незамутненное, да и в задумчивость ни вот ни чуточку не впадаю, наоборот, никакие мысли не угнетают! Опять: «Му-у-у!!!»… а из-за угла, мне навстречу, тоже: «Му-у-у!!!»… и ка-ак мы лоб в лоб….
Илья звонко шлепнул себя кулаком в раскрытую ладонь, вздохнул и прикрыл глаза, словно вспоминая нечто чрезвычайно приятное. Помолчал немного и продолжил свое повествование:
– Ну, кончилось все хорошо. Бугай-то умнее, чем я думал, оказался – за той бабой, что лукошко с яйцами несла, побежал. Скотина скотиной, а разумеет, где веселее. Баба тоже не дурой оказалась – как приперло, так это самое лукошко ему на башку и надела, так что на меня он уже сослепу налетел – яйца-то размазались, да глаза ему залепили… Видать на голос шел. Потом его собаками в речку загнали – охолонул, успокоился… А меня вчетвером с крыши снимали… и что самое обидное – никто не признается: сам я туда запрыгнул или меня бык закинул? Так до сих пор в неведении и пребываю. Но волю истинную познал… да, познал. Придется ли еще когда? Бог весть…
Байка была, прямо сказать, не шедевр, случались у Ильи и гораздо удачнее, но отроки гоготали исправно – много ли ребятам надо? Мишка же остался совершенно равнодушен – еще ТАМ достаточно наслушался историй о легкоатлетических подвигах сельского населения, стимулируемого крупным рогатым скотом. Однако перед сном вспомнилось: «Ничего не страшно, нигде не болит, ног под собой не чую, тело будто бы само летит – свобода! Хорошо-то как! Воля!!!». И подступающий сон, как ветром сдуло!
Снова, в который уже раз, всплыла неуверенность в себе, вернее, в собственном организме. Если когда-то приступы неконтролируемого бешенства еще была надежда как-то одолеть, а над диагнозом отца Михаила – берсерк – можно было втихомолку посмеяться, то после схватки на угнанной из Пинска ладье, эта проблема предстала перед Мишкой в совершенно ином виде. Не до смеха, как бы слезами не кончилось, причем, слезами кровавыми.
«Когда вы, сэр, первый раз «себя потеряли»? Помните? Именно, именно – на дороге в Кунье городище, когда убийцу Чифа «вычислили»! Тогда-то вы и дали ратнинцам повод вспомнить «Бешеного Лиса». Потом… ну, вспоминайте, вспоминайте! Да, когда вам не удалось догнать и зарезать Спиридона. Ножик тогда еще сломали. Ведь натурально на стенку кидались – дурдом, да и только. Дальше – больше. При штурме Отишия, как вас скрутило, когда вам показалось, что Роську убили? Аки зверь лютый рычали, а потом и вовсе бред начался – десятки отроков, атакующие по крышам вам собственными крыльями представились, птицей Стимфалидой себя почувствовали! Ну, и наконец, отражение абордажа. Вот тут уже совершенно классическая картина берсеркерства – почти ничего не помните, на своих кидаться начали, а потом полная прострация и бессилие. Разве что пена изо рта не шла, да край щита не грызли. Выходит, не ошибался отец Михаил?

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:09 | Сообщение # 6

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Сколько тут от возможных повреждений во время переноса информационной матрицы, а сколько от природного Лисовина? Что-то об экспериментах с переносом сознания вы, сэр, в депутатские времена слышали. Так, намеком, не очень достоверно, в рамках разглагольствований «общечеловеков» о преступлениях «кровавой гебни». Дыма без огня не бывает, следовательно, какие-то эксперименты, действительно имели место быть. Ничем хорошим, со слов тех же рассказчиков, эти исследования для пациентов не кончались. Допустим, Максим Леонидович сумел получить более приемлемый результат, но не могло же все пройти идеально! Какой-то брак проскочить должен был обязательно. Что именно оказалось не так? Какие изменения можно однозначно отнести к последствиям переноса, а не к свойствам организма-носителя?
М-да, блин… Задачка из серии «познай самого себя». Один аспект изменений, впрочем, выделить можно вполне уверенно – экстрасенсорные способности, которые ТАМ не проявлялись ни в каком виде. А ЗДЕСЬ… самостоятельно тоже ничего не можете (во всяком случае, до сих пор ничего такого не замечалось), а вот партнером экстрасенса у вас быть получается – в поединок Нинеи и отца Михаила вас буквально втянуло. Ну и слияние с Юлькой… тут уж и вообще…
Интересно, что ТАМ вы были негипнабельны, а ЗДЕСЬ стали обладателем повышенной чувствительности к… чему, как назвать это воздействие? Помнится, Максим Леонидович сказал тогда что-то вроде: «Это у других вы гипнозу не поддаетесь, а у меня… В этом-то я как раз специалист». Выходит профессор сумел сломать в вашем сознании какой-то барьер? Тогда вполне допустимым выглядит и предположение, что этот барьер так и остался сломанным, что и является причиной вашей восприимчивости к ментальному воздействию. Что ж, как версию, можно принять, но это не объясняет ваше постепенное превращение в берсерка. Что еще можно предположить? Попробовать зацепиться за электромагнитную теорию?
Помните, сэр Майкл, как вы однажды здорово подпортили настроение одной из фанаток всяких паранормальных явлений? Собеседница ваша была, что называется «чистым гуманитарием» и в силу этого обстоятельства начисто пренебрегала некоторыми физическими законами. В частности тем, что человеческий организм является, в том числе, и электрохимической «машиной». Циркулирующая в сосудах, кровь – электролит, по нервным волокнам постоянно проходят электрические сигналы, деление клеток сопровождается электромагнитными всплесками… и прочее, и прочее в том же духе. Соответственно, важнейшей составляющей пресловутого биополя является поле электромагнитное. Собеседницу вашу, тогда, прямо-таки, покоробил такой «механистический подход», поскольку она относилась к понятию «биополе» как-то более романтично, что ли, или даже и вовсе мистически.
Окончательно же весь кайф вашей собеседнице вы, сэр, поломали, напомнив, что все мы живем между обкладками мощнейшего конденсатора – поверхностью матушки Земли и ионизированными слоями атмосферы, где присутствуют такие замечательные вещи, как озоновый слой, слой Хэвисайда и… много всякого другого, чем «чистые гуманитарии» легко пренебрегают. А ведь если эти силы закручивают гигантские атмосферные вихри, двигают океанские течения, порождают магнитные бури и мощнейшие грозовые разряды, то не могут они не действовать на функционирование электрохимической машины, именуемой человеческим организмом.
Мда-с, «паранормальная дама» тогда, если помните, сэр, оскорбилась в лучших чувствах и дальше общаться с вами не пожелала, но вы-то сейчас можете сделать их этих рассуждений весьма интересный вывод!
Да, за миллионы лет эволюции человеческий организм приспособился к существованию в подобных условиях – они для него нормальны, но ваша информационная матрица, перемещенная в XII век, оказалась совершенно иных физических условиях! Опустим, за невозможностью проверки, разницу уровня солнечной активности и градиенты различных физических полей, которые могли за 900 лет измениться весьма существенным образом, но обратим внимание на то, что вокруг вас совершенно нет рукотворного электричества. Ну, буквально, ни вольта, ни ампера, ни кулона ни… всего прочего! Это ТАМ вы жили внутри бытовой электрической сети частотой 50 Герц, в атмосфере, пронизанной электромагнитными колебаниями, начиная со станций общефедерального вещания и кончая мобильными телефонами, среди переплетения металлических конструкций, в которых каждая электромагнитная волна наводит электрические токи…
Надо ли продолжать описание этого электромагнитного хаоса, постоянно воздействующего на электрохимическую машину вашего организма? Ведь наверняка же, организмы двух поколений ваших предков – горожан, живших в эпоху развития электричества, и ваш собственный организм приобрели, под воздействием этого рукотворного электромагнитного беспредела некие свойства… Какие? А хрен его знает, но что-то быть должно обязательно. А ЗДЕСЬ – ничего! Вообще! Ну, разве что, молнии во время грозы, да еще, скажем, залежи железных руд.
А теперь подведем итог, досточтимый сэр Майкл Лисовин. Некий защитный барьер в вашем мозгу сломан при переносе, а помех, от рукотворного электричества ЗДЕСЬ нет, следовательно:
Первое. Любой человек обладающий «нестандартными» способностями, может ЗДЕСЬ оказывать на окружающих гораздо более существенной воздействие, чем ТАМ – помехи-то не мешают. Отсюда и повышенное количество всяких ведьм и волхвов на единицу площади. Ну, плюс, религиозное сознание, естественно.
Второе. Вы стали весьма чувствительны к подобного рода воздействиям, но в силу почти абсолютного атеизма, не пугаетесь, не подчиняетесь безропотно, а и сами, пожалуй, кое-что можете. Во всяком случае, если не воздействовать на других, то весьма эффективно защищаться. Вспомните замечание Нинеи: «Эх, был бы ты девкой!». Тогда вы отнеслись к нему с юмором, а сейчас? Она явно почувствовала в вас нестандартные способности, и не важно, чем они вызваны – методами Максима Леонидовича, последствиями переноса или тем и другим вместе взятым. Почувствовала, но… вспомните ее высказывание о мужчинах: «Половины не видят, одним глазом на мир смотрят!». Тогда вы этого тоже не поняли, но сейчас-то, после того, как вас чуть не лишил рассудка поток Юлькиных эмоций во время первого поцелуя!
Теперь-то вам понятно, что с холодным рациональным разумом вы в этой сфере ничего путного добиться не способны? Вот вам еще один аргумент в пользу необходимости Веры. Нет, не христианской, мусульманской, языческой или какой-либо еще! Просто ВЕРЫ, как таковой. Знать и верить – две стороны одной медали, знание – сборник информации, вера – прибежище эмоций. Доминирование одного над другим – несовершенство, отсутствие гармонии, а отрицание одного из этих компонентов – уродство, причем, уродство нежизнеспособное. А верить можно… да хоть в коммунизм, если уж вас жизненные обстоятельства к этому привели. И наплевать, что коммунизм – концепция изначально материалистическая! Все равно: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики»! – и все тут! По расчетам не должно получиться, а на эмоциях, или как говорил один ваш знакомый фронтовик, «на психе», получается – вера сработала!
Вы спросите: а какое это все имеет отношение в «проблеме берсерка»? Да самое прямое, сэр! Ваше сознание после переноса более двух лет тихонько сидело в теле Мишки Лисовина, никак себя не проявляя. Возможно, было угнетено резким изменением среды обитания, возможно еще по какой-то причине. Хотя… ведь был же толчок! Накануне вашего «прозрения» ночью была сильнейшая гроза! Возможно всплеск электромагнитного поля от близкой молнии и стал своеобразным «спусковым крючком» начала процесса осознания себя в новой ипостаси? Ну, а потом и понеслось…
Кстати, вы, сэр Майкл, отнюдь не сразу стали доминировать в общем сознании. Вспомните: сильные эмоции природного Лисовина, поначалу загоняли вас в некий «темный уголок» и заставляли помалкивать. Это потом вы верх взяли, однако…
Давайте-ка вспоминать. Ведь не всегда же, не в каждом бою в вас берсерк просыпался! Бунтовщиков вы мочили в ясном сознании, заболотный хутор и Острог брали тоже на ясном глазу. Бой под Яругой, так и вообще, образец хладнокровия и здравомыслия, если бы не глупость, совершенная в самом конце. В чем разница? Что, какое событие, факт, эмоция спровоцировали уход в «священное безумие»? Мухоморов-то, на манер викингов, вы не жрали.
Отчаяние! Безысходность! На дороге в Кунье городище у вас на глазах убили Чифа, который был единственным существом, с которым вам не приходилось притворяться, в Отишии вам показалось, что убит Роська, к которому вы относитесь практически, как к сыну, а на ладье, когда на борт полезли Полочане, вы решили, что все – «песец пришел». И во всех трех случаях пока ваше сознание пребывало в… даже не знаю, как и назвать такое состояние… в прострации, что ли, управление перехватывал природный Лисовин! Никуда он не делся – туточки, но вылезает только тогда, когда Михаил Ратников оценивает ситуацию, как безнадежную и безвыходную! И… да, «рацио» выхода не видит, а «на психе» можно как-то выкрутиться!
Потомок Агея Бешеного Лиса! Нет для него безвыходных и безнадежных ситуаций – рубить, резать, зубами рвать! Если не вышло спасти, так отомстить, и отомстить страшно – многократно! Все резервы организма в дело, как говорится «Все для фронта, все для победы!». Оттого и полное бессилие после схватки, оттого и воспоминания, в лучшем случае, фрагментарные».
Так что, досточтимый сэр, появление берсерка есть ни что иное, как ваша слабость, утрата контроля и… как хотите к этому относитесь, но смертный грех. Да, да! Уныние, оно же отчаяние, в христианской концепции – один из семи смертных грехов. Смертных, понеже порождают они множество иных греховных мыслей, намерений, деяний, что мы в вашем случае и наблюдаем. Вот так.
Можете сколь угодно скептически относиться к битью лбом в пол перед иконами или к помазанию идолов кровью жертвенных животных, а грешить воздержитесь, ибо чревато! А если рационалистическая часть вашей сущности так уж сильно восстает против этого, то воздерживайтесь от греха хотя бы из уважения к памяти вашего друга и наставника отца Михаила. Потому, что прав был покойный: и берсерка в вас прозрел, и «противоядие» указал – Веру. Христианскую веру, ну так православный пастырь ничего иного предложить и не мог, но в главном, в самой сути он был абсолютно прав – эмоциональная составляющая должна уравновешивать холодный рационализм, иначе… циничная расчетливость, БЕЗДУШНОСТЬ, может оказаться пострашнее любого берсеркерства.
Да, сэр, и справедливо это во все времена! Думаете случайно у вас в памяти сейчас всплыло, как вы гордо явились из школы домой с октябрятской звездочкой на школьной гимнастерке, а ваша бабушка – человек, в общем-то, не очень-то и религиозный – сказала: «Вот и хорошо, хоть какая-то вера, а должна быть, иначе, если милиционер не видит, то все можно». Это потом, много лет спустя вы поняли, что она почти процитировала Достоевского про Карамазовское «все дозволено».
Значит, не грешить? Ну надо же! Явился в средневековье засланец, «свободный от религиозных предрассудков», и пришел к выводу, что грешить нельзя! О как! А если еще учесть, что к подобному выводу вас, сэр, привели рассуждения об электромагнитных эффектах… Вообще обалдеть, причем с двумя «б»! Хотя… Был же гениальный физиолог Павлов глубоко религиозным человеком, но резать собачек ему это совершенно не мешало! А может быть, познание тайн природы и должно приводить к мыслям о допустимом и недопустимом?
Интересно, как чувствовал себя «отец атомной бомбы» Оппенгеймер? Не знаете, сэр? А о его коллеге профессоре Сахарове? Кем он для вас был, кроме создателя водородной бомбы? Антикоммунистом, антисоветчиком? И все? Нет, вы же понимали, что психика человека, создавшего оружие, способное уничтожить жизнь на всей планете, не может никак на этот факт не отреагировать. Вы же видели, сколь разительно он отличается ото всех этих дерьмократов-либерастов, которые просто использовали его, его имя, его известность…
Что он хотел сказать, какие мысли донести до захлопывавших его депутатов Верховного Совета? До Власти, черт побери! Только нечто антисоветское? Или же он пытался объяснить, что для тех, от кого зависят жизни множества людей ДОЛЖЕН быть предел допустимого, иначе говоря, понятие греха?
Почему эти мысли приходят вам в голову ЗДЕСЬ, но даже не проклюнулись ТАМ? Потому, что вы тогда чувствовали, как рушится Держава и «Кто не с нами, тот против нас»? * А сейчас вы решились вмешаться в исторический процесс и… вот именно: «Ох, тяжела ты, шапка Мономаха»** и мысли в голове начинают рождаться соответствующие. До царского венца вам, сэр, еще, как до Луны на самокате, но уже и в ипостаси сотника… сами признаете: убитые ребята – на вашей совести.
На практике же… ну, как завещал В.И. Ленин: «Учиться военному делу настоящим образом». Тогда, глядишь, и безвыходные ситуации пореже образовываться будут. Да и с мисс Джулией… а все ли так безнадежно, как вам это представляется? Может быть стоит как следует подумать?

Глава 2.
Сентябрь 1125 года. Полесье.

Ситуация у переправы словно специально напоминала о пословице: «Человек предполагает, а Бог располагает». Со слов проводника постоянных жителей там было всего четыре человека – пожилой мужчина прозвищем «Кривой», ибо был слеп на один глаз, его десятилетний внук и две бездетные женщины, не то родственницы, не то приживалки.
Еще несколько лет назад стояла на этом месте весь, и была та весь весьма благополучной потому, что жили местные не только тем, что и все – лесом, полем, огородом и рекой, но был у них и неплохой приработок. Через переправу ходили обозы, а значит, проезжающим требовался ночлег, услуги кузнеца, колесного мастера, шорника, да и прочее. Все это жители веси проезжим предоставляли (небесплатно, конечно), да еще и приторговывали по мелочи.
Короче, росла весь потихоньку, богатела и даже сумела как-то раз показать зубы некому боярину, пожелавшему взять ее под свою руку. До крови, правда, не дошло, но острое железо друг другу издали показали и стрелами слегка покидались, хотя и без толку. Боярин в этих местах был пришлым, дружину имел небольшую, по уму бы, так следовало ему с селянами по-доброму договориться, но видать уж человек такой попался – сразу попробовал силой взять. Сказать, что разошлись миром, было нельзя, но и подчинить себе весь пришлый боярин больше не пробовал.
Долго бы длилось такое состояние – «ни мира, ни войны» – неизвестно, потому что грянуло моровое поветрие. Ударила болезнь в первую очередь по самым слабым – старикам и малым детям. И надо ж такому случиться – одна из женщин, схоронившая разом троих детишек окаяла пришлого боярина колдуном, наславшим на непокорную весь смертельную хворь. Кто его знает, то ли ума лишилась баба от горя, то ли прозренье на нее снизошло, да только настроение у сельчан в тот час было такое, что поверили в боярское колдовство и порешили гнездо зловредного колдуна очистить огнем.

* Кто не с нами, тот против нас — революционный большевистский лозунг, перефразированные слова Христа из Евангелия от Матфея: «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12:30).

** Ох, тяжела ты, шапка Мономаха — цитата из трагедии А. С. Пушкина "Борис Годунов", Шапка Мономаха - венец, которым венчались на царство московские цари, символ царской власти.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:13 | Сообщение # 7

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Усадьбу свою пришлый боярин обустроить как следует еще не успел, сельчане числом превышали боярскую дружину более, чем вдвое, но вооружены они были кто чем, а дружинники – все оружные, доспешные, да и воинским умением не обделенные. Так на так и вышло – усадьбу сожгли, сам боярин лютую смерть в огне принял, но и сельчан полегло чуть не треть, а еще больше оказалось раненых. Самое же страшное – часть боярских дружинников сумела вырваться и уйти.
Уйти-то они ушли, да, как выяснилось, не совсем. На третью, считая от разгрома боярской усадьбы, ночь, загорелась весь сразу с нескольких концов, поскакали по единственной улице всадники, поражая стрелами тех, кто выскакивал из загоревшихся домов, а потом спешились и… Была весь, и не стало ее! Никого не пощадили мстители, всех перебили. Утром пограбили, что от огня уцелело, да и подались куда-то… больше о них ни слуху, ни духу.
А место то с тех пор стало считаться дурным. То кто-то ночью видел бесшумно скачущих всадников с обгорелыми до костей лицами, то вроде бы стоны какие-то прямо из-под земли раздавались, то утопленники из реки лезли – всякое рассказывали. И с бродом что-то не то происходить стало: повылазили из дна реки камни, зашибая ноги лошадям и ломая колеса возов, ямы какие-то образовались – на всем броде кони только-только брюхо мочили, а тут всадник с головой проваливался.
Пользоваться-то переправой по-прежнему пользовались – больно уж место удобное – но ночевать поблизости путники не решались, старались поскорее проскочить брод, да уйти от него подальше. Так все и было несколько лет, пока в одном обозе, переправлявшемся в том месте, не случился священник. Как обозники ни торопились, но заставил он их задержаться. Отслужил молебен, покропил остатки развалин святой водой, уговорил обозников придать земле то немного, что осталось от жителей погибшей веси. И подействовало!
Подействовало, хотя и не так, как ожидалось – поселился в этом дурном месте Кривой с внучком. Кто такой этот Кривой, откуда взялся, кем раньше был – ничего неизвестно, да только стал он водить обозы через брод так, что ни один камень, ни одна яма ни под копыта, ни под колеса не попадались. Плату брал совсем невеликую – больше не серебром, а едой, одеждой или иным припасом. Заночевать не предлагал, да и негде было – не в лачуге же самого Кривого? Чуть позже появились там и две бабы, тоже немолодые. Какая уж злая судьба их в те места закинула, никто не ведал, а Кривой не рассказывал, но появился на берегу реки огородик, Кривой принялся заготавливать сено, окашивая ближние заливные луга, даже новый сруб – попросторнее и подобротнее – начал подниматься рядом с лачугой Кривого.
Нет, что ни говори, а по-настоящему место обжитым становится только тогда, когда там баба заводится! Еще бы коровой Кривому разжиться, да кого-нибудь из баб обрюхатить (а можно и обеих) и, считай, вернулась весь к жизни!
Всю эту историю Мишка слушал вполуха, кривясь от раздражения. Во-первых, явное вранье, вернее какая-то имевшая место давняя история, искаженная десятком-другим пересказов – чего только стоят одни крестьяне, явившиеся «с лопатами и вилами» и разгромившие засевших, в пусть и недостроенной, боярской усадьбе, оружных и доспешных воинов. Во-вторых, пользы от информации, выдаваемой проводником, не было ни малейшей. Ну, разве что, какое-то оправдание для самого проводника, мол, вел, как и договаривались, в место спокойное, где из четырех человек населения только один мужчина. А вот получилось совсем не то, что ожидали – на невеликом подворье Кривого обнаружилось два десятка дружинников, судя по раскраске щитов, князя Всеволода Городненского. Да и само подворье… чего угодно можно было ждать, но не такого. Сам дом – халупа халупой – превращался (и видно, что умелыми руками) в здание, пригодное для обороны. В стенах, вместо волоковых окошек, прорублены вертикальные бойницы – по паре в каждой стене. Камышовую крышу нарывают от поджога пластами дерна, нарезанными на лугу, что-то делают с входной дверью (издалека не понять, что именно). И стоящий рядом с домом жердяной сарай, укрепляют – тоже бойницы и дерн на крыше. А изнутри, на пробиваемые стрелами и самострельными болтами стены, видимо, вешают щиты. Взгорок, на котором находится подворье Кривого, уже окружен с трех сторон рогатками – конный не перескочит, пешему – лезть и материться.
Чувствуется, что работы ведутся уже второй или даже третий день. Сами дружинники трудятся, как муравьи, и семейство Кривого припахали – бабы режут дерн, сам Кривой тешет какие-то колья. Однако служба за работой не забывается – на противоположном берегу маячит парный дозор конных копейщиков, на этом берегу четверо таких же конных приглядывают за пасущимися на лугу конями, а внутри огороженного рогатками пространства стоят под седлом два десятка коней. Все дружинники, несмотря на то, что заняты работами, в доспехе, единственное послабление – без шлемов, но те висят у седел «дежурных» коней. В общем, как говорится: «Готовы к труду и обороне», причем, в буквальном смысле.
«Однако, профессионалы, позвольте вам заметить, сэр Майкл! Собираются пробыть здесь всего несколько дней, противника в окрестностях не наблюдается, а укрепляются почти, как римские легионеры. Si vis pacem, para bellum *, одним словом. Похоже, нам тут ничего не светит – слишком разные «весовые категории», хоть и при соотношении один к четырем в нашу пользу».

* * *

Когда посыльный от урядника Якова привез весть, что на переправе сидят два десятка воинских людей, Мишка, было, решил, что это от сопровождающего полон конвоя выслали вперед отряд для укрепления опасного места, или из Городно вышли встречать своих. Второе предположение, правда, было маловероятным – откуда в Городно было знать, что конвой на подходе?
– М-да, с великим бережением идут. – Прокомментировал увиденное десятник Егор. – Оно и понятно: с одной стороны, полон охранять надо, с другой стороны… ну вот, что хотите со мной делайте, а не верится мне в великую любовь между Городненцами и ляхами! Ну не может у князя Всеволода не быть соблазна ляхов побить, а добычу себе забрать! Вот, может для этого тут так и укрепляются.
– Ага! И мы тут как тут! – язвительно отозвался Илья. – Здравы будьте, други любезные! Какая встреча неожиданная! Не бывает таких совпадений! Это ж надо СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО выйти к тому месту, где князь Всеволод сечу устроить решил!
– Ну… тоже верно, – не стал спорить Егор – но нам-то от этого не легче.
Поручики, приглашенные на «военный совет», помалкивали, поглядывая на Мишку, а тот и сам не знал, что сказать. Как-то постепенно, из рассказов бывалых ратников, да и исходя из собственного невеликого опыта, у него сложилось убеждение, что переправа – самое опасное место для войска на марше. Тем более, отягощенного полоном, обозом и стадом домашней скотины. Была мысль устроить ляхам и Городненцам здесь крепкую неприятность, даже с Егором эту возможность обсуждали, и вот, на тебе! А сказать, хоть что-нибудь, было надо, а то выходит: как «политинформации» проводить, так – пожалуйста, соловьем боярич разливается, а как до дела дошло – куда, что подевалось?
Пришлось задействовать много раз использованный еще ТАМ штамп – когда от тебя ждут какого-то высказывания (предполагается, что умного), а сказать нечего, надо упирать на неполноту информации или на некорректность формулировок. Тогда участники совещания или дискуссии начинают что-то уточнять, спорить, оправдываться… глядишь, и появится какая-то мысль, или обсуждение перейдет в «мозговой штурм». Правда, точно таким же образом можно было «утопить» в словопрениях любое решение, но сейчас был не тот случай.
– Я, вот, посмотрел… – Мишка сделал небольшую паузу, как бы намекая на то, что заметил нечто, пропущенное другими. – Дерн для крыш режут две бабы и мальчишка, видать, внучок Кривого. И присмотра за ними, особо строгого, не заметил. Впрочем, присмотр и не нужен – все на виду – от подворья до опушки леса шагов сто-сто двадцать. Так?
– Так. – Подтвердил Егор. – Ну и что?
– И примерно на трети расстояния, между лесом и подворьем, не то промоина, не то овражек, кустиками заросший. Так?
– Ну, так, так! Ты это к чему?
– А к тому, что либо мальчишке, либо бабам, рано или поздно, понадобится по нужде как раз в те кустики отлучиться. Вот бы там кого-то из них подстеречь, да скрасть. Может, чего интересное от них узнаем? Арсений, ты с парой разведчиков до тех кустиков незаметно добраться сможешь?
– Да запросто! Хе-хе… – ратник Арсений блудливо ухмыльнулся – бабу «с насеста» я еще ни разу не крал. Да и отрокам любопытно…
– Сюха! – оборвал подчиненного Егор. – Язык твой, поганый… Михайла, ну на хрена нам баба или малец сдались? Что от них толку?
– Э-э, нет, дядька Егор. – Мишка поймал себя на том, что опять заговорил каким-то стариковским тоном. – Порой случается, что всего лишь два-три слова очень многое переменить могут. Хуже не сделаем, а польза какая-нибудь, проистечь может. Так что, если Арсений берется…

Намерение свое Арсений исполнил… почти – приволок не бабу, а мальчонку. Служба у княжьих дружинников, действительно, была поставлена, как надо – исчезновение мальчишки заметили быстро, и тут же всякие работы прекратились, дружинники заняли оборону, а несколько верховых прочесали и кустики у овражка, и опушку леса. Глубоко в чащу, правда заезжать не стали, а Мишкина сотня к краю леса близко не подходила, так что следов, надо понимать, дружинники не обнаружили и вернулись ни с чем – утек сопляк, ну и утек, невелика потеря. Работы продолжились, но на крыше дома Кривого засел дополнительный дозорный, а баб заставили резать дерн у самого взгорка, хотя и было это неразумно – дождями грунт, лишенный дерна могло размыть, что в будущем представляло серьезную опасность для подворья.
Захваченный малец был напуган до икоты, и прежде, чем узнать от него хоть что-то полезное, его пришлось успокаивать, кормить, и даже дать выпить немного хмельного меда. Наконец, мальчишка размяк под ласковой заботой Ильи и начал выдавать информацию, и оказалась та информация весьма любопытной.
Третьего дня, к вечеру, в самое ненастье и проливной дождь, с того берега пришли два десятка латников Городненского князя, верхами и с заводными конями. Гнали, по всему видать, издалека и сильно спешили – кони измотаны. С собой привезли князя Всеволода, не то больного, не то раненого – привезли на носилках, похоже, сам ехать уже был не в состоянии, и дружинники были рады устроить его под первой же попавшейся крышей.
«Семейство» Кривого выгнали из его лачуги и разместили там князя, а хозяина расспрашивали: нет ли где поблизости хоть какого-то лекаря, ворожеи… все равно кого, лишь бы в лечении разбирался. На следующее утро двое княжьих людей отправились к ближайшему поселению, где, вроде бы, имелась бабка-травница, а еще трое куда-то ускакали одвуконь. Перед тем, как уехать, эти трое о чем-то расспрашивали Кривого, сильно сердились, даже рукоприкладствовали, но самого разговора мальчишка не слыхал. Князь, судя по всему, был совсем плох – за все время из лачуги так и не показался, а княжьи люди, все до одного, злы и чем-то сильно обеспокоены.
Бабку-травницу посланцы на следующий день привезли, но, по словам мальчишки, помощи особой от нее, вроде бы не получилось, больно уж зло орал на нее один из княжеских бояр и грозил сжечь живьем, если князь умрет.
Бояр же с князем оказалось двое. Старший, именем Авдей Солома, и еще один (имени мальчишка не знал) – весь какой-то дерганый, злой – постоянно орал на всех и, чуть что, махал кулаками.

Князь - это было серьезно. Очень серьезно. Князь с малой дружиной в отрыве от основных сил – редчайшая удача! А не взять! Что с того, что отроков вчетверо больше, чем княжьих дружинников? Что они могут? Да только стрелять шагов с пятидесяти, а лучше с сорока. А на подворье Кривого матерые воины, наверняка, лучшие в дружине (иных бы с князем не взяли), да еще успевшие укрепиться. К тому же, можно смело утверждать, что они готовы головы за князя положить, и, при имеющемся соотношении сил, головы, можно не сомневаться, по большей части, будут погорынскими, а не городненскими.
– Ты как догадался, что там князь?
В голосе Егора было даже не столько удивление, сколько злость – «втравил боярич в мороку великую: и взять не получится, и не брать… стыда не оберешься». Понять его было можно: даже с наличным составом Ратнинской сотни – менее шестидесяти ратников – дело, ой, какое не простое, а тут сопляки с самострелами.
– Да… так… – Мишка неопределенно пошевелил пальцами в воздухе. – Само в голову пришло.
По лицу Егора было видно, что «лучше бы не приходило», но сказать он ничего не успел – в разговор влез Роська:
– Господь десницей карающей нас избрал! Господин обозный старшина прав – случайно такого не бывает. Воля Божья злодея в наши руки отдает!
Егор скривился, будто съел какую-то гадость, но контраргумента, видимо не нашел, зато неожиданно оживился Демьян:
– Сжечь! Сжечь, на хрен, всех! У Кузьки болты зажигательные есть…
– Да ты-то хоть не суесловь! – оборвал Демку Егор. – Видал, они крыши дерном покрыли? Еще и водой польют, хрен подожжешь.
– Жаль, телег обозных нет. – Включился в дискуссию Дмитрий. – Накидали бы в них всякого сырого дерева, чтобы стрелами не поджечь, выкатили бы к подворью, и постреливали бы из-за них. Ну сколько бы они там просидели?
– Где я тебе телеги возьму? – пробурчал в ответ Илья. – А может, щитов каких из дерева навязать, чтобы от стрел…
– Да там же, где они бабку-травницу взяли! – не дал договорить Илье Дмитрий. Если есть какое-то жилье, то должны быть и телеги.
– Да подите вы все… воеводы сраные! – У Егора, похоже, лопнуло терпение. – Ты сначала найди это жилье, потом приволоки сюда телеги, если они еще там есть… Пока вы телеги выкатываете, или щиты свои носите, они выскочат верхами, да посекут половину из вас, если не всех! Хрен своими стрелялками отмашетесь.
Спор продолжился дальше, но Мишка как-то выпал из разговора.
«Князь Всеволод Городненский… Блин! Точка бифуркации – развилка, после которой вернуться в прежнее состояние будет уже невозможно! Пленить князя! «Переять его удачу», как выразился давеча мэтр Треска. Это же в местных понятиях… даже не просто круто, а очень круто! Ко всем тем прибамбасам, что уже имеются: опоясанный воин, ученик и преемник главы Перуновой общины, сотник Младшей дружины, боярич, носитель крови (пусть и побочный) Рюриковичей и еще какого-то древнего князя – добавляется еще и… даже и назвать-то не знаешь, как. Аристарх ведь так прямо и заявил Нинее: «У нас свой князь есть!».
И назад уже не отработаешь – статус в глазах ратнинцев, да и вообще Погорынцев, после такого деяния изменится необратимо! Да ладно, местный статус – пустяк по сравнению с тем, что вы, сэр, становитесь, хоть и мелким – мельчайшим – но субъектом общегосударственной политики!
«А что это там за погорынцы такие шустрые, что князей в плен берут? Ах, еще и в родстве с Рюриковичами? Это с которыми? С теми, что на кормлении в Пинске сидят, и право на великое княжение имеют? А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Не хватало еще, чтобы Святополчичи себе воеводу с войском завели!».

* Si vis pacem, para bellum (лат.) – Хочешь мира – готовься к войне.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:16 | Сообщение # 8

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Вот и окучил по-тихому Погорынье! Рассчитывал-то еще года на два, как минимум, куча местных проблем не решена, а уже, считай, засветился на высшем, вплоть до великокняжеского, уровне. В этих делах только проклюнься разок, и уже не забудут – считай, меченый. А раз родич княжеской ветви, хотя бы теоретически, являющейся соперницей Мономашичей… На уровне государственной власти вариант только один: «Если есть хоть малейшие сомнения – сомнений нет!». Превентивные меры, вплоть до самых радикальных – не чья-то злая или добрая воля, а, как говорится, «нормальный ход» – технология.
Хотя, с другой стороны, сэр, вы и раньше уже определенным образом засветились. Паскуда Илларион на вас глаз положил… да, вы ему нужны, а значит, в случае чего, можно прибегнуть к помощи Церкви. Или не получится? Ничего-то вы, сэр, в церковных делах не смыслите. Во всяком случае, держать этот вариант в уме надо. А Мономашичи? Ну, перед Вячеславом Туровским, вы, в свое время, удачно выступили: «Волкодав из чужих рук пищу не берет». М-да, если удастся приволочь князя Всеволода в Туров, то это будет «в ту же калитку» – поймал добычу и принес хозяину. Вроде бы, как подтвердил заявку делом.
Опять же, какие-то завязки Нинеи с княгиней Ольгой… Черт их, баб, поймет, но «ночная кукушка» есть «ночная кукушка», и никуда от этого не денешься. «Интересный мальчик» Мишка княгине, кажется, понравился, и Нинея… Гм… тут подумать крепко надо.
Все это хорошо, прекрасно и замечательно сэр Майкл, но если взглянуть глазами «гебешника» Феофана… Родня соперничающей Мономашичам княжеской ветви создает в Погорынской глуши войско, способное снимать осады с городов и отлавливать князей, приголубившая у себя Рудного Воеводу, которого князь Переяславский к «вышке» приговорил, хоть и неофициально…. Не комильфо, с точки зрения ГБ, отнюдь не комильфо. Вот попал, блин!
На секунду захотелось плюнуть на все и слинять – переправиться через реку где-нибудь выше по течению, найти ляхов с полоном, и заняться тем, чем и было приказано – гадить, хоть и мелко, но как можно чаще – самое то для боярича из Погорынских болот. И хрен с ней, с точкой бифуркации – миновали без перехода в иное состояние, и забыли. Ну, была возможность, ну, не воспользовался, так что теперь локти кусать?
«Нет, не дадут! Вон, как у всех глаза горят. И обсуждают-то только способы взять князя или грохнуть. Блин, завышенные ожидания хуже всеобщего презрения – все ждут великих деяний, и попробуй только эти надежды не оправдать!».
Так, вдруг, захотелось найти кнопку «reset» или хоть какой-то завалящий стоп-кран…
«Ну, а если, все-таки?.. Тогда придется все брать на себя. Задвигать, на хрен, лейтенанта Егора вместе со всем его воинским опытом, и… командовать. Как? Как командовать-то?
Имеем: наскоро укрепленную усадьбу на взгорке, и в ней два десятка профессионалов, способных нашинковать моих ребят в капусту даже при соотношении сил один к четырем. Правда, нападения не ждут, но служба налажена, и работы по укреплению усадьбы продолжаются.
А что у нас? Около восьмидесяти выстрелов из самострелов и луки у людей Егора. Плюс, люди Егора, возможно, способны сразиться с дружинниками князя Всеволода на равных. Один на один, естественно, но тех-то двадцать, а егоровских всего пятеро.
И что мы можем, не подставляя ребят под истребление? Снять парный дозор на том берегу? Вполне – десятка разведчиков на это дело хватит. Дозорные на месте не стоят, разъезжают туда-сюда, далеко от переправы не удаляясь. На берегу кусты. Засесть с подветренной стороны, чтобы кони не учуяли, подождать, пока дозорные подъедут на дистанцию уверенного выстрела, и… Мои-то могут стрелять не высовываясь, если надо, даже лежа. Минус два. Что еще? Положить четверых конных, охраняющих табун и угнать коней? От усадьбы до табуна метров… ну, триста – возле усадьбы трава выкошена, вон и стожки стоят. Своей скотины у Кривого нет, наверное, для проезжих заготовил… не о том думаете, сэр! Дружинники в усадьбе увидят, что угоняют коней, кинутся на выручку, и тут мы их… Глупость! Никуда они не кинутся – не те ребята, да и приоритет у них – спасение князя. Так что, хрен с ними, с конями – в усадьбе два десятка «дежурных» под седлом. Но, все равно, еще минус четыре.
Трое уехали, двое дозорных, четверо у табуна… итого: девять. В усадьбе остается одиннадцать, плюс нетранспортабельный князь. И что дальше? Штурм? И сколько я ребят положу при штурме? Делать щиты или искать телеги, как ребята предлагают? А время? Куда уехали те трое? Вдруг за подмогой? Как скоро подойдет головной дозор конвоя? Не останемся ли с телегами, но без добычи?
А ну-ка, сэр, хватит сочинять «киношку про войнушку», а займитесь-ка вы делом по серьезному. Ну, хоть что-то же вы про эти дела знаете… Да, по сравнению с обычным командиром пехотного взвода, даже по сравнению с опытным, прошедшим «горячую точку», сержантом, вы сущий салага. Но хотя бы теоретически…
Сначала попробуем взглянуть на проблему чисто управленчески. Есть сложная работа и много низкоквалифицированного персонала. Что делается в таких случаях? Очень просто – весь процесс разбивается на множество последовательных простейших операций, которые можно доверить низкоквалифицированным исполнителям. В свое время, Генри Форд создал на этом принципе конвейер по сборке автомобилей. Попробуем применить этот метод к нашей ситуации.
Мои ребята взрослым дружинникам не соперники – полягут в рукопашной, как один, и численное преимущество не спасет. Зато они могут убить или тяжело ранить шагов с пятидесяти… ну, с сорока, воина в доспехе, и, даже, если с первого выстрела не получится, успеть перезарядиться и выстрелить еще раз, пока воин эти сорок шагов преодолеет. Вот из этого и будем исходить. Первое условие – не допустить рукопашной. То есть, моим «орлам» поручается только то, что они умеют делать – стрелять с небольшой дистанции.
Однако, у дружинников могут быть, (даже обязательно должны быть) луки. Перещелкают мне ребят, к гадалке не ходи. Значит, второе условие – не допустить перестрелки с лучниками.
С учетом этих двух условий, лезть на подворье Кривого нельзя. И что делать, если времени, будем считать, у нас почти нет? А считать надо именно так, ибо наиболее вероятным является наименее желательное событие.
А какой может последовать ответ? Собственно, вариантов всего два: либо попытка прорваться и уйти, либо засесть в усадьбе и ощетиниться, как еж. Не будем забывать, сэр: приоритет у противника – спасение князя. Какой вариант им покажется предпочтительным? Конечно, сидеть на месте и ждать подмоги. Остановиться здесь им пришлось именно из-за того, что князя нельзя было дальше везти, а тут прорыв с боем и уход от погони. Даже если князя минует шальная стрела или болт, то добьет скачка. Кстати, если мы угоним у них заводных коней, то эта самая скачка долго не продлится. Попробовать пойти на порыв ночью? А куда? Через реку – там у них два дозорных сгинуло, значит, встретят, а уходить в лес… Скачка по ночному лесу – даже не цирковой аттракцион, а чистой воды самоубийство. Нет, будут сидеть!
Как заставить их выйти… или сдаться? Условия прежние: никакой рукопашки, никакой перестрелки с лучниками. Ребят подставлять нельзя, и так уже… а если поджечь? Это на пробитие доспеха ребята стреляют не более, чем с полусотни шагов, а просто так они болт могут и за сотню шагов послать. Зажигательный болт. Но крыши уже почти целиком покрыты дерном…
Ну и что? Будем бить зажигательными болтами по стенкам жердяного сарая! Десяток «зажигалок», два, три, если понадобится! Подожжем! А чтобы потерь от лучников избежать будем стрелять из того самого овражка, где Арсений пацана отловил. Далековато, конечно, но сарай такая мишень, что даже мои «Вильгельмы Телли» не промажут. А когда сарай заполыхает… в общем, всему подворью кирдык – постройки стоят тесно.
Впрочем, народ там опытный и масштабного пожара дожидаться не станут – князь на руках. Да! У них же еще и бабка-травница, ее тоже беречь надо – та еще обуза. Как только сообразят, что под обстрелом огонь не погасить, попытаются уйти… или пойдут на переговоры?
Стоп, стоп, стоп, сэр. А зачем тогда сжигать подворье? Просто показать, что можем поджечь, а потом предложить сдаться. Ну не идиоты же там сидят?
Гм, похоже, складывается… чем еще мы им на психику надавить можем? Исходя, разумеется, из возможностей нашего личного состава. А показать, что нас много и мы не какие-то лапотники из крестьянского ополчения, а кованая рать! Коллеги, изящно выражаясь. Э-э, а вот тут-то у меня персонал квалифицирован – строй держать умеют, а издалека – вне зоны поражения лучников – особо и не разглядишь, что народец малорослый.
Так, что еще? Связь! Все должно делаться последовательно и скоординировано. Вот вам, сэр, и еще один лозунг из будущих времен: «Связь – нерв армии!». Адъютант Антон всю нашу сигнализацию назубок знает, урядники – тоже. Берем Антоху с собой на КП… кстати, а где у меня будет этот самый командный пункт? Да в том самом овражке! Оттуда все видно, а стрелой не очень-то и достанешь. Антоха сигналит, урядники на опушке принимают сигнал и исполняют команды.
Теперь, по персоналиям. Убирать дозорных на том берегу отправляем десяток разведчиков и еще пяток ребят «для массовости» – чтобы было, что показать. А командовать ими отправим ратника Арсения. Яков, с его волчьим мехом и умением имитировать волчий вой, понадобится при угоне табуна.
Угонять табун. Тут лучше других должен Артемий справиться – с его чувством гармонии и ритма, секунды лишней на открытом месте не задержится, а с ними пусть идет сам Егор с ратниками. Мало ли, что у отроков не заладится – все-таки с профессионалами дело иметь придется. Кого отроки из самострелов не завалят, тех Егор со своими копьями достанут.
«Показухой» для княжьих дружинников пусть командует Дмитрий. Он у нас строевик – любит это дело – вот пусть товар лицом и показывает. Да с заводными конями, чтобы было понятно, что от нас не сбежишь.
Угроза поджога. Возьму к себе на КП лучших стрелков и Кузьку с его «зажигательным хозяйством». Командовать буду сам.
Предложение сдаться. Тут опять будет нужен Егор – мужской голос, привычка командовать, солидный вид.
Принимать пленных, вязать, конвоировать – Демьян. У него не забалуешься. Только проинструктировать надо… да и всех остальных инструктировать придется.
Ну вот: сложная операция разбита на несколько простых действий –
1. Снять дозорных на том берегу – разведчики вполне способны управиться.
2. Угнать табун заводных коней – «табунщики», если сделать все быстро, луки изготовить не успеют, а на копейный удар их ребята не подпустят. С подворья стрелами достать, конечно, можно, но трудно.
3. Вывести личный состав «в полном боевом» на опушку леса (на том берегу тоже десяток-полтора показать).
4. Запустить несколько зажигательных болтов и предложить сдаться.
5. Принять и «упаковать» сдавшихся в плен.
Каждый пункт исполняется по команде, передаваемой с помощью отработанных сигналов. Отроки либо вообще не попадают в зону действия лучников, либо находятся в ней минимальное время и постоянно в движении. В рукопашку не лезем вообще. Внимание противника постоянно переключается с одного направления на другое, давление на психику тоже организуется.
Ничего не забыл? Вроде бы, нет… стратегия, блин».

Когда Мишка очнулся от глубокой задумчивости, оказалось, что все члены «военного совета» сидят, молча (похоже, что уже долго) и выжидающе смотрят на него, словно в ожидании каких-то откровений.
«Ну вот, сэр, извольте соответствовать запросам публики, которая ожидает результатов ваших раздумий. Не сочтите за прикол, но прямо, как в песне:

Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак объятый думой.

Эпос, едрена шишка! Сотник рождается!».
– Значит, так! – Мишка обвел взглядом присутствующих. – Князя Всеволода Городненского будем брать. Живьем! Для этого: Арсений с разведчикми…

* * *

Поначалу, все пошло, как по писанному. Разведчики, под командой ратника Арсения, переправились, выше по течению, на другой берег реки, и дозорные исчезли так, что Мишка даже и не заметил – засмотрелся в другую сторону и отреагировал только на доклад Антона:
– Господин сотник, наши дозор на том берегу убрали.
– Угу, вижу. Давай знак поручику Артемию.
– Слушаюсь… есть, махнули в ответ!
– Хорошо, ждем.
Тут было одно скользкое обстоятельство – направление ветра. Чтобы пугнуть коней волчьим запахом, Якову с помощником пришлось идти далеко в обход, а потом возвращаться по пояс в воде через прибрежные камыши. «Табунщики», разумеется могли и задуматься: что это волки делают в камышах (отроки выли на два голоса), но табун такими подробностями не заинтересовался и, повинуясь инстинкту, рванул в противоположную от опасности сторону. Расчет был на то, что «табунщики» попытаются заехать сбоку и спереди, чтобы завернуть коней, тут-то на них и должны были выскочить три десятка отроков и Егор со своими людьми. Было, конечно, сомнение относительно того, как кони Погорынцев отреагируют на «концерт» Якова, но, посовещавшись, решили, что справиться с этим удастся.
… Яков с напарником отработали, паника, как и водится, в табуне распространилась почти мгновенно, кони двинулись туда, куда и предполагалось, а вот табунщики… Двое-то поскакали заворачивать коней, а вот еще двое, то ли о чем-то догадались, то ли услышали крик дозорного с крыши дома Кривого (надо же, заметил Якова в камышах, глазастый), рванули сначала к берегу (так, чтобы между ними и напавшими оказался табун), а потом, видимо собирались вдоль берега доскакать до подворья. Возможно, у них это и получилось бы – дистанция для самострелов отроков и так была великовата, да еще и увеличивалась со скоростью скачущей лошади.
Три десятка отроков с криками и свистом вылетели из кустов на опушке. Расстояние до табуна было небольшим, и Мишка, хоть и не разглядел ничего, был уверен – жизни двум «табунщикам» осталось несколько секунд. Кони продолжали двигаться тесной кучей, отроки, через их головы бесполезно кидали болты в двух уходящих «табунщиков», казалось те уже ушли, но тут за луки взялись люди Егора.
Две стрелы застряли в щитах, закинутых городненскими дружинниками за спину, а еще одна возилась в заднюю ногу коня, тот захромал и начал отставать. И вот тут Мишка не понял смысла действий городненцев – они развернулись в седлах, на манер степняков, и ответили выстрелами на выстрелы.
«На что они надеются? Неужели думают вдвоем перестрелять три десятка? Или не рассчитывают уйти и, как истинные профи борются до последнего?».
Так уж вышло, что Фаддей Чума, объехав убегающий табун сзади, оказался вдруг напротив городненского дружинника на раненом коне. Чума успел выстрелить первым и… промазал! Его стрела свистнула над плечом противника, а сам он повалился на шею своего коня от выстрела второго городненца.
Дальше Мишке стало не до созерцания батальной сцены – по шлему стоявшего рядом с ним Антона ударила стрела, прилетевшая со стороны подворья Кривого. Пробить не пробила, но ударила так, что Мишкин адъютант шлепнулся на задницу и ошалело замотал головой.
«Дозорный с крыши!».
– Всем укрыться! – торопливо скомандовал Мишка. – Я же предупреждал: не высовываться! Антоха, ты как?

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:22 | Сообщение # 9

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

– Так это… – парень ощупывал шлем, словно рассчитывал обнаружить на нем шишку, как на голове, но обнаружил только вмятину – Я, вроде бы, и не высовывался.
– Я спрашиваю… ладно, посиди пока. Петр, Серапион, к бою!
«Ничего, мы книжки про войну читали и кино смотрели… имеется средство!».
– Готовы?
– Так точно, господин сотник!
Мишка наложил болт на свой самострел и принялся объяснять:
– Сейчас мастер Кузьма шевельнет куст вон там, с краю. Кузя, ты только осторожнее, сам не подставься.
– Ничего, сообразим… э-э, господин сотник.
– Ладно. Выберите упор для ноги… ага, вот так, правильно. Как только тот с крыши стрелу пустит, тут же поднимаемся и стреляем. Если с первого взгляда не разглядите лучника на крыше, не задерживайтесь, сразу вниз! Стрелять необязательно. Главное на виду долго не задерживаться. Поняли?
– Так точно, господин сотник!
– Кузя, готов? Давай!
Как только стрела городненского дружинника ширкнула сквозь ветки, Мишка приподнялся над верхушками кустов и выстрелил. Явно мимо – лучник оказался совсем не в том месте крыши, где Мишка ожидал его увидеть. Серапион тоже выстрелил, а Петр опустился в укрытие с заряженным самострелом – не успел разглядеть. Тут же у него над головой полетела стрела.
«Целкий, гад… и быстрый. Если бы Петька еще немного задержался…»
– Молодец, – похвалил отрока Мишка – правильно сделал, что стрелять не стал.
– Рад стараться, господин сотник. Зато теперь попаду… если он опять не другое место не переберется.
– Так, заряжаем. Готовы? Кузя, давай.
На этот раз лучник на приманку не повелся – стрела в шевелящийся куст не прилетела.
«Может ушел с крыши? Там сидеть – мишень из себя изображать, но с другой стороны, больше ниоткуда нас в этой яме не достать, только с верхотуры. Ладно, продолжаем!».
– Ничего, ребятки, у нас и другое средство найдется. Антоха, снимай шлем. Кузя, надень шлем на что-нибудь… да вот, хоть на приклад самострела. А теперь перейди на другой край, ага, вот туда и приподними шлем, чтобы лучник его увидел. Все готовы? Давай!
Стрела ударила в многострадальный шлем Антона, Мишка тут же приподнялся и выстрелил. Почти одновременно щелкнули самострелы Петра и Серапиона. Попали или нет, Мишка не понял. Еще раз выставили шлем, пошевелили веткой куста… никакой реакции. Мишка рискнул и выглянул – в конце концов, стрела не пуля, летит медленнее. На крыше было пусто – то ли сбили лучника, то ли сам убрался от греха.
– Все, нет там больше лучника. Молодцы!
– Рады стараться, господин сотник!
– Да не орите вы так… Антон, очухался?
– Ага… то есть, так точно.
– А чего на зов не отвечаешь? Слышишь, свистят: «как дела?». Они же видели, что в нас стреляли, беспокоятся.
Антон сунул два пальца в рот и ответил: «Все в порядке».
«Вот, вот: займись-ка делом, а то глаза совсем чумные. Да! Чума! Как он там, неужели убили?»
– Теперь, слушайте внимательно. Я вам сарай издалека показывал…
Мишка повторил отрокам то, что один раз уже рассказывал – повторение мать учения. Потом выглянул еще раз – на крыше никого, а остальным их в овражке, да за кустиками не разглядеть.
– Кузя, у тебя все готово?
– Опять сразу втроем стрелять будете? Сейчас, погоди…
Зажигательные болты шедевром оружейной мысли назвать было трудно даже при самой буйной фантазии, но лучше, пока, ничего у Мишки с Кузьмой не получилось. Собственно, ничего революционного они и не придумали, просто перенесли на стрельбу из самострела наработки лучников.
На болт надевался не боевой наконечник, а что-то вроде жала гарпуна или остроги – воткнется, сразу и не выдернешь, придется выковыривать. Но это длинное жало наматывалась пакля, пропитанная смесью смолы, воска и скипидара, и вся эта конструкция напоминала помидор, надетый на шампур. Мишка опасался, что скипидар – вещество летучее – быстро испарится, но оказалось, что испаряется только верхний слой, оставляя корочку из воска, которая предохраняет от контакта с атмосферой основную массу огнесмеси, имеющую «сметанную консистенцию».
Нововведения коснулись только организационной части применения зажигательного оружия. Если каждый лучник занимался изготовлением и хранением зажигательных боеприпасов сам, то в Младшей страже это было поручено Кузьме с помощниками. Заодно, некоторое количество зажигательных болтов, хранящихся у Кузьмы, исполняло роль неприкосновенного запаса боеприпасов, достаточно лишь было насадить на них боевые наконечники.
Баллистика у болта, конечно, заметно ухудшалась, но зато зажигательное действие получалось надежным. Самое же главное, такой болт поджигал даже вертикальную поверхность, его вовсе не обязательно было, подобно стреле, закидывать на крышу строения. Горела прилипшая к поверхности огнесмесь довольно долго, да еще и растекалась, выдернуть наконечник, слабо прикрепленный к болту, было трудно, так что, очаг пожара в месте попадания зажигательного болта, был практически гарантирован.

Кузьма снарядил три зажигательных болта, сунул три лучики в горшок с углями, подул, и, когда лучины разгорелись, передал две своим помощникам. – Готово, Минь.
– Так, наложили болты, поднялись и прицелились… Отставить! Серапион! Да выдолби ты себе ступеньку получше, а то еле стоишь. Вот так, не ленись. Ну, с Богом! Поднялись, прицелились, поджигай… бей!
Зажигательные болты ушли в сторону сарая. Мишка зарядил обычным болтом и выглянул. Один выстрел ушел вообще неизвестно, куда, а два других попали в стенку, и за сухие жерди зацепился разгорающийся огонь. Кто-то в доспехе попытался сбить пламя, но получив от Мишки болт в ногу, отполз за угол дома.
«Вот, таким, значит, образом. А то: профи, профи… мы тоже, блин, не в дровах найденные».
– Антон! Знак старшине Дмитрию и десятнику Егору!
– Слушаюсь, господин сотник!
– Кузя, ты свое хозяйство пока не складывай, может быть еще огоньку подпустить придется.
– Подпустим, нам что, жалко, что ли?
– Господин сотник, а я свой болт им прямо в бойницу закинул! – похвастался Серапион.
«Ага, вот куда третий болт девался! Ну, внутри-то его быстро погасят. Все равно, надо похвалить».
– Молодец! Ты и Петька у нас лучшие стрелки. Потому и позвал вас с собой. А ну-ка, гляньте, красота-то какая!
Из леса, оставаясь вне пределов точного выстрела из лука, выехала Младшая дружина Погорынского воеводы. На знамени «Лис нес сияющий крест во тьму язычества», такие же звери светились алым на щитах отроков. Шлемы, кольчуги, четкое разделение на десятки – воинская сила, и не подумаешь, что подростки!
Справа из леса, подбоченясь с гордым, видом выехал десятник Егор в сопровождении ратника Савелия, держащего в поднятой руке ветку с листьями *. Не доезжая десятка шагов до рогаток, которыми огородились Городненцы, Егор остановил коня и закричал:
– Сдавайтесь! Выхода у вас нет! Обещаем жизнь и хорошего лекаря для вашего князя!
– Вы кто такие? – раздалось в ответ после недолгого молчания.
– Войско Вячеслава Владимировича, князя Туровского!
– Чего надо? – вопрос был не просто дурацким, но, несомненно, оскорбительным.
– А ты не понял?! Ну, сейчас огоньку вам добавим, может и поумнеешь. Или останешься жаренным дураком!
Егор тронул коня и собрался отъезжать.
– Эй, погоди! – раздался с подворья Кривого уже другой голос.
Егор, будто и не слышал, продолжал ехать шагом. На подворье (Мишке было слышно) раздалась ругань, потом голоса поутихли, стало не разобрать, потом опять кто-то заблажил ругательно. Кажется, люди князя Всеволода не могли договориться между собой. Наконец, когда Егор с Савелием проехали уже половину пути до опушки леса, им в спину снова заорали.
– Эй! Э-эй!!! Да погоди ты! С тобой боярин наш говорить будет!
Егор, что называется, «умел держать марку» – развернул коня на месте, но возвращаться не стал, мол, хочешь разговаривать, иди сюда сам.
На подворье Кривого началось шевеление. Выскочивший откуда-то дружинник, сначала отодвинул рогатку, преграждавшую выезд, потом подтянул подпруги у двух коней и подвел их к дому. Из дверей вышел немолодой уже мужчина, атлетического сложения (впрочем, и все остальные дружинники отнюдь не выглядели хлюпиками) в дорогом доспехе. Судя по его гордой осанке и тому, как почтительно придержал ему стремя дружинник, вышедший был кем-то из начальных людей – скорее всего, княжеский ближний боярин.
Оба – дружинник и боярин – проехав через проход в рогатках, направили коней к Егору. Разговор был недолгим, без повышения голосов и жестикуляции, потом Городненцы отправились назад, а Егор засвистел призывно и замахал рукой, подзывая Мишку.
– Антон, коня! А вы тут посматривайте… самострелы держать заряженными, старший – мастер Кузьма. Кузя, не стесняйся – не к матушке на пироги пришли – чуть что, стреляйте, только аккуратно, своих не зацепите.
– Ага, понятно… Минь, ты тоже… поосторожнее там.
– Ничего, Кузь, как только туда Демьян со своими ребятами въедет, никому и шелохнуться не дадут.
– И все-таки, взял бы ты опричников. Хоть десяток.
Препираться с братом Мишка не стал, тем более, что по знаку Антона, к его «командному пункту» уже пригнали коней. Поднимаясь в седло, он краем глаза заметил, как Кузька перекрестил его в спину.
«Переживает… а, собственно, в чем дело? Он же прав».
– Антон, первый десяток опричников ко мне. И со знаменем! Поручику Демьяну передай, что как только мы въедем на подворье, пусть выдвигается со своими людьми, раздвигает рогатки и будет готов принимать пленных… или прийти нам на помощь.
– Слушаюсь, господин сотник!

Егор встретил Мишку какой-то непонятной – не то язвительной, не то злобной – ухмылкой.
– Кочевряжатся, понимаешь! Зазорно де князю простому ратнику сдаваться, требуют боярина. Ты тут старший из бояричей, вот и давай, тебе ж не впервой с князьями беседы вести. Правда, он вроде бы без памяти валяется, но, может, сумеешь?
Молчун Савелий, державшийся чуть позади Егора, при этих словах, не то ерзнул в седле, не то шевельнул корпусом, но получилось это у него как-то саркастически. Непонятно лишь было к чему этот сарказм относится – к поведению Городненцев или к статусу Мишки.
«Угу, понятненько: одно дело в бою победить – тут они меня равным себе еще не скоро признают, а другое дело политес соблюсти на княжеском уровне – этого они просто не умеют, а сопляк… как еще справится? Ну-ну, будем посмотреть».
– Что с Чумой, жив? – спросил Мишка, игнорируя и мимику Егора, и телодвижения Савелия. – Еще потери есть?
– Хочешь верь, хочешь не верь, а нету потерь. Так – зацепило двоих, но не сильно. А Чума сам виноват, стрелять разучился, облом корявый. Повезло – по затылку вскользь получил. Хоть и рассекло почти до кости и клок волос выдрало, но в памяти и ругается, значит, не опасно. Мотька ему сейчас затылок зашивает… я велел так и вышить: «Мазила», пусть покрасуется, пока волосы отрастут.
«Неужели Мотька поведется? Да нет, не станет – два-три шва наложит, и все. А Чума переживать будет: вдруг и правда надпись вышита? Шуточки у вас, лейтенант».
– Так что, если спросит, так и отвечать: «Мазила» вышито?
– Ага, так и отвечай. – Егор снова ухмыльнулся. – Я уже всем велел… дураков криворуких учить надо!
– Господин сотник, первый десяток по твоему приказанию прибыл! – раздался позади голос урядника Андрея.
– Следовать за мной и десятником Егором! – распорядился Мишка. – Самострелы взведены? Наложить болты, быть готовыми к бою. Знаменщик, вперед. Ну что, дядька Егор, поехали князя пленять?
– Поехали… боярич. Как бы не помер князь-то, а ну, как Мотька с Илюхой не справятся?
«Ой, забыл совсем!»
– Антон! Лекаря Матвея и обозного старшину Илью сюда! Со всем лекарским хозяйством. Ждать у рогаток и быть готовыми подойти по первому зову!
– Слушаюсь, господин сотник!
– Ну что ж, господа… Вперед, нас ждут великие дела!
– Вот именно, бур, бур, бур… – невнятно проворчал Егор, трогая коня одновременно с Мишкой.

На подворье Кривого на ногах оставалось всего трое дружинников. Остальные же… один лежал, накрытый плащом с головой (видимо, поймал шальной болт), еще один сидел под стенкой с наспех перевязанной ногой (Мишкин «крестник», пытавшийся сбить пламя с сарая), еще один – без левого сапога с явно вывихнутым голеностопом (видать тот самый лучник неудачно с крыши спрыгнул) и двое обожженных. Первый держал на весу покрытые волдырями руки, а на другого, обнаженного по пояс, вообще было страшно смотреть – борода сгорела, лицо, шея и верхняя часть груди обожжены.
«Это в него, наверное, тот зажигательный болт попал, который Серапион в бойницу запустил. А второй его гасил и руки обжег. М-да, вундервафля…».
– Всем здоровым оружие на землю! – рявкнул Егор. – Савелий, обыщи, чтобы не утаили чего, а потом в сарай их!
«Так, взять на заметку: обыску я опричников не учил – сам не умею. Но надо, в жизни всякое случается».
– Урядник Андрей, троих со мной, остальные – в помощь ратнику Савелию. – Скомандовал Мишка. – Не забыл, как людей расставлять?
– Так точно, господин сотник, помню. Стоять так, чтобы не перекрывать друг другу линию выстрела…
Мишка недослушал и обратился к раненым:
– Сейчас наши лекари князя посмотрят, а потом вами займутся, потерпите.

* Зеленая ветвь издавна служила символом мирных намерений или приглашения на переговоры. Белый флаг, как символика, появился гораздо позже.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:28 | Сообщение # 10

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

В дверях дома обнаружился еще один дружинник. Стоял, перегородив проход копьем и смотрел волк-волком.
– Прочь! – опять рявкнул Егор. – Пошел к остальным! Савелий, тут еще один, прими!
Дружинник вопросительно обернулся внутрь дома, оттуда ему что-то невнятно сказали, и он, зло швырнув копье на землю, зашагал к остальным пленным, на ходу расстегивая оружейный пояс.
– Трое внутрь, оружие держать наготове. – Велел Егор отрокам.
Те, сначала глянув на Мишку и дождавшись утвердительного кивка, выполнили команду. Егор посторонился, предлагая Мишке войти впереди него.

В избе Кривого, хоть и оказавшейся чуть просторнее, чем представлялось снаружи, такому количеству народа явно было тесновато. Вплотную к лежанке, на которой, тяжело дыша, лежал князь Всеволод, стояли, закрывая его собой, двое: тот самый боярин, который выезжал на переговоры и еще один, которого буквально трясло, не то от ярости, не то еще отчего-то.
«Наверное, тот самый «дерганый», про которого пацан говорил».
Обоим было явно непривычно стоять под прицелом самострелов.
«Ага, это ТАМ телевизор приучил к виду людей стоящих под наведенными на них стволами, а ЗДЕСЬ это в новинку. Копье или меч, в аналогичных обстоятельствах, приставляют к груди или к горлу, а вот так, на расстоянии, ни лучник, ни пращник угрожать не могут. Наверняка беспокоятся, как бы кто-то из ребят случайно на спуск не нажал, вот и застыли неподвижно. Ну, что ж, нам же легче».
Мишка скользнул взглядом по углам, иконы, на которую можно было бы перекреститься, не нашел, а кланяться очагу по языческому обычаю, не стал.
«Так… спина прямая, подбородок чуть вверх, морду «кирпичом», левую руку на рукоять меча, правую ногу чуть вперед. Я – представитель высшего сословия!»
Коротко склонил голову и представился:
– Сотник Младшей дружины воеводы Погорынского боярина Кирилла, боярич Михаил.
Пауза. Ждали-то взрослого человека. Наконец, тот, что выезжал на переговоры, представился в ответ:
– Боярин Авдей Солома. – Покосился на «дерганого» и продолжил: – боярин Василий Гоголь.
Мишка от неожиданности чуть не утратил соответствующей ситуации «морды лица». Конечно же, «дерганый» боярин не имел никакого отношения к великому русскому писателю, даже и отдаленным предком классика, скорее всего, не являлся. Дело во внешности – больно уж похож на этот вид уток – коренастый, короткошеий, с большой головой, и ходит, наверняка, вперевалку, да и нос какой-то сплющенный, на утиный клюв похож. Но прозвучало слово «гоголь» настолько неожиданно и неуместно…
Затянувшуюся паузу прервал боярин Солома:
– Ну, где ваш лекарь?
Егор, почувствовалось, хотел что-то сказать, но сдержался, а Мишка лишь молча указал подбородком на оружейный пояс городненца. Тот понял, тяжело вздохнул, отцепил ножны с мечом и шагнув вперед (один из отроков сопроводил его движением самострела), с легким поклоном передал его Мишке. Тот, с таким же поклоном, принял оружие и передал его Егору. Второй боярин тоже отцепил меч, потом, совершенно неожиданно, с каким-то рыдающим криком швырнул его себе под ноги, сам пал на колени и замолотил кулаками по земляному полу, выкрикивая бессвязную смесь ругательств, проклятий и оборванных фраз, общий смысл которых можно было свести к цитате из кинокомедии «Бриллиантовая рука»: «Все пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!!!» – натуральная истерика.
Боярин Солома поморщился, склонился к напарнику и попытался успокоить:
– Угомонись, Василий… криком делу не поможешь… стыдоба… – потом, видимо потеряв терпение, пнул Гоголя ногой в бок – да угомонись ты, Васька!
Гоголь, с неожиданной ловкостью, схватил Авдея Солому за ногу, и торопливо забормотал:
– Скажи им, Авдеюшка, скажи… христиане же… крест на знамени, поймут… детки же малые погибают… Авде-ей!!! Делать что-то надо!!!
– Угомонись, я сказал! Сначала князь! – боярин Солома повернулся к Мишке и Егору и тоже заорал: – Да где же ваш лекарь-то? Обещали же!
Происходило что-то непонятное, что-то, без преувеличения, важнейшее, имеющее для пленных бояр огромное значение, но разбираться с этим… Мишка обернулся ко входу и позвал:
– Антон!
– Здесь, господин сотник!
– Илью и Матвея сюда! Быстро!
– Слушаюсь, господин сотник!
Егор склонился к Мишке и негромко подсказал:
– Этого бы, стенающего, убрать, да и отроки больше не нужны.
– Этого! – скомандовал Мишка, указывая отрокам на боярина Гоголя. – В сарай к другим пленным. – И, как бы поясняя для боярина Соломы, добавил: – Тесно здесь, а лекарям в покое работать надо.
Авдей ничего не сказал, лишь отшагнул от Гоголя. Отроки подхватили боярина под руки и поволокли к выходу. Потерять лицо – потерять все, Гоголь болтался в руках парней, как тряпочный, и, только когда его протаскивали в дверной проем, снова заблажил:
– Скажи им! Скажи, Авдей! Все равно уже… скажи!!!
– О чем он? – обратился Мишка к боярину Соломе. – Может нам и впрямь знать надо?
– Сначала князь! – отозвался боярин «железным» голосом.
– Если ты подмоги дожидаешься…
– Не дожидаюсь! Сначала князь!
Чувствовалось, что Авдей Солома с трудом сдерживается, что бы не сорваться на крик. Мишка переглянулся с Егором, тот только пожал плечами.
«Дети погибают? Оттого они и сорвались малым отрядом от конвоя? Что, княжья семья в опасности? Но ее же не могли оставить без охраны, а если охрана не помогла, то что он собирался сделать всего с двумя десятками дружинников? Какое-то предательство, заговор, бунт, нападение ятвягов? Так все равно, что такое двадцать человек? Почему Гоголь просил сказать, а не сказал сам, если для него это так важно?».
– Михайла! – донесся снаружи голос Ильи. – Где тут болящий?
– Заходите! Вон, князь на лежанке.
– Давай, Мотька… князь, не князь, нам без разницы – нутро у всех одинаковое, это поверху нарядятся да украсятся…
– Это князь Всеволод Давыдович! – буквально взорвался Авдей Солома. – И если ты его не вылечишь…
– То ничего не будет!!! – Мишке пришлось как следует напрячь голос, чтобы перекричать городненского боярина. – Мои лекари не за страх работают!!!
Да, сильный, привыкший командовать, уверенный в себе воин и княжий ближник, поставленный обстоятельствами в беспомощное положение – то еще зрелище. В бешеном взгляде боярина Соломы ясно читалось желание свернуть шею этому наглому мальчишке и… прямо-таки безмерная тоска от невозможности исполнить это желание.
В ответ у Мишки начала морщиться, открывая передние зубы, верхняя губа, а правая рука, сама собой, сделал движение, чтобы выкинуть из рукава кистень. Бешеный Лис полез наружу, задвигая в сторону сознание Михаила Ратникова.
«Назад, скотина! Я в своем уме должен быть!»
Не получалось! Бешенство накатывало волной, и самое страшное – организм четырнадцатилетнего подростка отдавался ему, просто с восторгом!
«Нет, нельзя… отец Михаил… берсерк…»
В себя Мишка пришел от того, что Егор крепко тряханул его за плечо, и первое, что увидел – удивление, сменившее на лице боярина Соломы выражение сдерживаемой ярости.
– Дядька Егор, выйду-ка я наружу, ты присмотри тут… ладно?
– К Аристарху бы тебя… как батьку твоего, покойного. Тоже, ведь… Ладно, ступай.
– Ты мне потом, про батюшку…
– Иди, иди.
Мишка выбрался из дома и тут же присел на завалинку. И не то, чтобы плохо себя чувствовал, но было какое-то ощущение…
«Ох, ни хрена себе, как вас накрыло-то, сэр Майкл! Спасибо, лейтенант Егор вмешался… случайно заметил или знал? Что он там про батюшку-то сказал? Эх, остограмиться сейчас, в самый раз было бы!»
– Антон!
– Здесь, господин сотник!
«Ну, прямо, как чертик из табакерки!»
– Баклажка с яблоневкой (название «Кальвадос» как-то не прижилось, да Мишка и не настаивал) у тебя далеко?
– Сейчас принесу!
– Давай, только смотри скипидар, как прошлый раз не притащи.
– Какой прошлый раз?
– Иди, иди, шучу я.
«Веселье не к месту, дурацкие шутки… а перед этим в бешенство увело… откат, что ли, пошел? А чего удивляться-то? Вы же, сэр, первый раз самостоятельно сотней в бою командовали. И «ди эрсте колонне маршрт» сами спланировали, и худо-бедно, процессом руководили… Коряво, наверняка, что-то и вовсе не так, как надо делали, но результат-то есть! Да, все на нервах, и за ребят боялись и обожженный этот… нет, без ста грамм не обойдешься! Точно!»
Внутри избы началась бурная деятельность – слышно было, как Матвей требует принести горячей воды, перенести князя на стол… Егор, высунувшись в дверь кричал что-то отрокам… Миша просто сидел и ждал возвращения Антона. Просто сидел, без всяких мыслей и не обращая внимания на окружающее. Наконец, адъютант появился, Мишка хлебнул прямо из горлышка… да, это было то, что и требовалось – сначала обожгло непривычное к таким градусам горло, потом по телу начало расходиться тепло изгоняя напряжение и внутренний дискомфорт. Мишка с трудом удержался от того, чтобы хлебнуть еще (организм-то четырнадцатилетний) и с сожалением заткнул горлышко пробкой.
– А ну-ка, дай сюда.
Егор, вышедший из избы вместе с боярином Соломой, забрал у Мишки баклажку, сделал пару добротных глотков, крякнул, пробормотал что-то про адское зелье и передал посудину Авдею. Следующие несколько секунд Мишка с Егором наблюдали выпученные глаза и стремительно краснеющее лицо перхающего городненца.
– Это что такое? – вопросил, прокашлявшись, боярин Солома, и добавил со смесью опасения и любопытства: – Из чего делаете?
– Из яблок. – Не стал таиться Егор. – Особливо нарочитое питье для поправки здоровья, изгнания дурных мыслей и… ты баклажку-то отдай, а то прольешь ненароком. Или еще хлебнуть хочешь?
– Э-э… нет.
– Ну, тогда давай ее сюда, садись, вот, рядышком с бояричем, да побеседуйте, пока суть, да дело.
– Да, давай-ка, боярин Авдей… как тебя по батюшке-то? – подхватил Мишка.
– Да что я, князь, что ли?
– Ну, князь, не князь, а не из худородных, да и годами в отцы мне годишься, – уважительно отозвался Мишка. – Так как величать-то тебя по батюшке?
– Авдеем Авдеичем.
– Ты мне тут не бормочи, коряга старая! – донесся из избы голос Ильи. – Явственно сказывай: чем князя пользовала?
«Кого это он так? Ах, да! Бабка травница. Как же я ее не заметил? За очагом, что ли, сидела?»
– Вот! Слышишь, Авдей Авдеич? – Встрял в разговор Егор. – Наши лекари не за страх, а за совесть трудятся! Да ты присядь, присядь, в ногах правды нет. Вон, гляди, как стараются!
Мимо них, то и дело, сновали туда-сюда отроки. Один притащил в избу котелок с горячей водой, другой какой-то сверток и, неизвестно зачем, связку свечей, третий еще что-то…
– Стараются-то они, стараются… – боярин Солома недоговорил и уселся на завалинке, нахохлившись, как мокрый воробей на ветке. Похоже, особых надежд на искусство лекарей он не возлагал.
– Что, совсем плох князь? – спросил Егор.
Авдей лишь молча кивнул, не вдаваясь в подробности. Мишка решил помолчать – мужику, близкому боярину по возрасту, было легче развести его на разговор, чем мальчишке.
«Блин, ну когда же я вырасту-то? Кхе! Прямо как в детстве…»
– Давно он у вас так? – продолжил доброжелательным тоном ратнинский десятник.
– Ранили еще у Припяти. – Боярин Солома, кажется, собирался ограничиться этим кратким ответом, но потом со злостью добавил: – Да если бы нам в спину не ударили, и князя почти что первой же стрелой не достали…
– Было б еще хуже! – закончил Егор вместо Авдея. – Вот его сотня – десятник кивнул на Мишку – уже на подходе была. Как вжарили бы по вам из сотни самострелов…
«Врет и не краснеет. Зря это он, пожалуй».
– И это еще наш воевода с главной силой не подошел! – продолжал вещать Егор. – Так что, ваше счастье, что вовремя убрались, а нам надо было на выручку к Пинску идти, а то бы мы с тобой сейчас не разговаривали!
Боярин Солома покосился на Мишку и снова промолчал.
– Куда ж вы князя, такого немощного, везли-то? – Егор снова перешел с воинственного тона на доброжелательно-сочувствующий.
– Куда надо, туда и везли.
Хвастливо-воинственный пассаж Егора разрушил доброжелательную тональность, разговор явно не получился.
Из избы снова донесся голос Ильи, оравшего на травницу. Мишка напряг голос и крикнул:
– Илья, да отпусти ты ее! Пусть лучше раненым на дворе поможет, вам же с Матвеем не разорваться!
– Да, раненые! – встрепенулся боярин Солома. – Надо проведать.
– Хорошо, Авдей Авдеич, пошли. – Покладисто согласился Мишка.
Раненых возле сарая оказалось на одного меньше, чем раньше, а покойников – на одного больше. Тот, страшно обожженный дружинник, лежал рядом с убитым дружинником, тоже накрытый плащом с головой.
– Господи, прими душу раба Твоего Трифона…
Боярин Солома перекрестился, Мишка последовал его примеру.
– Отмучался… – боярин тяжело вздохнул. – Чем это вы его так?
– Ну, наши умельцы не только яблоневку делать способны. – Мишка почувствовал, что говорит что-то не то, и поправился: – Мы же не в него целили, а в стенку. Такой снастью по людям стрелять нельзя, зверство это. Случайно вышло.
Постояли пристойное количество времени над покойниками, помолились.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:32 | Сообщение # 11

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

…Молим Тя, Преблагий Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и приими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изъязвленных…
«Да уж, досталось мужику… не приведи Господь».
…Помилуй павших на брани православных воинов Твоим милосердием, прости им вся согрешения, в житии сем содеянная словом, делом, ведением и неведением…
«Неведением… не ведал Серапион, что в человека зажигательным болтом попадет. И хорошо, что результата не видит».
…Ты отъял еси от нас присных наших, но не лиши нас Твоея милости: услыши молитву нашу и приими милостивно отшедших к Тебе приснопоминаемых нами рабов Твоих Трифона и Симеона; воззови их в чертог Твой, яко доблих воинов…
«Вот так и узнаешь имя человека только после того, как убил его…».
После заключительного «Аминь», Мишка уловил искоса брошенный на него взгляд боярина Авдея, вспомнил, отчего-то слова княгини Ольги Туровской «Интересный ты мальчик», и понял, что добром, пожалуй, ничего не получится – Егор испортил налаживавшийся, поначалу, разговор, а с мальчишкой общаться на равных боярин не станет. К тому же, Авдей уже успел разобраться, что пленившая его дружина состоит, главным образом, из таких же мальчишек и от того досада его стала еще острее. И все же, того, что произошло, он не ожидал – Авдей Солома с места, без замаха врезал Мишке кулаком так, что тот полетел спиной прямо на только что отпетых покойников. Не этом, правда, все и закончилось – кто-то из отроков приложил Солому прикладом самострела, кто-то пнул по ноге (железные подковки на сапоги в Ратном прибивали особым манером), потом навалились втроем или вчетвером…
Мишка поднялся на ноги, сплюнул кровью и огляделся. Отроков набежало – ну, прямо, толкучка, как на торгу. Бабка травница, перевязывавшего раненого в ногу дружинника, уцепилась за того, словно ища защиты, ратник Савелий, чуть ли не поднял в воздух Демьяна, ухватив за руку, в которой тот держал засапожник. Двое отроков, ударами прикладов заставляли снова сесть на землю вскочившего, было, дружинника с обожженными руками…
– А ну, тихо! – покрыл общий гвалт голос десятника Егора. – Все по местам! Михайла, что тут такое?
– Да ничего, дядька Егор. – Мишка приложил ладонь к разбитой губе, потом глянул на испачканную кровью руку. – Все уже, все. Демьян, угомонись! Урядники, куда смотрите?! Прекратить толкотню, всем по местам! Антоха, ты чего?
Антон сидел на земле, держась руками за живот.
– Сейчас пройдет, господин сотник… локтем он мне заехал…
«Золотой парень, успел кинуться на выручку… а боярин-то силен… ну, гнида, если с Антохой что-то серьезное…»
– Ну-ка поднимите его! – Мишка указал отрокам на боярина Солому.
«О, как! Ну, натуральный «Этюд в искаженных пропорциях!»
Выглядел городненский боярин, мягко говоря, неважно – лицо перемазано землей и кровью, так что и не разглядеть почти ничего, на левой ноге явно стоять не может, да и сам перекошен… не то ребра сломаны, не то еще что-то. Веревками и ремнями обкручен, что твой шелкопряд.
Избит-то он был избит, но не сломлен! Нашарив Мишку единственным зрячим глазом, Авдей Солома плюнул в него смесью крови и осколков зубов.
«Ну, прямо как партизан в гестаповца!»
Бить связанного было невместно, но кое-что разъяснить стоящим вокруг отрокам требовалось.
– Значит, по-людски не желаешь? Ну, так вот тебе мой сказ. Вы, иуды, навели латинян на православные земли. Иудство ваше множеством смертей и несчастий для невинных людей обернулось. Дети, говорите, пропадают? Пусть пропадают, ибо иудино семя!!! Троих людей вы куда-то послали? Вернутся – встретим! Встретим, встретим, не сомневайся. Придет сюда ваша дружина с полоном, тоже встретим! А теперь слушай особо внимательно: если хоть один мой человек при этом погибнет, я вас в этом сарае живьем зажарю, и князя вашего это жаркое сожрать заставлю!!!
«Хватит, сэр! Натуральный монолог из индийского кино. Заткнитесь, ей богу, лучше будет!»
– В сарай его! – распорядился Мишка, оглянулся на Антона, который уже поднимался на ноги (видать, обошлось), и поплелся на ту самую завалинку, где совсем недавно собирался мирно побеседовать с пленным боярином. Ну, не просто побеседовать, а хотел попробовать «раскрутить» того на информацию. Конечно, можно бы и попытать кого-нибудь из пленных, по нынешним временам это – дело обычное, но так хотелось извернуться и стравить Городненцев с ляхами… Мало ли, чего кому хочется? Первый заход не просто не удался, а натурально провалился с криками и мордобоем, продолжать в том же духе – завалить все дело окончательно. Надо было подумать.
– На-ка, хлебни еще! – Егор подал Мишке баклажку с «яблоневкой». – Не бойся, деду не расскажу, что ты крепким хмельным пробавлялся, будем считать, что это лекарство.
Мишка хлебнул и скривился – спиртное огнем обожгло разбитую губу. Снова приложил ладонь, крови нет, пощупал пальцами нижний передний зуб, не шатается. Ну и ладно.
– Что у вас там случилось-то? – поинтересовался Егор. – Вроде мирно все началось…
– Что-то не так пошло. Ошибся я – не следовало его к раненым пускать…
Егор вздохнул, усаживаясь рядом с Мишкой, покрутил в руках пробку от баклажки, вздохнул еще раз и закупорил сосуд с «яблоневкой».
– Избаловался ты, Михайла. Все, что ни задумаешь, у тебя выходит, везение… ну, прямо, как с тобой вместе родилось. А бывает ведь в жизни, что и не получается что-то… бывает же, что и вовсе ничего не выходит, хоть наизнанку вывернись.
– Да что вы все заладили: везение, везение? Не выходит ничего само по себе – по трудам все! Только труды те не всегда заметны бывают! А бывает, что и дурью, поначалу, представляются. Ну, хотя бы, самострелы те же. Ты вспомни, как над мальчишескими стрелялками смеялись. А сейчас тебе смешно? Ты видел, как Солома с Гоголем под прицелом стояли и шевельнуться боялись?
– Под прицелом… скажешь же. Слова у тебя какие-то…
– Господин сотник, дозволь обратиться? Старшина Дмитрий.
– Что, Мить? Случилось что-нибудь?
– Дозоры расставлены. Четыре конных – открыто, четыре пеших – скрытно. Еда для отроков готова, прикажешь обедать в очередь?
– Да, давай по одному десятку.
– А пленных?
– Ничего, пускай попостятся! – Мелко (аж самому стало стыдно) озлился Мишка. – Кроме раненых, их покорми.
– И еще. Куда хозяина-то девать?
– Какого хозяина?
– Ну… Кривого. Две бабы еще, малец… дом-то занят, сарай тоже.
– Слушай, Мить, сообрази сам, пристрой как-нибудь. Пообещай, что за беспокойство и убытки мы ему раненых коней оставим… Есть ведь раненые кони?
– Есть. Я не считал, но если…
– Ну и ладно. Еще что-нибудь?
– Мастер Кузьма просится сюда, хочет посмотреть, как зажигательные болты сработали.
– Посмотреть, значит, желает? Ну, пусть приходит, я ему покажу!
Дмитрий удивленно уставился на Мишку, не понимая, что того так разозлило. Кажется, хотел еще что-то спросить или доложить, но раздумал.
– Разреши идти?
– Ступай.
– Хочешь Кузьме того обожженного показать? – догадался Егор.
– Да, пусть полюбуется, а то… все ему игрушки.
– А не боишься охоту к придумкам ему отбить?
– Нет, дядька Егор, если уж тяга к придумкам появилась, да стали эти придумки получаться, пользу приносить… это уже на всю жизнь, иначе Кузьма жить не сможет. Однако думать о том, к чему та или иная придумка привести может, он обязан, иначе такого натворит – нам с тобой даже и не вообразить!
– Подумать-то, оно, конечно, всегда полезно, но…
Договорить Егору не дал длинный и страшный крик, донесшийся из избы Кривого, и, вслед за ним, громкий голос Матвея:
– Держите! Да держите же его!
«Блин, что это Мотька там с князем-то делает? Но если Илья позволяет, наверное, правильно делает…»
В сарае, видимо узнав голос своего князя, раскричались пленные – угрозы и проклятия смешались в единый неразборчивый гвалт. Князь снова закричал, но крик уже был короче и слабее, зато в сарае, наоборот, гвалт усилился.
– Гляди-ка, какой народ-то у Всеволода в дружине крепкий! – восхитился Егор. – Обычно-то, когда пленного допрашиваешь с пристрастием, да тот вот так орать начинает, другие пленные – молчок, да еще скукожатся, вроде, как поменьше стать стараются, чтобы, значит, на них внимания не обратили, да тоже не начали… Гм, а эти-то в крик! Умеет Всеволод себе ближнюю дружину подобрать, ничего не скажешь!
– Выходит, мы у него лучших людей побили?
– Выходит так… – Егор сначала сказал, а потом сам понял, что сказал: мальчишки побили лучших людей князя Городненского! – Ну, Михайла… а ведь если князь умрет ты нипочем с Городненцами не договоришься, даже и не мечтай!
– Да это-то понятно.
«Ну вот: приехали… обязательно ведь скажут, что намеренно князя уморили. Почти всегда смерть властителя, даже самая, что ни на есть естественная, обрастает всякими слухами. Две основные темы: либо некие злодеи извели, либо чудесно спасся и вот-вот объявится. А уж при таких-то обстоятельствах, как сейчас, да зять великого князя Киевского Ну, и как отмазываться? А никак! Ни хрена им не докажешь! Хоть один на свободу вырвется, и пойдет гулять слух… трындец, одним словом. Как заставить их молчать? Способ-то есть – покойники народ неразговорчивый. Всех перебить? Демка, еще пара отроков, таких, что выполнят приказ не задумываясь, найдутся. Да тот же Варлам, к примеру. Или самому все сделать, сколько их там, меньше десятка? Егор… Егор, пожалуй, возражать не станет… или станет? А он и знать не будет – поставлю перед фактом, когда дело уже будет сделано!
Блестящее решение, сэр! Главное – постое и эффективное! И какова же, позвольте полюбопытствовать, цена всем вашим рассуждениям о том, что не все средства могут быть приемлемыми, а грешить нельзя, даже, если ты неверующий? Как там ваша многоуважаемая бабушка изволила выразиться? «Если милиционер не видит, то все можно», так?
Ну, так что делать будем, досточтимый сэр? Имеется задача: предотвратить распространение нежелательной для вас информации. Имеется и «классический» способ решения таковой задачи – физическое устранение носителей этой информации. Условия решения задачи облегчены тем, что эти самые носители находятся в полной вашей власти. Это одна сторона проблемы. Однако, имеется и другая сторона – некоторые ограничительные установки, которые вы для себя выработали, противоречащие выбору «классического» метода решения. Имеется, так же, обстоятельство, вносящее элемент непредсказуемости – ваш, сэр, дебют в роли сотника Младшей дружины. Решительность и безжалостность! Это как? Достойные черты к портрету рождающегося сотника или нет? Их же можно истолковать и как вероломство и неоправданную жестокость. Более того, при определенных обстоятельствах, физическое устранение носителей информации может рассматриваться как слабость и даже трусость.
Ну-с, досточтимый сэр, будем грешить? «Классически», так сказать, или другое решение поищем? Метод поиска тоже класси… тьфу, вот привязалось. Метод… гм, апробированный: из множества рациональных решений надо выбирать самое нравственное, а из множества нравственных – самое рациональное. Что выберем?»
– О чем задумался, Михайла? – в голосе Егора, кажется, было даже сочувствие.
– Да вот: думаю, что делать, если князь и вправду помрет.
– И что надумал?
– А ты что, тоже от меня чудес каких-то ждешь? Так не будет чудес, господин десятник, не будет! Единственное, что пришло в голову – перебить всех пленных, чтобы не болтали!
– Угу. Понятно. – Мишке показалось, что Егор слегка ухмыльнулся в усы. – Сам резать будешь, или помощники найдутся?
– Да чего ты от меня хочешь-то?
– А помогаю тебе. Совет, вот, дать хочу, как Корней мне наказал… советовать, значит, когда понадобится.
– И какой же совет?
– Кривого с семейством тоже прибрать придется. Чтобы не сболтнули чего лишнего. Да и отрокам твоим языки урезать не помешало бы. Вот, хотя бы, крестник твой – поручик Василий Святоша – уже все уши прожужжал: «Михайла, де, десница Божья, по его мановению целая ладья вражеская от нескольких болтов утопла, врагов повергает охапками, сам же невредим остается…». Про нынешнее дело тоже, небось, такое расскажет, что только ахать будем!
«Ну, да: опять «классика» – один раз начав убивать с целью предотвращения распространения опасной информации, остановиться почти невозможно».
Мишка поискал, на что бы перевести разговор, и заметил отирающегося неподалеку Антона.
– Антош! Ты как, оклемался?
– Так точно, господин сотник!
– А ну, не ври мне! Вижу же, что скособоченный. Болит?
– Да так, немного.
– Угу. Немного… такой детина локтем заехал и немного? Значит так: как только Матвей или Илья освободятся, пусть тебя посмотрят. Такие удары по животу – не шутка. А пока… ты же еще не ел? Иди, поешь, и вели нам с господином десятником сюда принести. Да не сам тащи, пришли кого-нибудь. А сам, как поешь, пристройся где-нибудь отдохнуть. Полежи до вечера. Хотя… стой! Есть запрещаю! Пока лекари не разрешат, ни крошки! Мало ли, что он тебе внутри порушил? Просто найди место, где полежать в покое…
– Да я…
– Приказываю полежать! Здесь около меня целый десяток опричников, можешь не беспокоиться. Вот, кстати… Урядник Андрей!
– Здесь, господин сотник!
– Найди, где моего помощника уложить, доспех помогите снять, а есть не давать, пока кто-нибудь из лекарей его не осмотрит. Опасаюсь я, что у него в животе что-то повреждено может быть. Понятно?
– Так точно, господин сотник.
– Исполнять!
– Слушаюсь, господин сотник. Пошли, Антоха, мы там раненых уложили, и для тебя место найдется.
– Ага. Только ты вели Михайле и десятнику поесть принести…
– Ладно, ладно, сообразим…

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:35 | Сообщение # 12

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Аппетит Мишке и Егору испортил Илья – вывалился из избы распаренный, как из бани, в заляпанной на животе кровью и гноем рубахе, и сунул Мишке под нос на такой же грязной, как рубаха тряпке, что-то маленькое, черное.
– Во! Молодец Мотька, этакую мелочь в ране нашел и вынуть сумел!
– Это что? – Мишка отставил миску в сторону, есть сразу расхотелось.
– Обломок кольца кольчужного. Стрела-то с граненым наконечником кольца в куски рвет, вот один обломок с собой в рану и утащила. Оттого и загноилось, и горячка у князя началась. Оно, конечно случается, что тело железку внутри себя как бы обволакивает, да так все и зарастает, но это надо в покое пребывать, а он-то верхом скакал, пока мог, потом в носилках трясся…
– Ну и? Выживет теперь князь-то?
– Да как сказать… если бы все так и осталось, помер бы непременно. А сейчас… надо посмотреть, как ночь переживет. Тяжко раненые, он как-то все больше перед рассветом помереть норовят. Обыкновение такое… Господи, спаси и помилуй! – Илья перекрестился окровавленной рукой. – Если до завтра продержится, то надежда есть, Господь милостив.
– А велика ль надежда-то? – с великим сомнением в голосе спросил Егор.
– Так ведь… все в руце Божьей, токмо на него и уповаем…
Было понятно, что сколько не расспрашивай, больше от Ильи ничего не добьешься.
– Вы Мотьку пока не беспокойте, – немного помолчав, добавил Илья – сам пластом лежит, как полумертвый. Если еще раненые есть, я без него гляну.
– Там бабка травница…
– Да ну ее, дуру старую! – Илья презрительно сплюнул в сторону. – От всех хворей одним и тем же лечит… вреда-то от нее нет, но и пользы… так есть еще тяжелые раненые?
– Антона бы посмотреть. – Мишке было неудобно просить, вид у Ильи был измученный. – Ему крепко в живот локтем двинули. Я велел доспех снять, уложить, и есть не давать…
– Верно решил. Давай, показывай: где он у тебя?..

Ночь князь Всеволод пережил. Мишка тоже. И неизвестно, кому было легче – будто за близкого родственника переживал. Всю ночь ворочался без сна, с трудом сдерживая себя, чтобы не теребить расспросами Илью и Матвея. Дважды ходил проверять дозоры, один раз даже переправился на другой берег реки. Уснул только перед рассветом.
Утром настроение было препоганейшим, кусок не лез в горло, наорал на Антона, за то, что тот поднялся без разрешения лекарей, потом наорал на Демьяна, пришедшего спросить, надо ли выводить пленных до ветру, или пусть прямо в сарае… С трудом заставил себя сосредоточиться на объяснениях Егора о том, что надо бы послать разведку – проверить, не подходят ли ляхи с полоном.
Наконец, Илья сам объявился с новостями – непонятно, хорошими или плохими – хуже князю не стало, но и лучше, вроде бы, тоже. Мишка, под настроение, чуть не наорал и на Илью, который поинтересовался, с чего это боярина Солому отделали так, что мать родная не узнает. Однако совсем хреново Мишке стало, когда он попробовал прикинуть ситуацию на несколько дней вперед. Мысль о том, что его сотня сама влезла в ту же ловушку, в которой сидели городненцы, буквально упала на него, как каменная плита.
«Они же были привязаны к месту из-за нетранспортабельности князя, а теперь мы в том же положении оказались! Только и разницы, что наше нападение для них было неожиданностью, а мы точно знаем, что через пару дней, ну, максимум через трое суток, сюда подойдет конвой с частью пленных и стадом. А сколько там может быть боеспособного народу? Ляхи, плюс дружинники Всеволода… наверняка их больше, чем нас. Хотя, часть воинов с ладьями ушла, но сколько? То-то Егор так настаивал на разведке – надо знать: когда подойдут и сколько подойдет. Ну, хорошо, узнаем… Скажем, придут послезавтра, и смогут высвободить от охраны обоза сотню или полторы, может, две. И что нам делать? Смываться, оставив им князя? Тащить князя с собой с риском его угробить? Засесть здесь и обороняться? Что еще, какие варианты? Надо срочно с Егором посоветоваться…
Стоп, сэр! Хватит уже! Всякий раз, когда вы шли на поводу у «старших товарищей», обязательно дело обходилось серьезными потерями среди отроков. А если командовали сами… тоже не без потерь, но было их гораздо меньше.
Что же получается? Когда мы действуем сами… ну, не то, чтобы сами, а так, как ЗДЕШНИЕ не привыкли – как стрелковое подразделение, то потерь меньше, а то и вовсе нет, да и из пиковых ситуаций выкручиваемся, даже несмотря на то, что вы сэр, еще тот командир – учиться еще и учиться. Кстати, о командире… во время бунта – ранение в лицо, да и вообще, чуть не помер. В заболотном хуторе подставился – запросто грохнуть могли. На ночной дороге – Демьян от верной смерти спас. В лесу, когда догнали уходящих журавлевцев – Варлам выручил… неочевидно, но похоже на то. В Отишии крыша поехала и получил топором в бок – только подсумок и спас. У Яруги – Немой, считай, собой закрыл, а Княжьем погосте Исидор… Под Пинском вовсе непонятно, как жив остался. Сколько же, блин, можно судьбу испытывать?
Ладно, хватит комплексовать, сэр, продолжаем анализ. Стрелковое подразделение, использующее неизвестную ЗДЕСЬ тактику – вот ключ к успеху! Почему? Ну, во-первых, лучники по нынешним временам всего лишь вспомогательные войска, что-то вроде средств усиления, что ли. Может быть и не совсем правильно толкую, но исход сражений ЗДЕСЬ решается в прямом столкновении, проще говоря, в рукопашной. А тактика стрелкового подразделения – уничтожение противника на дистанции.
ТАМ, с оснащением армий огнестрельным оружием, рукопашные схватки постепенно сходили на нет, становились редкостью… хотя и не исчезли окончательно. Чем, собственно, воинское подразделение, вооруженное самострелами, отличается от такого же подразделения времен, скажем, Наполеоновских войн? Скорострельность? Ну, например, английская линейная пехота делала всего два выстрела в минуту в сухую погоду. Младшая стража… ну, ладно, лучшие десятки Младшей стражи, стреляют вдвое чаще. Останавливающее действие? Болт от круглой пули калибром не шибко и отличается. Дальность? Да, тут проигрываем, но не так, чтобы уж сильно, к тому же, самострелы можно совершенствовать. Точность стрельбы? А вот тут, пожалуй, выигрываем – болт в полете стабилизируется оперением, а круглая пуля из гладкоствола летела по непредсказуемой траектории, зависящей от того, в какую сторону эта самая пуля вращается. Путных же прицелов, во времена Наполеоновских войн, не было, так же, как и у нас нет.
А теперь представим себе, сэр Майкл, стрелковую роту, вооруженную гладкоствольными кремневыми ружьями, против сотни латной конницы. М-да, до штыков, конечно, дело может и дойти, но победа латников будет пирровой... если вообще будет. А если защититься от конницы окопами, рогатками или редутами… Однако, сэр! Пехоту-то, равную вашим стрелкам по численности, вы к себе не подпустите – никакой рукопашной!
Так, так, так… это уже интересно! Получается, что ЗДЕШНИЕ командиры просто не знают, как правильно задействовать моих ребят, ведь подходящая для них тактика начнет рождаться только лет через пятьсот. Отсюда и потери, когда мы действовали под руководством «старших товарищей». А вот, когда… Спокойно, сэр! Рогатки, редуты…. еще флеши какие-то, черт его знает, что это такое, в общем, фортификации всякие – это только оборона. А наступление? Ну, вот, хотя бы вчера, когда мы подворье Кривого брали. Командир, то есть, вы, сэр, голову по дурному не подставлял… ну, почти. Связь с подразделениями была организована, резерв был, спецсредства применялись. Да, если противник «привязан» к месту и не может навязать маневренный бой, мы и в наступлении тоже кой на что способны.
Одно плохо – с седла можем выстрелить всего раз, потом надо спешиваться, чтобы перезарядить самострелы. Драгуны мы, в общем-то – те тоже маневрировали верхом, а сражались пешими. Надо будет Кузьку накрутить, что-то же с этим можно, наверное, сделать?
Что-то еще насчет стрелковых подразделений в голове крутилось… ах, да! Пехотное каре! Каре солдат, вооруженных кремневыми ружьями, удерживало удар конницы… даже кирасиров, а это, считай, те же латники. Залп в упор, валили передний ряд, а кони без всадников на штыки не шли и мешали следующим рядам… как-то так… или нет? Во всяком случае, в кавалерийских частях появились батареи конной артиллерии, чтобы разбивать картечью пехотное каре. Не от хорошей же жизни появились! Ну, ЗДЕСЬ артиллерию, тем более быстро маневрирующую на поле боя еще и во сне никто не видел… правда, и на самострел штык не приделаешь. Но что-то в этом есть!
Скажем… пикинеры или алебардщики. Если вооружить их еще и самострелами… интересно получиться может. Ладно, это потом – на будущее. А сейчас…
Позвольте полюбопытствовать,, сэр: а о чем вы раньше-то думали? Почему эдакое «озарение» на вас только нынче снизошло? Так просто же все – накапливалась статистика, как позитивная, так и негативная. Для анализа нужен материал, иначе, что анализировать? Недешево эта статистика досталась, согласен, но теперь появилась хоть какая-то уверенность в сделанных выводах, появилась аргументация для отстаивания своей позиции и нарисовалась некая перспектива. Ну, а сиюминутная практика, как результат проведенного анализа…
Блин, решать самому! Никаких советов с Егором, пока не удастся объяснить ему тактику стрелкового подразделения. Гм, а не заноситесь, сэр? Вспомните классику: Андрей Болконский тоже мечтал единолично написать диспозицию сражения… Да пошло оно все! Сотник я или не сотник?
Итак… «Ди эрсте колонне марширт»: оборудовать оборонительные позиции. Рогатки уже есть, крыши дерном накрыты. Что еще можно сделать? «Азиатский» способ производства – нагнать кучу людей и они, как муравьи… Да! Огородиться еще и частоколом. Тын, не тын, но так, чтобы быть за стенкой с бойницами и не подставляться лучникам, ну еще и дополнительное препятствие для атакующих. Колья из сырых деревьев, чтобы трудно было поджечь. Еще… обмазать стены глиной, особенно сарай. Стрелой с горящей обмоткой стену и так-то сложно поджечь, их на крыши кидают, но на всякий случай. Еще? Если успеем, то нагородить чего-нибудь внутри самого подворья, чтобы прорвавшиеся, как в лабиринт попадали. В общем, верхом к нам лезть будет бессмысленно, лучникам тоже особо разгуляться не выйдет, а пехоту, пока она через все это перелезать будет, перебьем, на хрен, до последнего человека.
«Ди цвайте колонне марширт»: превращаемся в пехоту. Коней, своих и трофейных, уводим в лес. Наследят, конечно, но противнику будет не до поисков – добычу переправлять надо, а тут мы засели. Укрепленное подворье разбиваем на сектора… или узлы обороны? Не суть, разбиваем и все. Командовать каждым сектором ставим поручика, себе оборудуем КП, организуем связь, Егора с ратниками держим в роли последнего резерва на случай, если к нам все же пролезут и захотят поупражняться в рукопашке. Вот тут Егор со своими и пригодится.
«Ди дритте колонне марширт»: возможные действия противника. Атаковать в конном строю через брод, где попадаются камни и ямы – несомненный экстрим, да еще под нашими выстрелами, а когда вода коням по брюхо, здорово не разгонишься… Далековато, правда, может, какой-то выносной редут прямо у брода сбацать? Нет, не нужно – они и сами не дураки, не полезут. Скорее переправятся вплавь где-то в другом месте и попробуют взять нас с суши. А это – пожалуйста, милости просим. Закидать нас издали стрелами? Разве что, навесом. Так мы в постройках укроемся, а еще можно трофейные щиты использовать… нет, не выйдет нас перестрелять. Тогда – только пешая атака. Народу много – могут большие щиты связать и подойти вплотную… Но через рогатки-то и прочие препятствия со всем этим хозяйством хрен перелезешь. Да и щиты… у нас же Кузькина «вундервафля» есть – подожжем. Чего-то я больше ничего за противника придумать не могу… вот тут-то совет Егора и пригодится – он ЗДЕШНЮЮ тактику знает. Насколько помнится, викинги тремя сотнями брали такие города, как Руан и Гавр, а те тогда покруче Парижа были… Ну, так и у нас не лавочники-пекари-прислуга, а курсанты военного училища, а у них… ну не все же классные профессионалы, есть сброд всякий – обломаются.
«Ди фирте колонне марширт»… а вот тут проблема. Боезапас – двенадцать-тринадцать выстрелов на самострел. Конечно, если каждый болт в цель, то противник кончится раньше, чем боеприпасы, но об этом можно только мечтать. Хотя, с другой стороны, положив перед нашими укреплениями сотню… да даже полсотни своих, они атакующий пыл подрастеряют. А после второй полусотни, их и вовсе на расстрел хрен погонишь.
«Ди фюнфте колонне марширт»: а дальше-то что? Сидеть в осаде? И надолго нас хватит? Ну, несколько дней продержимся, а у противника тоже цейтнот – линять с добычей надо. Скорее всего, все-таки, начнут искать обходной маршрут, ну не единственный же здесь брод? И все-таки, разведчиков… ну, и десяток опричников, надо отправлять в лес вместе с конями. Если будет хоть намек на осаду, да даже если хоть раз здесь заночуют, устроить им ночную дискотеку с пиротехническими эффектами! Сразу в осаде нас держать расхочется. Значит, одного из помощников Кузьмы отправляем в лес вместе с разведчиками и опричниками.
«Ди…» э-э, как там по-немецки «шестая» будет? Не важно, шестая колонна, значит, это самое… «марширт»: шантаж! Князь-то их у нас. Ляхам, разумеется, фиолетово – князь чужой, хоть фрикадельки из него делайте, а вот городненцам… Вот и пусть промеж себя пособачатся, нам от того только польза. Или не давать информацию о князе? Ведь городненцы тогда могут плюнуть на сопровождение ляхов и остаться здесь. И позволят ляхам без присмотра идти через свои земли? Этим бандюкам, пришедшим пограбить? Ну… пусть у них голова об этом болит, а для нас князь – последний довод. Если совсем кисло придется, тогда выторгуем себе возможность уйти в обмен на князя… будем надеяться, еще живого.
Седьмая… да ну ее! Нехрен плодить лишние сущности, все равно что-нибудь не так пойдет. Сейчас вот пленных допросим… если надо, то и пристрастием, узнаем сколько ляхов, сколько городненцев, чего это они двумя десятками куда-то князя потащили… Ага! Еще этот Гоголь просил Солому о чем-то рассказать, вот и спросим, о чем именно. Но сначала занять людей делом!».
– Анто… э-э, отрок Елизар!
– Здесь, господин сотник! Только я Елисей.
– Тоже неплохо! Господ поручиков, десятника Егора, мастера Кузьму и обозного старшину Илью, если он с ранеными не занят, ко мне!
- Слушаюсь, господин сотник!

Поручики заданием прониклись и погнали отроков в лес за материалом для оборонительных сооружений. Топоров, лопат и прочего шанцевого инструмента оказалось маловато, но «голь на выдумки хитра», придумают что-нибудь, главное – правильно поняли, что и как надо делать.
Егор же какими-то откровениями относительно тактики вероятного противника не порадовал:
– Ежели не догадаются, что тут у нас их князь, ничего делать и не станут. На кой им эта морока? Взять трудно, а добычи всего ничего… разве что, доспех, так это еще разглядеть надо, что тут все доспешные… а если все доспешные, то себе дороже выйти может. Нет, Михайла, скорее всего они даже и связываться с нами не станут, другим путем, каким-нибудь, пойдут. Но укрепляться, все равно надо, на таком деле – чем больше пота прольешь, тем меньше крови.
У боярина Гоголя вид был смурной и даже какой-то отрешенный – типа «пропади оно все пропадом, ни знать ничего не желаю, ни видеть не хочу». Похоже было, что даже тот вид, в каком в сарай закинули избитого боярина Солому, у Гоголя особого опасения не вызывал – весь он ушел в себя, в какие-то невеселые размышления, не касающиеся окружающей действительности. Мишка подумал, подумал, и решил начать разговор с темы, которая, по идее, не должна была бы оставить княжеского ближника равнодушным.
– Хреново вы своего князя лечили! Вот гляди! – Мишка развернул тряпицу и показал боярину обломок кольчужного кольца, который извлек из тела князя Матвей. – Вот это вы в ране оставили. Если бы наши лекари вчера не вытащили, да рану не очистили, не дожил бы князь до сегодняшнего утра!
Боярин Гоголь коротко глянул на железку и снова погрузился в какие-то свои думы. Такого безразличия Мишка не ожидал, но все-таки решил продолжить:
– И куда же вы князя с такой раной потащили? Ведь угробили бы!

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:38 | Сообщение # 13

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

– Он сам велел ехать… – отозвался Василий Гоголь.
– Куда? Зачем?
– А! – Боярин Василий безнадежно махнул рукой. – Чего уж теперь-то? Поздно уже…
– А может быть успеем? – попытался блефовать Мишка. – У нас по два заводных коня, да и ваши кони тоже. Быстро идти сможем. Здесь же не далеко?
Княжий ближник ничего не ответил и по-прежнему смотрел куда-то мимо Мишки.
– Кхм-кхму… – многозначительно откашлялся Егор, намекая на то, что надо бы переходить от разговоров к действиям.
Мишка отрицательно повел головой и попробовал другой заход:
– Ты же просил боярина Солому нам рассказать. Ну, так расскажи сам!
Снова никакой реакции, но видно же было, что Гоголь вовсе не проявляет героизм, не желая выдавать врагам какую-то тайну, а просто ушел в себя, словно переживает тяжелейшее горе. Мишка сделал еще одну попытку:
– Ну, хорошо. Князь лежит, мы стоим, ты молчишь, а там… прямо сейчас… может быть… Ты только подумай: пока ты тут молчишь… непоправимое произойти может, возможно уже происходит, а ты, вместо того, чтобы…
И тут боярина Гоголя прорвало:
– Да что ты из меня жилы тянешь, ирод?! Что я могу-то?! Ты… дуть тя во все дыры… великий воин, сотник воеводы задрипанного… Князя он пленил! Сотней против двадцати! – Состояние апатии у боярина явно переходило в истерику. – Куда повезли, спрашиваешь? А на смерть повезли! Потому, что легче самому сдохнуть, чем… – Гоголь, так же, как и вчера, в избе Кривого, брякнулся наземь и принялся лупить кулаками по траве, выкрикивая какой-то уж и совсем бессвязный набор слов, в котором вдруг мелькнуло: «Соломония! Сердце мое!..».
И тут, пока Мишка пытался постигнуть скрытый смысл выкрикиваемого боярином Василием, начал действовать десятник Егор – быстро, решительно и эффективно. Нехитрый набор из пары оплеух и пары же глотков «яблоневки» произвел воистину волшебное воздействие на впавшего в отчаяние боярина – прокашлявшись, продышавшись и утерев выступившую слезу, Гоголь заговорил вполне внятно.

Глава 3.
Сентябрь 1125 года. Бассейн реки Неман.

«Уж лучше бы этот «Гоголь не классик» молчал, а еще лучше – разбил бы себе в истерике башку обо что-нибудь твердое, туды его, в ревизора и Сорочинскую ярмарку, мать, вечером на хуторе близ Диканьки!.. Нет, ну это ж надо – Рояль фирмы «Подстава» в кустах бузины на огороде у киевского дядьки, блин!».
Снова Младшая дружина Погорынского войска шла через лесные чащи и полесские болота, бросив укрепленное с таким усердием подворье Кривого и переправившись через Ясельду. Снова приходилось целиком доверяться проводникам, которым, как выяснилось, и эта дорога была известна. Снова впереди ждала неизвестность, но если раньше перед Мишкиной сотней стояла задача только обозначить свое присутствие, избегая прямых столкновений и лишь «пощипывая» отходящего с добычей противника, то сейчас Младшая дружина шла, чтобы напасть и победить.
А началось все с допроса боярина Гоголя…

* * *

Как поведал этот самый «не классик», княгиню Городнескую украли, после чего князя Всеволода шантажом заставили пропустить через свои земли ляхов, и тем самым выступить против Мономашичей. Причем украли княгиню вместе с детьми, няньками и сенной боярыней – женой боярина Гоголя.
Мишка с Егором сразу даже и не поверили, да любой не поверил бы – выкрасть княгиню из, княжьего терема, из детинца, вывезти из города… совершенно невозможно! А если княгиня куда-то выехала… да куда она может выехать с детьми-то, без князя и без охраны?
Оказалось – может, правда, не так уж и далеко. По случаю жаркого лета, пристрастилась Агафья Городненская кататься по Неману в виду городских стен – и прохлада от воды, и детишкам развлечение. Даже особую ладью ей для этого соорудили – с пятью парами весел в передней части и просторной кормовой избой. Ладейные мастера все так хитро устроили, что получалось кататься как в самой избе, имевшей откидные пологи вместо передней стены, так и на крыше избы, где тоже было все удобно и безопасно для малых детей.
Вот и докаталась! Поначалу-то никто из находящихся на берегу и внимания не обратил на несколько лодок поднимавшихся вверх по течению и постепенно нагонявших ладью княгини – все больше смотрели на наползающую грозовую тучу, гадали, успеет ли ладья пристать к берегу до дождя, да утаскивали в стоящий на берегу шатер всякие ковры и подушки. А потом все завертелось так быстро, что никто ничего и сообразить толком не успел.
В лодках оказался не груз, а накрытые рогожами воины. Разом поднялись в лодках лучники, и от первого же залпа не стало большей части находящихся в ладье дружинников (на веслах-то без доспехов сидели). Еще по две стрелы успели выпустить нападавшие, пока лодки подходили вплотную к ладье княгини, но защищаться было уже и некому – кроме гребцов на ладье находилось всего пятеро доспешных, остальная охрана на берегу. С берега в напавших стрелять, конечно, пытались, даже и попали в кого-то, но ладью развернуло бортом к течению, и здоровенная кормовая изба все собой заслонила.
Крики, толкотня, бестолковщина… Кого-то послали с известием в город, часть охраны погнала верхом к причалам за лодками или ладьями, а часть – по берегу за уплывающей по течению ладьей… И тут на все это обрушилась гроза. Боярин Гоголь уверенно утверждал, что не обошлось без колдовства, иначе с чего бы вдруг молнии ударить в дерево совсем неподалеку от дружинников, вогнав в панику их коней, а ливню быть таким сильным, что ладью с княгиней почти сразу потеряли из виду?
Настоящую погоню сумели организовать только когда дождь уже стал стихать. До темноты сумели найти только одну лодку нападавших, застрявшую на перекате, да прибитый к берегу труп одного из гребцов. С утра, только чуть просветлело, рванули дальше вниз по течению и… не нашли ничего! Дошли до самых порогов, которые ладья княгини, годная только для прогулок по спокойной воде, ну никак пройти не смогла бы – пришлось бы обходить волоком. Никаких следов! Тут-то даже до самых тугодумов дошло, что искать надо либо вверх по течению (за завесой ливня могли и проскочить), либо и вовсе где-нибудь в Полоцких землях. Стали искать… но не долго.
Заявились к князю Всеволоду некие люди. Первым делом порадовали тем, что княгиня с детьми живы и здоровы, а потом завели разговор о других вещах. Напомнили, что сам Всеволод по матери внук Володислава I, великого князя Польского, что отца его стараниями Мономаха лишили удела, и умер тот в ссылке, что женил Мономах Всеволода на своей дочери Агафье чуть ли не насильно, а в приданое дал малый городок на Замковой горе над Неманом, на границе с ятвягами, да и в том городке и окрестностях Всеволод, волей Мономаха, правит не самостоятельно, а совместно с женой.
В общем, поиграли на самолюбии Всеволода, как на гуслях – знали за какие струны подергать – не за что князю Городненскому Мономашичей любить, а вот если…
Мишка чуть не застонал вслух, настолько банальной вся эта история выглядела на фоне «лихих девяностых» ТАМ. Ну, разве что, всякими средневеково-династическими прибамбасами обвешана. Егор же, слушавший более внимательно (или просто будучи более адекватным реалиям двенадцатого века), зацепился за несоответствие – а откуда Гоголю все эти подробности известны?
Тут-то и выяснилось, что до недавнего времени никаким ближником боярин Гоголь у князя Городненского не был (то-то Мишка удивлялся: с чего это Всеволод приблизил к себе столь истеричного типа?). Сблизила князя и боярина общая беда – вместе с княгиней Агафьей тати украли и сенную боярыню Соломонию – жену Гоголя, которую тот любил до безумия. Женаты они были меньше года, а незадолго до похищения Соломония намекнула мужу о возможном прибавлении семейства.
Такой страсти к жене, как Василий Гоголь, Всеволод Давыдович Городненский не питал (что, в общем-то, нормально для династического брака), но вот детишек своих обожал, и когда узнал, что боярыня Соломония непраздна, проникся сочувствием к горю боярина Василия. Так вот и вышло, что на какой-то краткий срок этот «утконос» был приближен к князю и, волей-неволей, посвящен в тайны, доступные далеко не каждому.
Егор, когда услышал это разъяснение, только молча переглянулся с Мишкой – понятно, мол, почему Авдей Солома так относится к Гоголю – покрикивает и смотрит свысока? Мишка так же молча кивнул – ясно, что настоящий княжий ближник - боярин Солома и, прощая князю его слабость, Гоголя презирает за слабохарактерность, считая того фигурой подле Всеволода случайной и временной. Ратнинский десятник уже, было, собрался продолжить допрос, благо речи из боярина Василия лились как вода из дырявой посудины, но тут «зацепился» уже Мишка – очень уж захотелось ему узнать побольше о боярине Соломе.
Всего несколько вопросов и стало ясно: Авдей Солома не столько князя Всеволода ближник, сколько княгини Агафьи, а точнее сказать – человек великого князя Мстислава Владимировича. Часть Городненской дружины, оказывается, была прислана из Киева, в дополнение к приданому Агафьи Владимировны, и постоянно пополнялась киевскими воинами, для компенсации потерь в пограничных стычках с ятвягами. Вот так, восемь лет назад, и появился в Городно боярин Авдей Солома. Служил честно, воевал умно и храбро, сумел заслужить благорасположение князя Городненского, но… Как только пришла весть о смерти Владимира Мономаха, соблюдая вежество, испросил разрешения Всеволода Давыдовича и уехал в Киев. Обратно боярин Авдей вернулся с грамотами наследника Мономаха – великого князя Киевского Мстислава Владимировича, причем грамот было две – одна для Всеволода, другая для Агафьи. А дальше повел дела так, что стало ясно: Авдей Солома не просто сотник Городненской дружины, но еще и глаза (а возможно и длань) Киева в Городно – не то, чтобы Мстислав Киевский не доверял сестре Агафье, но мужской догляд за пограничной крепостью излишним не посчитал.
Снова пришло время переглядываться Мишке с Егором. Боярин, действительно имеющий право принимать решения (да к тому ж доверенный человек великого князя), валялся крепко избитый в сарае с пленными, а разговаривать приходилось с пустышкой, никакого влияния на городненские дела не оказывающей. Только и пользы, что информацию выдавал сам, вытягивать не приходилось. Одно лишь удивило Мишку (и, как впоследствии выяснилось, и Егора тоже), как такой серьезный человек, как Авдей Солома, полез в совершенно дурацкую, при сложившемся положении, драку с пацанами? Видать, что-то в ситуации не устраивало боярина Авдея настолько, что тот сорвался. Что именно? Похоже, боярина Гоголя спрашивать об этом было бесполезно.
Дальше Гоголь повел речь уже о том, о чем Мишка и сам уже начал догадываться. В бою на Пинских землях Всеволод Городненский заполучил стрелу в плечо. Стрелу извлекли, рану обработали и сочли не опасной. Но самочувствие князя, день ото дня, стало ухудшаться. Путного лекаря ни у городненцев, ни у ляхов с собой почему-то не оказалось (Мишка не стал спрашивать почему), а князь крепился, стараясь не показывать виду.
А потом прискакал гонец из Городно. Сколько коней загнал, как отыскал городненскую дружину на переходе – бог весть, однако сообщение он привез радостное. Верные люди отыскали-таки место, где похитители держат княгиню Агафью! Князь сразу же взбодрился и с малой дружиной (подкрепление должно было прийти из Городно) устремился на выручку своей семье. Людей в те два десятка, что должны были идти с князем, Солома отбирал сам, а Гоголь на коленях умолил Всеволода взять его с собой против воли боярина Авдея.
Тут Мишка даже и переглядываться с Егором не стал – попадалово в чистом виде: побили-то они, оказывается, людей великого князя Мстислава! Ведь боярин Солома наверняка отобрал для такого ответственного дела своих – киевлян. Так ли, сяк ли, Всеволод Городненский с великим князем промеж себя разберутся, да и княгиня Агафья перед братом Мстиславом за мужа заступится, а вот наглым пацанам и никому не известному воеводе Погорынскому, Киевский князь может своих людей и не простить. Мало ли, что они свой долг исполняли? Услужливый дурак опаснее врага. Проще говоря, не знаешь раскладов – не встревай, у властей предержащих подобное поведение понимания не встречает. Черт его знает, как все это видится с высоты киевского престола, но в том, что вмешательство Погорынцев ни у кого ни в какие расчеты не принималось, можно было быть совершенно уверенным. В политике всегда так: «я не знал», «я хотел, как лучше», «я действовал по уставу» – не оправдание, а обстоятельство, лишь усугубляющее вину. Как выразился однажды гаупштурмфюрер Иоганн Вайс: «Вам и теперь не надлежит знать ничего иного, кроме того, что Вы ничего не должны знать»* .
То, что «око Мстиславово» – боярин Авдей Солома – не препятствовал Всеволоду Городненскому исполнять требования похитителей княгини Агафьи, тоже что-то, да означает. Только что? Какие инструкции ему дали в Киеве? Плевать на Всеволода, была бы цела Агафья? Хрен с ними с обоими, но держать границу с ятвягами? Еще что-то более витиеватое? Ну, например, использовать любые возможности держать в страхе Вячеслава Туровского. Чтобы и помыслить не мог, о самостоятельности, о том, чтобы обходиться без защиты Киева. Наезд Полоцка и ляхов в таком случае для Мстислава просто подарок! И Вячеслав послушен – без помощи из центра не обойтись, и повод Полоцких князей разнести «вдребезги пополам», и Городно, формально принадлежащее Туровскому княжеству, жестко берется в киевский кулак. Все та же концепция, что и при двух предыдущих великих князьях – Турово-Пинские земли пребывают в области великого княжения, и плевать, что в Турове теперь свой полноправный князь есть.
В любом случае сотня сопляков с самострелами, вылезшая из Погорынья, в этих раскладах фигурировать не могла ни в каком виде. А если пацаны порушили, даже из самых лучших побуждений, какие-то планы Авдея, основанные на киевских инструкциях? Трындец! Даже и прозвания спрашивать не станут. Причем убивать этого самого Авдея в сложившейся ситуации совершенно бессмысленно – пользы никакой.
Дальше Мишка слушал не то, чтобы невнимательно, но уже без того интереса, что в начале допроса Гоголя – по сравнению с обрисовавшимся попадаловом, все остальное казалось мелкой суетой. А Егор, кажется, ничего не понял и продолжал «доить» боярина Василия.
Впрочем, ничего особо важного Гоголь не рассказал. Покинув конвой с добычей, Всеволод не выдержал и одного дня скачки – ближе к вечеру его пришлось перекладывать на носилки, однако, пребывая в сознании, он запретил поворачивать обратно, движение продолжилось, но уже медленнее. На подходе к переправе князь впал в беспамятство. Жар, бред, да еще под дождь попали… С подворья Кривого боярин Авдей разослал троих человек. Одного – искать лодку, чтобы вести князя по воде, а не трясти в носилках. Еще двоих – гонцами. Куда и с какими вестями, боярин Гоголь не знал. Можно было предположить, что одного в Городно – упредить, что князь недееспособен и принять участие в освобождении семьи не сможет. Второго… вот тут вопрос. Мог, конечно, послать к конвою – объяснить ситуацию и предупредить, что требования шантажистов надо исполнять и дальше. Но мог же и в Киев! Далеко, правда, но в таких делах начальство надо держать в курсе обязательно, тем более, что должность князя Городненского могла вот-вот оказаться вакантной. В связи с умертвием, так сказать…
Но тут приперся Мишка Лисовин со своими щенками и все обгадил! Людей побили, самого боярина Авдея отметелили до полного «не комильфо», да еще и князя взялись лечить! Могут, ведь, и вылечить сдуру. А так все было хорошо!.. Или плохо? Ответ знал только боярин Авдей. И еще о многом, что было неведомо Гоголю, тоже знал только Авдей, например, куда именно направлялся князь Всеволод с двумя десятками дружинников, или где держат похитители княжье семейство.

* К/ф «Щит и меч».

Сообщение отредактировал KES - Среда, 05.10.2011, 16:40

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:44 | Сообщение # 14

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Удастся ли разговорить боярина Солому после всего, что произошло? Пытать-то «око Мстиславово»… того – чревато. Такую мысль высказал Егор Мишке вслух, не стесняясь присутствием Гоголя. Возразить было нечего, как на высказанное, так и на подразумеваемое: «Ну на хрена ж вы, сопляки, княжьего ближника так измордовали?».
И тут Василий Гоголь, видимо, поняв затруднение Мишки и Егора, «порадовал». Оказывается, гонец, прискакавший из Городно, жив и сидит в сарае вместе с другими пленниками. Уж он-то все знает. Надо его допросить!
Ох, как Мишку перекорежило от этих слов! Егор даже дернулся удержать молодого сотника, чтобы тот не кинулся на Гоголя. Ну, слякоть же, а не человек – отдать своего на допрос и пытки! Вот так просто взять и заложить верного воина, гнавшего сюда с вестью от самого Городно, чуть живого от усталости, но пошедшего вместе со всеми выручать княгиню с детьми. Настаивать на немедленном допросе…
Казалось бы, все можно понять: беременная жена – из-за любви мужчины, порой, на что угодно способны; чувство долга – честный воин обязан употребить любые средства для спасения княгини… Но в том-то и дело, что Гоголь в Мишкиных глазах не был ни мужчиной, ни честным воином! И ни причем здесь были ни «понятия», усвоенные при отсидке в Крестах, ни традиционная в России нелюбовь к стукачам. Мерзость поведения Гоголя заключалась даже и не в том, ЧТО сказал этот «утконос», а КАК сказал – было отчетливо видно: позволь ему, и сам, своими руками, будет пытать гонца. И, ведь, отмажется потом, гнида – все, мол, сделал для того, чтобы княгиню с детьми спасти!
Как-то по-особому вдруг стали понятны рассказы фронтовиков о том, что попавшихся власовцев или полицаев, чаще всего, до особого отдела и не доводили – мочили по-тихому и с чувством своей полной правоты. А уж воспоминания об «общечеловеках», призывавших «международную общественность» ввести экономические санкции против собственной страны…
Короче, правильно понял Егор Мишкин порыв… Взял боярина Гоголя за шиворот и потащил к сараю с пленными – укажет, мол, гонца. А Мишка остался сидеть, где сидел.
«Попала собака в колесо – пищи, но бежи», ибо деваться некуда, положение безвыходное – самое время вылезать на свет божий Лисовину-берсерку, однако, почему-то не вылезает… Атанде-с* , сэр, а действительно ли безвыходное? Продолжая вашу аналогию, позволю себе заметить, что, хотя скорость и направление бега от вас не зависят – колесо есть колесо – пищать-то можно по-разному! Начиная с просто «писка обыкновенного» и кончая вполне осмысленными словосочетаниями в тональности свыше двух с половиной тысяч герц. Более того, эти осмысленные словосочетания, если уж позволить себе и вовсе свободный полет фантазии, могут носить не только матерно-протестный характер, но и командно-распорядительный! И пофиг веник, что команда отдается писклявым голосом, лишь бы подействовало.
Ну, а если еще раз вспомнить французов, коли уж начали, то, пользуясь выражением «noblesse oblige» – положение обязывает – можно и вообще сделать вид, что так все и должно быть. Пищу, значит, надо! В приложении же к сложившимся обстоятельствам, прямо-таки стопроцентно вписывающимся в сюжет рыцарского романа – княгиня с детьми томится в плену у злодеев – сам собой напрашивается более углубленный анализ этого крылатого выражения. Noblesse – дворянство, следовательно, «дворянство обязывает», а просто noble – благородный, то есть, «благородство обязывает». И ежели вы, сэр, благородны, извольте кидаться на спасение слабых и беззащитных, почитая за честь сложить, если придется, вашу буйну голову. Ну, а такой прозой, как головы доверенных вам мальчишек, можно и пренебречь, ибо… в соответствующих литературных произведениях благородные герои так и поступают.
А может, хватит пургу гнать, сэр? Ну, неохота вам решение принимать, вот и извращаетесь. Понятно, в общем, но решать-то придется, никуда не денетесь. Для начала, будем считать, что спасение княжеской семьи – наиболее нравственное решение. Каким же, тогда, будет наиболее рациональное? Вот именно: дождаться, пока для транспортировки князя Всеволода пригонят лодку (или самим ее где-то добыть), да и линять отсюда, пока жареным не запахло. Задание лорда Корнея вы даже перевыполнили, и от добра добра не ищут.
А если князь помрет? Тогда получается, что княгиню надо, все-таки, спасать – хоть какая-то компенсация. Но может, ведь, и не помереть… М-да, неопределенность… Нет, так дело не пойдет, нельзя крутиться только вокруг имеющейся ситуации – это и есть рефлексивный метод управления – что-то непредвиденное случилось, и решение принимается на ходу, без учета всех остальных обстоятельств. Тут такое дело, что, приняв сиюминутно правильное решение можно крепко вляпаться спустя некоторое время.
Придется, что называется, «плясать от печки». Итак цель, промежуточная, разумеется, формулировалась вами, сэр, следующим образом: по возможности тихо, не привлекая внимания властей предержащих, превратить Погорынье в базу для дальнейшего… для дальнейшего, одним словом. Проще говоря, создать полноценное воеводство Погорынское или, если угодно, графство. Вот только… ну, себе-то можно признаться, сэр, вы же сами под это дело мину и заложили – выдать замуж сестер в Турове, это, по-вашему, не привлекать внимания? Туров не Питер – населения-то, в лучшем случае, тысяч пять-шесть, если не меньше, а «матримониальная база», исходя из ваших запросов, может и вовсе в несколько десятков потенциальных женихов вылиться. И где тут незаметность?
Далее… окончательно ваши планы, сэр, накрылись тазом для варки варенья из-за вмешательства лорда Корнея в конфликт с Полоцком и… всего, что ему сопутствовало. Тут уж ни о какой незаметности и речи идти не может. Наоборот, такое ощущение, что дед намеренно желает засветиться, но… Вот именно: совершенно непонятно, что он задумал – помочь подняться князьям из ветви Святополчичей, с которыми он состоит в родстве, или подтвердить свою лояльность Мономашичам? Первый вариант, почти без сомнения, сущее самоубийство, однако, понимает ли это Корней? Будем считать, что понимает… ну не идиот же он?
Теперь добавляем сюда наши прибамбасы. Пленение князя Всеволода Городненского можно было бы считать несомненным плюсом в деле подтверждения лояльности Мономашичам, если бы не два обстоятельства: первое – гибель людей боярина Соломы, которые могут быть… а могут и не быть киевлянами; второе – нарушение каких-то хитромудрых планов Авдея Соломы или даже самого Мстислава Киевского. И то, и другое только предположения, но «надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее».
Вывод прост – полярный лис… толстый и с наглой мордой. Промежуточная цель и планы на ближайшие полтора-два года подлежат решительному пересмотру. Как, кстати сказать, и ваше намерение, сэр, не влезать в княжеские междоусобицы – влезли по самые уши, причем, с первого захода, блин. Цель, цель… да что там мозгами елозить? Базу-то в Погорынье все равно создавать надо! Если не получается незаметно, по-тихому, то значит… Да, не очень громко, вполголоса – путь к провалу. Что-то натворить, а потом затихнуть в ожидании реакции вышестоящих – сущее детство – грохнул банку с вареньем и ждешь: заметит мать или не заметит? В нашем же случае это означает пустить события на самотек, никак на них не влияя. Не пойдет, сэр».
– Говори, сука! – прервал Мишкины размышления вопль боярина Гоголя. – На куски порежу, живьем зажарю!..
Мишка и сам не заметил, как в руке оказался кистень. Именно кистень – желание было вполне определенным: не пристрелить Гоголя из самострела, а бить, бить, бить… Слышать хруст костей, видеть, как корчится эта паскуда перед смертью… С трудом, с огромным трудом, заставил себя сесть на место и прибрать оружие, да и то, только после злого окрика Егора:
– Заткнись! Урядник! Убрать… этого!
Перед глазами совершенно отчетливо сплыл эпизод какого-то фильма об Отечественной войне. Некий чин «СС» или Фельдполиции или… короче, командир карательного отряда, спокойно наблюдает, как полицай измывается над земляками, то ли выслуживаясь, то ли припоминая старые обиды, то ли удовлетворяя свои гнусные комплексы…
«Блин, да что же такое-то? В кого вы превращаетесь, сэр? В книгах и фильмах «попаданцы» только тем и заняты, что кого-то спасают, защищают, выступают, как на стороне конкретных жертв, так и на стороне абстрактной всеобщей справедливости… а вы, сэр Майкл? Да с точностью до наоборот! То людей в полон угоняете, то земли соседей (какими бы они ни были) грабите, то, вот, как сейчас… честного и верного присяге воина отдали на расправу, а сами сидите в сторонке…
Время такое – «мрачное средневековье»? А не пошли бы вы, досточтимый сэр, в… самые разнообразные места? Или вы не знаете, что время всегда ТАКОЕ? Независимо от эпохи? Назовите хоть один период истории, когда информацию из пленных добывали гуманными методами? Управленец обязан задействовать ВСЕ ресурсы, в том числе и использование таких паскуд, как Гоголь, независимо от их мотивации, был бы результат. А то, как поступят потом с ним свои же, которых он предал… их право и обязанность. Именно обязанность! Иначе… помните, как в девяносто первом из всех щелей повылазили уцелевшие власовцы и полицаи, как в Прибалтике оживились эсэсовцы, как на Украине?..
То, что этот «утконос» сейчас своими руками делает свою любимую Соломонию вдовой – его выбор. А вы, если тоскуете по «белым перчаткам», готовьтесь спиться или свихнуться, благо второй вариант уже потихонечку начинает наклевываться. Выход? А то он вам неизвестен? Прекрасно известен! Сделать так, чтобы не события управляли вами, а вы событиями! Только тогда вы получите право и возможность вспомнить восточную мудрость: «Милосердие – оружие сильного». А пока вы слабы… слабы настолько, что выбора средств у вас, в большинстве случаев, нет.
Следовательно, прекращаем комплексовать и возвращаемся… на чем мы там остановились?
На том, что создать себе базу, не привлекая внимания властей предержащих, не получается. Значит, будем создавать графство не по-тихому, а громко, то есть, с санкции… ну, хотя бы, Турова – на Киев замахиваться не будем… хотя… вот блин, перед Киевом-то тоже засветились! Засевшая в провинции сотня латной конницы (ну и что с того, что большинство пацаны?), по нынешним временам, и для Киева не пустое место, не говоря уж про Туров. Это, так сказать, абстрактная сотня, а вот вполне конкретный боярин, влезший со своей дружиной в серьезные события… К нему у властей предержащих только два подхода: первый – может ли быть опасен?; второй – может ли быть полезен? Если может (даже только предположительно!) быть опасен – нейтрализовать (а по сути – уничтожить). Если может быть полезен, то – как использовать? Причем, во втором варианте еще и встает вопрос об управляемости. Хотя, при низкой степени управляемости или отсутствии таковой, работает обычно первый вариант – мочить, во избежание неприятных сюрпризов.
Таким образом, для получения вышеозначенной санкции, в глазах «руководства» необходимо выглядеть полезным, управляемым и предсказуемым. Это – в теории, досточтимый сэр, а на практике, при имеющихся обстоятельствах? Гм… почему-то процесс «наказания невиновных и награждения непричастных» принято считать чем-то фатальным, не поддающимся ни предвидению, ни воздействию, подчиненным непостижимой для нижестоящих логике. Однако это совершенно ошибочное мнение, порожденное позицией пассивного ожидания начальственных решений. Имеется тут одна ключевая точка – формирование такого феномена как «есть мнение». Если это мнение уже сформировалось, ничего не поделаешь, будь ты невиновным, непричастным или вообще святым и непорочным. А вот если еще не сформировалось – о-го-го, сотворить можно что угодно, вплоть до превращения белого в черное и обратно.
Самый распространенный и доступный для нижестоящих способ повлиять на формирование этого самого «мнения» – первым донести до руководства свою версию событий. Все последующие попытки будут представлять собой всего лишь коррекцию «начальственной точки зрения», обладающеей, как правило, весьма значительной инерционностью. В нашем случае, сэр Майкл, надо раньше других явиться пред светлые очи князя Вячеслава Владимировича, а для того, чтобы допустили, выслушали и поверили, необходимо иметь на руках неубиваемые аргументы. Например, плененного князя Городненского (если выживет) и вызволенную из лап злодеев княгиню Городненскую. Причем ключевым моментом здесь является не то, что она княгиня, а то, что она родная сестра обоих сюзеренов – и Мстислава Киевского, и Вячеслава Туровского.
Вывод. Промежуточная цель – создание базы в Погорынье – не меняется, трансформируется лишь одна из задач по ее достижению – вместо «по-тихому» делаем «с санкции». Для решения этой задачи необходимо засветиться перед руководством в качестве субъекта лояльного, полезного и предсказуемого. Структура и кадры, решающие эту задачу… мда-с, не густо – неполная сотня пацанов. Ресурсы… тоже не фонтан – плененный князь, который еще и помереть может, и княгиня, которую еще освободить предстоит. Соответственно, и риски – высокие. Высокие, но не запредельные… нет, не запредельные. Во всяком случае, так представляется на сегодняшнем уровне информированности, а там… посмотрим, «отработать назад» возможность пока есть.
Ну, что ж, сэр Майкл, нравственное решение совпало с рациональным – княгиню спасать! А в качестве бонуса, ибо добротное управленческое решение должно давать выигрыш сразу по нескольким параметрам… Что вы там говорили о легенде? «Воевода Погорынский ворогов медведем ломает, а внук его по пятам ворогов лисом рыщет»? А как насчет «изюма в эту булочку» – плененный князь, спасенная княгиня? Да еще и с детьми малыми! Какой сюжет для всяких сказителей-гусляров и прочих менестрелей! Интересно, ЗДЕСЬ уже имеется практика заказа позитивного пиара, или все отдано на откуп исключительно народному творчеству? Летописи-то редактируют, а вот как обстоят дела с шоу-бизнесом? Если выступить спонсором, а потом положить текст на бумагу, то есть, на пергамент… Ладно, это все потом, а сейчас главное – княгиня, вернее, как до нее добраться? Чего там Егор с Гоголем надопрашивали?..».

До форсированных методов допроса не дошло, дружинник князя городненского, за которого уже было собрались браться всерьез, имел все основания заказывать благодарственные молебны и обставлять церкви свечами, впрочем, и Мишка, будь он верующим, запросто мог принять случившееся за знак свыше – очнулся от беспамятства князь Всеволод. Очнулся, слабым голосом попросил пить, проглотил какое-то лечебное питье, поднесенное Матвеем, нашарил глазами среди незнакомых лиц физиономию Гоголя и, не вдаваясь в осмысление происходящего, пробормотал несколько слов, которые невозможно было истолковать иначе, нежели приказ идти спасать княгиню с детьми. А потом… уснул.
– Ну и слава Богу! – прокомментировал произошедшее Илья. – Вишь: испарина выступила, да уснул, а не обратно в беспамятство провалился… теперь вполне может и выжить.
По приказу Мишки, гонца, вместо того, чтобы пытать, приволокли в избу и дали посмотреть на князя – вот, мол, вполне живой и пошел на поправку. Неизвестно, что больше подействовало на дружинника: вид Всеволода, на котором Илья с Матвеем меняли мокрую от пота рубаху, целование креста Гоголем, побожившимся, что князь приказал идти на выручку семьи, или появление повода избежать пыток, однако указать место, где злодеи держат пленников, он, наконец, согласился.
Остался нерешенным лишь вопрос транспортировки князя Всеволода. Илья с Матвеем дружно заявили, что тряска в конных носилках сведет все их лекарские усилия на нет. Везти водой… Старший из проводников снова начал перечислять: по Ясельде… через озеро Зьято, волок в Шарью и по ней в Неман. Мишка прекрасно понимал, что все это надо обязательно знать, и, на будущее, постараться изготовить карту водных путей, но сейчас эти подробности вызывали только раздражение – долго, неизвестно, что может случиться по дороге, где-то плавсредство надо добывать… в общем, тоже не вариант.
Пришлось снова уединяться для совета с Егором. Десятник, как понял Мишка, даже и не думал заморачиваться нравственными или политическими проблемами. Для него все было предельно ясно – выкуп за князя и его семью будет таким, что еще и внукам хватит. Подобный шанс выпадает раз в жизни, упускать его нельзя, пусть даже ради этого и придется рискнуть головой. «Джентльмен удачи» вспомнил молодость, что тут еще скажешь? Способ транспортировки раненого князя Егор тоже подсказал – пускай пленные несут его пешим порядком и с бережением. Да, двигаться будут медленнее Мишкиной сотни, да отстанут, но поставить им в охрану десяток разведчиков и никуда не денутся. От Якова и его ребят в лесу не сбежишь, даже если бросить носилки с князем, а уж след конной сотни командир разведчиков не потеряет. Вот пусть и топают следом.
Выждали еще сутки, чтобы раненый князь хоть немного окреп, оставили десяток опричников поглядеть, не увяжется ли кто-то следом, и тронулись.

*Атанде – от французского attendez (устар.). Термин карточной игры – подождите.

Сообщение отредактировал KES - Среда, 05.10.2011, 16:45

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:50 | Сообщение # 15

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

* * *

Этот участок пути дался заметно тяжелее предыдущего. Люди и кони устали, особенно отроки – все же не зрелые мужи. Взятые с собой запасы подъели, а населенных пунктов по пути не предвиделось. Коней окончательно перевели на подножный корм, из-за чего стоянки удлинились, а люди перешли на мясную диету – то, что добывалось охотой, да вышедшие из строя кони. Носильщики с князем отставали, но шли – Яков каждый день присылал гонца – князю хуже не становилось, хотя и особо заметного улучшения тоже не наблюдалось. Боярин Солома сам идти не мог, ехал верхом, привязанным к коню, и намерений устроить побег, по уверениям Якова, заметно не было. Опричники, оставленные в лесу возле брода, догнали основной отряд, так ничего подозрительного и не заметив.
Переходы, поиск мест для ночлега и дневок, мелкие и средние неприятности… факты и обстоятельства, в очередной раз тыкали Мишку, словно щенка, взятого за шиворот, в то, что жизнь на Руси двенадцатого века крепчайше привязана к водным артериям, и война, как одно из проявлений жизни, исключением из этого правила не является. Хождение через дебри – не просто занятие для смелых и умелых, а еще и крайняя необходимость, которой, при любой возможности следует избегать.
«Ну и что с того, что Рокоссовский в сорок четвертом наступал через белорусские болота? Это было всего лишь исключение из правил, которого противник себе и вообразить не мог. А Сталинградская, например, операция стала возможной, благодаря рокадной железной дороге, которую проложили в рекордные сроки, ободрав рельсы и шпалы с недостроенного БАМа. И вот это, как раз, правило, а не исключение! Так что, сэр, если вы, все-таки, решили внести личный вклад в развитие военного дела, то будьте любезны избрать для этого какую-нибудь другую тему, а войска водите так, как все нормальные полководцы современности – по речкам, по речкам – летом на ладьях, а зимой по льду. Хотя… нет, надо, все-таки, крепенько подумать об оптимальном сочетании «родов войск»: конницы, пехоты, «речпехов» и… воинов, способных быстро передвигаться через леса, чтобы наносить противнику удары на марше, независимо от того, по суше тот передвигается или по воде. Скопировать образцы оружия, пусть даже самого передового по нынешним временам, можно, а вот скопировать организационные приемы – фиг с маслом! Преимущество, которое может быть достигнуто над ЗДЕШНИМИ военными, «зарыто» именно в методах организации, а не в «вундервафлях».

Наконец, добрались. Правда, вовсе не в то место, куда было надо. Городненский дружинник, избежавший пыток, все-таки схитрил – привел не туда, где содержались пленники, а туда, где должна была дожидаться подмога из Городно. И на что рассчитывал? На то, что мальчишки полягут, неожиданно для себя наткнувшись на взрослых воинов? Еще на что-то? Совершенно напрасно надеялся! Во-первых, Мишка разведкой не пренебрегал, во-вторых, постоянно советовался со старшим из проводников, а тот уже за сутки до прибытия начал подозревать что-то неладное, а в-третьих… Вот это было, как раз, тем, чего никто из прибывших не ожидал, хотя, подумав как следует, можно было бы и догадаться, ведь боярин Солома отправил с подворья Кривого гонцов, и один из них должен был встретиться с идущим из Городно отрядом.
Гонец добрался, рассказал о том, что Всеволода с двумя десятками дружины ждать бесполезно – тяжко ранен князь. Городненцы подумали-подумали, да и решили спасать княгиню самостоятельно. Решили-то решили, но вот исполнить… Дружинников было всего три десятка (гарнизон Городно не бездонный) на двух малых ладьях, а татей оказалось как бы и не поболее полусотни, и часть из них на боевом судне, к тому же, налетели они на Городненцев неожиданно – не там, где ожидалось. Так и вышло, что обнаружился на месте оговоренной встречи не боевой отряд, а четверо совершенно деморализованных дружинников, из которых только один не был ранен, да десяток свежих могилок. Тем только и спаслись, что тати, перебив стрелами из засады больше половины экипажа первой ладьи, навалились на вторую и упустили время для преследования тех, кто выжил на первом судне.
Невеселую эту историю поведал Погорынцам единственный уцелевший – десятник городненской дружины Ерофей Скука. Поначалу, когда замотанных окровавленными тряпками городненцев окружили отроки с самострелами, никто из них и не дернулся, лишь Ерофей, швырнув под ноги оружейный пояс, усталым и безнадежным голосом произнес:
– Сдаемся… раненых пожалейте… Христа ради…
Потом уселся, где стоял, обхватив голову руками и изображая собой фигуру полного отчаяния. А дальше началось уж и вовсе неприглядное – Василий Гоголь накинулся на уцелевшего дружинника с бранью, принялся пинать того ногами… Кончилось тем, что десятник Егор, с заметным даже со стороны удовольствием, дважды съездил «утконоса» кулаком по морде, отправив того вторым ударом в нокаут.
– Ждали нас. – Рассказывал чуть позже Ерофей Скука, выхлебавший остатки «яблоневки» из баклажки Егора. – Точно, ждали. Видать, проглядели мы их дозор, хотя… так быстро изготовится они, вроде бы, и не должны были успеть. Значит, просто постоянно настороже пребывали… или еще что-то… не знаю. Еще далеко до места не дошли, как вдруг по нам как дадут лучники с берега. Протока-то узкая, считай, в упор били. Ну, мы на весла налегли, чтобы, значит, из-под обстрела выскочить, щитами прикрылись… Выскочить-то выскочили, но восемь человек наших – уже не бойцы, а нас-то на ладье всего пятнадцать было. Впереди протока так сужается, что не грести, а отталкиваться надо, а по берегу, слышим, лучники нам вдогонку перебегают, и по всему понятно, что не один десяток их, а как бы и не два. Ни на берег сойти, ни вперед плыть… Да и боярина нашего… первыми же стрелами… Пришлось мне самому…
Ерофей вздохнул, потряс баклажку Егора, словно надеясь, что там еще что-то осталось, снова вздохнул и продолжил:
– Раздумывать-то там некогда было. Плыть вперед – перебьют всех, даже и сомнений никаких; выйти на правый берег и татей в мечи взять… так нас всего семеро, а их… поди, посчитай, но ясно, что много больше; на левый берег податься – раненых бросить, да и неизвестно, что там. Приказал идти назад, а там смотрю – ладья вражья со второй нашей сцепилась… и где они ее прятали? В общем, совсем плохо дело… татей-то на ладье чуть ли не вдвое больше, чем наших. Не знаю, может на моем месте кто-то чего-нибудь другое и придумал бы, а я решил прорываться назад. Лучники с берега нам, конечно, еще наддали, но гребли мы… в жизни я так веслом не махал, да и остальные… Вон, Андрей – Ерофей указал на крайний могильный холмик – со стрелой в животе греб! Так и помер на гребке… Мы потом у него весло из пальцев еле вытащили… даже мертвый… У вас еще хлебнуть не найдется?
«Сбежали, бросили товарищей. А другой выход у них был? Попали в засаду, у противника численный перевес. Удивительно, что и эти-то выскочили. Но почему они не знали, что похитителей так много? Разведать как следует не могли, что ли? Место-то обнаружили, могли же и последить, подсчитать… Так по дурному вляпаться! Или у них боярин был – вроде этого Гоголя? Если Всеволод забрал в поход лучших… но не оставил же он город на одних дураков? А может быть, все проще? Покойный боярин перед князем выслужиться спешил, ведь за спасение княжьего семейства… Да, когда начальники, прежде всего, не о деле, а о наградах думают, так и получается».
Ответ на Мишкины размышления дал снова заговоривший Ерофей Скука:
– Братан* мой Веселуха** все простить себе не может, что так нас подвел. Нашел ладью княгини, около нее десятка полтора татей… Пошарил еще со своими людишками вокруг, никого не нашел, и решил, что все. А оно вот, как вышло… получается, плохо пошарил. Теперь, вот, в одиночку подался смотреть, не переберутся ли тати на новое место. Мы потому здесь и задержались – его ждем, да, может быть, еще кто-нибудь спасся… По течению-то я ладью до ближайшей веси и в одиночку сплавил бы. Третий день жду… сгинул, поди, братан – сам не свой был, когда уходил.
«Угу, один не досмотрел, другой поторопился… Князь, запросто, помереть мог, княгиня в плену, дружина где-то шляется, гарнизон ослаблен, если там вообще, что-то путное осталось… Приходите, люди добрые, и берите пограничную крепость голыми руками! А может, так и задумано? Берестье ляхам не взять – пробовали ни единожды – а вот Городно… Нет, никто предвидеть ранение Всеволода не мог, это – случайность, да и на то, что стоянку похитителей обнаружат, тоже расчета быть не могло. Это вы, сэр Майкл, в литературное творчество ударились. Просто «черная полоса», порожденная неудачными действиями управленцев, весьма и весьма несвободными в своих решениях. Так бывает: все будто специально складывается одно к одному, порождая ощущение чьей-то злой воли, целенаправленно управляющей событиями. Вот вам и пожалуйста – «теория заговора», а по сути… организовали бы охрану княгини на воде получше, и ничего вообще не было бы! Прощелкали варежкой в одном пункте, а дальше все и пошло накручиваться, как снежный ком».

Братан городненского десятника Ерофея – Трофим Веселуха –объявился только к концу второго дня ожидания. Подал знак с противоположного берега, Ерофей Скука, по Мишкиному требованию помахал рукой в ответ и тут Трофима попытались повязать, подстерегавшие его опричники. Что там происходило Мишка не видел, но по докладу урядника Степана, Веселуха оказался сущим зверем – уже с захлестнутыми кнутом ногами, с выбитым из руки оружием, придавленный сразу четырьмя отроками, сумел-таки извернуться, подняться на колени, а потом свалиться в воду, утащив с собой еще и дух опричников. Бултыхались потом почти всем десятком, пока Трофим не нахлебался воды так, что пришлось его потом откачивать.
Понятно, что отроки выполняли приказ взять его живым и, по возможности, невредимым, понятно, что ратник Савелий не мог им ничем помочь, поскольку почти сразу же получил от Трофима удар сапогом в зубы, но только увидев замотанного веревками Веселуху, Мишка смог по достоинству оценить чувство юмора того, кто наградил городненского дружинника таким прозвищем. Если Ерофей Скука, действительно, имел внешность унылую и невыразительную, то двоюродный брат Трофим… с него, пожалуй можно было бы писать портрет кого-нибудь из сподвижников Стеньки Разина или Ермака. Худой, весь, будто свитый из жил и веревок, со сломанным носом, раздвоенной шрамом верхней губой, огненно-рыжий, кучерявый и прямо-таки энциклопедия похабщины и прочей ругани, исполняемой голосом, больше всего напомнившим Мишке скрежет коробки передач у старого, раздолбанного грузовика. Вот уж Веселуха, так Веселуха .
То, что допрашивать его бесполезно, Мишка и Егор поняли сразу, едва взглянув, сквозь спутанные волосы, в бешеные глаза Трофима. Да и то, что после всех приключений, Веселуха все еще периодически продолжал напрягаться, пытаясь разорвать стягивавшие его путы, тоже говорило о многом. А уж какими словами тот поливал своего двоюродного братца…
– Сдохнет, но ничего не скажет! – констатировал Егор. – Нет, если умеючи, да с душой, почти любого можно довести… но потом его только прирезать, что б не мучился, останется. Нам это надо?
– Не надо. – Согласился Мишка. – Подождем, пока князя доставят, гонец от Якова обещал, что завтра уже доберутся.

К разговору с князем Всеволодом Давыдовичем Мишка готовился заранее, ведь, фактически, это был первый его выход на княжеский уровень, то, что было в Турове, не в счет – обмен несколькими репликами князя и княгини с забавным пацаном. Сейчас же разговор предстоял серьезный, а о князе, как о человеке, Мишка ничего не знал – ни о темпераменте, ни о слабостях или пристрастиях, ни об иных чертах характера. Расспрашивать ближников бесполезно – Авдей Солома вряд ли захочет говорить, а Гоголю верить нельзя. Рядовые же дружинники здесь совершенно бесполезны – большинство, пожалуй, даже и не поняли бы, о чем их спрашивают. Приходилось ориентироваться исключительно на ситуацию и на собственное, довольно приблизительное представление о князьях, как особой социальной группе древнерусского социума.
«Что можно представить себе с той или иной долей уверенности? Воспитание получил, разумеется, княжеское, то есть: воин, умеющий и привыкший командовать. Кхе… привыкший-то, наверняка, а вот умеющий… впрочем, пограничной крепостью владеет – обязан уметь или прислушиваться к мнению знающих людей. Хотя, Мономах-то знал, кому границу с ятвягами доверять, хлюпику или дураку Городно не досталось бы. Значит, будем считать, что мужик серьезный… как военный, а как политик, не знаю, и данных для оценки нет.
Папочка, судя по рассказам, еще тем отморозком был – до свержения со стола и ссылки не всякий князь доигрывается. Пошел ли сын в папу? А вот это – вопрос. Стерпел бы отморозок «дуумвират*** » с женой? Насколько помнится, дуумвират дословно переводится, как «власть двух мужчин», а здесь-то соправитель женщина. Однако Всеволод терпит. Детей любит. Пожалуй, все же, дружит с головой больше, чем папочка. Наверняка, в ссылке вместе с отцом, натерпелся унижений княжеской гордости. Мог озлобиться? Мог, но держать себя в узде должен был приучиться. Судьбой, похоже, не задавлен, в рамках предоставленных возможностей ведет себя самостоятельно и решительно – пограничье держит, и спасать семью кинулся, как только представилась первая же возможность. Пожалуй, доминирующим у него является иерархический тип целей жизнедеятельности – подчиняться силе, но в рамках своей компетенции вести себя совершенно самостоятельно. Как говорится: «Господи, дай мне силы, чтобы изменить то, что я могу изменить, терпения, чтобы не менять того, что не могу, и мудрости, чтобы отличить первое от второго».
Что еще? При ссыльном отце, скорее всего, был ограничен в таких развлечениях, как пьянки-гулянки, драки, девки, охоты, скачки и прочее, в том же духе. А образование Рюриковичи своим детям старались давать самое лучшее… у кого насколько мозгов хватало, естественно. Если меньше времени на развлекухи – больше на самосовершенствование. Скользкое рассуждение, конечно, но, повторимся, Мономах дураку пограничную крепость не доверил бы. Скорее всего, греческий знает и древних авторов читал. Доминирование же иерархического типа целей жизнедеятельности располагает к восприятию философских постулатов. Не обязательно, конечно, но весьма вероятно. Возможен, так же, и фатализм. Впрочем, с учетом религиозности сознания людей двенадцатого века, не просто возможен, а почти обязателен, хотя бы в отдельных проявлениях.
Что еще? А вот байка о побитой смердами боярской дружине, рассказанная проводником. Запросто это может быть отголоском пограничных конфликтов между Городно и Пинском. Вполне вероятно, что городненские власти пытаются наложить лапу на окрестности и превратить просто город с князем в, пусть и небольшое, но княжество. А Пинский посадник этому, естественно, сопротивляется, но сор из избы не выносит – все-таки, в Городно дочка Мономаха сидит. Интересно, кто является инициатором этих попыток расширения подведомственной территории – Агафья или Всеволод?Если Всеволод, то получается, что он со своей ролью примака в семье Мономашичей не смирился… хотя, нет, тогда бы он попытался земельку у ятвягов оттягать – свое, воинскими трудами заработанное. Значит, Агафья. Получается, властная баба, неудовлетворенная своим положением… да, не позавидуешь князю Всеволоду.
*Братан (древнеславянск.) – двоюродный брат.
**Веселуха (древнеславянск.) – симпатяга.
*** Дуумвира́т (лат.. duumviratus – соуправление) – система управления государственным аппаратом или общей собственностью двумя лицами

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 16:56 | Сообщение # 16

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

Сейчас ему плохо. Очень плохо. И физически – из-за ранения, и нравственно – семья в заложниках, шантажисты вынудили пойти против сюзерена, сам попал в плен… да что там перечислять! Все хреново, черная полоса жизни… Но впереди-то, как бы еще и не хуже! Что будет с детьми (он же их обожает), что с Городно, оставшимся почти без гарнизона, как поведет себя Мстислав (мужик крутой и беспощадный)? Да много еще всякого.
И вот тут, сэр, позвольте вам заметить, образуется один очень интересный момент. Чем хуже и безвыходней представляется «клиенту» ситуация, тем более предрасположен он, в силу особенностей характера (если вы не ошиблись в анализе) к вере в чудо. В какое-то обстоятельство или чье-то вмешательство, которое разрубит узел проблем в котором «клиент» оказался. Сам себе в этом, наверняка, не признается, но подсознательно ждет! Так почему бы вам, сэр Майкл, и не стать этим чудом? Если «клиента» соответствующим образом обработать… «Кхе!», как говорит их сиятельство лорд Корней, интересно может получиться… очень интересно! Конечно, князь Городненский – не бог весть что, захудалый, прямо скажем князек, но для вашего дебюта на уровне Рюриковичей, в самый раз будет!
Только надо прикинуть, что с него можно получить.
Первое – попробовать зубки на княжеском «мясце», «не удовольствия ради, а пользы для». Опыт. Опыт, будь он неладен, набирать требуется. Есть князек, к Погорынским делам касательства не имеющий, есть ситуация, позволяющая попользоваться им, как лабораторной крысой… Хрен удержишься – когда еще такой случай выпадет? Раз уж втянуло вас в ЗДЕШНЮЮ политику, надо начинать практиковаться. Первая проба пера, так сказать, не заиграться бы только».
Второе – заставить князя приказать Трофиму Веселухе сотрудничать с нами. Это особо сложным быть не должно – мы все, хоть и каждый по-своему заинтересованы в спасении княгини с детьми.
Третье – попробовать то, что не получилось с боярином Соломой – заставить Городненцев схватиться с ляхами и вернуть полон с добычей.
Четвертое… а что, собственно, можно из этой ситуации еще выдавить? Добрые отношения с князем Всеволодом? Все-таки, мы ему жизнь спасли, семью освободим (ой, не кажите гоп, сэр Майкл!). Ну, попробуем освободить. Ладно, посмотрим… тут не угадаешь – может проникнуться благодарностью, а может и возненавидеть, по-всякому случается, а на властном уровне второй вариант даже более вероятен. Посмотрим, одним словом".

Когда Всеволода Городненского доставили вместе с другими пленными, Мишка распорядился разместить его отдельно и проконсультировался у Ильи с Матвеем, можно ли с князем разговаривать. Матвей ответил весьма невнятно (видимо, сам был не уверен, не столько в здоровье пациента, сколько в своих знаниях), а Илья не только разрешил разговор, но и намекнул, что князю это может даже пойти на пользу, «ибо извелся в неведении пребывая».
«Итак, сэр, «изгоняем» Лисовина и «вызываем» гражданина Ратникова? Пускай посмотрит князюшка на «подростка со стариковскими глазами», наверняка ничего подобного в жизни не видал, да и вам воздействовать на «клиента» сподручнее будет. Нет, но какой сюжет: беседа человека ХХ века со средневековым феодалом! Совесть-то не мучает? Нет? Готовы? Ну, что ж, «Сестра, скальпель!»
То, что перевоплощение из Мишки Лисовина в Михаила Ратникова удалось, сразу стало понятно по реакции Дмитрия – похоже, тому снова, как когда-то, захотелось спросить: «Что у тебя с лицом?». Удержится старшина Младшей стражи от вопроса или нет, Михаил ждать не стал, а рявкнул командным голосом, так, чтобы слышал лежащий на носилках князь:
– Старшина Дмитрий!
– Здесь, господин сотник!
– Охрану поставить так, чтобы ничего не слышали, да и смотрят пусть в другую сторону… ну, и сам, тоже, не любопытствуй.
– Слушаюсь, господин сотник!
Ни слова не говоря, Михаил прошел под навес, где были установлены носилки, уселся на положенное рядом седло (Дмитрий позаботился, ну цены парню!) и уставился в лицо лежащему князю.
– Ты кто таков? – негромким, но достаточно твердым голосом вопросил Всеволод.
Именно «вопросил» не без некоторой угрозы в голосе – пленный, там, или не пленный, но все-таки князь, а тут заявился какой-то наглый мальчишка, не поприветствовал, уселся без разрешения…
– Оглох? Я тебя спрашиваю!
«Угу, а то ты не слыхал, как меня господином сотником величают. Так… рост выше среднего, хотя лежащий человек всегда кажется чуть длиннее, шатен с легким оттенком рыжинки, глаза серые, нос прямой…».
Составление словесного портрета помогало держать паузу, пристально разглядывая собеседника. Всеволод метнулся глазами туда-сюда, видимо, по привычке собираясь кликнуть дружинников, потом вспомнил, где он и в каком положении, снова набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но взглянул собеседнику в глаза и… кажется, что-то уловил. Во всяком случае в выражении лица князя что-то переменилось. Не очень заметно – князь есть князь, лицом владеть умеет – но переменилось.
«… рубаха плотного беленого полотна с вышивкой по оплечью… нет, не вышивка – узор тканый, накрыт синим княжеским корзном дорогого сукна, но без узоров и украшений, видимо, походным…»
– Как смеешь на князя дерзко взирать?
«У-у, дозрел «клиент» – слова грозные, а голос-то того… страха не чувствуется, но удивление лезет, как шило из мешка, ну, и некоторая неуверенность тоже, похоже, присутствует».
– Здрав. Будь. Княже. – Раздельно произнес Михаил таким тоном, будто перед этим размышлял, желать пленнику здоровья или не стоит. – Не удивляйся, мое здравствование сейчас дорогого стоит, поболее, чем все здравницы, чем ты на пирах в свою честь слыхал.
Всеволод сглотнул и вперился в Михаила ожидающим взглядом.
«Почувствовал, что я старше тебя по возрасту? Почувствовал, почувствовал, хотя сути и не понял, но психологический дискомфорт ощутил. Ну, а теперь – монолог торжествующего злодея из «Бондианы» или какой-нибудь «мыльной оперы». Ты телевизора не смотрел, да и звучит это все ЗДЕСЬ совершенно иначе, чем ТАМ – средневековье-с».
– Хорошие нам от пращуров обычаи достались – здоровья друг другу при встрече желаем, – неспешно и раздумчиво продолжил Михаил. – Вот и я тебе здоровья пожелал, а недавно пожелал тебе жизни. Трижды. И ты, как видишь, жив, хоть и стоял одной ногой в могиле. Понимаешь теперь, чего мое «здрав будь» стоит?
Вот теперь выражение лица Всеволода изменилось вполне явственно.
– Колдун… ты колдун?
Правая рука князя дернулась осенить себя крестным знамением, но помешала повязка, тогда Всеволод положил левую руку на грудь, видимо на то место, где под одеждой был крест или ладанка.
– Ну, зачем же колдовать, когда все можно и просто так устроить? – Михаил изменил тон так, словно объяснял ребенку прописные истины. – В первый раз достаточно было приказать не убивать всех, а пленить, сколько выйдет, и ты жив остался. Во второй раз – хороших лекарей к тебе приставить, и опять ты выжил. В третий – приказать переносить тебя с бережением, дабы рану не разбередить. Вот мое троекратное желание и исполнилось – ты жив. Ныне же я тебе здравия пожелал, и мнится мне, что и это мое желание исполнится.
Всеволод нащупал-таки что-то под одеждой и сжал пальцами сквозь ткань.
«Ага, похоже, все-таки, ладанка… или оберег какой-то? Для креста слишком крупный предмет. Князь или не князь, а колдовства ЗДЕСЬ все одинаково боятся».
– И за что же мне ласка такая? – губы Всеволода покривила саркастическая ухмылка.
«Блин, ну как в кино, честное слово! Однако молодец князек – фасон держит».
– Скажу, княже, все скажу… отчего ж не сказать? – Михаил, не торопясь, устроился на седле поудобнее и в последний момент удержался от стариковского кряхтения – переигрывать было нельзя, не хватало еще изобразить пародию на старика и тем самым разрушить созданный образ. – Вот ты давеча вопросил, кто я таков. Ответить-то по-разному можно, и каждый ответ правдой будет… – Михаил вздохнул и на несколько секунд сделал вид, что задумался. – Для начала, скажу так: пращур мой еще у князя Олега Вещего в десятниках ходил, и с тех пор восемь колен мужчин моего рода на воинской стезе обретаются, да не простыми воинами, а десятниками или сотниками.
– А еще, я вижу, ворожбы не чураются!
Всеволод гнул свою линию, но Михаила это вполне устраивало – князь включился в диалог и слушает собеседника, а не скандалит. Ну, а колдовство, ворожба… должен же князь как-то оправдать для себя разговор «на равных» – мистика, зачастую, бывает выше сословных барьеров.
– Можно и иначе сказать: я – боярич Михаил, сын Фролов из рода Лисовинов, сотник Младшей дружины Погорынского войска князя Вячеслава Владимировича Туровского. Есть во мне толика крови Рюриковичей, ибо дед мой – воевода Погорынский боярин Кирилл – на Рюриковне женат, есть во мне еще и кровь древнего князя Туры, град Туров основавшего. С князьями мне, конечно, не равняться, но рода я не худого!
– Да уж, родовит! – Всеволод снова скривил губы. – И что с того?
– А то, – Михаил, не повышая голоса, добавил в него ярости – что можно про меня сказать и так: тот, кто пленил князя, ворогов на мою землю наведшего, во множестве смертей и несчастий через то повинного и не позволившего нам татей латинских окончательно добить!
– Я – князь! Не тебе судить, смерд!
– Но мне решать: жить тебе или нет! Ты князь, а я в своем праве поступить с тобой, как с татем!
– Ну, так решай! Ишь разговорился…
– Глупец!
– Что-о? Да ты…
– Да, я! Я с тобой, как с властителем разговариваю, как с тем, кто знает цену желаниям человека, имеющего право приказывать! А ты… как мальчишка, за шалостью застигнутый! О чем с тобой говорить?
Всеволоду, что называется, «кровь бросилась в лицо», да и не просто в лицо – в голову! Он, злобно ощерившись, выкинул в сторону Михаила здоровую руку со скрюченными, наподобие когтей пальцами, чуть приподнялся на носилках и тут же со стоном откинулся назад. Михаил не пошевелился, ничего не стал говорить, лишь молча смотрел, как князь утирает рукой выступивший на лбу пот.
«Угу, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается».
– Попался бы ты мне… – прошипел сквозь зубы Всеволод.
– Да, хорошо было бы, – согласился Михаил. – Думаешь, ты первый до моей шкуры добраться возмечтал? Или, по-твоему, сотниками просто так становятся? Валялся бы ты сейчас с самострельным болтом в брюхе или меж ребер… И мне бы ни возни с тобой, ни заботы, как твою семью выручить не было бы! Лекаря позвать?
– Все знаешь… колдун, что б тебя…
– Я спрашиваю: лекаря позвать?
– Не надо. Говори: чего хочешь?
Красноту на лице Всеволода быстро сменила бледность, и Михаил решил не рисковать.
– Старшина!
– Здесь, господин сотник!
– Илью сюда! Быстро!
– Слушаюсь, господин сотник!
Пока Илья хлопотал над раненым князем, Михаил прогуливался поблизости туда-сюда, заложив руки за спину.
«Ну, что ж, сэр, первый этап, будем считать, прошел удачно. Однако, сказать по правде, ничего особо сложно там и не было – подтвердить, показать Всеволоду наглядно, его беспомощность и вашу полную власть над ним, легко. Даже с некоторым перебором вышло. Изобразить из себя «ну очень необычного мальчика», тоже, надо понимать, получилось. Будем работать дальше".
– Кхе, кхе… Михайла…
– Ну, как он, Илья?
– Да ничего страшного. Рану не разбередил… я даже и повязку менять не стал. Слабый он, по нужде и то сам сходить не может, а тут разгорячился с тобой, я так понимаю. Да?
– Ну, было. Даже приподняться пытался.
– Вот, значит, и поплохело ему. Голова там закружилась, сердчишко заколотилось… Так, в общем, и должно быть.
– Но дальше-то с ним разговаривать можно?
– Почему ж нельзя? То есть, лучше бы, конечно, повременить, но если очень надо… Только уж… как-нибудь так, чтобы не скакал больше. Мало ли… слабый он еще.
– Ладно. Спасибо, ступай.
– Э-э… ты это самое…
– Что?
– Да так… если что, я рядом тут. Зови, значит.
– Добро. Позову.

Всеволод лежал прикрыв глаза, бледность с лица почти ушла, но здоровым он, конечно не выглядел, да и странно было бы – еще недавно мог, ведь, и вообще умереть. На рубахе расплылось небольшое мокрое пятно. Странно, уж Илья-то раненых поить умеет, наверное закашлялся князь – «не в то горло попало». Когда под Михаилом заскрипело седло, князь быстро зыркнул в его сторону и снова смежил веки.
«Ага! Типа: «мели, Емеля, твоя неделя», а я тебя видал в гробу, в ритуальной обуви и задумчивым лицом. Ну-ну, ваша светлость…».
– Кхе! Мда-а… Желания, значит… Они же всякими бывают: простыми, понятными, достижимыми или наоборот – по-всякому случается. Ты не смущайся, княже, со всеми бедами, что на тебя свалились, убить меня – желание простое и понятное. То есть, ты и раньше меня убить желал, только не знал об этом. Когда ты ляхов к нашим землям вел, ты ж и мне смерть нес… вместе с остальными, хоть и не ведал о моем существовании. Ну, а теперь возжелал собственноручно, так сказать…
Губы Всеволода шевельнулись, но он сдержался, промолчал.
– И это за то, что я тебе жизни и здоровья пожелал. – продолжил Михаил. – И исполнил… Мда… А все почему? Да потому, что желание твое не княжье, не воля повелителя, а порыв простого человека. И кто же из нас, после этого, ближе к смерду? Я или ты?
Чего стоило Всеволоду по-прежнему лежать молча и с закрытыми глазами, было видно по тому, как дернулись пальцы его здоровой руки.
– Поддайся я простым желаниям, разорял бы сейчас окрестности Городно, как ляхи мое Погорынье разоряли. Веси бы жег, полон набирал, молодух да девок… Сам знаешь, чего рассказывать? И остановить меня было бы некому – дружина-то твоя с ляхами под где-то ручку гуляет. И тебя связанного, в простой телеге к княжьему терему в Турове привез бы, чтобы, значит, ты на себе ощутил. А князь Вячеслав на тебя бы глянул…
Всеволод отчетливо скрипнул зубами.

KES

Дата: Среда, 05.10.2011, 17:01 | Сообщение # 17

Князь

Группа: Авторы

Сообщений: 2283

Награды: 0

Репутация: 1955

Статус: Оффлайн

– И греха бы в том не было! – повысил голос Михаил. – Ибо заповедал Спаситель: «Око за око, зуб за зуб»! Не нарушил бы я соразмерности воздаяния! Однако сижу, вот, рядом с тобой, да пытаюсь объяснить, что властитель, коему десятки и сотни людей повинуются, в желаниях своих, даже самых простых и справедливых, не волен. Я! Тебе! КНЯЗЮ! РЮРИКОВИЧУ!! Это как понимать? Я-то, дурак, на науку надеялся – ждал узреть пример того, как рожденный повелевать ниспосланные Господом испытания превозмогает! А что увидел? Простеца отчаявшегося? Бешенство бессильное? Так то я зреть мог и у холопов ни единожды! Ты за что под рубахой хватался? Не за оберег ли языческий?
– Замолчи!.. Ты не смеешь!.. – Всеволода, все-таки, проняло.
– Смею, ибо прав! Перед Господом все равны, но с властителей у Него спрос особый! – Михаил твердо взглянул в бешеные глаза собеседника и подчеркнуто спокойно добавил: – И не дергайся, лекарь к тебе не набегается.
– Да что ж ты вцепился-то, клещ?! Чего тебе надо?
– С князем хочу совет держать, с властителем земель и человеков, а не с лягухой телегой перееханной.
– Да что б ты сдох…
– Все под Богом.
Оба умолкли. Михаил просто ждал, перекатывая в зубах сорванную травинку, а князь Городненский… по всему было видно, что мысли у него толкутся, как народ на торгу. Можно было с большой долей уверенности предполагать, что ТАК с ним не разговаривал еще никто. Хотя… может быть и разговаривал, но не при таких обстоятельствах, и не непонятный мальчишка – сотник (в его-то годы!) какого-то Погорынского войска, про которое никто и не слыхал никогда.
Молчание было долгим, Михаил даже начал опасаться, что Всеволод так и останется безмолвным – уйдет в себя, замкнется в своей беспомощности и безнадежности.
«Ну же, тебе ж все сказано, феодал задрипаный! Ты князь, управленец, туды тебя в стольный град и княжий терем! От тебя ждут не эмоций, а управленческого решения! Я же ясно показал: мог бы, но не стану! Ну! Должна же быть хоть какая-то ответная реакция! Неужто тебя так затюкали, что совершенно отбили способность к самостоятельным решениям? Только «на психе» можешь сорваться очертя голову, раненый, всего с двумя десятками… ».
– Ты сказал: совет держать?
«Ну, слава богу, наконец-то!»
– Да, так и сказал.
– С пленником беспомощным?
– С князем. Пленный, не пленный, ты – князь. Я же сказал: мне с тобой не равняться, что бы там ни было. Тебе повелевать свыше дано, от рождения!
– Так что ж ты грубишь предерзостно?
– Пока ты ведешь себя, как простец… Я сказал «пока»! – отреагировал Михаил на еще не высказанное возмущение. – Для простеца это не грубость. Я бы и потерпел, но мне князь нужен, да и тебе тоже.
– Для чего?
– Дабы разорвать круг несчастий, тебя объявший. Отыскать первооснову, источник их, и ударить именно туда, иначе несчастья лишь приумножаться будут, и грядущее твое темно и грозно. И не только твое – расширяющийся круг несчастий и других захватывать непременно начнет, всех, кто с тобой, так или иначе связан.
«Ой, блин, слышала бы эту пургу Нинея! Умилилась бы до слез старуха».
– Да что я тебе говорю? Ты ж лучше меня это все видишь!
– Ну… Гм, допустим. – Всеволод, похоже, принял все сказанное всерьез. – И что?
– Семью твою выручим… по дороге-то, чай твои люди тебе поведали, как мы такие дела делать способны? Ну, так вот: выручим, а дальше-то что? Что после этого будет? По-моему подумать не грех.
– А ты, значит, и грядущее прозревать способен? – князь упорно продолжал придерживаться саркастического тона. – И что ж тебе открылось?
– Ничего пока не открылось, ибо будущее вершится нашими нынешними деяниями. Жду твоего поступка – княжеского, а не простецкого.
– Ждешь? Или подталкиваешь? Я слепец по-твоему? Не вижу ничего? А не задумывался о том, что бывает с теми, кто князьями играть пытается?
«Стоп, сэр Майкл! Чего это он?.. А-а! Блефует князюшка – решил собеседника на вшивость проверить. Ну-ну…»
– Играть, говоришь? Ну что ж, если это тебе игрой представляется, изволь. Вот мой заклад: тебя везу полоняником в Туров, семья твоя остается у татей, Городно, оставшееся, почитай, без воинов, ждет своей судьбы. Мономашичи терпят ущерб своему достоянию и ущемление гордости. Что в ответ ставишь?
На секунду Михаилу показалось, что Всеволод, подобно Вайнеровскому Горбатому, выкрикнет: «Черт с вами, мусора, банкуйте!», однако князь смолчал. Снова закрыл глаза и о чем-то задумался. Михаил тоже молчал, дожидаясь, пока Всеволод заговорит первым.
– Что ж, выкуп, значит, не только за меня, но и за семью мою получить желаешь? – спросил, наконец князь надменно-презрительным тоном. – Получишь. Называй цену.
«Опять за штамп спрятался – не может вести себя, как грозный властитель, так надел маску аристократа, вынужденного общаться с кредитором или шантажистом. Ну уж нет, ваша светлость, масочки для других поберегите, да и немного их у вас».
– Неверный ответ, проигрыш. – Констатировал Михаил и чуть повысил голос, не давая себя перебить: Во-первых, я всего лишь сотник, и не мне выкуп назначать, а тому, кому я служу. Во-вторых, я православный воин, и защитить женщин и детей обязан, не требуя за то платы, иначе покрыл бы позором и себя и род свой. В-третьих, ляхи уйдут безнаказанными и с богатой добычей, а значит, повадятся ходить в наши земли снова и снова, да вдобавок еще и похваляться станут, что князь Городненский под их дудку плясал. В-четвертых, льстецы примутся княгине Агафье нашептывать, что, мол, стоило ей от власти ненадолго отлучиться, и сразу же все наперекосяк…
– Не сметь!!! – прорвало Всеволода. – Змеем эдемским шипишь, колдун! Не тебе об этом…
– В-пятых, – почти выкрикнул Михаил – от Мономашичей добра не жди! Не простят!
Раненый князь закусил губу и глянул затравленным волком – вцепился бы в горло, да не может.
– Однако уже то хорошо, – снова спокойно и размеренно заговорил Михаил – что уже не как смерд ты думаешь, а как купец. Может с третьего раза получится так, как надлежит князю?
– И как же по-твоему – слова «по-твоему» Всеволод не произнес, а словно бы выплюнул – должен князь думать?
– Приказ! Рожденному повелевать надлежит отдать такие приказы, исполнение которых изменит неблагоприятное течение событий. Я же не даром спросил: «Что будет потом?». Приказ есть деяние, изменяющее будущее. Сейчас будущее твое видится весьма мрачным, но ты, воспользовавшись своим правом повелевать, можешь изменить его в лучшую для себя сторону. – Михаил выдержал паузу, но не дождавшись вопроса, сформулировал его сам: – Ты можешь спросить: кому и какие приказы может отдать раненый пленник, прикованный к ложу? Отвечу: даже в самом бедственном положении властитель остается властителем и волен приказывать своим людям. А еще добавлю: счастлив тот властитель, которому и в бедствии есть, кому приказывать, значит остались у него верные люди, стараниями которых он может переменить будущее.
К примеру, ты можешь приказать твоему человеку – Трофиму Веселухе – указать мне место, где тати содержат княгиню с детьми. Тогда я смогу ее освободить. И, тем самым, ты тут же выйдешь из-под власти тех, кто заставил тебя непотребное творить – ляхам, латинянам премерзким, подчиняться. Так же и с другими приказами.
Снова повисла пауза. Михаил ждал, когда князь спросит о «других приказах», Всеволод раздумывал о чем-то своем. Наконец раненый, вроде бы небрежно, обронил:
– Продолжай.
– Далее. Ты можешь приказать княгине своей, во искупление ее вины за пленение…
– Да ты в уме? – кажется, изумление Всеволода было неподдельным. – Какая вина?
– Кто охрану княгини устраивал? – мгновенно отозвался Михаил. – Твой человек или человек княгини? Не боярин ли Солома? И не указывал ли ты, что охрана ненадежна? И послушали ли тебя?
«Даже если ты над этим вопросом и не задумывался, то сейчас… да сам себе внушишь, что видел изъяны в охране и намекал, а тебе не вняли. Самооправдание такая штука… во что хочешь, заставит поверить».
– Ну, и? – Всеволод пристально уставился на собеседника, и Михаил готов был поклясться, что князь уже прикидывает, чьи головы полетят, и какие преференции он приобретет во властном соперничестве с женой, повернув дело таким образом, каким ему только что было подсказано. – Говори, раз начал!
– Так вот: ты можешь приказать княгине Агафье самой исправлять случившееся – отправиться в Киев и объяснить брату Мстиславу, отчего тебе пришлось поступать так, как ты поступил.
– Дальше! – требовательно произнес Всеволод. – Ты ж еще не все сказал?
– Не все, – согласился Михаил. – Еще можно послать человека с приказом твоей дружине: «Взять ляхов в ножи… ну, или как получится, но истребить всех до единого! – Мишка уловил едва заметный кивок собеседника и понял, что Всеволод и сам бы с удовольствием принял участие в этом «мероприятии». – А полон с добычей сопроводить назад, хотя бы до Пинска, дальше они и сами доберутся.
Это предложение, было заметно, князю понравилось меньше, но он все же согласно кивнул – Вячеславу Туровскому надо вернуть хотя бы часть потерь.
– Ну, и еще. – Продолжил Михаил. – Твоему старшему сыну сколько лет?
– Что? – вопрос оказался для Всеволода совершенно неожиданным. – Борису? Восемь. А тебе зачем?
– Тебя я в Туров увезу. Ничего не поделаешь, служба. – Михаил развел руками, обозначая свое бессилие перед требованиями воинского долга. – Княгиня Агафья в Киев отправится, но град-то кто-то хранить должен. Не сам князь, так княжич. Найдется там у тебя человек, которому, до возвращения дружины, град и княжича доверить можно? ТВОЙ человек.
– Гм, тогда к дружине Солому отправить… пробормотал Всеволод.
«Все! Закрутились расклады! Жену – в Киев, Солому – ляхов резать, своим людям в Городно, пока киевского догляда нет… возможно были у Всеволода какие-то планы по ограничению власти жены… ну, это его дело, пускай сам разбирается».
– Добро! – решительно произнес Всеволод. – Вели Веселуху сюда привести!
– Ну, вот и ладно. – Михаил поднялся на ноги, склонился в поклоне, коснувшись правой рукой земли, и снова, как в начале разговора, раздельно вымолвил: – Здрав. Будь. Княже. Благодарствую за науку.
– Какую науку? – Всеволод удивленно уставился на Мишку.
– За показ того, как истинный властитель себя в несчастии ведет. Сначала, как простой человек – чувствам: страху, злобе, отчаянию предается. Затем уравнивается с собеседником, а в конце концов, преодолевает себя и истинную княжескую суть являет – мыслить начинает не сиюминутными заботами, а тем, как события своей власти подчинить.
«Вот так: лесть должна быть актуальна текущему моменту, излагаться в форме, доступной субъекту обольщения и рисовать оптимистические перспективы. И хрен ты, княжья морда, даже самому себе потом признаешься, что не сам до всего этого додумался!»
– Хм… – Всеволод изобразил хитрый взгляд, словно читал в мыслях собеседника, будто в раскрытой книге, и ответил: – Ну, что ж, здрав будь и ты… сотник.

гамаюн

Дата: Среда, 05.10.2011, 18:22 | Сообщение # 18

Сотник

Капитан

Группа: Советники

Сообщений: 1761

Награды: 1

Репутация: 4288

Статус: Оффлайн

Ура!!!
Сегодня хороший день...
Спасибо Евгений Сергеевич!
Однако... Надо сказать , что движется колонна несколько неграмотно...Судя по всемуИдут както вперемежку..

Quote (KES)

Всем назад! Работает только восьмой десяток

Если проблема с отроком из восьмого десятка, то откуда там ещё кто то...Если у каждого конь, да ещё один заводной или вьючный, то десяток растянется на 60-80 мерров не меньше... Следовательно рядом больше 2-3 отроков быть не может ... Отгонять некого ....Эти как раз нужны...
Далее
движение маршевым порядком весьма опасно... Необходимо боевое охранение в авангарде и арьегарде... В противном случае уничтожить колонну проще некуда сдвоенной атакой с тыла и фронта , выставив по фронту большее число отборных бойцов...В данном случае ударив колонной в три латника... И арбалеты не спасут...
Кроме того необходимы дозоры,..Помимо разведки, которая работает на значительном расстоянии от основных сил...

Здравы будьте ратники-люди служилые!!!

Пока я жив, я временно бессмертен!

deha29ru

Дата: Среда, 05.10.2011, 18:38 | Сообщение # 19

Тысяцкий

Нурман

Группа: Наместники

Сообщений: 5177

Награды: 1

Репутация: 1575

Статус: Оффлайн

Quote (гамаюн)

то откуда там ещё кто то...Если у каждого конь, да ещё один заводной или вьючный, то десяток растянется на 60-80 мерров не меньше...

с этим согласен, но при ЧП сгрудились, да еще заводные кони.... так что -

Quote (гамаюн)

, что движется колонна несколько неграмотно...Судя по всемуИдут както вперемежку..

не совсем верно.
КЕС - спасибо.

С уважением Игорь.

Ульфхеднар

Дата: Среда, 05.10.2011, 20:43 | Сообщение # 21

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4882

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Ну что ж, текст выложен. Поэтому займемся любимым делом - поиском блох.
Пост № 1.
Абзац 6 (здесь и далее звездочки в пределах отдельно взятого поста не учитываются).

Quote (KES)

а с посадником великого князя Киевского?

Мне кажется, что вместо знака вопроса в конце должна стоять точка.
Абзац 7.

Quote (KES)

Погорынцы даже не увидели

Неясно, с какой буквы должно писаться происхождение воев, с большой или с маленькой (ИМХО, что с маленькой)
Абзац 8.

Quote (KES)

Полесских бояр вполне устроило – не придется ни с кем делиться обитой у ляхов добычей

Смотри предыдущее замечание.
Абзац 10.

Quote (KES)

решено было все же оставить на левом берегу Припяти Давил-городских охочих

Правильно: Давид-Городских.
Абзац 14.

Quote (KES)

Полесским воинством

Тоже самое к предыдущим вопросам про величину заглавной буквы. По тексту встречаются оба варианта.
Абзац 19.

Quote (KES)

понравившихся ему воинов, как полесских, так иДавид-годских

Правильно: Давид-Городских.
Абзац 21.

Quote (KES)

(поселений на правом берегу Пипяти,

Правильно: Припяти.

проходилмимо

Дата: Четверг, 06.10.2011, 10:59 | Сообщение # 26

Полусотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 619

Награды: 1

Репутация: 1496

Статус: Оффлайн

Спасибо. Прочитал с удовольствием.... Но как-то маловато показалось. Хочется еще.... Хотя бы освобождения княжеского семейства, а то книга выглядит какой-то незаконченной. ИМХО

Тапки.
1 Все Мишкины ребята (за исключением разве что Дмитрия), сплошь лесовики. И в то что на них "Лес давил", как то не верится. Скорее бы на них давило отсутствие леса. А лес для них это вполне привычный пейзаж и среда обитания.
2 При разработке плана обороны хутора Кривого, Мишка почему-то не учитывает возможности ночного штурма. А ведь это логично, - ночью стрелки будут лишены своего главного преимущества - возможности убивать на расстоянии. Так что навалившаяся толпа здоровых мужиков, побьет их без особых проблем.
3 "Магнитно-электронная" версия магических способностей Мишки, мне показалась какой-то неубедительной. (сугубое ИМХО). И если честно, - не совсем обязательной. В том смысле, что лично мне совсем неважны причины его экстрасенсорных талантов. Меня больше интересует результат от их применения. Если бы было просто сказано что это результат переноса сознания, - я бы это съел и абсолютно не парился biggrin

.
4 То же самое и по истории хутора Кривого. - Что там было до описываемых событий, мне как-то неважно, если только вокруг этой темы в будущем не будет завязан какой-то поворот сюжета.
5 Ну и напоследок. - Как-то, на мой взгляд, - жестковато Мишка с князем.... Такого обращения, он ему точно не простит.

deha29ru

Дата: Четверг, 06.10.2011, 11:04 | Сообщение # 27

Тысяцкий

Нурман

Группа: Наместники

Сообщений: 5177

Награды: 1

Репутация: 1575

Статус: Оффлайн

Цитата Bishop

Это же его люди взяли в плен княгиню Агафью с детьми?

с чего бы это?

Цитата проходилмимо

2 При разработке плана обороны хутора Кривого, Мишка почему-то не учитывает возможности ночного штурма. А ведь это логично, - ночью стрелки будут лишены своего главного преимущества - возможности убивать на расстоянии. Так что навалившаяся толпа здоровых мужиков, побьет их без особых проблем.

А МС не стрелки, как они с ближниками князя справятся в рукопашную?

С уважением Игорь.

Kathrinander

Дата: Четверг, 06.10.2011, 11:21 | Сообщение # 29

Полусотник

Группа: Советники

Сообщений: 776

Награды: 0

Репутация: 1147

Статус: Оффлайн

Quote (проходилмимо)

Ну и напоследок. - Как-то, на мой взгляд, - жестковато Мишка с князем.... Такого обращения, он ему точно не простит.

В предложении человек запоминает лучше всего последнее слово. Тут масштаб диалога, но именно его окончание играет всю ситуацию. А в конце Мишка вывернул все наоборот - и он не при чем и князь сам додумался, да еще может очень хороший выигрыш в этой ситуации поиметь. Вот это князь запомнит, в это он очень скоро сам поверит, все остальное спишет на свое болезненное состояние. Вот подозрение что Мишка колдун боюсь так просто мысли князя не покинет, и в отдаленном будущем оно еще может Мишке аукнуться.

Это возможность подарить сказку, в которую давно никто не верит, но которую втайне от нас жаждут наши сердца.

проходилмимо

Дата: Четверг, 06.10.2011, 12:28 | Сообщение # 30

Полусотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 619

Награды: 1

Репутация: 1496

Статус: Оффлайн

Quote (Kathrinander)

В предложении человек запоминает лучше всего последнее слово.

Это если разговор нейтрален. А тут запомнятся сильные эмоции. - бессильная ярость, страх, непонимание.
Запоминание эмоций куда сильнее чем запоминание слов, ибо "записывается" на более древних пластах мозга.

Bishop

Дата: Четверг, 06.10.2011, 12:39 | Сообщение # 31

Десятник

Группа: Ополченцы

Сообщений: 204

Награды: 0

Репутация: 308

Статус: Оффлайн

Quote (deha29ru)

Это же его люди взяли в плен княгиню Агафью с детьми?

с чего бы это?

1. Куда ушел Журавль со своей дружиной? - к ляхам
2. Нестандартный подход к решению задач: нужен проход через княжество - берем в плен княжескую семью(сходим в поход а потом ещё и выкуп можно будет взять), ни через посольство, ни через дары не договорились(или не договаривались даже?). А сама операция очень смахивает на работу диверсионного отряда - скрытный подход, молниеносная атака, организованный отход, вся операция очень продуманна - ни одного лишнего движения, и заняла короткий промежуток времени.
3. Незамеченные воины...может как раз "пятнистые"? ни в первый(когда Веселуха обнаружил место содержания пленников) ни во второй раз(когда дружину из засады обстреляли) их не увидели
4. Автору надо логично закончить конфликт двух попаданцев...
Поэтому возможно, ВОЗМОЖНО автор припишет пленение Агафьи и детей бойцам Журавля. А разборка с Журавлем при освобождении семьи князя будет логичным концом конфликта

"Совесть как хомяк - либо спит, либо грызёт"

Ротор

Дата: Четверг, 06.10.2011, 12:47 | Сообщение # 32

Ближник

Приточник

Группа: Советники

Сообщений: 580

Награды: 1

Репутация: 2089

Статус: Оффлайн

В первой части Сотника было следующее – озвучен один из главных принципов «Младшая Стража своих не бросает» - и упрек Мефодию, что тот бросил ребят.

Quote (Вестник)

И с Мефодием проблема... да еще какая! Взять-то он на себя командование взял, и получилось у него поначалу неплохо, но вот эпизод с медведем и потерей двух отроков... совершенно непростительно! Ведь не за десяток же километров они убежали! Можно же было просто покричать, ночью Никола с Феоктистом обязательно бы услышали. С утра могли... да не просто могли, а обязаны были пройти по отметкам, которые отроки из передового дозора накануне оставили! Почему ничего из этого не сделано было?
Хреново, прямо скажем, мистер Фокс! Очень хреново. Нарушен один из главных принципов - "Младшая стража своих не бросает!" Да, да, чеканный вы мой, получается, что Мефодий бросил Николу и Феоктиста. А теперь добавьте, что Мефодия и без того, мягко говоря, недолюбливали. И что получается? А то и получается, что вполне возможен бунт против такого командира. Либо его самого зарезать могут, либо ему, чтобы сохранить за собой командование, еще кого-то замочить придется, и первый кандидат на это - мой кузен Петька. Запросто, ведь, разборки устроить может. Правда, ранен Петька... но не на месте у меня душа, мистер Фокс, ох, не на месте...

Во второй части Михаил потерял Дементия – и продолжает следование дальше. Как же главный принцип «Младшая Стража своих не бросает»

Quote (KES)

И это – без учета неизбежных при перемещении больших масс людей и животных, случайностей и несчастных случаев! Неизбежных! Мишкина сотня за три дня пути потеряла двоих – один отрок упал со споткнувшегося коня и сломал себе шею (видимо задремал в седле), а второй отошел за кустики по нужде и все – как не бывало! Проводники потоптались, рассматривая следы, отошли немного вглубь чащи и вернулись с известием, что искать бесполезно и, вообще, лучше отсюда побыстрее уходить. Мишка поверил им сразу и, ощущая на себе удивленно-растерянные взгляды отроков, дал команду продолжать движение. Егор молча одобрил.

Движение отряда растянулось почти на 2 километра , почему нельзя поставить отроков – покричать , отправить разведчиков, т.е сделать все чтобы показать оставшимся отрокам, Вас не бросят и будут искать до последнего (если даже сам Михаил уже смирился с потерей). А так получается, потерялся твои проблемы. Отряд уходит сразу.

Может пояснить, что проводники шепнули медведь (рысь) задрала. Тогда похоронить что осталось надо. Вообщем немного напрягло – не боевая потеря и спокойная реакция.

kotowsk

Дата: Четверг, 06.10.2011, 13:36 | Сообщение # 33

Десятник

Группа: Ушкуйники

Сообщений: 184

Награды: 0

Репутация: 111

Статус: Оффлайн

Цитата проходилмимо

так отрицательные эмоции мишка переправил на другого "виновника". не все. так что ещё не известно как дело повернётся. впрочем при походе к врачу и боль вспоминается и облегчение после боли. как к врачу идти не хочется, но припрёт - все бегут как миленькие. так и здесь - "вылечит" (спасёт) - будет прощён по полной. нет - ........

Хант

Дата: Четверг, 06.10.2011, 14:20 | Сообщение # 34

Десятник

Группа: Ополченцы

Сообщений: 248

Награды: 0

Репутация: 790

Статус: Оффлайн

Quote (проходилмимо)

Спасибо. Прочитал с удовольствием.... Но как-то маловато показалось. Хочется еще.... Хотя бы освобождения княжеского семейства

Присоединяюсь.Картина более цельной будет выглядеть, если в этой части появиться сцена освобождения княгини.Скажем это будет логическим завершением и наградой действий ГГ в этой части.А вообще очень понравилось,но мало.Правда нам, сколько не дай, все мало будет... biggrin

Quote (проходилмимо)

При разработке плана обороны хутора Кривого, Мишка почему-то не учитывает возможности ночного штурма

ну противник же не знает,что на подворье Кривого собрались одни мальчишки.А еще стрелы с зажигательными болтами.Это конечно не ракетница,но можно за периметр оборонных сооружений пострелять-тем самым осветив наступающих?Да и лезть на эти самые оборонные сооружения в темноте?

Quote (Ротор)

«Младшая Стража своих не бросает

Quote (Ротор)

Вообщем немного напрягло – не боевая потеря и спокойная реакция

Согласна с высказыванием.Как то не согласуется первая часть и вторая.Там судил за проступок,а тут сами его совершают.

гамаюн

Дата: Четверг, 06.10.2011, 15:12 | Сообщение # 35

Сотник

Капитан

Группа: Советники

Сообщений: 1761

Награды: 1

Репутация: 4288

Статус: Оффлайн

Цитата Bishop

1. Куда ушел Журавль со своей дружиной? - к ляхам

Боюсь, что у Журавля просто нет дружины... То, что осталось - это далеко не лучшие бойцы. Сколько их? Два десятка? ну пусть полусотня... Единственное, что может спасти Журавля, это наёмники викинги... Но на это нужно время...И ДЕНЬГИ,,, Уйти к ляхам в те времена это как уйти в казаки лет через 400... Только если хочешь просто поразбойничать.. Для Журавля это тупик... Другое дело использовать ляхов в своих целях...

Цитата Bishop

сама операция очень смахивает на работу диверсионного отряда

Да нет ... Не похоже... Диверсионная группа скорее грохнула бы самого Мишку...
Такие операции " а ля блицкриг" известны ещё наверное с тех времён когда кроманьонцы за мамонтами бегали...

Цитата Bishop

Автору надо логично закончить конфликт двух попаданцев...

Конечно интересно, как оно там будет... Но до развязки, я так понимаю, ещё далеко...Да и нужна ли она? Потеряется изрядный кусок интриги, заряженный в произведение... Дымок романтики и чарующая тайна...Но это может только мне так кажется...

Цитата Хант

Правда нам, сколько не дай, все мало будет... biggrin

О!!! Вот оно!!! ИСТИНА!!! Давно пора стукнуть в отдел по контролю за оборотом наркотиков... Чёрт знает сколько народу подсело на Отрока, круче чем на иглу... Сидим у мониторов и ломает нас бедных... Дай, кричим, дай ещё... И всё мало...
Мда...

:D [

Здравы будьте ратники-люди служилые!!!

Пока я жив, я временно бессмертен!

Сообщение отредактировал гамаюн - Четверг, 06.10.2011, 15:13

Дачник

Дата: Четверг, 06.10.2011, 15:13 | Сообщение # 36

Сотник

Сатрап

Группа: Наместники

Сообщений: 2260

Награды: 1

Репутация: 1960

Статус: Оффлайн

Замечательная глава!!! Спасибо автору - давно не получал такого удовольствия от чтения
Новые сюжеты, новые конфликты, и вообще много много нового
Некоторые замечания:

Цитата KES

Когда Алексей с сотней охочих людей прибыл на «место действия»

откуда у Алексея целая сотня появилась?!!! может я чего пропустил, но вроде все наличные силы по вожакам уже расписаны...

Цитата KES

Что ему было до нескольких десятков людей, воображающих, что они идут через лес, а на самом деле поглощенных ЛЕСОМ без всякой гарантии того, что когда-нибудь они будут им отпущены?

Цитата KES

а целая сотня, пусть и мальчишек,

насколько я помню потери в сотне больше двух десятков, а значит полной сотне уже нет, правильнее было бы сказать - почти сотня, тем более что (но это ИМХО).

Цитата KES

Как воюют степняки? Одним из приемов, причем эффективных, являются короткие наскоки на движущееся по степи вражеское войско. Хорошо зная местность, такими наскоками можно лишить противника покоя на всем протяжении пути, нанести ему достаточно чувствительные потери, заставить идти не самым оптимальным маршрутом, заманивать в засады… много еще всякого. А нельзя ли использовать подобную тактику в лесах?
Полученное Младшей дружиной задание как раз подходило для того, чтобы попытаться, хотя бы в первом приближении, продумать и опробовать на деле подобную тактику. Ляхи и городненцы движутся медленно – их сдерживает стадо захваченной скотины, да и пешие пленные тоже быстро передвигаться не могут. Вот тут-то можно и попробовать отработать тактику коротких налетов, засад и ночных нападений.

А почему при этом единственного профи в степной войне, который может адаптировать степную тактику к условиям леса - наставника Алексея не послали?! - тем более реального опыта засад почти нет.

Цитата KES

я – боярич Михаил, сын Фролов из рода Лисовинов, сотник Младшей дружины Погорынского войска князя Вячеслава Владимировича Туровского. Есть во мне толика крови Рюриковичей, ибо дед мой – воевода Погорынский боярин Кирилл – на Рюриковне женат, есть во мне еще и кровь древнего князя Туры, град Туров основавшего. С князьями мне, конечно, не равняться, но рода я не худого!

То, что роду не худого - это хорошо, но вот заявлять о себе как о Рюриковиче... После такого, остальные Рюриковичи скорее всего запишут ГГ себе в потенциальные конкуренты, со всеми вытекающими последствиями...

Цитата гамаюн

Боюсь, что у Журавля просто нет дружины... То, что осталось - это далеко не лучшие бойцы, сколько их? два десятка? ну пусть полусотня... Единственное, что может спасти Журавля, это наёмники викинги...

нууу... пятнистых вроде не покрошили еще, да и личная охрана + остатки дружины... прежнего размаха конечно нет но кое что Журавель еще может...

Цитата гамаюн

Диверсионная группа скорее грохнула бы самого Мишку...

А каким образом гибель ГГ влияет на поход ляхов или их пропуск через городненские земли?!

Сатрап (др.-перс. xšaθrapāvan — хранитель царства; пехл. šatrap, новоперс. شهربان‎) — глава сатрапии, правитель в Древней Персии. Назначался царём и обычно принадлежал к его родне или высшей знати. На своей территории ведал сбором налогов, содержанием армии, был верховным судьёй и имел право чеканить монету.
В русском и болгарском языках слово сатрап является синонимом деспота, тирана и самодура.

гамаюн

Дата: Четверг, 06.10.2011, 15:24 | Сообщение # 37

Сотник

Капитан

Группа: Советники

Сообщений: 1761

Награды: 1

Репутация: 4288

Статус: Оффлайн

Цитата alboard

Рюрюковичам он седьмая вода на киселе... Никаких прав на княжество у него нет
Когда станет опасным для них и так разнюхают... А так он просто ублажал самолюбие князя... С равным, вроде, говорит...

Цитата alboard

А каким образом гибель ГГ влияет на поход ляхов или их пропуск через городненские земли?!

Если Журавель ввязался в такую авантюру, как захват княжеской семьи, то он отлично знает, кто наиболее опасен ему в такой ситуации... Кроме того, он, практически, единственный человек на планете, который способен оценить по достоинству тот военный потенциал, который держит в руках Мишка... Пожалуй, даже лучше, чем он сам.... И центральная фигура в Погорынском раскладе для умных людей именно Мишка...

Здравы будьте ратники-люди служилые!!!

Пока я жив, я временно бессмертен!

Foogi

Дата: Четверг, 06.10.2011, 16:54 | Сообщение # 38

Десятник

Группа: Ополченцы

Сообщений: 125

Награды: 1

Репутация: 17

Статус: Оффлайн

Quote (KES)

Сколько раз вспоминал Мишка слова деда о том, что на войне десятник, если у него в десятке все исправно, спит и ест примерно столько же, сколько и его воины, сотник – спит гораздо меньше своих подчиненных, а ест, не когда все, а когда найдется время, воевода же спит уж и вовсе мало, а есть себя заставляет, потому что от недосыпа аппетит пропадает начисто.

Это говорил Алексей после штурма острога, когда ехали защищать христиан в журавляндии.

Дыши глубже (с) К.В.Н.

Дачник

Дата: Четверг, 06.10.2011, 17:57 | Сообщение # 40

Сотник

Сатрап

Группа: Наместники

Сообщений: 2260

Награды: 1

Репутация: 1960

Статус: Оффлайн

Впечатления от прочитанного. Дубль 2.

Откуда взялись люди у Алексея - вопрос снимаю:

Quote (Вестник)

Еще сотня с лишним "охочих людей" из Давид-городка и окрестностей к нам присоединилась, причем со своим боярином. Тот было закочевряжился, ... а дед тут же назначил Алексея командиром "охочих людей", начисто проигнорировав наличие у них еще одного мелкого боярчика.

Вопрос другой - сколько было полесцев?

Quote (KES)

Хуже было другое – объединенной дружины Полесского боярства (уже исполчившегося ввиду угрозы от Полоцкого войска) Погорынцы даже не увидели.

С одной стороны полесская дружина отказалась объединяться с погорынским войском, следовательно посчитав что достаточно сильны чтобы самим схватиться с ляхами, с другой стороны Алексей с одной сотней (причем людей почти ему незнакомых) смог

Quote (KES)

Дождался нужного времени, выбрал нужное место и врезал так, что от полного разгрома противника спасли только резвость да сгустившиеся сумерки.